— Караул! Пожар! Спасите! Это невозможное что-то!
Алена услышала, будто со стороны, собственное звериное рычание, увидела, как пальцы снова сжали молоток, а потом перед глазами поплыла красная дымка.
Она не подпустит их к Ташке!!!
Хотите грабить — пожалуйста, а ребенка пугать она не позволит, ясно?!
— Уходим! Уходим, я сказал!
Две тени метнулись к двери, одна подвывала, другая материлась страшным шепотом. В подъезде раздался топот, и через минуту все стихло.
— Ташка? — прохрипела Алена. Куда она делась?
Дочь выскочила из кухни, утирая слезы.
— Я в милицию хотела звонить, и забыла как — ноль один или ноль три?
— Ноль два, — сказала Алена нормальным голосом, закрыла дверь на все замки и заплакала.
Почему-то Ташка сразу поняла, что пугаться этих слез не надо, а только прижалась к материнскому боку и сладко запыхтела.
— Все хорошо, — уверенно пробормотала Алена, гладя рыжие вихры.
* * *
— Ну, что? Шефу будем докладывать?
— Да ты охренел! Мало мне эта сука ногу отбила, еще шеф добавит!
— А чего делать?
— Е-мое! Че ты ко мне пристал, а? Говорил я тебе, пушку возьми, говорил? А ты! «Че светиться! Там одна баба с дитем, поговорим ласково, сразу расколются!» Баба, твою мать! Она мне чуть коленную чашечку не раздробила, падла рыжая!
— Да кто же знал, что она за молоток станет хвататься?
— Никто! Соображать надо было! А ты привык, что девки только от твоей морды в столбняк впадают, и делать ни хрена не надо, знай себе рожи страшные корчи! Горилла, бля!
— Хватит орать-то! Думать надо.
— Че думать? Щас приду в себя, и пойдем. Объясню этой дуре популярно, что к чему.
— Да ты че! Она небось на уши всю ментуру подняла, странно, что еще никто не приехал.
Помолчали. Поскребли в затылках. Один все продолжал охать, держась за коленку. Другой раздраженно стучал пальцами по рулю.
— Ладно, давай до утра подождем, — решил старший. — И че?
— Конкретно с ней побазарим, а то еще подумает, что мы чисто грабить ее приходили, идиотку! Расскажем, что почем, она к муженьку и побежит. Другого выхода-то у нее не будет.
* * *
Ольга, скрестив по-турецки ноги, сидела у камина и листала альбом с фотографиями.
— Ой, смотри, какой ты тут толстый, Кир! А эту помнишь? Сколько нам тогда было? А это кто? Ба, Новый год в Кривозерье, какие мы все смешные! Глянь, Катька Лисова на тебя так и вешается! Ты не знаешь, она сейчас как, где?
Кирилл у нее за спиной пробурчал что-то невнятное.
— Ну, что ты насупился? — разозлилась Ольга. Весь день после Ромкиного звонка пошел насмарку, чтоб Ромке пусто было! Конечно, мы теперь люди деловые, круче не бывает, и плевать мы хотели, что к другу сестра приехала, с которой он, между прочим, несколько месяцев не виделся!
Надо встретиться, и все тут! Неотложные, блин, дела! В воскресенье!
А после встречи Кирилл приехал бледный, дерганый и теперь все время морщился, о чем-то сосредоточенно размышляя. И обед проглотил в один присест, даже не заметив, что Ольга слегка пересолила салат, а жаркое и вовсе подгорело.
Зато кофе выпил три чашки подряд.
Потом принялся куда-то звонить, что-то требовать, извиняться, а сам злился ужасно и ноздри раздувал, будто норовистый жеребец.
Звонки, должно быть, не дали никакого результата, и Кирилл, с отвращением отшвырнув от себя телефон, снова сел обедать. О том, что он только что слопал блюдо почерневшего мяса и тазик салата, Ольга решила не напоминать. Авось, поест побольше и успокоится. Но братец продолжал хмуриться и что-то бурчать себе под нос.
Все это время она развлекала его беседой, но это было то же самое, что пытаться разговорить, например, статую в городском саду.
Эти трудоголики в могилу ее сведут!
Тут Ольга хихикнула, внезапно вспомнив, что сама такая же.
— Кир, ну сделай лицо попроще, — нежно проворковала она и уселась рядом с ним на подлокотник кресла.
Брат внезапно с сильным раздражением хлопнул по другому подлокотнику и выкрикнул:
— Они что ж, меня за лоха держат? Думают, это им с рук сойдет?!
— Кир…
— Нет, ну какая наглость, а?! И главное — непонятно, на хрена я держу службу безопасности! Где эти дармоеды, спрашивается?
— Наверное, отдыхают в кругу семьи, — робко выдвинула предположение Ольга.
— Что? — встрепенулся Кирилл, словно только что заметил ее. — Ты о чем это?
— Я говорю, может, выпить надо? Расслабимся, а? Он недоуменно вскинул брови.
— Оль, ты извини, но мне ехать надо.
— Куда еще ехать? Ты обалдел совсем! Время — десятый час!
— Да? — удивился он.
Она сочувственно покачала головой.
— Заработался вусмерть! А говорят, это влюбленные часов не замечают. Кстати, Кирюш, ты еще не влюбился?
— А?
— Та-ак! Братец мой разлюбезный, все-таки стоит выпить! Может, начнешь разговаривать, как человек. А то слова из тебя не вытянешь.
Она решительно двинулась к бару.
— Оль, да не влюбился я, не влюбился, — торопливо ответил Кирилл, осознав, что если он и дальше будет молчать, сестрица действительно накачает его спиртным. — У меня на работе проблемы!
— А у кого их нет? — усмехнулась она, задумчиво перебирая бутылки. — Ты виски будешь или коньяк?
— Мартини я буду, — обреченно вздохнул Кирилл.
— Э, нет, это баловство. Давай уж вмажем по-серьезному.
И они вмазали. Первые полчаса Кирилл еще хорошо помнил, что должен найти того героя, который решился подделать его подпись. Найти и обезвредить. Заодно устроить разнос службе безопасности. И еще постараться не слишком затягивать процесс в суде. Вот чего ему не хватало для полного счастья, так это разборок с неизвестным прохиндеем, который по поддельным документами продал когда-то принадлежавший Кириллу торговый комплекс! Полная засада!
Где-то после пятого или шестого бокала коньяка вместо определенных планов на будущее осталась только горечь и острое чувство собственной неполноценности.
— Как же я прошляпил, а? И печать-то не украли, понимаешь, не украли, а только взяли попользоваться! Кретин, вот я кто, полный кретин! В сейфе, блин, запонки храню, а печать валяется себе где попало! И документы на нашем бланке отпечатаны, понимаешь? Во! Значит, пришли в гости, взяли что надо, и всех дел! А я теперь расхлебывай, по судам ходи. Мало мне геморроя!..
— …а я ей говорю, если Тимур вам что-то обещал, то с него и спрашивайте. Стой-ка, у тебя что, правда геморрой?!
Ольга всхлипнула и потянулась гладить несчастного братца по голове.
— Еще какой! — ловко увернувшись, простонал он. Ему не хотелось, чтобы его жалели. Он — сильный и умный, а временные трудности бывают у любого человека.
Кирилл предложил выпить за это, и после очередного глотка речь его наполнилась пафосом.
— Я их всех уделаю, ясно?!
— Я тоже! — вторила ему Ольга.
— Не дам мое честнее имя порчить. Прочить. Е-мое… Порочить не дам!
— Да! Не дадим! Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! — подтвердила она.
Кирилл икнул и растерянно уставился на сестру:
— Это что такое?
— Это песня, — пояснила Ольга и добавила, нерешительно пожав плечами: — Вроде бы.
— Не, — он помотал головой, — какая ж это песня? Вот я знаю песню! Мм… Я знаю много песен, правда! Сейчас.
Он покачался из стороны в сторону, а сестра в это время с огромным вниманием смотрела ему в рот.
— От улыбки станет всем светлей, от улыбки в небе радуга загнется! — затянул Кирилл и с досадой хлопнул себя по колену. — Нет! Запнется!
— Зажмется! — подсказала Ольга. Он недоверчиво сморщил нос.
— Дурацкая песня! — махнула рукой сестрица. — Давай вот эту споем, помнишь, бабушка ее всегда пела. Ну, про коня!
И они, закатывая глаза от восторга, заорали вразнобой, путая слова и сбиваясь с мотива:
— Ой, мороз, мороз, не морозь меня! Моего коня, ла-ла-ла. У меня жена ой красавица! Ждет меня с войны, ждет, печалится! Я приду с войны, ла-ла-ла, напою коня, обниму жену!
В этом месте Ольга, растрогавшись, принялась всхлипывать.
— Ты что, плачешь? — насторожился Кирилл и подполз к ней поближе.
Ковер, на котором разгоралась стихийная попойка, сбился в кучку и пополз за Кириллом. Он с досадой лягнул его, почувствовав некое неудобство передвижения.
Заметив его неловкие попытки освободиться, Ольга расстроилась окончательно и заревела в голос.
— Ты… ты… ты ногу вынь, — посоветовала она сквозь слезы.
— Какую ногу?
— Свою.
Он внимательно осмотрел собственные конечности, наполовину скрытые ковром, и задумался.
— Левую или правую?
— Обе! — рыдала Ольга.
Кое-как разобравшись, он дополз до нее, прижал к боку и стал убаюкивать.
— Ты не плачь, слышишь? Не надо плакать. Все будет хорошо.
— Не будет!
— Я тебя когда-нибудь обманывал? — спросил он сердито, точь-в-точь с интонацией «ты меня уважаешь?»
Ольга потрясла головой.
— Я замуж хочу, Кирилл! Мне тридцать два года, понимаешь?
— Нет, — честно ответил он.
— Я детей хочу, — попыталась внести ясность она. Это желание показалось ему вполне обоснованным. И о чем-то смутно напомнило. Кажется, он сам недавно думал на эту тему и примерно такими же словами. Или нет?
— Роди! Тьфу, рожай! — разрешил Кирилл. — Я буду дядей!
— А папой кто будет? — строго поинтересовалась Ольга.
Он огляделся, но достойных кандидатур поблизости не обнаружилось. Недостойных тоже.
Кирилл разочарованно присвистнул и потянулся к бокалу.
— Ну, пусть этот твой… Витя.
— Митя он. Да какой из него папа? Ну почему мне всегда попадаются одни козлодуи?
— Кто-кто? — уточнил Кирилл, едва не расплескав коньяк.
— Или это я коза? — пожала плечами сестра и тоже взялась за бокал.
— Нет, ты не коза! — убежденно возразил Кирилл. — Просто тебе не везет, вот и все. Ты еще не встретила свою эту… половинку.
Она закашлялась, и ему пришлось аккуратно постучать ей по спине, отчего Ольга ударилась носом об его коленку.
— Сила есть, ума не надо! Какая еще к черту половинка?! Ты мне тут еще про любовь расскажи!
— И расскажу! — упрямо заявил он, хотя сказать по этому поводу ему было нечего.
— Ну-ка, ну-ка, интересно послушать?
Она устроилась поудобней и сделала еще глоток. Кажется, зря. В голове было горячо и звонко, перед глазами что-то прыгало, а разговор пошел такой интересный, что требовалось сосредоточиться.
— Значит, так, — начал Кирилл и надолго замолчал. Ольга терпеливо ждала, но сидеть было неудобно, и она, вытянув ноги, прилегла к брату на колени. Прямо перед ней свесилась его голова с закрытыми глазами. Ольга хотела спросить, почему он закрыл глаза, и кто, собственно, будет рассказывать про любовь, и зачем так громко храпеть. Но ничего не спросила, а только всхлипнула в последний раз и тоже заснула.
* * *
Заснули они вместе, в обнимку, и на удивление быстро, хотя Алена подозревала, что всю ночь придется нести вахту у двери. Но потом махнула рукой.
С утра вчерашнее происшествие показалось еще страшней, и ненужные, бессмысленные вопросы поползли в голову, и воображение рисовало, что бы было бы, если бы…
Глупо!
Может быть, стоило все-таки позвонить в милицию?
Ну да, и признаться, что звезданула молотком незнакомого бугая. Просто так. Ведь он ничего даже сказать не успел, а уж сделать — тем паче. Милиция, наверное, очень обрадуется, узнав, что еще «есть женщины в русских селеньях!» Да и отправят ее подальше, вот и все.
Странно, конечно, но кроме вопросов — кто и зачем приходил, — в голове время от времени радостно вспыхивала мысль о собственной смелости.
«Как же это я так решилась?!» — изумлялась Алена, и жутко ей делалось, и весело. Защищаться она никогда не умела, что уж говорить о нападении? Когда в школе ее дразнили «рыжим клоуном», она затихала в уголке и тоненьким голосом просила Юльку, которая принималась в ответ орать на одноклассников, не вмешиваться. Профессора в институте вечно срывали на ней плохое настроение, точно зная, что она стерпит молча. В очередях ее отпихивали назад, а потом она еще выслушивала хамство продавщиц, и улыбалась смущенно, будто просила прощения за покупки.
С премией ее постоянно обходили, на курсы повышения квалификации отправляли всех, кроме нее, а когда старшеклассникам приходило в голову сорвать урок, Алена только разводила руками и терпеливо ждала, пока в учениках проснется совесть.
Наверное, и вчера она бы позволила бандитам вынести все из ее дома, а сама отсиживалась бы в уголке и потявкивала тихонько, что так делать нехорошо. И грозила бы пальчиком.
Если бы не Ташка.
— Мам! Возьми телефон, я в ванной! Алена встрепенулась и выбежала из комнаты.
— Алле?
— Добрый день, будьте добры Алексея, — попросил вежливый мужской голос.
Она присела на тумбочку.
— Его нет.
— А когда он будет? — кажется, даже не дождавшись ее ответа, быстро спросили в трубке.
Алена потерла висок. Сказать, что никогда? Она была уверена, что — никогда. Но нужно ли говорить об этом незнакомым людям, которые знать ничего не знают об их семейной жизни. То есть теперь уже не семейной, а раздельной.
Сказать или нет?
— Я не знаю. Вы ему на мобильный позвоните, — осторожно произнесла она.
На том конце провода произошло какой-то движение, потом раздался кашель, и голос, вроде бы уже совсем другой, но все так же вежливо сказал:
— Мобильный у него отключен. А вы, наверное, жена, да?
— Да, — чтобы не вызвать новых расспросов, обреченно согласилась она. — А вы кто?
— Вы ему, пожалуйста, передайте, что он немедленно должен выйти на работу. Понимаете? Сегодня же!
— Так вы с работы? — вздохнула Алена.
Ну, Балашов дает! То сутками в офисе пропадал, то вот — сачкует. Наверное, его новая семейная жизнь настолько увлекательна, что о работе и не вспоминается.
— Мы не с работы, — вдруг резко рассмеялись в телефонной трубке.
Смех показался зловещим и пренебрежительным. Словно человек на том конце провода над Аленой потешался, а заодно и пугал.
Фу! Да может у него просто голос такой. Или настроение плохое.
Алена пробормотала в трубку «до свидания» и отошла от телефона подальше.
Это вчерашний шок возвращается. Адреналин спал, и теперь стало страшно, и повсюду мерещится опасность. Даже в телефонных недрах почудилась угроза.
Надо кофейку выпить. На творог и прочие полезности плюнуть, слопать огромный бутерброд с сыром и…
Тут телефон зазвенел опять, и Алена сильно вздрогнула, моментально забыв о бутерброде.
— Слушаю.
— Слушай, сука, слушай! — отозвался уже знакомый голос. — Ты, наверное, вежливых-то слов не понимаешь! Я тебе иначе скажу. Давай ноги в руки и дуй к муженьку, иначе у твоей девки вместо рыжих хвостиков будут бантики гвоздями к голове прибитые, ясно?!
Алена задышала часто-часто, обеими руками вцепившись в трубку.
— Чтоб сегодня же он в офисе был! — рявкнул мужик и отключился.
Она потрогала холодный лоб.
Что это значит, Боже мой? Что все это значит?!
— Мам, воду выключать? Или ты еще не умывалась?
— Выключай!
Соображай же, идиотка! Ну, давай, давай, думай! Кто это был и что им надо?
На последний вопрос ответ имелся однозначный. Им нужен Балашов.
При чем тогда здесь Ташка, о которой надрывалась трубка противным, страшным голосом?!
Не смей, не думай об этом, успокойся. Дурацкие угрозы, только и всего. Люди всегда угрожают, если не уверены в своих силах. Уверенные же просто приходят и делают что хотят. Как вчерашние ублюдки.
Ого! Да это же они и есть!
Поговорить хотели лично, да не получилось, а сегодня решили навести шороху по телефону.
Какая она умная, а!
Только зачем все это?! Кто они такие и зачем им Балашов? Во что он вляпался?
— Мам, ты чего там сидишь? Я кофе сварила, пойдем…
— Что? — Алена с силой потерла глаза и сфокусировала взгляд на дочери. — Ты сварила кофе? Плиту уже можно выкидывать или хоть один шанс на спасение у нее есть?
— Да ладно, мам!
— Сделай мне бутерброд, Ташка. Я сейчас приду.
Алена скрылась в комнате, а дочь осталась в коридоре с раскрытым ртом. Бутерброды Алена любила готовить, но не есть. И доверяла Ташке возиться на кухне только под своим чутким руководством. К тому же, сегодня впервые в жизни Ташка не обнаружила на кухне завтрака, и все это очень, очень странно.
Все выглядит очень странно, решила в свою очередь Алена, устроившись в кресле со спицами. Вязание всегда помогало сосредоточиться. Итак, что мы имеем? Внезапный уход мужа. Вчерашних посетителей бандитского вида. Звонки с угрозами и неясными требованиями.
Как в кино.
У тебя вымогают что-то, грозят расправой, шантажируют, преследуют, врываются в квартиру и кривят наглые морды, а ты знать ничего не знаешь и даже предположить не можешь, о чем идет речь.
Надо просто позвонить Балашову, пусть он сам с ними и разбирается! Проще некуда. Это его проблемы!
Кто-то внутри Алены хотел было возразить, но она задушила этот голос в зародыше и решительно пошла к телефону. Она не станет волноваться из-за него, еще не хватало! Она даже не будет спрашивать, что случилось.
Его жизнь ее не касается! Точка!
Лешкин мобильный не отвечал. Ах да, ей же сразу сказали. Кретинка!
Едва она повесила трубку, как телефон захлебнулся новой трелью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29