Чудовищность привлекает прежде всего того консервативного республиканца в
костюме-тройке, который сидит в каждом из нас. Концепция чудовищности нравится
нам и нужна нам, потому что она подтверждает существование порядка, к которому
мы, как человеческие существа, стремимся ежеминутно.., и позвольте предположить,
что не физические и умственные отклонения приводят нас в ужас, а то отсутствие
порядка, которое они символизируют.
Покойный Джон Уиндем, возможно, лучший писатель в жанре фантастики из всех
англичан, хорошо выразил эту мысль в своем романе "Хризалиды" (The Chrysalids),
выпущенном в Америке под названием "Возрождение" (Rebirth). На мой взгляд, в
этой книге проблема мутации и отклонения от нормы рассматривается полнее и
глубже, чем в любой другой книге на английском языке со времен Второй мировой
войны. В гостиной дома молодого героя книги висят таблички-поучения: ТОЛЬКО
ОБРАЗ БОЖИЙ И ЕГО ПОДОБИЕ ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК; НЕ ОСКВЕРНЯЙ НЕЧИСТЬЮ РОД, УГОДНЫЙ БОГУ;
В ОЧИЩЕНИИ НАШЕ СПАСЕНИЕ;
НОРМА - ЖЕЛАНИЕ ГОСПОДА; и самое красноречивое: ИЩИ И НАЙДИ МУТАНТА! В конечном
счете, даже просто обсуждая чудовищность, мы выражаем свою веру в норму и страх
перед мутантами. И тот, кто пишет романы ужасов, простой представитель этого
статус-кво, не больше, но и не меньше.
5
Теперь после всего сказанного давайте вернемся к фильмам "Американ интернешнл
пикчерз" 50-х годов. Чуть позже мы поговорим об аллегорических свойствах этих
картин (вы там, в заднем ряду, перестаньте смеяться или покиньте помещение), но
пока давайте еще немного порассуждаем о чудовищности.., и если коснемся
аллегории, то лишь поверхностно, полагая, что в фильмах ее нет.
Хотя эти фильмы появились в то время, когда рок-н-ролл прорвал расовый барьер,
хотя они обращены к тем же самым молодым людям, увлеченным современной музыкой,
интересно отметить некую вещь, которая в них отсутствует совершенно.., по
крайней мере если говорить в терминах "подлинной" чудовищности.
Мы уже отмечали, что фильмы АИП и других компаний, которые начали ей подражать,
дали киноиндустрии 50-х годов столь необходимый ей толчок. Они предложили
миллионам молодых зрителей то, что те не могли увидеть дома по телевизору, а
также место, куда можно пойти и сравнительно комфортабельно провести время.
Именно эти "инди" <независимые студии, от independence.>, как называл их журнал
"Верайети", вызвали у всего поколения детей войны ненасытную жажду к кино и,
возможно, обеспечили успех таким несопоставимым друг с другом фильмам, как "Легкое
чтение" (Easy Reader), "Челюсти" (Jaws), "Рокки" (Rocky), "Крестный отец" (Godfather)
и "Изгоняющий дьявола" (Exorcist).
Но где же чудовища?
О, поддельных чудовищ полно: пришельцы на летающих тарелках, гигантские пиявки,
оборотни, люди-кроты (в фильме студии "Юниверсал") и десятки других. Но чего АИП
не показала нам, испытывая эти многообещающие новые виды, так это нечто такое,
что отдает настоящим ужасом.., по крайней мере в том, который дети войны
воспринимают эмоционально. Это важное утверждение, и я надеюсь, вы согласитесь
со мной, что оно заслуживает курсива.
Они - то есть мы - знали психологический дискомфорт, появившийся с Бомбой, но
никогда не знали физических лишений или голода. Дети, которые шли смотреть эти
фильмы, были сытыми и ухоженными. У некоторых на войне погиб отец или дядька. Но
таких было немного.
И в фильмах тоже не было толстых детей, не было детей с бородавками или
страдающих нервным тиком; прыщавых детей; детей, вечно простуженных; детей с
сексуальными проблемами; детей с заметными физическими недостатками (даже такими
ничтожными, как плохое зрение, которое приходится исправлять с помощью очков, -
у всех детей из фильмов ужасов и пляжных картин АИП стопроцентное зрение).
Конечно, иногда на экране мог появиться эксцентричный подросток (таких, как
правило, играл Ник Адаме), ребенок чуть ниже ростом или чуть более смелый, чем
остальные, склонный к небольшим странностям, например, носить шапку козырьком
назад, как бейсбольный кетчер (обычно у такого парня было прозвище Псих или
Чокнутый), но дальше этого дело не заходило.
Почти во всех фильмах действие разворачивается в небольшом американском городе -
с этой сценой аудитория знакома лучше всего.., но города эти выглядят странно,
будто здесь накануне съемок поработала специальная команда, удалив всех хромых,
заик, толстопузых или веснушчатых, - короче, убрав всех, кто не похож на Фрэнки
Авалона, Аннет Фуничелло, Роберта Янга или Джейн Уайатт. Конечно, Элиша Кук
Младший, который играл в большинстве таких фильмов, выглядит странновато, но его
обычно убивают в самом начале, так что, мне кажется, он не в счет.
Хотя и рок-н-ролл, и молодежные фильмы (от "Я был подростком-оборотнем" (I Was a
Teenage Werewolf) до "Восстания без причины" (Rebel Without a Cause)) потрепали
нервы старшему поколению, которое только-только успело начать расслабляться
настолько, чтобы превратить "их войну" в миф - неприятный сюрприз, словно
выскакивающий из-за живой изгороди крокодил, - и музыка, и кино были лишь
предвестием того юнотрясения, которое произойдет позже. Смущал Литтл Ричард,
смущал и Майкл Лэндон, который даже не снимал форменный школьный пиджак,
превращаясь в волка, но оставались еще годы и мили до Рыбьего Веселья в Вудстоке
или до Старика с Дубленым Лицом, который проделывал свою импровизированную
хирургическую операцию в "Резне по-техасски с помощью механической пилы" (The
Texas Chainsaw Massacre).
Это было десятилетие, когда каждый родитель трепетал перед призраком
подростковой преступности: мифическим хулиганом-подростком, стоящим в дверях
кондитерской Нашего Городка; волосы его смазаны бриолином, под эполет
мотоциклетной куртки заткнута пачка "Лаки", сигарета в углу рта, в заднем
кармане - новенький нож с выкидным лезвием, и он ждет ребенка. Ребенка, которого
можно бы побить, или его родителя, чтобы запугивать и оскорблять, или девушку,
чтобы ее изнасиловать, а может, собаку, чтобы ее убить - или съесть. Этот
пугающий образ, некогда созданный Джеймсом Дином и/или Виком Морроу, внушал ужас
любому - и вдруг появляется Артур Фонзарелли <Любительские хоры при
университетах и колледжах.>. Впрочем, в те времена популярные газеты и журналы
видели молодежную преступность повсюду, точно так же как за несколько лет до
этого им повсюду мерещились коммунисты. Сапоги с цепочками и потрепанные джинсы
можно было увидеть или вообразить на улицах Оакдейла, Пайнвью и Сетервилла; в
Мандемейне, Айова, и в Льюистоне, Мэн. Далеко протянулась тень этой страшной
подростковой преступности. Марлон Брандо первым дал этому пустоголовому
нигилисту дар речи - в картине под названием "Дикарь" (The Wild One). "Против
чего ты восстаешь?" - спрашивает у него хорошенькая девушка. "А что у тебя есть?"
- отвечает Марлон.
Для какого-нибудь парня в городке Эшер-Хейтс, Айова, который чудом остался в
живых, совершив на своем бомбардировщике сорок один вылет над Германией, а
теперь хочет лишь продать побольше "бьюиков" с новой трансмиссией, это очень
плохая новость; этого парня молодежь нисколько не привлекает.
Но коммунистов и шпионов оказалось гораздо меньше, чем предполагалось; точно так
же опасность молодежной преступности была сильно преувеличена. В конечном счете
дети войны хотели того же, что и их родители. Им нужны были водительские права;
работа в городе и дом в пригороде; жены и мужья; страховка; сознание
безопасности; дети; платежи в рассрочку, которые они в состоянии выплатить;
чистые рубашки; чистая совесть. Они хотели быть хорошими. Еще годы и мили между
"Гли-клубом" <Джеймс Дин - известный, американский актер, снявшийся в трех
фильмах и погибший в возрасте 24 лет в автокатастрофе. Вик Морроу - актер кино и
телевидения, погиб в 1982 году во время съемок "Сумеречной зоны". Артур
Фонзарелли - персонаж телесериала "Счастливые дни", шедшего с 1974 по 1984 год.>
и Ассоциацией деятелей шоу-бизнеса; годы и мили между Нашим Городом и дельтой
Меконга; а единственный фуз-тон, который они знали, - это когда Марти Роббинс
сбивался, играя кантри. Школьная форма была им не в тягость. Длинные бакенбарды
вызывали у них насмешку, а парень на каблуках или в шортах безжалостно
высмеивался - ясно, что он педераст. Эдди Кохрен мог петь об "умопомрачительных
розовых женских брюках", и подростки раскупали его записи.., но не сами брюки.
Для детей войны норма была благословением. Они хотели быть хорошими. И они
искали мутантов.
В ранних фильмах ужасов 50-х годов, ориентированных на молодежь, допускалось
только одно отклонение на картину, только одна мутация. Не верили в нее родители.
Именно дети - жаждущие быть хорошими - стояли на страже (чаще всего на одиноком
холме, нависающем над Нашим Городом за аллейками влюбленных); именно дети искали,
находили и уничтожали мутанта, снова делая мир безопасным и пригодным для
сельского клуба танцев и для миксеров "Хамильтон Бич".
В 50-е годы для детей войны ужас по большей части - за исключением психического
напряжения от ожидания Бомбы - был вполне мирским ужасом. Возможно, концепция
подлинного ужаса недоступна людям с набитым желудком. Ужас, доступный детям
войны, был небольшого масштаба, и в этом свете фильмы, которые принесли АИП
подлинный успех - "Я был подростком-оборотнем" и "Я был подростком-Франкенштейном"
(7 Was a Teenage Frankenstein), - заслуживают особого внимания.
В "Оборотне" Майкл Лэндон играет привлекательного, но замкнутого школьника со
вспыльчивым характером. В целом он хороший парень, только любит подраться (как
Дэвид Баннер, альтер эго Невероятного Неуклюжего в телевизионном сериале, герой
Лэндона никогда не начинает первым), и в конце концов дело доходит до того, что
его могут исключить из школы. Он отправляется к психоаналитику (Уит Бисселл,
который играл безумного потомка Виктора Франкенштейна в "Подростке-Франкенштейне"),
но тот оказывается воплощением зла. Считая психику Лэндона рудиментом ранних
стадий развития человека, Бисселл с, помощью гипноза добивается полного регресса
Лэндона, сознательно ухудшая его положение, вместо того чтобы помочь мальчишке.
Эксперимент Бисселла удается и превосходит все его ожидания - или худшие кошмары,
- и Лэндон превращается в свирепого оборотня. Для школьников 1957 года, впервые
наблюдающих такое превращение, это было великое зрелище. Лэндон стал воплощением
всего того, что нельзя делать, если хочешь быть хорошим.., если хочешь окончить
школу, вступить в Национальное Общество Чести, получить рекомендации и учиться в
хорошем колледже, где можно иногда подраться и выпить, как делал в свое время
твой старик. У Лэндона лицо покрывается шерстью, вырастают длинные клыки, из
пасти течет жидкость, подозрительно похожая на крем для бритья. Он набрасывается
на девушку, которая одна в гимнастическом зале упражняется на бревне, и можно
представить себе, что от него несет, как от бродячего хорька, вывалявшегося в
дерьме койота. На нем нет застегнутого на все пуговицы костюма Лиги Плюща
парень ни в грош не ставит отборочные тесты высшей школы.
Несомненно, невероятный успех фильма отчасти объяснялся освобождающим,
искупительным ощущением, которое испытывали дети войны, желающие быть хорошими.
Когда Лэндон нападает на хорошенькую гимнастку в спортивном трико, он как бы
делает заявление от лица всех зрителей. Но одновременно зрителей охватывает и
ужас, потому что на психологическом уровне картина есть цикл объективных уроков
поведения - от "брейся перед уходом в школу" до "никогда не тренируйся одна в
пустом зале".
Одним словом, чудовища есть повсюду.
6
Если "Я был подростком-оборотнем" психологически представляет собой известный
кошмар, в котором у вас падают брюки в то время, как вы салютуете флагу, только
доведенный до крайности и принявший вид косматого чужака, угрожающего вашим
сверстникам в Школе Нашего Города, то "Я был подростком-Франкенштейном" -
болезненная притча о полном отказе желез внутренней секреции. Это фильм для
всякого пятнадцатилетнего подростка, который утром стоял у зеркала и нервно
разглядывал свежий прыщ, выскочивший за ночь, мрачно осознавая, что даже
патентованные медицинские подушечки не разрешат эту проблему, что бы там ни
говорил Дик Кларк <Известный диск-жокей и ведущий множества телепередач и хит-парадов.>.
Вы можете упрекнуть меня в излишнем внимании к угрям. Вы правы. Во многих
отношениях произведения ужасов 50-х и начала 60-х годов - скажем, до появления "Психо"
уже говорил, что сытый человек не может испытать подлинный ужас. Так и
американцам пришлось строго ограничить свою концепцию физического уродства - вот
почему угри играют такую важную роль в психическом развитии американского
подростка.
Конечно, - где-то есть парень с врожденным дефектом, который бормочет про себя:
только мне не говори об уродстве, осел.., и, безусловно, не подлежит сомнению,
что существуют косолапые американцы, американцы безносые, безрукие и безногие,
слепые американцы (мне всегда было любопытно, чувствуют ли слепые американцы
себя дискриминированными, слыша рекламную песенку Макдоналдса: "Не отрывай
взгляда от жареной картошки..."). Рядом со столь катастрофическими неудачами
Бога, человека и природы несколько угрей кажутся таким же серьезным несчастьем,
как заусеница. Но необходимо напомнить, что в Америке серьезные физические
недостатки (по крайней мере пока) являются скорее исключением, чем правилом.
Пройдите по любой средней американской улице и подсчитайте, сколько вам
встретится серьезных физических дефектов. Если пройдете три мили и насчитаете
больше полудесятка, вы намного превзошли средний показатель. Если станете искать
сорокалетних со сгнившими до десен зубами, детей с распухшими от голода животами,
людей со следами оспы на лице, то ваши поиски будут напрасны. Болезни, уродующие
человека, чаще встречаются в деревнях и в бедных городских кварталах, но в
большинстве городов и пригородов Америки люди выглядят здоровыми. Обилие курсов
первой помощи, поголовная поглощенность культом развития личности ("Я буду более
уверенной в себе, если не возражаете", как говорит Эрма Бомбек <Журналистка,
автор ряда книг, вела юмористическую колонку для домохозяек.>) и
распространяющийся со скоростью степного пожара обычай созерцать пупок - все это
доказательства того, что американцы в большинстве своем заботятся о низменных
сторонах жизни, что для них, как и для всего мира, жизнь - это испытание на
выживаемость.
Не могу представить себе, чтобы человек, страдающий от недоедания, разделял
лозунг "У меня все хорошо - у вас все хорошо" <"I'm OK - You're OK", название
книги Томаса Энтони Харриса, ставшее своего рода национальным девизом.> или
чтобы кто-нибудь, с трудом добывающий средства для существования себя самого,
жены и восьмерых детей, много думал об оздоровительном курсе Вернера Эрхарда или
о глубоком массаже. Это все для богатых. Недавно Джоан Дидион
публицистики 1979 года "Белый альбом".> написала книгу о своем собственном пути
в 60-е годы - "Белый альбом" (The White Album). Наверное, для богатых эта книга
весьма интересна: история богатой белой женщины, которая может себе позволить
лечить нервный срыв на Гавайях; в семидесятые годы нервный срыв - эквивалент
угрей шестидесятых.
Когда горизонт человеческого опыта сужается до размеров квартиры, меняется
перспектива. Для детей войны, живущих в безопасном (если не считать Бомбы) мире
регулярных (два раза в год) медицинских осмотров, пенициллина и всеобщей заботы
о зубах, угри стали единственным физическим дефектом, который можно увидеть на
улице или в коридоре школы: об остальных дефектах уже позаботились. Кстати, раз
уж я упомянул заботу о зубах, добавлю, что дети, которые под почти удушающим
давлением родителей носят зубные скобки, считают и их чем-то вроде физического
дефекта, и время от времени в школе можно услышать оклик: "Эй ты, железная пасть!"
Но все же в глазах большинства эти скобки - просто средство лечения, не более
бросающееся в глаза, чем повязка на поврежденной руке или наколенник у игрока в
американский футбол.
А вот от угрей лекарства не существует.
Но вернемся к "Подростку-Франкенштейну". В этом фильме Уит Бисселл собирает из
частей трупов погибших гонщиков существо, которое играет Гэри Конвей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9