-
Главное, тебя в издательстве любят. И полюбят еще больше, если увидят
рукопись с твоей фамилией на первой странице еще до Дня благодарения
<Национальный праздник США, отмечается в последний четверг ноября.>.
- Они хотят, чтобы я представил им книгу в ноябре? В следующем месяце?
- Я надеялся, что Гарольд уловит в моем голосе нотки праведного негодования.
Все-таки коробка с рукописью романа "Обещание Элен" по-прежнему лежала в
банковской ячейке. На том самом месте, куда я положил ее одиннадцать лет
тому назад. Первый, запасенный мною орешек. И последний, оставшийся про
запас.
- Нет, нет, крайний срок - пятнадцатое января, - попытался успокоить
меня Гарольд. Я же задался вопросом, а куда они ходили на ленч? Наверняка в
один из самых дорогих ресторанов. Скорее всего, в "Четыре сезона". - Им,
конечно, придется поднапрячься, сократив издательский цикл, но они на это
готовы. Вопрос в том, сможешь ли ты закончить роман раньше обычного срока?
- Думаю, что смогу, - ответил я, - но им придется за это заплатить. Как
в химчистке за срочность.
- Об этом можешь не беспокоиться! - воскликнул Гарольд так радостно,
будто долго гонял шкурку, но наконец-то добился желаемого результата.
- И сколько ты думаешь...
- Прежде всего увеличим аванс. Они, конечно, надуются, заявят, что
более ранний выход книги и в твоих интересах. Мол, прежде всего, в твоих
интересах. Но, учитывая, что тебе придется удлинить рабочий день..,
дополнительные расходы на масло, которое сгорит в лампе в ночные часы...
- Не забудь про душевное смятение, неизбежное при ускорении процесса
творчества, и боль от преждевременных родов...
- Правильно.., правильно... Полагаю, аванс повысим на десять процентов.
- Говорил он рассудительно, словно стараясь учесть все факторы. Я же думал о
том, сколько женщин согласились бы родить месяцем раньше, если бы им
заплатили за это триста тысяч. Но наверное, есть вопросы, которые лучше
оставлять без ответа.
А в моем случае дискуссия вообще носила чисто теоретический характер.
Книгу-то я давно написал.
- Что ж, посмотри, что тебе удастся сделать.
- Да, но я не уверен, что речь надо вести только об одной книге,
понимаешь? Думаю...
- Гарольд, сейчас я могу думать только о еде.
- Что-то не нравится мне твой голос, Майкл. У тебя...
- У меня все в порядке. Поговори с ними только об одной книге,
позаботься о том, чтобы я получил за свои труды сладенькую Карамель. Хорошо?
- Хорошо, - согласился он после очередной знаменитой паузы. - Но я
думаю, сказанное не означает, что ты не откажешься от переговоров по
контракту на три или четыре книги. Суши сено, пока светит солнце, так? Вот
девиз чемпионов.
- У них есть и другой девиз: пересекай каждый мост, который встретился
на пути, - ответил я, а ночью во сне опять отправился в "Сару-Хохотушку".
В этом сне, как во всех снах, которые я видел той осенью и той зимой, я
шел по дороге, ведущей к коттеджу. Дорога эта дугой прорезала лес, упираясь
концами в Шестьдесят восьмое шоссе. У каждого съезда стоял указатель
ДОРОГА 42
На случай, если кто-то сообщит о пожаре, а его попросят точно указать
место возгорания, но безо всякого названия. Мы с Джо тоже никак не прозвали
эту дорогу, даже между собой. Дорога эта узкая, двум машинам не разъехаться
- по существу, две колеи от колес, между которыми сквозь асфальт уже
пробилась трава. И когда едешь по ней, она шуршит, задевая о днище
автомобиля.
Но в своих снах я никогда не ехал по Сорок второй дороге на автомобиле.
Исключительно шел на своих двоих.
С обеих сторон к дороге подступали деревья. Темнеющее небо превратилось
в узкую полоску между кронами. До появления первой звезды оставалось совсем
недолго. Солнце уже село. Стрекотали цикады. На озере кричали гагары.
Маленькие зверьки - бурундуки, а может, белки - копошились в лесу.
Направо по склону холма уходил проселок. Он служил нам подъездной
дорожкой. У съезда стоял маленький указатель с надписью
САРА-ХОХОТУШКА
Я остановился у поворота, вниз не пошел. Смотрел на коттедж. Сложенный
из бревен, с многочисленными пристройками. Террасы, выходящей к озеру, я
сверху не видел. В коттедже четырнадцать комнат, нелепое число. Несмотря на
преклонный возраст, выглядел коттедж достойно. Как столетняя дама, идущая
легкой походкой, несмотря на артрит и негнущиеся колени.
Центральную часть построили то ли в конце прошлого, то ли в начале
нынешнего века. Остальное добавляли в тридцатых, сороковых, шестидесятых.
Задумывалась "Сара-Хохотушка" как охотничий домик. В начале семидесятых
здесь жила коммуна хиппи. Коттедж не раз сдавали в аренду, но с сороковых по
1984 год он принадлежал Хингерманам, Деррену и Мэри.., потом одной Мэри:
Деррен умер в 1971 году. Купив коттедж, мы добавили к нему самую малость:
установили на коньке крыши спутниковую антенну. Идея принадлежала Джоанне,
но посмотреть телевизор ей практически не удалось.
За домом в отсветах заката блестело озеро. Проселок устилал толстый
слой опавших сосновых иголок. Тут и там валялись ветви. Кусты, растущие по
обе стороны проселка, тянулись друг к другу, стремясь преодолеть узкий
разрыв. Если бы я ехал на автомобиле, ветки бы неприятно скреблись о борта.
Я видел мох, растущий на бревнах коттеджа, и три больших подсолнечника с
головками, похожими на прожекторы, которые выросли сквозь щели между досками
маленького крылечка, со стороны подъездной дорожки. Создавалось ощущение,
что хозяева не забросили коттедж, но на какое-то время определенно забыли о
нем.
Подул прохладный ветерок, и тут я понял, что весь в поту. До меня
долетал запах хвои и слабый запах воды. Темный След - одно из самых чистых и
глубоких озер штата Мэн. До конца тридцатых, рассказывала нам Мэри, оно было
куда как больше, но компания "Уэстерн мэн электрик" вместе с заводами в
Рамфорде, производящими металл и бумагу, добились у правительства штата
разрешения на строительство плотины на реке Джесса. Мэри показывала нам
очаровательные фотографии дам в белых платьях и джентльменов в
костюмах-тройках, катающихся по озеру на каноэ. Фотографии эти сделали еще
до первой мировой войны. Мэри указала на одну из женщин, замершую с поднятым
веслом. "Это моя мама, пояснила она, - а мужчина, на которого она
замахивается веслом, - мой отец".
Гагары кричали. Я уже различал в небе Венеру. Звездный свет, звездный
свет, исполни мое желание... В тех снах все мои желания были связаны с
Джоанной.
Загадав желание, я попытался спуститься вниз по проселку. Разумеется,
попытался. Дом-то ведь мой, верно? Куда еще я мог пойти, как не в свой дом,
когда с каждой минутой все темнело, а в не прекращающихся ни на секунду
лесных шорохах чувствовалась порою угроза? Куда еще я мог пойти? Вокруг
темно и одному страшно входить в темный дом (вдруг "Сара" обиделась, что ею
так долго пренебрегали? Вдруг она из-за этого злится?), но ничего другого
мне не оставалось. Если электричества нет, подумал я, зажгу керосиновую
лампу, которую мы держали в кухонном буфете.
Только я не сумел спуститься вниз. Ноги отказывались идти по проселку.
Словно мое тело знало о доме что-то такое, о чем понятия не имел мой мозг.
Ветер усилился, от холода по коже побежали мурашки, я не мог понять, с чего
это я так вспотел. Я бежал? Если бежал, то куда? От кого?
От пота промокли волосы. Тяжелой массой легли на лоб, прилипли к нему.
Я поднял руку, чтобы отбросить их, и обнаружил неглубокую царапину на
тыльной стороне ладони, за костяшками пальцев. На этот раз на правой руке.
Случалось, что царапина перекочевывала на левую руку. Я подумал: если это
сон, то откуда такие подробности? С такой четкостью их обычно подмечает
писатель.., но, возможно, во сне все - писатели. Как узнать?
Теперь "Сара-Хохотушка" - темное пятно на чуть более светлом фоне
озера, и я понимаю, что вниз мне идти совсем не хочется. Предчувствие беды
наполняет меня, я без труда представляю себе все те опасности, которые могут
подстерегать меня в доме. Бешеный енот, затаившийся в углу кухни. Летучие
мыши в ванной - если их побеспокоить, они начнут с криками кружить над
головой, задевая лицо крыльями. Даже одно из знаменитых Потусторонних
Существ, плод фантазии Уильяма Денброу, может прятаться под крыльцом,
наблюдая сквозь щели за моим приближением.
- Что ж, но я не могу оставаться и здесь, - говорю я сам себе, но ноги
по-прежнему не слушаются, и, похоже, нет у меня иного выхода, как оставаться
здесь, на пересечении дороги и проселка. Хочу я этого или нет, нравится мне
это или нет, но придется стоять столбом.
А из леса доносятся уже не шорохи мелких животных (они все залезли в
норы и спят), но приближающиеся тяжелые шаги. Я хочу повернуться и
посмотреть, кто идет ко мне, но не могу...
...и вот тут я обычно просыпался. Первым делом включал свет, чтобы
убедить себя, что по возвращении в реальный мир мое тело стало более
послушным. Иногда - нет, практически всегда. - проснувшись, я думал о
Мэндерли.
Прошлой ночью мне снилось, что я вернулась в Мэндерли. В этом есть
что-то нездоровое (думаю, что-то нездоровое есть и в повторяющемся сне, мое
подсознание бьет и бьет в одну точку), но я не стану отрицать, что какая-то
часть моего "я" наслаждалась летним покоем, который окружал меня во сне, и
этой самой части нравилась грусть, которую я испытывал, просыпаясь.
Экзотичности этого сна так недоставало мне в реальной жизни, особенно
теперь, когда дорогу, на которой ранее резвилось мое воображение, наглухо
заблокировали.
Насколько мне помнится, по-настоящему я испугался только один раз (но
должен прямо сказать, воспоминаниям этим я не очень-то доверяю, потому что
их вовсе не существовало). И случилось это, когда, проснувшись, произнес в
темноте спальни: "Что-то у меня за спиной. Не подпускайте его ко мне. Что-то
затаилось в лесу, не подпускайте его ко мне". Напугали меня не сами слова, а
голос, которым я их произнес. То был голос человека, который вот-вот уступит
охватывающей его панике, и звучал он совсем не как мой голос.

***

За два дня до Рождества 1997 года я вновь поехал в "Файделити юнион",
где менеджер банка проводил меня к ячейке, упрятанной в залитые
люминесцентным светом катакомбы. Когда мы спускались по ступеням, он заверил
меня (наверное, в десятый раз), что его жена - давнишняя поклонница моего
таланта и читает все мои книги. В десятый раз я ответил, что пора бы и ему
попасться в мои сети. На что он добродушно хохотнул. Видать, мы придумали с
ним новый Банковский ритуал.
Мистер Куинлэн вставил ключ в замочную скважину "А" и повернул его.
Затем, скромненько, как сутенер, приведший клиента к кровати шлюхи,
удалился. Я вставил свой ключ в замочную скважину "В", повернул, открыл
ячейку. Она словно увеличилась в размерах. Оставшаяся коробка с рукописью
забилась в дальний угол, напоминая единственного уцелевшего щенка, который
знает, что его братьев и сестер уже отловили и удушили газом. На светлом
картоне чернели буквы единственного слова:
ОБЕЩАНИЕ
Откровенно говоря, я уже не помнил, о чем шла речь в этом чертовом
романе.
Я вытащил из банковской ячейки путешественника во времени, добравшегося
до 1997 года из далеких восьмидесятых, и захлопнул дверцу. В ячейке осталась
разве что пыль.
Дай ее сюда, - прошипела в моем сне Джо - за долгие годы впервые мне
вспомнился этот сон. Дай ее сюда, это мой пылесос.
- Мистер Куинлэн, я закончил, - позвал я. Мне показалось, что голос мой
дрожит, но Куинлэн, похоже, ничего не заметил.., а может, сделал вид, что не
заметил. Наверное, я был не единственным его клиентом, на которого визиты в
"Файделити юнион" нагоняли тоску.
- Я обязательно почитаю ваши книги. - Он коротко глянул на коробку,
которую я держал в руке (наверное, я мог бы приходить в банк с брифкейсом и
класть в него рукопись, но никогда этого не делал). - Вот на Новый Год и
почитаю.
- Почитайте, мистер Куинлэн, - энергично кивнул я. - Не пожалеете.
- Марк, - поправил он меня. И тоже не в первый раз.
Я написал два письма, одно из которых вложил в коробку с рукописью,
прежде чем сдать ее в приемный пункт "Федерал экспресс". Оба я писал на
компьютере, поскольку мое тело позволяло мне пользоваться программой
"Ноутпэд". Конфликт возникал лишь в том случае, когда я хотел запустить
шестой "Ворд". Я никогда не пытался писать роман, используя программу
"Ноутпэд", предназначенную для составления коротких файлов, понимая, к чему
это приведет., естественно, я мог составлять кроссворды и играть в
компьютерные игры, если у меня возникало такое желание. Я пытался писать
роман ручкой, но без особого успеха. Без светящегося экрана вдохновение не
приходило.
Одно из писем предназначалось Гарольду, второе - Дебре Уайнсток.
Содержание разнилось в мелочах: "Вот вам моя новая книга, "Обещание Элен".
Надеюсь, она понравится вам так же, как и мне. А если встретятся
шероховатости, то причина в том, что мне пришлось ужаться на целый месяц.
Так что счастливого вам Рождества и веселой Хануки, надейтесь, что
кто-нибудь подарит вам гребаного пони".
Я простоял час в очереди (перед Рождеством никто никуда не спешит,
особенно те, кто на службе). Коробку с рукописью я держал в левой руке,
книгу Нелсона Демилля "Школа колдовства" - в правой. Прочитал почти
пятьдесят страниц, прежде чем мой последний неопубликованный роман
перекочевал в руки усталой приемщицы. Когда я пожелал ей счастливого
Рождества, она лишь пожала плечами и ничего не ответила.

Глава 4

Телефон зазвонил, как только я переступил порог. Френк Арлен. Спросил,
не составлю ли я ему компанию на Рождество. Не только ему, но всем братьям,
которые собирались приехать с семьями.
Я уже открыл было рот, чтобы отказаться (не хватало мне ирландского
Рождества, когда все пьют виски и со слезами на глазах вспоминают Джо, а по
полу при этом ползает с десяток представителей подрастающего поколения в
компании с не меньшим числом собак), но неожиданно услышал, что обязательно
приеду.
Френка мой ответ удивил не меньше, чем меня, но он искренне
обрадовался.
- Фантастика! - воскликнул он. - Когда ты сможешь сюда добраться?
Я стоял в холле, с галош на линолеум капала вода, через арку я мог
видеть гостиную. Рождественская елка там не стояла: после смерти Джо
Рождество я не праздновал. Комната казалась таинственной и слишком большой
для меня... Каток для роллеров с обстановкой начала века.
- Я только что приехал, - ответил я. - Со всеми делами покончил. Как
насчет того, если я прямо сейчас соберу сумку, сяду в машину и покачу на юг,
пока мотор еще не остыл?
- Великолепно, - без малейшей заминки послышалось с другого конца
провода. - Мы сможем устроить себе холостяцкий вечерок до прибытия сыновей и
дочерей Восточного Молдена. Как только положу трубку, сразу наполню твой
стакан.
- Тогда и я не буду терять времени.

***

Рождество обернулось для меня лучшим со дня смерти Джоанны праздником.
Пожалуй, единственным праздником за все время моего одиночества. Четыре дня
я был почетным Арленом. Слишком много выпил, несчетное количество раз
поднимал стакан в память Джоанны.., и знал, как - понятия не имею, что она
полностью одобряет такое мое поведение. Дважды младенцев вырвало на меня,
один раз, глубокой ночью, ко мне в постель забралась собака, а сестра жены
Никки Арлена подкатилась ко мне на следующий после Рождества день, когда
застала на кухне одного: я сооружал себе сандвич с индейкой. Я поцеловал ее,
потому что она очень хотела, чтобы ее поцеловали, и тут ее шаловливая рука
ухватила меня за то самое место, которого последние три с половиной года
касались только мои руки. Не могу сказать, что это вызвало у меня
исключительно отрицательные эмоции.
Дальнейшего развития наш роман не получил, да и не мог получить: вокруг
полно Арленов, да и Сюзи Донахью официально еще не развелась (как и я, на то
Рождество она была почетным Арленом).., но я решил, что пора уезжать.., а
может, мне хотелось разогнать автомобиль на узкой улице, которая
заканчивалась кирпичной стеной. Так или иначе, двадцать седьмого я отбыл,
довольный, что приезжал. Перед тем как сесть в машину, я крепко обнял
Френка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10