Другая рука также медленно двин
улась к диску, набрала 0. Поднеся трубку к уху, он услышал серию щелчков: дис
к возвращался в первоначальное положение. Совсем как колесо в «Колесе фо
ртуны», вы хотите вращать колесо или назовете слово? Помните, если вы попы
таетесь назвать слово и ошибетесь, вас оставят в снегу рядом с Коннектик
утской платной автострадой, на съедение волкам.
Гудка он не услышал. Зато в трубке раздался хриплый голос: «Это девять! Дев
ять! Это девять! Девять! Это десять! Десять! Мы убили всех твоих друзей! Все т
вои друзья уже мертвы! Это шесть! Шесть!»
С нарастающим ужасом Майк вслушивался не в голос, а в заполняющую его пус
тоту. То был голос не машины, не человека Ч самого номера. Это неведомое и
зливалось из стен и пола, говорило с ним по телефону, и не имело ничего общ
его ни с призраками, ни с паранормальными явлениями, о которых ему доводи
лось читать. Он столкнулся с чем-то совершенно чужим, рожденным не на Земл
е.
«Нет, его пока еще нет… но это нечто приближается. Оно голодно, а ты Ч обед
».
Телефонная трубка вывалилась из разжавшихся пальцев и Майк обернулся. Т
рубка болталась на конце провода, а желудок Майка сжимался и разжимался.
Он слышал доносящиеся из трубки хрипы: «Восемнадцать! Уже восемнадцать!
Укройся, когда раздастся сирена! Это четыре! Четыре!»
Не отдавая себе отчета, он достал сигарету из-за уха, сжал губами, вытащил
из нагрудного кармана цветастой рубашки книжицы спичек с золоченым шве
йцаром на этикетке, потому что, после девяти лет воздержания, решился так
и закурить.
Перед ним комната начала расплываться.
Прямые углы и линии уступали место не кривым, а мавританским аркам, от взг
ляда на которые болели глаза. Хрустальная люстра под потолком начала тра
нсформироваться в большую каплю слюны. Картины начали искривляться, при
нимая форму ветрового стекла автомобиля. На картине, что висела у двери в
спальне, женщина в вечернем платье двадцатых годов, с кровоточащими соск
ами, скалящая зубы, повернулась и побежала вверх по лестнице, высоко вски
дывая колени, женщина-вамп из немого фильма. Телефон продолжал хрипеть, д
оносящиеся из трубки звуки буравили барабанные перепонки: «Пять! Это пят
ь! Не обращай внимания на сирену! Даже если ты уйдешь из этого номера, ты ни
когда не покинешь этот номер! Восемь! Это восемь!»
Двери в спальню и в коридор сжались по высоте, расширились посередине, сл
овно предназначались для прохода бочкообразных существ. Свет становил
ся ярче и жестче, наполняя комнату желто-оранжевым сиянием. Теперь Майк в
идел разрывы в обоях, черные поры, каждая из которых быстро превращалась
в рот. Пол прогнулся вниз, Майк уже отчетливо чувствовал, что нечто совсем
рядом, обитатель комнаты, существо, живущее в стенах, обладатель хриплог
о голоса. «Шесть! Ч орал телефон. Ч Шесть, это шесть, это гребаные ШЕСТЬ!»

Он посмотрел на книжицу спичек в руках, ту самую, что взял с пепельницы в н
а письменном столе. Забавный старый швейцар, забавные старые автомобили
с хромированными радиаторными решетками… и слова, бегущие под картинко
й, которых он давно уже не видел, потому что теперь абразивная полоска раз
мещалась на оборотной стороне.
«ЗАКРОЙТЕ КНИЖИЦУ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ЧИРКАТЬ СПИЧКОЙ».
нЕ думая, думать он уже не мог, Майк Энслин оторвал спичку, одновременно ра
злепив губы, отчего сигарета упала на пол. Чиркул спичкой по абразивной п
олоске и тут же поднес ее к серным головкам остальных. «Ф-ф-ф-р-р» Ч вспых
нули спички, в голоВу ударили запахи горящей серы и нюхательной соли, ярк
ий огонь заставил прищуриться. И вновь, не думая, Майк поднял пытающую кни
жицу к своей рубашке. Дешевая, сшитая в Корее, Камбодже или на Борнео, прос
лужившая ему не один год, рубашка мгновенно вспыхнула. Но прежде чем плам
я достигло глаз, отсекло от него комнату, Майк увидел ее ясно и отчетливо,
как человек, пробудившийся от кошмара, чтобы обнаружить, что кошмар окру
жает его со всех сторон.
Голова прочистилась, сильный запах серы и поднимающийся от горящей руба
шки жар тому поспособствовали, но в гостиной по-прежнему присутствовали
безумные мавританские мотивы. Конечно, не мавританские, это определение
и близко не подходило, но не было другого слова, которое хоть в малой степ
ени описывало происшедшее здесь… по-прежнему происходящее. Он находилс
я в меняющейся на глазах, гниющей пещере, пол, стены и потолок которой нахо
дились в непрерывном движении, изгибались под немыслимыми углами. Дверь
в спальню теперь вела в во внутреннюю камеру саркофага. По его левую руку,
стена, на которой висел натюрморт, наклонялась к нему, шла трещинами, напо
минающими большие рты, открывающиеся в мир, из которого приближалось неч
то. Майк Энслин слышал его слюнявое, алчное дыхание, в нос бил запах чего-т
о живого и опасного. Почти такой же запах шел из львиной клетки в…
Языки пламени, начавшие лизать подбородок, оборвали мысль. Жар горящей р
убашки вернул его в реальный мир, и, учуяв запах загоревшихся на груди вол
ос, Майк вновь рванулся по ковру к двери в коридор. Стены с жужжанием завиб
рировали. Желто-оранжевый свет достиг пика яркости, словно чья-то рука до
предела повернула невидимый реостат. На этот раз, когда он добрался до це
ли и повернул ручку, дверь открылась. Словно нечто потеряло всяческий ин
терес к горящему человеку, возможно, не любило жареного мяса.

3

Популярная песня пятидесятых утверждала, что любовь заставляет мир вра
щаться, но на роль движителя куда больше подходит совпадение. Руфус Диаб
орн, который занимал номер 1414, работал коммивояжером в компании «Швейные
машинки Зингера». В Нью-Йорк приехал из Техаса, чтобы переговорить с руко
водством компании, о переходе на управляющую должность. Так вот и вышло, ч
то спустя девяносто лет после того, как первый жилец номера 1408 выпрыгнул в
окно, другой продавец швейных машинок спас жить человеку, собиравшемуся
написать главу книги о гостиничном номере, в котором обитали призраки. В
озможно, это преувеличение. Майк Энслин мог выжить, даже если бы в коридор
е никого не оказалось, в частности, коммивояжера, который возвращался в с
вой номер с ведерком, полным кубиков льда, которые выдал ему морозильный
автомат. Однако, горящая на теле рубашка Ч не шутка, и Майк наверняка пол
учил бы более серьезные и глубокие ожоги, если бы не Диаборн, который дума
л быстро, а действовал еще быстрее.
Надо отметить, Диаборн и сам в точности не помнил, как все произошло. Он пр
идумал достаточно связную историю для газет и телевидения (роль героя ем
у очень даже приглянулась, опять же, она улучшала его шансы на высокую дол
жность), и он отчетливо помнил, как в коридор выбежал объятый огнем челове
к, но после этого все ушло в туман. Он пытался восстановить цепочку событи
й, но получалось плохо. Так бывает, когда утром, с сильного похмелья, стара
ешься вспомнить, чтобы же ты учудил прошлым вечером.
В одном он, правда, был уверен, но репортерам об этом ничего не сказал, пото
му что не мог найти логического объяснения. Крик горящего мужчины с кажд
ым мгновением прибавлял в громкости, словно он видел перед собой не чело
века, а стереопроигрыватель и кто-то поворачивал и поворачивал верньер
звука. Выскочивший в коридор мужчина орал на одной ноте, но все громче и гр
омче. Как такое могло быть, Диаборн понять не мог.
Но в тот момент он об этом и не думал. Бросился к горящему человеку с ведер
ком, полным кубиков льда. Этот мужчина («У него горела только рубашка, я эт
о сразу понял», Ч рассказывал Диаборн репортерам) ударился в дверь напр
отив той, из которой выбежал, его отбросило назад, он покачнулся, упал на к
олени. В этот самый момент к нему подскочил Диаборн. Уперся ногой в плечо,
толчком уложил на ковер. А потом вывалил на него содержимое ведерка.
Все это он уже помнил достаточно смутно. Правда, в памяти отложилось, что г
орящая рубашка излучала слишком уж много света, желто-оранжевого, напом
нившего ему о путешествии в Австралию, куда он с братом ездили два года то
му назад. Они взяли напрокат внедорожник и пересекли Великую австралийс
кую пустыню (некоторые туземцы, как выяснили братья Диаборны, называли е
е Великим австралийским гнездом содомистов). Поездка удалась, впечатлен
ий осталась масса, но иной раз было страшновато. Особенно у большой горы в
центре пустыни, Айерс-Рок. Они подъехали к ней на закате солнца, и свет на в
ысеченных на ее отвесных склонах мужских лицах… горячий и странный… зас
тавлял подумать о том, что он вовсе и не земной…
Он опустился на колени рядом с уже не горящим, а дымящимся, засыпанным куб
иками льда мужчиной, перевернул на живот, чтобы погасить несколько язычк
ов огня, добравшихся до спины. При этом заметил, что левая сторона шеи силь
но обгорела, так же, как и мочка уха, но в остальном, остальном…
Диаборн поднял голову, и ему показалось… безумие, конечно, но показалось,
что комната, из которой выбежал мужчина, заполнена светом австралийског
о заката, горящим светом пустыни, где могли жить существа, никогда не попа
давшиеся на глаза человеку. Он был ужасен, этот свет (как и низкое гудение,
похожее на то, что слышится около линии электропередачи), но зачаровывал.
Ему захотелось войти в распахнутую дверь. Посмотреть, что за ней.
Возможно, Майк тоже спас жизнь, Диаборну. Заметил, как Диаборн поднимаетс
я, словно потерял к нему, Майку, всякий интерес, а на его лице отражается по
лыхающий, пульсирующий свет, идущий из номера 1408. Он запомнил это даже лучш
е самого Диаборна, но, разумеется, Руфусу Диаборну не пришлось поджигать
себя для того, чтобы выжить.
Майк схватил Диаборна за штанину.
Ч Не ходите туда, Ч просипел он. Ч Вы оттуда не выйдите.
Диаборн остановился, посмотрел на красное, в волдырях лицо лежащего на к
овре мужчины.
Ч Там призраки, Ч добавил Майк и, словно эти слова были заклинанием, две
рь в 1408-ой захлопнулась, отсекая свет, отсекая гудение.
Руфус Диаборн, один из лучших коммивояжеров компании «Швейные машинки З
ингера», побежал к лифтам и нажал кнопку пожарной тревоги.

4

В шестнадцатом номере журнала «Лечение ожоговых больных: диагностичес
кий подход» есть любопытная фотография Майка Энслина. Эта публикация по
явилась через шестнадцать месяцев после короткого пребывания Майка в н
омере 1408 отеля «Дельфин». На фотографии показан только торс, но это Майк, мо
жно не сомневаться. Доказательство тому Ч белый квадрат на левой груди.
Кожа вокруг ярко-красная, в некоторых местах волдыри. Белый квадрат акку
рат под нагрудным карманом счастливой рубашки, которая была на Майке в т
от вечер. В этом самом кармане и лежал минидиктофон.
Сам он оплавился по углам, но по-прежнему работает, и пленка осталась в пр
екрасном состоянии. Чего нельзя сказать о том, что на ней записано. Агент М
айка, Сэм Фаррелл, засунул кассету с записью в стенной сейф, отказываясь п
ризнавать, что от услышанного у него по коже побежали мурашки. В том сейфе
она и лежит. У Фаррелла нет ни малейшего желания доставать ее и прослушив
ать самому или в компании друзей. Некоторые из них сильно донимают его та
кими просьбами. Нью-Йорк Ч город маленький. Слухи разносятся быстро.
Ему не нравится голос Майка на пленке, ему не нравятся фразы и слова, котор
ые произносит этот голос («Моего брата как-то зимой съели волки на Коннек
тикутской платной автостраде…» и что, скажите на милость, сие должно озн
ачать?), а больше всего ему не нравится шумовой фон… какое-то чавканье, бул
ьканье, электрическое гудение… иногда что-то похожее на голос.
Майк еще находился в больнице, когда некий мужчина, Олин, подумать только,
менеджер этого чертова отеля, пришел к Сэму Фарреллу и попросил разрешен
ия прослушать запись. Фаррелл ответил отказом и посоветовал Олину как мо
жно скорее выметаться из его кабинета и всю дорогу до своего клоповника
благодарить Бога, что Майк Энслин решил не подавать в суд ни на Олина, ни н
а отель за преступную халатность.
Ч Я пытался убедить его не заходить в этот номер, Ч спокойно ответил Ол
ин. Он привык выслушивать жалобы постояльцев на что угодно, начиная от ви
да из окон и заканчивая подбором журналов в газетном киоске, поэтому отп
оведь Фаррелла не произвела на него впечатления. Ч Я сделал все, что мог.
Если кого и можно обвинять в преступной халатности, так это вашего клиен
та, мистер Фаррелл. Он слишком уж верил, что там ничего нет. Очень неблагор
азумное поведение. Очень небезопасное поведение. Я полагаю, теперь он по
лучил хороший урок.
Несмотря на отвращение к записи, Фарреллу хотелось, чтобы Майк прослушал
ее, обдумал, возможно, использовал как трамплин для написания новой книг
и. Книги о том, что случилось с Майком, не просто сорокастраничная глава, о
дна их десяти, а целая книга. Тираж которой, по мнению Фаррелла, оставит да
леко позади тиражи всех трех уже опубликованных книг вместе взятых. Разу
меется, он не верит заявлению Майка, что писать тот больше не будет, не тол
ько книги о призраках, но и вообще. Такое время от времени говорят все писа
тели. Подобные выходки в духе примадонны и указывают на то, что имеешь дел
о с настоящим писателем.
Что же касается Майка Энслина, то ему, можно сказать, еще повезло. И он это з
нает. Он мог бы обгореть куда сильнее. Если бы не мистер Диаборн и его веде
рко со льдом, ему пришлось бы пройти через двадцать, а то и тридцать операц
ий по пересадке кожи, вместо четырех. На левой стороне шеи пока остались р
убцы, но доктора из Бостонского ожогового института заверили Майка, что
со временем они сами по себе побелеют. Он также знает, что ожоги, при всей и
х болезненности, при том, что заживали они многие недели и месяцы, спасли е
му жизнь. Если бы не спички, с надписью «ЗАКРОЙТЕ КНИЖИЦУ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ЧИ
РКАТЬ СПИЧКОЙ» на этикетке под изображением отеля «Дельфин», он был умер
в номере 1408, и конец бы его ждал жуткий. Нет, коронер зафиксировал бы инсуль
т или инфаркт, но в действительности смерть ему выпала бы более страшная.

Куда как более страшная.
Ему также повезло и в том, что он опубликовал три книги о призраках до того
, как сдуру вломился туда, где действительно обитало что-то непознанное…
он знает и об этом. Сэм Фаррелл, возможно, не верит, что Майк как писатель ко
нчился, но это и так и важно. Майк знает, а этого достаточно. Он не может напи
сать почтовую открытку, не почувствовав, как его прошибает холодный пот,
а желудок болезненно сжимается. Иногда одного взгляда на ручку (или на ма
гнитофон) хватает, чтобы в голове мелькнула мысль: «Картины скособочилис
ь. Я пытался их выровнять». Он не знает, что это означает. Он не может вспомн
ить картины или что-то еще из интерьера номера 1408, и рад. Это счастье. С давле
нием в эти дни у него не очень (врач сказал ему, что у после заживления ожог
ов у пациентов часто повышается давление, и назначил медикаментозное ле
чение), зрение тоже подводит (офтальмолог прописал капли), побаливает спи
на, увеличилась простата… но с этим можно жить. Майк знает, что он Ч не пер
вый, который вышел из номера 1408, в действительности не покинув его, Олин пыт
ался ему это сказать, но все не так уж и плохо. По крайней мере, он не помнит.
Иногда ему снятся кошмары, довольно часто (фактически, каждую ночь, кажду
ю гребаную ночь), но он редко помнит их, когда просыпается. Остается лишь о
щущение, что все углы закруглялись, оплывали, как закруглились, оплыли от
жара углы минидиктофона. Сейчас он живет на Лонг-Айленде и, если погода хо
рошая, подолгу гуляет вдоль берега. На одной из таких прогулок ему удалос
ь внятно сформулировать впечатления, оставшиеся от короткого (в семьдес
ят минут) пребывания в номере 1408. «В ней не было ничего человеческого, Ч ср
ывающимся голосом поведал он набегающим волнам. Ч Призраки… они хоть к
огда-то были людьми. А эта тварь в стене… эта тварь…»
Со временем его состояние улучшится, он, во всяком случае, на это надеется
. Время затянет туманом случившееся с ним, как уберет красноту со шрамов н
а его шее. А пока он спит, не выключая свет в спальне, чтобы сразу понять, где
находится, когда проснется от кошмара. Он убрал из дома все телефоны, пото
му что где-то в подсознании засел страх, боязнь, сняв трубку, услышать гуд
ящий, хриплый, нечеловеческий голос: «Это девять! Девять! Мы убили всех тво
их друзей! Все твои друзья уже мертвы!»
А когда ясным вечером солнце скатывается к горизонту, он закрывает все ж
алюзи и шторы. Сидит в темноте, пока часы не подсказывают ему, что день пол
ностью сдал вахту ночи, светлой полоски не осталось даже там, где земля вс
тречается с небом.
1 2 3 4 5 6