— Этого никогда не случится. Давай-ка, осуши свои слезки. Она подчинилась.
— Что я должен сделать, чтобы ты снова улыбнулась? — спросил он снисходительно. — Купить тебе платья, безделушки, твой собственный театр? Скажи, дорогая, чего тебе хочется?
— Чтоб ты любил меня.
— Я должен доказать свою любовь?
Взяв ее на руки, он затем опустил ее на пестрый персидский ковер и начал ласкать так, чтобы она уже никогда больше не сомневалась в его любви.
Морис стоял в тени на другой стороне улицы напротив квартиры Сары, ожидая.
Руки его сжимались в кулаки, когда он представлял Сару в объятиях ее опекуна, охотно отдававшую ему то, в чем она так упорно отказывала ему.
Он тихо пробормотал проклятие. Что в этом человеке так притягивало ее? Допустим, Габриель красив-этакий сумрачный байроновский образ. Допустим, он богат, уверен в себе и таинственен.
Морис покачал головой. Ему казалось непостижимым, что Сара не замечает всей скрытости и дьявольщины, таящихся в его темно-серых глазах. Она была так невинна, чиста сердцем и душой и должна была чувствовать излучаемое им зло.
Но шли дни, и Морис понимал, что она без ума от Габриеля, который, по его глубокому убеждению, был не кем иным, как одним из посланников сатаны. Тот факт, что Сара, возможно, в смертельной опасности, окончательно убедил Мориса в том, что он обязан вмешаться, сделать что-нибудь для нее. Прежде всего он должен доказать ей, что Габриель совсем не тот, за кого она его принимает.
Однако Морис не был абсолютно уверен в зловещей адской природе Габриеля, как и в том, что тот собирался причинить Саре вред. Он только чувствовал, что с этим мужчиной не все в порядке, и поэтому стоял теперь здесь, возле ее дома, прячась в тени и выжидая
Он весь напрягся, ощущая, как ча него словно повеяло холодом, и тут же увидел, как открывается дверь квартиры Сары, Моментом позже высокая фигура в черном плаще уже спускалась по ступенькам.
Габриель.
Морис подождал, пока тот пройдет вперед, и последовал за ним.
Но это было все равно что гнаться за тенью. Ночь приняла Габриеля в свои объятия и поглотила.
Теперь Морис бежал вдоль дороги по мокрой траве, заглушавшей шум шагов.
Но Габриель словно растворился в ночи.
Морис заморгал, не веря своим глазам. Только что Габриель был здесь, темный силуэт вырисовывался на фоне ночи, и вот его уже нигде нет.
Холод, подобный могильному, сковывал члены Мориса, когда он возвращался назад к городу.
— Помедленней, Морис, я ничего не могу разобрать.
— Говорю тебе, Сара, этот человек растворился прямо у меня на глазах. Только что он был передо мной, а в следующий миг — исчез. — Морис весь дрожал, входя за Сарой в ее квартиру. Он тщательно затворил за собой дверь.
Сара раздраженно вздохнула:
— Ты пытаешься доказать мне, что Габриель призрак или нечто в этом роде?
— Я не знаю кто он, но в нем нет ничего человеческого.
— У тебя разыгралось воображение, — сказала Сара. — Прошлая ночь была слишком туманной, вот и все. Возможно, он свернул за угол, и ты потерял его из виду.
— Нет! — Морис схватил ее за плечи и основательно встряхнул. — Послушай меня, Сара-Джейн, ты должна держаться подальше от этого человека. Он — дьявол.
— Морис, ты делаешь мне больно! — Она вырвалась из его рук и принялась потирать плечи. — Все это просто смешно.
— Как раз нет, это совсем не смешно! — Он шагнул к ней, но остановился, увидев в ее глазах угрозу. — Он… ты уже принадлежала ему?
Сара посмотрела на него, сузив глаза:
— В каком смысле?
— Не лукавь, я вижу, что ты отлично поняла. Скажи, Сара-Джейн, чем тебя так притягивает этот человек? Ты никогда не ощущала дьявола, стоящего за его спиной?
Сара села на диван, разглаживая складки на платье.
— По-моему, тебе сейчас лучше уйти, — холодно сказала она.
Морис задержал дыхание.
— Сара-Джейн, молю, выслушай меня. — Он начал расхаживать взад и вперед, слишком взволнованный, чтобы оставаться на месте. — Я знаю, ты думаешь, что тут замешана моя ревность, но это не главное, клянусь. Ты в опасности. Обещай мне быть осторожной. Когда он придет в следующий раз, будь внимательней и забудь хотя бы на миг свою влюбленность в него, в его проклятые чары. — Морис иссяк и уставился на нее. Кажется, она не поверила ни одному его слову, думал он. — Увидимся позже, в театре, — сказал он уныло. — Но не забудь об осторожности.
Сара проводила Мориса к двери и замерла на время, наблюдая, как он уходит. Он всегда держался уверенно, высоко подняв голову и твердо ступая по земле. Что значит весь этот бред о Габриеле, якобы растворившемся в тумане? Дьявол? Габриель всегда был безгранично добр к ней…
И тут вдруг ей вспомнились красные огоньки в его глазах… Но ведь это был только отблеск свечей…
Она никогда не виделась с ним днем… но ведь человек с таким огромным состоянием должен быть вечно занят. «Даже по выходным?» — искушал ее слабый голосок сомнения.
Встряхнув головой, Сара постаралась прогнать от себя беспокойные мысли, отказываясь придавать значение глупым обвинениям Мориса. Габриель был не больше дьяволом, чем она сама.
Этим вечером Габриель снова ждал ее у театра. Она внимательно наблюдала за ним всю дорогу до квартиры. Он необыкновенно элегантен-это было первое, что приходило ей в голову. Как и принято, он одевался в черный смокинг, рубашка сверкала белизной, бабочка выглядела безукоризненно. Плащ его был черным как ночь. Глупое детское определение, но он показался Саре единым целым с ночью, таким же мрачным и таинственным. Он двигался с необычайной грацией для такого высокого роста, шаги его были так легки, словно он и не касался земли. Неплохо бы и ей научиться так ходить, как он.
Она перевела взгляд на его лицо и тут же усмехнулась: он был просто писаным красавцем. Слишком хорош. Белые пятна от ожогов исчезли, будто их никогда и не было, на щеках играл легкий румянец, волосы были чернее воронова крыла, а глаза серыми, как грозовые облака. А его губы… ах, они целовали так умело, с такой страстью…
Она ощутила дрожь в самом низу живота, когда он стиснул ее руку. «Скоро, — думала она, — очень скоро он снова поцелует меня».
— Ты что-то слишком беспокойна сегодня, — заметил Габриель, когда они подошли к ее двери. — Что-то случилось?
— Нет, просто я думала… Он вопросительно приподнял густую черную бровь:
— О чем?
Она прошла вперед и зажгла одну из ламп.
— Будем ли мы любить друг друга сегодня.
Она повернулась к нему, и он подумал, что никогда не видел создания более прекрасного, чем Сара-Джейн, с ее бездонными небесно-голубыми глазами и щеками, порозовевшими от смущения.
Он взял прядь ее волос и пропустил через пальцы.
— Так, значит, ты не слишком устала от меня, Сара?
— О нет.
— Ах, Сара, — пробормотал он, — ты покоряешь меня своей невинностью.
— Невинность может покорять? — парировала она, дерзко улыбаясь.
— Разумеется. — Голос его был тихим и полным самоосуждения.
— Габриель, ты снова раскаиваешься в том, что произошло между нами?
— Нет.
Она задрала подбородок, чтобы лучше видеть его и уперлась руками в бока.
— Ты лжешь. Я не жалею ни о чем и не понимаю, почему ты должен жалеть.
— Ты слишком… Она сердито топнула:
— Не хочешь ли ты сказать, что я слишком молода?
— Нет. — Он склонил голову набок, в глазах его светилось изумление. — Не слишком ли ты разошлась?
— Не слишком. Я устала оттого, что меня постоянно третируют, как маленького ребенка. Посмотри на меня, Габриель. Я женщина и у меня женские потребности и желания.
— Разумеется, это так, — растерянно пробормотал он, — но иногда я забываю о том, что ты уже выросла.
— Возможно, вот это кое о чем напомнит тебе, — сказала она, обнимая его руками за шею и целуя.
«В ее поцелуе нет ничего детского, — подумал он, — совсем ничего». Он почувствовал как закипает в его теле желание. Словно тысяча солнц вспыхнула в нем.
Она нежно простонала, прижимаясь к нему, и Габриель не смог отринуть ее.
Он снял с себя плащ, а с нее — манто и бросил то и другое на стул. Затем, взяв Сару за руку, он повел ее в спальню. С изысканной нежностью он раздел ее, нагревая остывшую спальню жаром своих глаз. Она смутно улавливала, что начался дождь. В небе вспыхивали молнии и слышались раскаты грома. Раздевая Сару, Габриель постоянно наталкивался на ее взгляд. Уложив ее в постель, он вытянулся рядом. Она была похожа на ангела, только что спустившегося на землю. Таких бездонных голубых глаз, как у Сары-Джейн, Габриель не встречал больше трех столетий. Волосы солнечным ореолом окружали ее лицо.
Он приложил палец к губам, когда она попыталась что-то сказать, а затем так нежно, словно она была сделана из тонкого фарфора и могла вот-вот разбиться, он начал ласкать ее. Но она была живой, изнемогавшей от желания, стонущей и извивающейся под ним. Он целовал ее веки, изгиб щеки, брови. Она чувствовала его зубы на своей шее и слышала его дыхание, сухое и шумное, как ветер пустыни, и низкое урчание в его горле.
Она прогибалась под ним, прижимая его к себе, вбирая в себя и желая, чтобы он навсегда остался в ней, с ней, чтобы тень разлук перестала нависать над ними.
— Навеки, — прошептал он, и она удивилась, как он мог прочитать ее мысли.
Он стал частью ее, их дыхание смешалось, сердца бились в одном ритме, и она знала, что даже если он будет любить ее вечно, ей все равно будет этого недостаточно.
ГЛАВА XV
Сара испытала чувство разочарования и потери, когда, проснувшись, не обнаружила Габриеля рядом.
Она зарылась лицом в подушку и глубоко вздохнула, стараясь уловить его запах, гадая, почему он не остался на ночь. Это было бы так прекрасно — пробудиться в его объятиях, снова любить его ранним погожим утром.
Возможно, сегодня вечером она попросит его остаться. И, возможно, он согласится.
Улыбаясь, она встала с постели. «Вечером, — думала она, — я снова увижу его».
— Тебе еще не наскучил балет? — спросила Сара.
Они сидели в их любимом ресторанчике, за столиком, который Сара уже привыкла считать своим. Как обычно, она попросила легкий ужин для себя, и как обычно, он ограничился бокалом сухого красного вира.
Габриель приподнял бровь:
— А ты устала танцевать?
— Ну конечно нет! Габриель улыбнулся:
— Я никогда не устану смотреть, как ты танцуешь. Ведь ты делаешь это с такой страстью!
Слова его вызвали румянец удовольствия на ее щеках. Она танцевала с такой страстью, потому что адресовала ее Габриелю. Он сделал ее женщиной, открыл для нее новый мир. Теперь музыка имела для нее больше смысла и глубины, движения ее стали виртуозными, передавая малейшие нюансы, была ли она Авророй или Жизелью.
Доев последний кусочек, Сара отодвинула тарелку и вытерла рот платочком, одновременно прячась за ним и собираясь с духом для разговора.
— Габриель?
— Да, дорогая?
— Почему бы тебе не переехать ко мне?
— Нет.
— Почему нет? Мы столько времени проводим вместе, было бы гораздо удобней жить рядом.
— Я уже предупреждал тебя, дорогая, у меня свой образ жизни, и я не собираюсь его менять.
— Но…
— Нет, Сара, или все должно быть как мы договорились, или придется положить этому конец.
— Но это несправедливо! — Она уставилась на него и тут же нахмурилась, пораженная ужасной мыслью. — Ты, случайно, не женат?
— Нет.
— Тогда почему? Пожалуйста, Габриель, это было бы так прекрасно — просыпаться в твоих объятиях.
— Никаких вопросов, Сара-Джейн, помнишь?
— Никаких вопросов, никаких вопросов! — Она бросила свой платочек на стол. — Я становлюсь больной от этих слов!
Габриель тяжело вздохнул, зная, что был не прав. Но он не мог ничего объяснить ей. Если бы он попытался сделать это, то потерял бы Сару навсегда, а он не мог отпустить ее. Он не был еще готов к этому. «Только не теперь», — говорил он себе.
Он опустошил бокал до последней капли и встал.
— Идем?
Кивнув, Сара встала и быстро пошла к дверям, не сомневаясь, что он следует за ней, хотя и не слышала его шагов. Он, как и всегда, почти скользил по воздуху.
На улице Габриель предложил ей руку, но вместо того чтобы пойти на юг, к ее квартире, взял направление на север, к небольшому парку. Он чувствовал гнев Сары по ее напряженной руке, но не осуждал ее за это. Однако не спешил объясниться с ней: что бы он сказал в свое оправдание?
Прости, дорогая, но я вампир. За триста пятьдесят лет своего существования я никому не признался, где провожу своп дневной отдых. Тебе не захочется видеть меня таким — неподвижным, закованным в сон, похожий на смерть. Ты не захочешь видеть, как я поднимаюсь, раздираемый голодом, когда в моих глазах отражается смерть и ни один из смертных не может чувствовать себя в безопасности рядом со мной…
Они свернули на узкую тропинку. Немногие посещали это место после заката, но у Габриеля не было страха перед тьмой, присущего смертным.
Парк был прекрасен в лунном свете. Легкий ветерок колыхал листву на деревьях, напевавших ночные песни. Колеблющиеся тени то возникали, то исчезали в неверном свете луны.
Когда они подошли к заброшенному пруду в конце парка, он ощутил чье-то присутствие.
— Ваш кошелек, месье, — попросил незнакомец. Лунный свет играл на лезвии его ножа.
— Боюсь, мой кошелек пуст, — ответил Габриель безразличным тоном.
Грабитель окинул Габриеля долгим оценивающим взглядом, отметив его дорогую одежду, ботинки из великолепной кожи, плащ из тончайшей шерсти.
— А я так не думаю, — сказал он с усмешкой и выставил перед собой нож. — Вам придется опорожнить его.
— Нет.
Грабитель двинулся на него, но прежде чем он успел взмахнуть ножом, Габриель мертвой хваткой вцепился в его запястье.
Сара увидела ужас в глазах мужчины, которому Габриель безжалостно выкручивал руку, пока тот не обессилел и не выронил нож.
Она ощутила приступ тошноты при звуке медленно крошившихся костей, видя, как кровь отлила от лица бродяги и слезы покатились из его глаза, слыша страшные, полные агонии крики, рвавшиеся из его горла.
— Пощадите, месье, — стонал человек, — сжальтесь, умоляю!
— Габриель, отпусти его! я Она стояла за его спиной и могла видеть, как он весь напрягся при звуках ее голоса, как бы внезапно вспомнив, что она стоит рядом и наблюдает за этой сценой.
Сделав шаг вперед, Сара положила руку ему на плечо.
— Прошу, Габриель, пожалуйста, дай ему уйти.
Габриель резко отпустил бродягу, и тот повалился к его ногам, прижимая изувеченную руку к груди.
— Не попадайся мне снова, — сказал Габриель и повел Сару назад, к выходу.
— Мне нужно остановиться, — слабо проговорила она. — Пожалуйста я…
— Сара, что с тобой?
— Мне нехорошо…
Габриель поддержал Сару за талию, пока ее рвало.
Когда приступ миновал, он вытер ей рот платочком и, взяв на руки, понес домой. И все это время он ругал себя за то, что поступил так свирепо в ее присутствии. Почему было просто не отдать бродяге кошелек? В самом деле, он бы не обеднел из-за нескольких франков.
Когда они оказались в квартире Сары, Габриель положил ее на постель и принес стакан воды прополоскать рот. Затем приготовил горячий чай, слегка разбавив его бренди.
— Лучше? — спросил он, когда она отставила пустую чашку.
Отводя взгляд в сторону, Сара кивнула. Она все еще слышала хруст человеческих костей, крушимых рукой Габриеля. Воспоминание об этом делало ее больной, но и заставляло восхищаться его нечеловеческой силой.
Сверхчеловек. Она вспомнила слова Мориса: «С этим человеком не все в порядке. Неужели ты не чувствуешь дьявола за его спиной?»
Сара взглянула в лицо Габриелю, задержавшись на его глазах, но и в их сумрачной глубине не увидела зла, только любовь и сострадание.
— Что с тобой, дорогая? — настаивал он. — Что тебя тревожит?
— Этот человек… ты сломал ему запястье так легко, словно щепку.
— Я был зол.
Сара покачала головой:
— Нет, в этом было что-то еще…
— Что ты хочешь сказать?
— Я не знаю. Это… было так ужасно.
— Прости, ты не должна была это видеть. — Наклонившись, он провел по ее щеке костяшками согнутых пальцев. — Тебе надо уснуть, Сара. Никаких вопросов сегодня, дорогая. Тебе нужно отдохнуть.
— Но…
Он поймал ее взгляд и удержал его.
— Ты устала, Сара-Джейн, — заговорил он голосом низким и гипнотическим. — Засыпай. Мы поговорим обо всем этом завтра.
— Завтра… — покорно повторила она, и ее веки сомкнулись. Она заснула.
Он сидел рядом с ней так долго, как только мог себе позволить, а под утро направился домой.
Морис поджидал в потемках, сгоя через дорогу напротив дома Сары, Он слышал, как городские часы пробили вдали пять ударов.
Подрагивая от холода, он прыгнул в седло, радуясь, что не забыл надеть перчатки.
Он уже собрался удалиться со своего поста, когда дверь ее квартиры отворилась и черная тень, спустившись по лестнице, ступила во тьму,
— На этот раз ты не уйдешь от меня, — поклялся Морис, слегка ударяя пятками в бока лошади.
Погруженный в свои мысли, Габриель двигался очень медленно, тяжело ступая, что было так непохоже на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34