СТИВЕН КИНГ



П А Л Е Ц


В тот момент, когда послышался шорох, Говард Митла сидел
один в своей квартире в Куинсе. Говард был обыкновенным
бухгалтером, которых в Нью-Йорке множество. Его жена Вайолет
Митла была обыкновенной медсестрой, работающей у зубного
врача, которых в Нью-Йорке также немало. Дождавшись конца
теленовостей, она побежала в магазин на углу за мороженным.
После новостей шло "Поле чудес", которое ее не интересовало.
Она говорила, что ведущий, Алекс Требек, похож на хитрого
евангелиста, но Говард-то знал, в чем дело: в "Поле чудес"
она чувствовала себя дурой.
Шорох доносился из ванной, которую от спальни отделял
крохотный отрезок коридора. Говард сразу же определил место.
На вора не похоже - он еще в позапрошлом году навесил на
окна толстую сетку за свой счет. Больше походило на мышку в
раковине или в ванне. Может быть, даже крыса.
Он подождал нескольких первых вопросов, надеясь, что
шорох исчезнет сам по себе, но он не прекращался. Когда
пошла реклама, Говард неохотно встал и пошел к двери ванной.
Она была распахнута, так что шорох слышался еще громче.
Скорее всего мышь или крыса - как будто лапки скребут о
фарфор.
- Черт, - разозлился Говард и направился в кухню.
В углу, между газовой плитой и холодильником стояли
принадлежности для уборки - швабра, ведро с тряпками, совок
с гибкой ручкой. Говард взял в одну руку швабру, поближе к
щетине, а в другую совок. Вооружившись таким образом, он не
спеша прошагал через маленькую гостиную к двери ванной,
насторожился. Прислушался.
Царап-царап.
Очень слабый звук. На крысу не похоже. Но что-то внутри
твердило - крыса. Не простая, а нью-йоркская - уродливая
мохнатая тварь с глазками-крапинками, длиннющими, как бы
проволочными усами и с громадными зубами, торчащими из
V-образной верхней губы. Породистая крыса.
Звук был слабый, даже нежный, но тем не менее...
У него за спиной Алекс Требек задавал вопрос:
- Этого русского застрелили, отравили и задушили... и
все в одну и ту же ночь.
- Наверно, Ленин? - отозвался кто-то из участников.
- Распутин, идиот, - пробурчал Говард Митла. Он
переложил совок в ту руку, что держала щетку, и свободной
рукой повернул выключатель в ванной. Он быстро направился к
ванне, которая приютилась в углу под грязным, затянутым
сеткой окном. Он терпеть не мог крыс и мышей, вообще любых
мохнатых тварей, которые пищали и бегали (а иногда и
кусались), но с детства усвоил, что, если хочешь избавиться
от них, лучше делать это сразу. Если сидеть на стуле и не
обращать внимания на шорох, будет еще хуже: Вай выпил пару
банок пива, пока смотрела новости, и, вернувшись из
магазина, первым делом направится в туалет. Если мышка в
унитазе, она поднимет крышку... и потребует, чтобы он
исполнил свой мужской долг и прогнал ее. Все равно никуда не
денешься.
В ванне не было ничего, кроме гибкого душа. Он свернулся
на эмалированной поверхности, словно мертвая змея.
Шорох прекратился, когда Говард входил в ванную, но
теперь послышался вновь. Сзади. Он обернулся и сделал три
шага к раковине, на ходу замахиваясь щеткой.
Рука, державшая щетку, взлетела до уровня подбородка и
остановилась. Он остолбенел. У него отвисла челюсть. Если бы
он посмотрел на себя в заляпанное зубной пастой зеркало над
раковиной, то увидел бы, как у него между языком и небом
мерцают струйки слюны, тоненькие, словно паутинки.
Из отверстия сливной трубы раковины высовывался палец.
Человеческий палец.
На мгновение он замер, будто понял, что его обнаружили.
Потом снова начал двигаться, прокладывая себе путь, словно
червь, по розовому фарфору. Он добрался до белой резиновой
пробки, ощупал ее, опять спустился на фарфор. Шорох
производили не крохотные мышиные лапки. Это ноготь на конце
пальца постукивал по фарфору, описывая круги.
Говард издал дикий, испуганный вопль, уронил щетку и
бросился он из ванной. Он ударился плечом о кафельную стену,
отскочил и снова побежал. Благополучно выбравшись, захлопнул
за собой дверь и, тяжело дыша, уперся в нее спиной. Сердце у
него где-то под самым горлом словно отстукивало морзянку.
Вряд ли он долго стоял там - когда пришел в себя, Алекс
Требек все еще вел троих участников через первый тур, - но
он утратил всякое ощущение времени, не понимая, где он и кто
он.
Вывел его из этого состояния пронзительный звонок,
который возвестил начало второго тура.
- Тема у нас - "Космос и авиация", - говорил Алекс. - У
вас сейчас семьсот долларов, Милдред, - сколько вы ставите?
- Милдред, отнюдь на выглядевшая уверенным в себе эрудитом,
пробормотала в ответ что-то невразумительное.
Говард отступил от двери и вернулся в гостиную, словно
на ходулях. В руке у него все еще был совок. Он посмотрел
на него и разжал пальцы. Совок упал на ковер с тихим
стуком.
- Я этого не видел, - уныло пробормотал Говард Митла и
свалился на стул.
- Хорошо, Милдред, пятьсот долларов: испытательный центр
ВВС, который первоначально назывался Майрок?
Говард уставился в телевизор. Милдред, маленькая,
похожая на мышку женщина со слуховым аппаратом величиной с
будильник, глубоко задумалась.
- Я этого не видел, - проговорил он чуть увереннее.
- Авиабаза Ванденберг? - спросила Милдред.
- Авиабаза Эдвардс, дура, - сказал Говард. И когда Алекс
Требек подтвердил сказанное, Говард повторил: - Я этого
вообще не видел.
Но скоро вернется Вайолет, а он оставил щетку в ванной.
Алекс Требек объявил участникам и зрителям, что пока еще
игра открыта для всех, а через пару минут начнется
суперигра, где счет может всерьез измениться. На экране
появился какой-то политик и принялся объяснять, почему его
необходимо избрать на следующий срок. Говард неохотно встал.
Теперь он в больше степени ощущал свои ноги как ноги, а не
как ходули, но возвращаться в ванную ему все равно не
хотелось.
"Вот, - сказал он себе, - это очень просто, такое часто
бывает. У тебя была галлюцинация, как у многих. Ты об этом
редко слышишь только потому, что о таких вещах не любят
говорить... галлюцинации не приняты в обществе. Говоря о
них, люди чувствуют себя так, как ты, если оставишь щетку на
полу, а Вай войдет и спросит, в чем дело".
- Послушайте, - говорил политик в телевизоре густым,
вкрадчивым баритоном. - Если вникнуть в суть дела, все очень
просто: хотите ли вы, чтобы бюро актов гражданского
состояния округа Нассо возглавлял честный, компетентный
человек или проходимец с севера штата, который никогда...
- Думаю, это воздух в трубах, - сказал Говард, и хотя
шорох, из-за которого он направился в ванную, нисколько не
напоминал шум воздушных пузырей в трубах, сам звук его
голоса - разумного, снова управляемого - придал ему чуть
больше решимости.
И опять-таки - Вай скоро вернется. В любую минуту. Он
встал за дверью, нащупывая путь наружу.
- Воздух в трубах! - громко продекламировал Говард и
смело рванул дверь ванной. Он нагнулся, схватил щетку и
потащил ее к двери. Ему пришлось сделать не больше двух
шагов в крохотное помещение с выцветшим, покоробленным
линолеумом и видом на тусклое, забранное мелкой сеткой
вентиляционное отверстие, и, скорее всего, он даже не
заглянул в раковину.
Он стоял снаружи, прислушиваясь.
Царап-царап. Царап-царап.
Он поставил щетку и совок на законное место между плитой
и холодильником в кухне и вернулся в гостиную. Там он
постоял, поглядывая на ванную. Дверь была распахнута,
льющийся оттуда свет веером расходился в крохотном закутке в
прихожей.
"Надо бы пойти выключить свет. Ты же знаешь, какой Вай
поднимает шум из-за этого. Тебе даже не нужно входить.
Просто просунуть руку за дверь и щелкнуть".
А если что-то схватит его за руку, пока он будет
тянуться к выключателю?
Вдруг чужой палец схватит его за палец?
Как насчет этого, дамы и господа?
Тот звук все еще был слышен. В нем было нечто до ужаса
неумолимое. Можно было сойти с ума.
Царап. Царап. Царап.
По телевизору Алекс Требек объяснял условия суперигры.
Говард подошел и прибавил звук. Потом снова уселся на стул и
сказал себе, что из ванной ничего не слышится, абсолютно
ничего.
Разве что воздух в трубах.

Вай Митла была из тех женщин, которые двигаются с таким
изяществом, что кажутся чуть ли не хрупкими... но Говард был
на ней женат двадцать один год и прекрасно знал, что никакой
хрупкости в ней нет и в помине. Она ела, пила, работала,
танцевала и занималась любовью в одном и том же темпе -
напористом. Она ворвалась в квартиру, как небольшой ураган.
Правой рукой она прижимала к груди объемистый бумажный
мешок. Не останавливаясь, она внесла его в кухню. Говард
слышал, как мешок раскрылся, хлопнула дверца холодильника и
затем закрылась. Вернувшись, она швырнула Говарду свое
пальто.
- Повесь, пожалуйста! - попросила она. - Я сейчас
описаюсь! Ей богу! Фью!
"Фью!" было любимым междометием Вай.
- Конечно, Вай, - произнес Говард и встал с темно-синим
пальто Вай в руках. Он не сводил с нее глаз, пока она
бежала по коридору и через дверь ванной.
- Электрокомпания очень любит, когда ты оставляешь
включенный свет, Гови, - крикнула она через плечо.
- Я нарочно, - ответил он. - Знал, куда ты сразу
помчишься.
Она засмеялась. Он слышал шорох ее белья.
- Ты слишком хорошо меня знаешь - у посторонних это
называется любовью.
"Надо сказать ей - предупредить ее", - подумал Говард,
зная, что не сможет этого сделать. Что он ей скажет?
Берегись, Вай, там из трубы раковины торчит палец, не дай
ему ткнуть тебя в глаз, когда наклонишься за стаканом воды?
Кроме того, это ведь просто галлюцинация из-за воздуха в
трубах и из-за того, что он боится мышей. Теперь, когда
прошло несколько минут, он в это почти верил.
Как бы там ни было, он стоял с пальто. Вай на руках,
ожидая, когда она завизжит. И спустя десять-пятнадцать
бесконечных секунд услышал:
- Боже мой, Говард!
Говард подскочил, еще крепче прижимая пальто к груди.
Сердце, уже было успокоившееся, снова начало выстукивать
морзянку. Он порывался заговорить, но слова застревали в
горле.
- Что? - наконец выговорил он. - Что такое, Вай?
- Полотенца! Попадали на пол! Что случилось?
- Не знаю, - отозвался он. Сердце колотилось еще
быстрее, и он не мог определить, чем было тошнотворное
ощущение где-то в самом низу живота - облегчением или
ужасом. Наверное, он свалил полотенца, когда налетел на
стену.
- Наверное, привидения, - сказала она. - Кроме того, не
хочу тебя пилить, но ты забыл закрыть раковину.
- Извини, - произнес он.
- Ну да, ты всегда так говоришь, - донесся ее голос. -
Ты, наверное, хочешь, чтобы я туда свалилась и утонула.
Когда-нибудь так и случиться! - Чавкающий звук - она сама
заткнула пробку. Говард выжидал, затаив дыхание, все еще
сжимая пальто.
- У кого рекорд по количеству удалений за одну игру? -
спрашивал Алекс Требек.
- Том Сивер? - Милдред слегка откинулась.
- Роджер Клеменс, бестолочь, - сказал Говард.
Пш-ш-ш! - донесся шум сливаемой воды. Вот сейчас
наступит момент, которого он ждет (до Говарда только сейчас
дошло), пауза, казалось, длится бесконечно. Потом взвизгнул
кран с горячей водой (он все собирался починить этот кран и
все забывал), вода потекла в раковину, и Вай начала мыть
руки.
Никакого визга.
А откуда быть визгу, если никакого пальца нет?
- Воздух в трубах, - более уверенно произнес Говард и
пошел вешать пальто жены.
Она вышла, оправляя юбку.
- Я принесла мороженное, - сказала она, - вишневое с
ванилью, как ты хотел. Но для начала давай попробуем пиво,
Гови. Новый сорт. Называется "Американское зерно". Я о таком
никогда не слышала, но оно было на дешевой распродаже, и я
взяла шесть банок. Не рискнешь - не выиграешь, так ведь?
- Точно, - сказал он, морща нос. Когда Вай принесла ему
из кухни стакан со своим новым приобретением, он понял, что
страх прошел. Он решил, что лучше страдать галлюцинациями,
чем наблюдать, как настоящий палец высовывается из слива
раковины - живой, указующий во все стороны.
Говард опять уселся на стул. Когда Алекс Требек объявил
тему последней суперигры - шестидесятые годы, он задумался
над тем, что ему было известно из различных телепередач:
галлюцинации бывают у людей, страдающих либо а) эпилепсией,
либо б) опухолью мозга. И таких передач он помнил немало.
- Знаешь, - сказала Вай, возвращаясь в комнату с двумя
стаканами пива, - не нравятся мне вьетнамцы, которые держат
этот магазин. И, наверное, никогда не понравятся. По-моему,
они подлые.
- Ты видела, чтобы они делали что-нибудь подле? -
спросил Говард. Он и сам считал, что супруги Ла какие-то не
такие... но сегодня это его мало волновало.
- Нет, - ответила Вай, - не видела. Тем более они
подозрительные. И еще они все время улыбаются. Отец меня
всегда учил: "Нельзя доверять улыбающемуся мужчине. И еще
он говорил... Говард, с тобой все в порядке?
- Что он говорил? - спросил Говард, делая слабую
попытку вернуться на землю.
- Очень мило, дорогой, ты бледный, как молоко. Что с
тобой? Тебе плохо?
"Нет, - хотелось сказать ему, - мне не плохо - это
слишком мягко сказано. Я думаю, нет ли у меня эпилепсии или
опухоли в мозгу, Вай, - может от этого стать плохо?"
- Наверное, заработался, - сказал он. - Я тебе
рассказывал про эту новую налоговую декларацию. Больница
Светой Анны.
- А что там?
- Клубок змей, - произнес он, что тут же вызвало
ассоциации с ванной - с раковинным сливом. - Нельзя доверять
монахиням вести бухгалтерские книги. Это надо записать в
Библии для полной надежности.
- Ты позволяешь мистеру Латропу садиться себе на шею, -
отрезала Вай. - Так и будет, пока не научишься стоять за
себя. Хочешь иметь инфаркт?
- Нет.
"И эпилепсии, и опухоли в мозгу тоже не хочу. Прошу
тебя, Господи, сделай это одноразовым явлением. Ладно?
Однажды привиделось - и чтобы больше не повторялось. Ладно?
Пожалуйста. И чтоб с сахарком, ладно?"
- Да уж, конечно, - печально заметила она. - Арлан Кац
на днях говорила, что если мужчинами моложе пятидесяти
случается инфаркт, им очень редко удается выкарабкаться. А
тебе только сорок один. Ты должен уметь постоять за себя,
Говард. Не быть таким размазней.
- Видимо, да, - задумчиво произнес он.
Алекс Требек задал финальный вопрос суперигры: "Группа
хиппи, которые проехала на автобусе из конца в конец
Соединенных Штатов с писателем Кеном Кизи?" Заиграли
музыкальную заставку финала. Двое мужчин-участников
сосредоточенно писали. Милдред, женщина с микроволновой
печью в ухе, выглядела растерянной. Наконец и она принялась
что-то царапать. Энтузиазма у нее явно не наблюдалось.
Вай отхлебнула большой глоток.
- Э-э! - воскликнула она. - Неплохо! И всего два
шестьдесят семь за шесть банок!
Говард тоже отпил. Ничего особенного, но пиво все же было
влажное и к тому же холодное. Уже утешительно.
Оба мужчины даже и близко не попали. Милдред тоже
ошиблась, но по крайней мере хоть что-то знала. - "Веселые
ребята?" - написала она.
- "Веселые проказники", жопа: - буркнул Говард.
Вай восхищенно посмотрела на него:
- Ты все на свете знаешь, Говард, правда?
- Если бы, - вздохнул тот.

Говард не был особым любителем пива, но в этот вечер
осилил три банки из приобретения Вай. Он надеялся, что пиво
поможет ему быстрее уснуть. Он боялся, что всю ночь будет
ворочаться, думая о том, что привиделось ему в раковине.
1 2 3 4 5