Я заворачиваю за угол и едва не сталкиваюсь с очередным библиотекарем, везущим полную тележку книг. Я отбрасываю тележку в сторону, хватаю библиотекаря за грудки и прижимаю его к разделу «Романтическая литература».
— Где она? Бетти! Где она? Библиотекарь вяло трепыхается.
— Кто такая Бетти?
— Бетти и есть Бетти, а вы как думаете, кто она?
— Я не знаю никакой Бетти.
Краешком глаза я замечаю охранника, который идет мимо прохода романтического отдела, останавливается, поворачивается и направляется ко мне.
Я сердито смотрю на библиотекаря, а потом понимаю, что он и не может знать, кто такая Бетти, — он наверняка знает только ее настоящее имя.
— Девушка в очках с розовой оправой. Водянистые голубые глаза, тонкие губы… Любит ребят с чувством юмора. Гладкие волосы.
— Вы имеете в виду временную сотрудницу?
— Кого?
— Временную сотрудницу… Не помню, как ее зовут. Мне кажется, срок ее контракта истек…
Дородный охранник спешит ко мне, и я понимаю, что пора сматываться. Я в последний раз смотрю на библиотекаря.
— Ее сегодня нет?
Он пожимает плечами, качает головой, и, поскольку охранник уже тянется ко мне, я толкаю ему навстречу тележку с книгами и ускользаю в отдел геологии.
Я несусь мимо читателей, роняя за собой книги, а охранник делает все, что в его силах, чтобы поймать меня. В конце концов я останавливаюсь у раздела паранормальных явлений, хватаю стопку книг в твердых переплетах и швыряю их в него. Книга может быть смертоносным оружием в умелых руках: томик под названием «Невероятно, но факт» задерживает его достаточно надолго, и я успеваю выбежать через вертящуюся дверь, спуститься по лесенке, пробежать десять шагов по тротуару, сесть в машину агента Вэйда и уехать.
* * *
До квартиры, которую снимала Бетти, от библиотеки можно дойти пешком, так что я почти не трачу времени на дорогу, бегом взлетаю по лестнице, не обращая внимания на смертельно ноющие ноги, мгновенно оказываюсь на нужной площадке и несусь к ее двери.
Которая распахнута настежь.
Нет… Умоляю… Нет…
Я едва осмеливаюсь пересечь площадку и заглянуть в дверь. В квартире все по-прежнему сохраняет практически неземное спокойствие. Никакой ветерок не колышет занавески, никакой сквозняк не шуршит листками бумаги на ее телефонном столике. Все тихо, как в морге.
Я заставляю себя войти в коридор. Я чувствую знакомый запах псины и начинаю плакать, думая, что никогда уже не буду так близок к Бетти.
Я нахожу большой бак с ацетиленом и маску сварщика. На полу возле бака стоит паяльная лампа, и похоже, что Бетти готовилась кого-то убить, потому что большая часть коридора защищена асбестовыми щитами.
Я захожу в гостиную и оказываюсь в большой, залитой солнцем комнате, частицы пыли поблескивают, танцуя в солнечных лучах. Только они и двигаются в этой комнате. Я проверяю спальню Бетти, вижу двуспальную кровать и на несколько секунд забываю обо всем, представляя себе, как мы с Бетти, обнаженные, сливаемся в экстазе. Я так потрясен этим видением, что выхожу из спальни и закрываю за собой дверь в знак уважения к нему. Обыск оставшейся части квартиры не приносит результатов. Бетти нигде нет, и я начинаю сомневаться, что найду ее где-нибудь, кроме рая.
Отчаянная поездка в гавань чуть не довела меня до нервного срыва. Повсюду стоят полицейские машины, моряки столпились у полицейского ограждения, а охранник в инвалидном кресле с ужасной скоростью ездит туда-сюда, пытаясь увидеть, что происходит. Плавучий дом Берта наводнен полицейскими и судебными экспертами в белой нейлоновой спецодежде. Носилки с телом на руках выносят с лодки, которая раскачивается так сильно, что кто-то теряет равновесие, тело Чака соскальзывает и плюхается в воду. Три копа мгновенно ныряют за ним, как будто считают, что тело решило совершить дерзкий побег. Репортер из «Новостей», которого я уже видел в интервью с парнем из Лиги по правам человека, сейчас как раз работает перед камерой. Я не слышу, что он говорит, но вид у него возбужденный, и при помощи ведерка из KFC он демонстрирует, как именно КК надевает его на своих жертв. Репортер даже не понимает, что заканчивает репортаж с кусочком картошки фри в волосах.
Я отворачиваюсь. Корабль был моей последней надеждой. Подходит время ланча, а я думал, что, возможно, Бетти все-таки добралась туда и, может быть, хоть раз в моей никчемной жизни что-то пошло так, как планировалось.
Я чувствую, что глаза у меня наполняются слезами, мне становится трудно вести машину, потому что встречные машины слегка расплываются. Больше всего мне хочется дать глазам переполниться и одновременно до упора выжать педаль газа — в безумной попытке присоединиться к Бетти, — но даже несмотря на всепоглощающее отчаяние, я не забываю о том, что у меня осталось еще одно дело. Агент Вэйд должен умереть.

Бетси Грэбл
Семейный обед
Спустя полчаса, сделав один телефонный звонок, я иду на встречу в KFC. Меня обслуживает девушка, судя по виду — иностранка. Она выглядит многообещающе, у нее широкая улыбка и большие смеющиеся глаза. Я не сомневаюсь, что в свободное от работы время она подрабатывает моделью или, в крайнем случае, актрисой.
— Семейный обед, пожалуйста. Девушка продолжает молча смотреть на меня и улыбаться.
— Я хочу семейный обед, — я подчеркиваю каждое слово. Подчеркиваю и произношу слова четко и раздельно: — Се-мей-ный о-бед. Сотprende?
Девушка продолжает улыбаться, ее сверкающие глаза сверлят мой мозг так, что становится больно.
Я повторяю еще раз, как могу медленно и четко.
— Один семейный обед, пожалуйста.
— Я решил, что мы поделимся.
Агент Вэйд кивает, и я снова обращаюсь к иностранной девушке.
— Семейный обед, — я показываю ей рекламку с этим самым семейным обедом, и она вдруг кивает, широко улыбается и берет у меня деньги. Я поворачиваюсь к агенту Вэйду и пожимаю плечами. — По-моему, чтобы покончить с этим, лучшего места не найти — верно?
Агент Вэйд ничего не отвечает, и я рад этому, потому что не хочу больше слышать его голос. Никогда.
Мы садимся у туалетов. Агент Вэйд приземляется первым, я устраиваюсь напротив него. Открываю ведерко с семейным обедом и начинаю делить еду на две части. Агент Вэйд внимательно следит за мной, пока я не заканчиваю. Взглянув на свою порцию, я внезапно понимаю, что не голоден. Агент Вэйд, похоже, испытывает то же самое, потому что даже не прикасается к еде. Я многозначительно поглаживаю ведерко от семейного обеда.
— Думаю, на самом деле нам нужно вот это.
— И это, — агент Вэйд подталкивает ко мне пакетики с лимонными увлажняющими салфетками.
Я киваю, собираю их и сую в карман.
— Я делаю это ради Бетти — но ты ведь это знаешь, да?
— Так и думал, что какая-то причина у тебя есть.
— Я любил ее.
— Это большая любовь, Дуги.
— Мы строили планы. Мы собирались уплыть в Мексику и там основать сеть столовых.
Агент Вэйд пожимает плечами.
— Столовых никогда не бывает достаточно. Глаза агента Вэйда налиты кровью, он выглядит чудовищно уставшим, как будто душа — при условии, что она у него, конечно, была — покинула его. С момента нашей первой встречи он состарился не меньше чем на десять лет.
— Теперь остались только мы с тобой.
— Маnо a mano.
— Сечешь тему, — я киваю, хотя представления не имею, что именно сказал агент Вэйд и на каком языке.
Я смотрю на ведерко, смотрю на улыбающееся лицо седовласого военного, изображенное на нем, —лицо, которое говорит: «Заходи пообедать со мной, и я расскажу тебе все, что человеку нужно знать про войну».
— Дуги? — голос агента Вэйда прерывает мои раздумья.
—Да?
— Мой пистолет смотрит тебе в пах.
Агент Вэйд заставляет меня проехать через весь город — обратно ко мне домой. Мы припарковываем машину, а потом, держа пистолет в кармане куртки и направив его дуло мне в поясницу, он заставляет меня войти внутрь. Я по-прежнему не чувствую страха и точно знаю, что выберусь из этой истории — как только придумаю какой-нибудь подходящий план. Правда, пока что это не получается.
Парадная дверь захлопывается за мной.
— Присаживайся.
Я иду к дивану, но меня подталкивают к деревянному стулу, который стоит у обеденного стола.
— Диван мой.
Я позволяю подталкивать себя вперед, смотрю, как агент Вэйд ногой выдвигает стул, и сажусь. Ведерко бесцеремонно брошено на столе передо мной. Агент Вэйд идет к дивану и плюхается на него, все это время держа меня на прицеле.
Он тянется за своим портфелем, роется в нем и достает крошечный портативный диктофон — штучку из тех. которыми пользуются бизнесмены, когда хотят выглядеть важнее, чем они есть на самом деле. Агент Вэйд ставит диктофон на кофейный столик, нажимает на кнопку записи и смотрит на меня.
— Я напечатаю это позже.
— Что напечатаешь?
— Твое признание.
Я не вполне уверен, что все правильно понимаю. Агент Вэйд видит это и повторяет, медленно и отчетливо произнося слова. И они попадают в цель так же верно, как если бы он бил меня ими в грудь.
— Я хочу услышать все. Все до последнего слова. И не думай о чем-то умолчать. Просто расскажи мне — сколько бы времени тебе ни понадобилось, — как и почему ты стал Киллером из Кентукки.
За последние четыре года я повидал множество сумасшедших, но агент Вэйд может всем им дать сто очков вперед.
— Что?! — Это так глупо, что я едва не смеюсь в голос.
— Сколько бы времени тебе ни понадобилось, Дуги.
В голове у меня начинает проясняться, внезапно я все понимаю.
— О… теперь дошло. Ты проводишь допрос. Сваливаешь все на меня, а сам остаешься чистеньким. Ну так вот, я не скажу ни слова.
Пистолет поднимается, курок взведен.
— Дуги…
— М-да, — я качаю головой, собираясь с мыслями. — М-да.
— Я отстрелю тебе яйца.
Я мгновенно прекращаю качать головой.
— Что ты хочешь услышать?
— Просто начни с самого начала.
— Тогда лучше скажи, когда было это начало.
Агент Вэйд сердито хватает диктофон с кофейного столика, останавливает запись, перематывает пленку и снова запускает запись.
— Ради бога, Дуги!
— Что?
— Да расскажи наконец свою чертову историю!
— Ты хочешь, чтобы я ее придумал, так, что ли?
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что произошло. Как это началось, почему началось, как тебе удавалось так долго оставаться на свободе? Ты и шнурки-то на ботинках с трудом завязываешь, так что я никак не могу понять, как это ты умудрился.
Похоже, я что-то упустил. Этот кусок паззла был не на месте, даже когда я еще не открывал коробку.
— Ты совершаешь огромную ошибку. Я вовсе не Киллер из Кентукки.
В глазах агента Вэйда горит ярость.
— Дуги, ты убил Джеймса Мейсона и надел ему на голову картонное ведерко. Ты убил Мирну Лой и Чака Норриса и надел им на головы картонные ведерки. Ты убил двух мексиканцев и на них тоже надел ведерки. Ты подал объявление в газету и был в клубе в ту ночь, когда там должен был быть КК. Только никто не знал, что это ты. Я должен был догадаться, когда ты наотрез отказался связываться с КК. Должен был понять, что подошел слишком близко. Ты притворяешься тупым уродцем, но я-то знаю, кто ты на самом деле. Мне понадобилось время, чтобы сбросить эту твою личину, но все-таки я это сделал. Так что давай, Дуги, поделись со мной, а?
— Ты выбрал не того парня.
— Почему ты стал убивать членов клуба? Потому что хотел быть единственным? Или они мешали тебе, отвлекали от великого крестового похода? Может, они просто слишком глупые и раздражали тебя — блестящему киллеру, вроде тебя, не хотелось знаться с таким дерьмом.
— Это раздвоение личности — верно?
— Ась?
— Шизофрения. Так, кажется, это называется. Ты шизоид, да?
Агент Вэйд на мгновение замолкает и смотрит на меня, нахмурившись.
— Мы о тебе говорим, а не обо мне.
— Правда, что ли?
— Дуги, этот пистолет заряжен. —Терпение агента Вэйда явно на исходе, он прицеливается мне в пах, но мне везет.
— Может, дело в курице. Может, они кладут туда что-то, на что у тебя аллергия. Надо было сделать анализы.
Агент Вэйд устало останавливает диктофон, перематывает пленку и снова запускает. Он с грохотом ставит диктофон на столик и смотрит на меня, оскалив зубы.
— Последний шанс. Дуги. Все равно ты это сделаешь, с яйцами или без них. Решать тебе.
Я изо всех сил стараюсь хоть на секундочку влезть в шкуру Киллера из Кентукки. Я перетряхиваю свои мозги в поисках того, что я о нем знаю, чтобы рассказать ему и покончить со всем этим. Картонное ведерко уже тут, лицо полковника Сандерса смеется надо мной. Я во все глаза смотрю на него, тут он превращается в Санта-Клауса, и я слышу, как он со стуком вываливается из моей печной трубы и приземляется в камине.
— Это все мама. Это она меня заставила. Это не мой голос. Я это знаю, потому что я не женщина, а таким сардоническим тоном обычно говорят представительницы противоположного пола.
— Мамочка, мамочка, мамочка… — с презрительной издевкой произносит голос.
Я оборачиваюсь.
В дверях моей спальни стоит Бетти, она выглядит еще красивее, чем всегда. Видение.
Я широко улыбаюсь, зная, что смотрю на ангела, понимая, что это жизнь после смерти, и уж конечно, после такого количества смертей небеса просто переполнены жизнью.
— Бетти…
— Привет, Дуги.
Она подплывает ко мне, двигаясь грациозно и элегантно, проходит мимо распростертого на полу тела агента Вэйда, вокруг которого, похожая на темно-красные крылья ангела смерти, растекается лужица крови. Бетти выдергивает из его спины мерцающий серебряный жезл истины и стирает с него пятна крови лжеца.
— Одно ведерко и две головы. Это не дело. Даже после смерти от нее исходит сильный запах псины, он окружает меня, делая мое существование вполне сносным.
— Я пытался спасти тебя, Бетти, — пытался, клянусь.
— И я щадила тебя, Дуги. До конца.
Я вижу, что глаза Бетти стали ореховыми, волосы подстрижены гораздо короче и она почти не воспользовалась косметикой. Она выглядит так, словно слишком много времени провела на солнце и стала коричневой, как чашка кофе. Это вполне естественно, ведь небеса и должны быть ближе к солнцу.
— Я горжусь тобой, Дуги. Ты косил этих уродцев, как дровосек в джунглях. — Бетти зажигает сигарету и глубоко затягивается. — Кстати, тебе понравилось, что я сделала в твоей спальне?
Я заворожен, потому что Бетти положила в рот ватные валики, чтобы щеки казались толще. Может быть, она питается облаками?
— Я услышала о клубе от Тони. Он так его любил, что решил похвастаться мне, показать, какой он великий человек. Я должна была вступить туда — я просто не могла не вступить, правда ведь? Но у них было это дурацкое правило насчет КК. Никакого Киллера из Кентукки, спасибо вам большое. Тогда я изобрела новую убийцу — миленькую и славненькую Бетти.
Агент Вэйд стонет, пытается поднять голову. Бетти смотрит на него, озабоченно цокает языком.
— Но на это я не рассчитывала. Подумать только, федеральный агент. Ты никогда мне про него не рассказывал, Дуги.
— Я стеснялся. Вообрази, что сказали бы в клубе.
— Этот блядский клуб. Как они посмели не пригласить меня! Дерьмо вонючее. Что я для них, недостаточно хороша, а? — Дым от сигареты Бетти вьется вокруг, гипнотизирует меня — . его струйки танцуют, как змеи.
— Я должна была показать им. Уж я-то могла заставить их заплатить за все. Конечно, как только я выяснила, чем ты занимаешься, я подумала — какого черта, пусть карлик вместо меня старается, — в голосе Бетти такая злоба, какой я никогда раньше не слышал. — Я делала все, что могла, чтобы ты не утонул в этом дерьме, чтобы тебя не раскусили. Ты танцевал под выстрелами, а я не позволяла пуле попасть тебе в ногу. Хотя серьезно раздумывала, не сдать ли им тебя, когда ты втравил меня в ту историю с мексиканцами. Правда, скоро я им по-своему отплатила.
Я снова смотрю на Бетти, смотрю все внимательнее, смотрю на ее белую кожу, на то, как ее грудь поднимается и опускается, когда она дышит. Кажется, в ней есть что-то почти человеческое.
— Надо сказать, убийства Джимми и любовничков было не избежать. Тебе и так досталось все удовольствие, у меня уже руки чесались.
Бетти не умерла!
Она жива и она стоит здесь, передо мной, так близко, что я могу протянуть руку и потрогать ее.
— Он тебя не тронул!.. Агент Вэйд тебя не убил.
Я касаюсь пальцем кожи ее лица. Она теплая.
— Тони мертв, Бетти… — Я говорю это очень мягко, и убираю прядь волос от ее глаз. — Он не вернется.
— Значит, он оставил работу для меня.
— Дуги… — агент Вэйд начинает ползти ко мне, подтягиваясь на локтях, выбиваясь из сил, чтобы подобраться ко мне.
Бетти выуживает из кармана куртки листок бумаги и маленький степлер.
— Очень кстати, что у вас есть пишущая машинка.
— Дуги… — агент Вэйд каким-то чудом приподнимается, но только для того, чтобы получить от Бетти сапогом в лицо. Он падает на пол, голова его запрокидывается так сильно, что на мгновение мне кажется, что шея сломана.
— Здесь я говорю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23