"не будешь выполнять предписаний - сам будешь
виноват". - Почитай. И дай понять этому вонючке Латропу, что
он теряет, когда тебя нет. Пусть дважды подумает.
- Не плохая идея, - поддержал Говард.
Она поцеловала его на бегу и подмигнула:
- Твоя Увядающая Вайолет кое-что в жизни понимает, -
похвасталась она. Когда через полчаса она побежала на свой
автобус, то беззаботно напевала, забыв о похмелье.
Первое, что сделал Говард после ухода Вай, - приставил
табуретку к кухонной раковине и помочился туда. Без Вай было
легче: не успел он дойти до двадцати трех - десятого по
счету простого числа, - как дело пошло.
Уладив эту проблему хотя бы на ближайшие несколько
часов, он прошел в прихожую и просунул голову в ванную. Он
сразу увидел палец, и это было ненормально. Немыслимо -
потому что из двери он мог видеть только край раковины. А
раз видел, значит...
- Что ты делаешь, подонок? - заорал Говард, и палец,
который вертелся во все стороны, как бы пробуя ветер,
обратился к нему. Он был испачкан зубной пастой, как и
следовало ожидать. Он изогнулся по направлению у нему... но
теперь изогнулся в трех местах, что было уж вовсе
невозможно, совершенно невозможно, потому что на любом
пальце третий сустав находится на стыке с кистью.
"Он удлиняется, - промелькнуло у него в мозгу. - Я не
знаю, как это может быть, но это так - он уже выходит за
край раковины о крайней мере сантиметров на восемь... если
не больше!"
Он осторожно прикрыл дверь в ванную и вернулся в
гостиную. Ноги снова превратились в негнущиеся ходули.
Ледокол в мозгу исчез, расплющенный под тяжестью белого
ужаса и растерянности. Это был не айсберг, а целый ледник.
Говард Митра сел на стул и закрыл глаза. За всю свою
жизнь он не ощущал себя таким одиноким, таким растерянным и
бессильным. Он просидел так довольно долго, застыв в
оцепенении. Всю ночь он не спал, и теперь уснул, пока все
удлиняющийся палец в раковине стучал и царапал, царапал и
стучал.

Ему снилось, что он участвует в "Поле чудес" - не новом
варианте с большими ставками, а в обычной дневной передаче.
Вместо компьютерных экранов ассистент позади игрового стола
просто выставляет карточку, когда участник называл ответ.
Вместо Алекса Требека ведущим был Арт Флеминг с гладко
зализанными волосами и простецкой улыбкой. В центре стола
сидела та же Милдред с той же спутниковой антенной в ухе, но
с пышным начесом под Жаклин Кеннеди и в роскошных дымчатых
очках вместо пенсне.
И все изображение было черно-белым, включая его самого.
- Ладно, Говард, - произнес Арт, указывая на него. У
Арта был странный указательный палец в полметра длиной; он
торчал из неплотно сжатого кулака, словно учительская
указка. На ногте засохла зубная паста. - Твоя очередь
ставить.
Говард взглянул на доску и сказал:
- Тема "Вредные насекомые" за сто долларов, Арт.
Сняли квадрат "100 долларов", и Арт прочел: "Лучший
способ избавиться от зловредных пальцев в раковине".
- Это... - начал Говард и запнулся. Черно-белая
аудитория в студии пялила на него глаза. Черно-белый
оператор наезжал крупным планом на его залитое потом
черно-белое лицо. - Это... гм...
- Быстрее, Говард, твое время истекает, - ласково
приговаривал Арт Флеминг, указывая на него своим неимоверно
длинным пальцем, но Говард остолбенел. Он готов был
пропустить вопрос, пусть с него вычтут сто долларов, пусть
он вообще окажется в минусах, пусть он совсем проиграл,
пусть ему не дадут заглянуть в эту распроклятую
энциклопедию...
На улице громко фыркнул грузовик. Говард мгновенно
проснулся, дернувшись всем телом и едва не слетев со стула.
- Это жидкость для чистки раковин! - орал он. - Жидкость
для чистки раковин!
Это и был ответ. Правильный ответ.
Он расхохотался. Пять минут спустя, все еще продолжая
смеяться, он застегивал пальто и открывал дверь.

Говард рассматривал пластмассовый флакон, который
ковырявшийся в зубах продавец в магазине хозяйственных
товаров "Счастливый умелец" на Куинс-бульваре выставил на
прилавок. Там была нарисована женщина в фартуке. Она одной
рукой подбоченилась, а другой лила струю жидкости то ли в
заводской сифон, то ли вы биде из фильмом Орсона Уэллеса.
"РАКУШКА" - было написано на этикетке. - "ВДВОЕ сильнее
лучших известных средств! Прочищают ванны, души и раковины
ЗА СЧИТАННЫЕ МИНУТЫ. Растворяет волосы и органические
загрязнения!"
- Органические загрязнения, - повторил Говард. - Как это
понимать?
Лысый продавец с усеянным прыщами лбом пожал плечами.
Зубочистка перекатывалась у него во рту из одного конца в
другой.
- Жратва, наверное. Но лучше не ставить этот флакон
рядом с жидким мылом, если вы понимаете, о чем я говорю.
- Что, разъедает руки? - спросил Говард, надеясь, что в
его голосе слышится надлежащий испуг.
Продавец снова передернул плечами:
- Думаю, что не такое мощное средство, как то, что мы
продавали раньше - с щелочью, но теперь запрещено. По
крайней мере, я так думаю. Но вот это видите? - Он ткнул
коротким пальцем в нарисованные череп и кости с надписью
"ЯД". Говард внимательно рассматривал это палец. Он теперь
присматривался ко всем пальцам.
- Да, - сказал Говард. - Вижу.
- Это, знаете ли, не для красоты рисуют. Если у вас
дети, им этого никак нельзя. И сами не полощите им горло. -
Он захохотал, перекатывая зубочистку по нижней губе.
- Не буду, - сказал Говард.
Он повернул флакон и принялся читать надпись: "Содержит
гидроксид натрия и гидроксид калия. При попадании на кожу
вызывает сильные ожоги". Годится. Неизвестно, в какой
степени годится, но как узнать?
Внутренний голос задумчиво сказал: "А что если он только
взбесится, Говард? Что тогда?"
Гм... что тогда? Он же в раковине?
"Да... но он вроде бы растет".
Что же все-таки выбрать? Тут голос почему-то молчал.
- Мне бы не хотелось торопить вас с такой важной
покупкой, - сказал продавец, - но я сегодня один, а мне еще
обрабатывать накладные, так что...
- Я беру это, - сказал Говард, доставая бумажник. И тут
ему бросилась в глаза другая витрина с вывеской "ОСЕННЯЯ
РАСПРОДАЖА". - А что там? - спросил он. - Вон то?
- То? - переспросило продавец. - Электрические ножницы
для стрижки кустарника. Мы их в июне получили две дюжины,
но они почему-то не пошли.
- Дайте мне пару, - сказал Говард Митла. Он улыбнулся, и
продавец потом рассказывал полиции, что эта улыбка ему не
понравилась. Нисколько.

Говард, придя домой, выложил покупки на кухонный стол;
коробку с электрическими ножницами он отодвинул подальше,
надеясь, что до них не дойдет. Конечно, не дойдет. Потом
внимательно изучил инструкцию на флаконе "Ракушка".
"Медленно вылить 1/4 флакона в раковину... дать
отстояться пятнадцать минут. При необходимости повторить".
Ну, до этого, конечно, не дойдет, или... а вдруг дойдет?
Для верности Говард решил вылить сразу полфлакона.
Может, даже чуть больше.
После долгих мытарств ему удалось открутить колпачок.
Потом через гостиную он с мрачным видом направился в
прихожую, неся на вытянутых руках белый пластмассовый флакон
- словно солдат, знающий, что в любую минуту может получить
приказ подниматься в атаку.
"Подожди минутку! - заорал внутренний голос, когда он
взялся за дверь, и рука у него дернулась, - Это идиотизм! Ты
знаешь, что это идиотизм! Тебе не нужна жидкость для
раковин, тебе нужен психиатр! Тебе нужно лечь на кушетку и
рассказать кому следует, что ты выдумал - да, именно так,
выдумал, - будто в раковине сидит палец и растет!"
- О нет, - твердо произнес Говард, покачав головой. -
Пути назад нет.
Он не мог - никак не мог - представить, как он
рассказывает все это психиатру... да кому бы то ни было. А
вдруг это дойдет до мистера Латропа? Может дойти - через
отца Вай. Билл Де Хорн был аудитором в фирме "Дин, Грин и
Латроп" уже тридцать лет. Именно он устроил Говарду прием у
Латропа, дал ему блестящую рекомендацию... словом, сделал
все, чтобы устроить его на эту работу. Сейчас Де Хорн на
пенсии, но они часто видятся с Джоном Латропом. Если Вай
узнает, что ее Гови ходил к психиатру (а как скрыть такое от
нее?), то расскажет мамочке - она ей все сообщает. Миссис
Де Хорн, разумеется, передаст мужу. А мистер Де Хорн...
Говард представил, как двое пожилых мужчин - его тесть
и хозяин - сидят в кожаных креслах в каком-то мифическом
клубе - на обивке кресел поблескивают маленькие золотые
гвоздики. Ему ясно привиделось, как они пьют шерри; рюмка с
золотым ободком стоит на столике справа от мистера Латропа.
(Говард ни разу не видел, чтобы кто-то из них пил шерри, но
в такой фантазии это был обязательный элемент). Он увидел,
как Де Хорн - которому уже под восемьдесят и налицо явные
признаки маразм - доверительно наклоняется к собеседнику и
шепчет: "Представляете, что делается с моим зятем Говардом,
Джон! Он собирается к психиатру. Думает, что у него в
раковине сидит палец, видите ли. Вам не кажется, что он
пристрастился к наркотикам или что-нибудь в этом роде?"
А может быть, не следует опасаться всерьез, что именно
так получиться? Он думал, что подобное вероятно - в той или
иной форме, - а если нет? Все равно он не может пойти к
психиатру. Что-то в нем - очень близкое к тому, что не
позволяло ему мочиться в общественном туалете, если сзади
стояла очередь, - просто отрицало такое предположение. Он не
ляжет на кушетку и не скажет: "У меня в раковине торчит
палец", - чтобы какой-нибудь очкарик с козлиной бородкой
потом донимал его вопросами. Это то же самое, что "Поле
чудес".
Он снова взялся за ручку.
"Тогда позови водопроводчика! - отчаянно завопил голос.
- Сделай хотя бы это! Не надо говорить ему, что ты видел!
Просто скажи, что засорилась труба! Или что твоя жена
уронила в раковину обручальное кольцо! Скажи ему что
угодно!"
Но это еще бесполезнее, чем обращаться к психиатру. Это
Нью-Йорк, а не какой-нибудь провинциальный Де-Мойн. Здесь
можно уронить в раковину алмаз "Шах" и все равно неделю
дожидаться, пока сантехник соизволит явиться. Говард Митла
не собирался целую неделю болтаться по Куинсу в поисках
заправочных станций, где оператор за пятерку позволил бы ему
опорожнить кишечник в заплеванном туалете под прошлогодним
календарем.
"Тогда делай это быстро - сдался голос. - Хотя бы
быстро".
Так, два противоборствующих Говарда Митра соединились.
По сути дела, он опасался, что если не станет действовать
быстро, то не в состоянии будет действовать вообще.
"Атакуй его внезапно, если получится. Сними туфли".
Говард решил, что это действительно ценная идея. Он
решил осуществить ее немедленно, снял сначала одну туфлю,
потом другую. При этом он пожалел, что забыл надеть
резиновые перчатки на случай, если жидкость выплеснется
обратно, и подумал, лежат ли они еще у Вай под кухонной
раковиной. Ладно. Деваться некуда. Если он еще пойдет
искать перчатки, то утратит решимость... может, ненадолго, а
может, и насовсем.
Он распахнул дверь ванной и проскользнул внутрь.
Ванная в их доме никогда не была особенно приятным
местом, но сейчас, ближе к полудню, в ней было хотя бы более
или менее светло. С видимостью проблем не будет... к тому же
ничто не указывало на присутствие пальца. Пока, во всяком
случае. Говард на цыпочках прошел через помещение с флаконом
жидкости, крепко зажатым в правой руке. Он нагнулся над
раковиной и заглянул в круглую черную дыру посреди
поблекшего розового фарфора.
Но она не была темной. Что-то копошилось в этой черноте,
лезло вверх через эту узенькую дырочку, чтобы приветствовать
своего друга Говарда Митлу.
- Вот тебе! - закричал Говард, наклонив флакон с
"Ракушкой" над отверстием. Синевато-зеленая жидкость
полилась в дыру как раз в тот момент, когда появился палец.
Она подействовала немедленно и страшно. Вязкая масса
покрыла ноготь и кончик пальца. Он взбесился, выплясывая,
словно дервиш, по краям небольшой окружности слива и
разбрызгивая "Ракушку" сине-зеленым веером. Несколько капель
попали на голубую рубашку Говарда и моментально прожгли в
ней дыры. По их обгоревшим краям образовалось темное
ожерелье, но рубашка была ему велика, и на грудь или живот
ничего не попало. Другие капли обожгли правую ладонь, но он
этого не почувствовал. Адреналин не просто поступал в кровь -
он шел бурным потоком.
Палец начал высовываться из дыры - сустав за суставом.
Он дымился, будто резиновый сапог, поджаренный на огромном
вертеле.
- Вот тебе! Кушать подано, сволочь! - вопил Говард,
продолжая лить жидкость, а палец тем временем поднялся уже
сантиметров на тридцать над отверстием, будто кобра из
корзинки укротителя. Он почти достиг горлышка пластикового
флакона, вроде бы вздрогнул и вдруг мгновенно втянулся
обратно в дыру. Говард нагнулся над раковиной и увидел лишь,
как что-то белое промелькнуло в глубине. Столбы дыма еще
валили оттуда.
Он глубоко вздохнул, и это было ошибкой. Он втянул
слишком много паров "Ракушки". Его вдруг отчаянно затошнило.
Он вырвал в раковину и отошел в сторонку, все еще кашляя и
тужась.
- Я это сделал! - торжествующе закричал он. Его мутило
от смешанных ароматов крепкой щелочи и горелого мяса. Тем не
менее он был в восторженном состоянии. Он боролся с врагом
и, благодарение Богу и всем святым, победил его. Одолел!
- Ура! Ура, мать его так! Я его одолел! Я...
Комок снова подступил к горлу. Он дополз до унитаза, все
еще крепко сжимая бутылку "Ракушки" в правой руке, и слишком
поздно понял, что Вай опустила бублик и крышку, когда утром
вставала с трона. Его вырвало прямо на розовую крышку
унитаза, и он рухнул без чувств прямо головой в свои
собственные извержения.

Вряд ли он долго был без сознания, потому что солнечный
свет даже в разгар лета держался в ванной не более получаса
- потом его заслоняли соседние здания, и помещение снова
погружалось во мрак.
Говард медленно поднял голову, ощущая, что все лицо у
него вымазано липкой, вонючей дрянью. Еще лучше он ощущал
другое. Царапающий звук. Он исходил откуда-то снизу и
приближался.
Он медленно повернул голову, тяжелую, словно мешок с
песком. Глаза у него расширились. Он захлебнулся и хотел
закричать, но звук застрял в горле.
Палец охотился за ним.
Он достиг уже не менее двух метров и становился все
длиннее. Он вытекал из раковины жестокой дугой, образованной
не менее чем дюжиной суставов, опускался до пола и снова
загибался кверху ("Двойные суставы!" - с интересом отметил
некий посторонний комментатор в его воспаленном мозгу).
Теперь, постукивая по линолеуму, палец приближался к нему.
Последние двадцать-тридцать сантиметров были обесцвечены и
дымились, ноготь приобрел зеленовато-черный цвет. Говард
подумал, что под первой фалангой должна обнажиться белая
кость. Он был сильно обожжен, но никоим образом не
растворился.
- Убирайся, - прошептал Говард, и на мгновение все это
чудовищное скопище суставов остановилось, напоминая картинку
новогодней вечеринки, нарисованную сумасшедшим художником.
Потом потянулся к нему. Последние полдюжины суставов
изогнулись, и конец чудовищного пальца обвился вокруг
лодыжки Говарда Митры.
- Нет, - взвизгнул он, когда дымящиеся браться
Гидроксиды Калия и Натрия проели ему нейлоновый носок и
обожгли кожу. Он резко рванул ногу. Какое-то мгновение
палец удерживал ее - он был очень силен, а потом отпустил.
1 2 3 4 5