Они все подохнут этой ночью, вот
увидишь. Утром на дороге не будет и десятка, Гэррети. И они тоже все
подохнут.
Гэррети вдруг понял, что Барковичу конец. Он почувствовал себя очень
сильным, ему захотелось побежать к Макфрису, не обращая внимания на режущую
боль в ногах, и сказать ему, что он победил.
- Что ты попросишь? - спросил он. - Когда выиграешь?
Баркович самодовольно усмехнулся, как будто ждал этого вопроса. Его
лицо в колеблющемся свете казалось перекошенным и измятым.
- Пластиковые ноги, - прошептал он. - Пла-а-асти-ковые ноги. А эти
отрежу, суну в стиральную машину и буду крутить и крутить и...
- Я думал, ты попросишь себе друзей, - Гэррети охватило безумное
чувство триумфа.
- Друзей?
- У тебя ведь их нет. Все будут рады, когда ты умрешь, Гэри. Никто не
пожалеет о тебе. Может быть, я подойду и плюну на твои мозги, когда они
растекутся по дороге... может, мы все так сделаем, - безумие переполняло
его. Он будто снова бил Джимми стволом ружья... текла кровь... Джимми
кричал... его переполняло дикое, животное чувство справедливости.
- Почему ты ненавидишь меня? Я не хочу умирать. Тебе нужно, чтобы я
извинился? Я извинюсь!.. Я извинюсь... Я...
- Мы плюнем на твои мозги! - упрямо повторил Гэррети.
Баркович уставился на него невидящими глазами.
- Извини, - пробормотал Гэррети и поспешил прочь. Сзади ударили ружья,
упали два тела, и одним из них _наверняка_ был Баркович. Теперь это была
его вина, он стал убийцей.
Потом он услышал смех Барковича, высокий и безумный.
- Гэррети! Гэээрретиии! Я спляшу на твоей могиле! Я _спляшууу_...
- Заткнись! - крикнул Абрахам. Баркович замолчал, потом начал рыдать.
- Нехороший мальчик Эйб, - сказал Колли Паркер. - Заставил нашего
крошку плакать. Он пожалуется мамочке.
Баркович не умолкал. От его рыданий у Гэррети мороз прошел по коже.
- Наш ябеда пожалуется мамочке? - оглянулся Квинс. - Ай-яй-яй,
Баркович, как не стыдно!
"Оставьте его в покое! - прокричал про себя Гэррети, - Вы не знаете,
как ему больно!" Но он лицемерил - он хотел, чтобы Баркович умер.
Предвкушал эту смерть.
А Стеббинс там, сзади, должно быть, смеялся над ними всеми.
Он поспешил к Макфрису, который шел, задумчиво глядя на толпу.
- Поможешь мне решить задачу? - спросил Макфрис.
- Какую?
- Кто из нас в клетке - мы или они?
- Все мы в клетке у Майора, - Гэррети засмеялся.
- Говорят, Баркович доходит?
- Думаю, да.
- Я не хочу больше его видеть. Обидно - так ожидать чего-то, а под
конец разочаровываться. Может, это и есть настоящая правда жизни?
- Не знаю.
- Это все равно, что всю жизнь тренироваться в прыжках с шестом, а
потом попасть на олимпиаду и подумать: "А чего это я приперся сюда с этой
дурацкой палкой?"
- Ага, - Гэррети что-то беспокоило. Он задумался. Потом спросил
Макфриса и подошедшего к ним Бейкера. - Вы видели Олсона перед тем, как он
получил пропуск? Его волосы?
- А что с ними такое?
- Они поседели.
- Да нет, не может быть, - голос Макфриса звучал испуганно. - Это была
пыль.
- Поседели, - настаивал Гэррети. - Будто он провел на этой дороге всю
жизнь. И знаете, когда я это увидел, я подумал... может, это и есть
бессмертие? - он замолчал, ощущая, как легкий ветерок из темноты обдувает
его лицо.
- Я иду, я шел, я буду идти, - прогнусавил Макфрис. - Переведите на
латынь.
Они шли. В толпе мелькали огоньки сигарет, фонарики, вспышки
фотоаппаратов - земные созвездия, тянущиеся вдоль дороги в вечность.
- Фу ты, - Гэррети вздрогнул. - С ума можно сойти.
- Это точно, - Пирсон нервно засмеялся. Они поднимались на длинный
пологий холм. Дорога будто стала тверже, и Гэррети казалось, что он
чувствует под подошвами каждый камешек. Ветер ворошил на их пути бумажный
мусор, и иногда им приходилось пробираться через кучи конфетных оберток,
пакетиков из-под попкорна и сигаретных пачек.
- Что там впереди? - спросил Макфрис. Гэррети закрыл глаза,
припоминая:
- Маленькие городки, я не помню. Будет еще Льюистон, второй город
штата, больше Огасты. Мы пройдем прямо по главной улице - раньше она
называлась Лисбон-стрит, а теперь Коттер-авеню. Реджи Коттер единственным
из Мэна выиграл Длинный путь.
- Он умер? - спросил Бейкер.
- Да. У него было кровоизлияние в глаз, и он пришел к финишу
полуслепым. Он умер через неделю или около того, - словно оправдываясь,
Гэррети закончил. - Это было уже давно.
Все молчали. Конфетные обертки потрескивали у них под ногами, как
отзвук далекого лесного пожара. Из толпы вылетела ракета и унеслась куда-то
в сторону Льюистона, в край Обюшонов и Лавескью, в край надписей: "Здесь
еще говорят по-французски".
- А за Льюистоном?
- Мы свернем с шоссе 196 на 121-е, к Фрипорту, где я увижу свою
девушку и маму. Потом мы выйдем на дорогу N1, и на ней-то все и кончится.
Они услышали выстрел.
- Это Баркович или Квинс, - сказал Пирсон. - Не знаю... один из них
еще идет...
Баркович рассмеялся в темноте все тем же безумным смехом:
- Нет еще, сволочи! Я еще здесь! Я здеееее...
Он кричал все громче и пронзительней. Потом его руки внезапно
взметнулись вверх, и он начал раздирать собственное горло.
- О Боже, - простонал Пирсон, и его стошнило.
Они бежали от него, а он продолжал идти, осыпая их проклятиями, задрав
к небу лицо, утратившее всякое человеческое подобие.
Потом крики смолкли. Баркович упал, и его застрелили, живого или
мертвого.
Гэррети повернулся и пошел вперед. На лицах тех, кто шел вокруг него,
он видел отражение собственного ужаса. В судьбе Барковича все увидели
прообраз того, что случится с ними всеми на этой пыльной и кровавой дороге.
- Мне плохо, - ровным голосом сказал Пирсон. - Плохо. Не надо. Мне
плохо. О Боже!
Макфрис глядел прямо вперед.
- Хотел бы я сойти с ума, - сказал он сквозь зубы. Только Бейкер
молчал. И это было странно, потому что Гэррети вдруг почуял благоухание
луизианской жимолости, услышал кваканье лягушек и тяжелое гудение цикад. И
еще он видел, как тетка Бейкера качается взад-вперед в своем кресле,
улыбаясь и слушая лягушек, цикад и далекие голоса из старенького приемника.
Качается и качается, улыбающаяся и довольная, как кот, почуявший сметану.

Глава 15
"Мне нет дела, выигрываете вы или
проигрываете - до тех пор, пока вы
выигрываете"
(Вине Ломбарды)
День возвращался, крадучись сквозь густую белую завесу тумана. Гэррети
шел один. Он не считал, сколько погибло этой ночью. Может быть, пятеро. Его
ноги страдали мигренью, которая усиливалась с каждым новым шагом. По спине
разливался жидкий огонь.
И все же в нем не гасло воодушевление: до Фрипорта оставалось всего
тринадцать миль. Сейчас они были в Портервилле, и толпа едва видела их
сквозь туман, но продолжала ритмично скандировать их имена, как было с
самого Льюистона.
- Гэррети? - это был Макфрис, череп, покрытый волосами. Его глаза
лихорадочно мерцали. - Доброе утро. Еще один день.
- Да. Много выбыло ночью.
- Шестеро после Барковича, - Макфрис достал из пояса тюбик с ветчиной
и начал выдавливать ее в рот трясущимися пальцами. - В том числе Пирсон.
- Да?
- Нас осталось мало, Гэррети. Всего двадцать шесть.
- Не так уж мало.
- _Нас_ мало. Мушкетеров. Ты, я, Бейкер, Абрахам, Колли Паркер и
Стеббинс, если ты его считаешь. Почему бы не посчитать Стеббинса? Итак,
шестеро мушкетеров и двадцать оруженосцев.
- Ты еще думаешь, что я выиграю?
- Почему это весной тут такой туман?
- Слышишь?
- Нет, не думаю. Выиграет Стеббинс. Он несокрушим, как алмаз. Говорят,
в Вегасе на него ставят девять к одному - с тех пор, как выбыл Скрамм. Он
ведь почти не изменился с начала пути.
Гэррети кивнул. Он достал тюбик с мясной пастой и начал есть, пока не
появился долго хранимый сырой гамбургер Макфриса.
- А тебе не кажется странным? - спросил Макфрис, рыгнув. - Снова
появиться дома после всего этого?
Гэррети снова почувствовал воодушевление.
- Нет, - сказал он. - Мне это кажется совершенно естественным.
Они спускались с длинного холма, и Макфрис вгляделся в белое облако
внизу.
- Черт, там туман еще гуще!
- Это уже не туман. Это дождь.
Дождь падал медленно, явно не собираясь прекращаться.
- А где Бейкер?
- Где-то сзади, - сказал Макфрис.
Гэррети, не говоря ни слова - слова теперь были роскошью, - отстал. В
тумане он не нашел Бейкера и вновь оказался рядом со Стеббинсом. Макфрис
назвал его алмазом, но и в этом алмазе появились маленькие трещинки. Сейчас
они шли вдоль полноводного течения реки Андроскоггин. На другом берегу
возвышались в тумане постройки Портервиллской текстильной фабрики, похожие
на башни средневекового замка.
Стеббинс не поднял глаз, но Гэррети знал, что он заметил его
присутствие. Оставалось ждать, когда он пожелает вступить в разговор.
Дорога изогнулась, и они
перешли реку по мосту. Внизу бурлила вода, одетая хлопьями желтой
пены.
- Ну?
- Побереги дыхание, - сказал Гэррети. - Тебе оно еще пригодится.
Они прошли мост, и толпа опять сомкнулась вокруг них. Река осталась
слева, а справа возвышался почти отвесный холм. Зрители забирались на
деревья, на кусты, друг на друга и хором выкрикивали имя Гэррети. Он вдруг
увидел девушку из Брикьярд-Хилл по имени Кэролайн. Она уже была замужем,
имела ребенка. Она могла бы в свое время дать ему, но он был мал и глуп.
Впереди Паркер еле слышно выругался. Они опять взбирались на холм, но
это был последний холм перед Фрипортом. Все как-то сгрудились на вершине (у
Кэролайн была отличная грудь, и она всегда носила облегающие свитера),
потом начали спускаться.
- Ну? - повторил Стеббинс, отдышавшись. Выстрелы. Упал парень по имени
Чарли Филд.
- Ничего, - сказал Гэррети. - Я просто искал Бейкера, а набрел на
тебя. Макфрис думает, что ты выиграешь.
- Твой Макфрис - идиот, - сказал Стеббинс. - Ты правда думаешь, что
разглядишь свою девушку в такой толпе?
- Она будет впереди. У нее есть пропуск.
- Полицейские слишком заняты, чтобы следить, у кого есть пропуск, а у
кого нет.
- Это неправда, - Гэррети сердился, потому что Стеббинс вторил его
собственным опасениям. - Зачем ты так говоришь?
- Ты действительно хочешь видеть свою мать?
- Что?
- Ты не хотел в детстве жениться на ней, когда вырастешь? Многие дети
хотят этого.
- Ты что, спятил?
- Почему ты думал, что можешь выиграть, Гэррети? У тебя второсортный
интеллект, второсортная физическая подготовка и наверняка второсортное
либидо. Я уверен, что ты не спал со своей девушкой.
- Заткни свой поганый рот!
- Так ты девственник? Может, ты тяготеешь к мужчинам? Не бойся - ты
говоришь с Папой Стеббинсом.
- Я переживу тебя, даже если придется идти до Вирджинии! - крикнул
Гэррети в гневе. Он не помнил, чтобы так злился на кого-нибудь за свою
жизнь.
- Ладно, ладно, - успокаивающе сказал Стеббинс. - Понимаю.
- Мать твою!
- О, интересное слово! Почему это ты его вспомнил?
Гэррети на миг показалось, что сейчас он бросится на Стеббинса или
упадет в обморок от гнева, но он не сделал ни того, ни другого.
- Даже если придется идти до Вирджинии, - повторил он, стиснув зубы.
Стеббинс сонно улыбнулся:
- Я чувствую, что могу идти хоть до самой Флориды, Гэррети.
Гэррети отшатнулся от него и пошел искать Бейкера. Гнев по-прежнему
кипел в нем, смешиваясь с бессильным чувство стыда. Стеббинс, похоже, хотел
вывести его из себя, и ему это удалось.
Бейкер шел рядом с парнем, которого Гэррети не знал. Голова его была
опущена, губы беззвучно шевелились.
- Бейкер!
Бейкер поднял голову, мелко трясясь, как собачонка:
- А, Гэррети.
- Да.
- Мне снился сон. Ужасно реальный. Который час?
- Без двадцати семь.
- Дождь, похоже, будет идти весь день?
- По...аай! - Гэррети качнулся, на миг потеряв равновесие. - Проклятая
подметка отлетает.
- Оторви их к черту, - посоветовал Бейкер. - Ногти врастут в них, и
будет еще хуже.
Гэррети скинул один туфель и пнул его в направлении толпы. К нему
сразу же потянулись жаждущие руки; завязалась потасовка. Другой туфель не
хотел слезать - нога в нем распухла. Гэррети нагнулся, получил предуп
реждение, но все же стащил туфель с ноги. Он хотел тоже кинуть его в толпу,
но пожалел силы и оставил просто лежать на дороге. Вдруг на него нахлынула
волна отчаяния. Он шел и тупо думал: "_Я_ _остался_ _без_ _обуви_. _Я_
_остался_ _без_ _обуви_".
Дорога под ногами была холодной. Сквозь остатки носков Гэррети ощущал
каждый камешек. Он подошел к Бейкеру, который тоже шел без обуви.
- Я почти готов, - сказал спокойно Бейкер.
- Я тоже.
- Знаешь, я вспоминаю все хорошее, что со мной было. Один раз я
впервые пригласил девушку на танец, и какой-то пьяный хер попытался ее у
меня увести. Я вывел его наружу и набил морду - смог потому, что он был
такой пьяный. И та девушка на меня так смотрела, что я был на седьмом небе
от счастья. Вспоминаю мой первый велосипед. И как в первый раз читал
"Женщину в белом" Уилки Коллинза... это моя любимая книга. Вспоминаю, как
сидел с удочкой над прудом, и как лежал во дворе с книжкой комиксов.
Гэррети, я думаю об этом, как будто я уже старик.
На них брызнул серебристый утренний дождик. Толпа приутихла, но не
уменьшилась - шеренгами вдоль дороги тянулись выжидающие лица под плащами и
зонтиками. Бесконечный ряд серых лиц, похожих, как близнецы.
- Надеюсь, уже не будет темно, - сказал Бейкер. - Ненавижу идти в
темноте, не зная, кто я и что я здесь делаю. Надеюсь, все кончится до
темноты.
Гэррети начал говорить, но его прервали выстрелы. Бейкер скривился:
- Вот чего я боюсь. Этого звука. Зачем мы делаем это, Гэррети? Мы все
сошли с ума.
- Не знаю. Не знаю.
- Мы все в ловушке.
Длинный путь продолжался. Они проходили знакомые Гэррети места -
заброшенные фермерские дома, птичники, засеянные поля. Он помнил, казалось,
каждый дом. Ноги словно наполнились новой силой. Ему хотелось лететь. Но,
может быть, Стеббинс прав - их там не будет? К этому лучше подготовиться.
Пронесся слух, что у одного из участников аппендицит.
Гэррети не обратил на это внимание - он думал только о Фрипорте и о
Джен. Стрелки на его часах жили какой-то своей дьявольской жизнью. Они не
хотели двигаться. Но в любом случае до Фрипорта оставалось не больше пяти
миль.
Небо немного прояснилось, но оставалось облачным. Дорога под дождем
превратилась в черное зеркало, и Гэррети почти видел в ней искаженное
отражение собственного лица. Он прижал руку ко лбу - лоб пылал. Джен, о
Джен... Знала бы ты...
Парень с болью в боку, Клингерман, начал кричать. Гэррети вспомнил тот
Длинный путь, который он видел - как раз во Фрипорте, - и участника,
который монотонно твердил: "не могу, не могу, не могу".
"Клингерман, заткнись!" - взмолился он про себя.
Но Клингерман все шел, продолжая стонать и вскрикивать, прижав руки к
боку, а часы Гэррети продолжали идти. 8.15. "Где ты, Джен? Я не знаю уже,
что ты для меня, но я еще жив и хочу, чтобы ты была там. Очень хочу".
8.30.
- Мы уже близко к этому чертову городу? - спросил Паркер.
- А тебе-то что? - спросил Макфрис. - Нас-то там никто не ждет.
- Меня ждут девушки повсюду, - сказал Паркер. - Только посмотрят на
меня и сразу писают в штанишки, - его лицо осунулось и вытянулось, оставив
от прежнего Паркера только тень.
8.45.
- Помедленнее, приятель, - сказал Макфрис. - Оставь силы до вечера.
- Не могу, - отозвался Гэррети. - Стеббинс сказал, что ее там не
будет, я должен убедиться, что она там. Я должен...
- Не бери в голову. Стеббинс, чтобы выиграть, напоит собственную
мамашу лизолом. Она будет там.
- Но...
- Никаких "но", Рэй. Успокойся и жди.
- Иди ты со своими погаными утешениями! - выкрикнул Гэррети и потер
горящий лоб ладонью - Извини... это так вырвалось. Стеббинс еще сказал, что
на самом деле я хочу увидеть только свою мать.
- А ты не хочешь?
- Черт, конечно, хочу! Что ты думаешь... не знаю. Когда-то у меня был
друг, и мы с ним... сняли одежду... и тогда она...
- Гэррети - Макфрис положил руку ему на плечо. Клингерман все стонал,
и какой-то толстяк из толпы спросил, не нужен ли ему "Алка-Зельцер". Шутка
вызвала общий смех. - Ты теряешь контроль. Успокойся. Ты...
- _Не_ _тронь_ _мою_ _спину_! - заорал Гэррети и, сунув в рот кулак,
больно, до крови, укусил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21