– Если бы ты знала, чем я занималась! Только никому ни слова. Если мать пронюхает, с ней случится удар.
В этот момент в соседней комнате появился Бак Смит, которому нужно было взять какие-то бумаги. Одри посмотрела на него и захлопнула дверь, толкнув ее ногой. Для нее все работники Уиллоуз были безликими батраками, и на них можно было не обращать ни малейшего внимания.
– Короче говоря, – продолжала Одри, – я познакомилась с потрясающим мужчиной. Представь, ему двадцать восемь лет, а он уже младший компаньон крупной адвокатской конторы…
– Вот как? И кто же он? – Одри считала, что все непременно должны интересоваться ее любовными историями, и с тех пор, как они стали сводными сестрами, между ними установились своеобразные отношения: Одри, начав по секрету рассказывать Клэй о своих похождениях, прежде всего брала с нее слово держать услышанное в тайне от Санни, а затем пускалась в откровения относительно самых интимных тайн своей сексуальной жизни. Когда тема была исчерпана, Одри, как правило, просила у Клэй одолжить ей тот или иной предмет – шарфик, деньги, машину, щипцы для педикюра. Клэй понимала, что Одри только за этим и пришла; казалось, она не подозревала о том, что Клэй видит ее насквозь, и рассчитывала на настоящее сестринское взаимопонимание.
На самом деле все было совсем не так, и, хотя Клэй никогда не имела сестер, она не хотела иметь такую сестру, как Одри; впрочем, та не слишком докучала ей. Одри была полностью поглощена собой и дни и ночи напролет пропадала за пределами Уиллоуз. В конце концов Клэй обнаружила, что ей совершенно необязательно слушать Одри, когда та болтает о своих приключениях; от Клэй требовалось лишь задавать вопросы да время от времени произносить что-нибудь вроде «потрясающе» или «ну и дела».
– Обещаешь не говорить матери? Клэй кивнула.
– Ларри Тальяферро. Ты знакома с ним?
– Я знаю, кто он такой. Его младшая дочь училась со мной в одной школе.
Одри вынула конфету из пачки, лежащей на столе Клэй.
– Так вот что я тебе скажу. Ларри – настоящий джентльмен. – Одри засмеялась и добавила, понизив голос: – Если, конечно, ты понимаешь, о чем я говорю.
Клэй кивнула.
– Вчера мы устроили ночной пикник у реки в Фармингтоне. Знаешь, где это? Мы пили «Пурпурный бархат» – коктейль из водки с красным грейпфрутовым соком.
– Да, Одри, я знаю, – отозвалась Клэй.
Одри растопырила свои длинные пальцы, внимательно рассматривая наманикюренные ногти.
– Так вот, мы расстелили одеяло и лежа изучали звезды; и вдруг я замечаю, что все пуговицы на моей блузке расстегнуты. Я даже не поняла, как он это сделал!
– Вот дела! – Клэй копалась в пачке журналов «Жеребцы Мэриленда», отыскивая статью, которую попросил скопировать Бак. – Ну и что потом?
– Сама знаешь, что. Впрочем, может быть, ты-то как раз и не знаешь. – Одри закурила сигарету. – Клэй, душечка, ты не поверишь, насколько лучше взрослые мужчины! Они такие опытные, так много умеют, не то что эти тупые юнцы из колледжей, которые запрыгивают на тебя, жутко потеют и… ну, ты сама понимаешь. Они все, как этот Джордж: неуклюжие, нетерпеливые, так легко возбуждаются; даже не думают о том, что девушка тоже хочет получить удовольствие. – Одри улыбнулась. – Извини, Клэй. Тебе, наверное, невдомек, о чем я, но не беда. Ты поймешь, и очень скоро.
Клэй промолчала. Одри не упускала случая намекнуть, что по сравнению с ней она, Клэй, сущий ребенок, но ее это не задевало; она совсем не хотела быть похожей на Одри Йейтс. Беспокоило ее другое – Одри пару раз встретилась с Джорджем и уже говорит о том, какой он неловкий любовник.
– Значит, между тобой и Джорджем все кончено? – спросила она.
– Ну… не совсем, – ответила Одри, пожимая плечами. – В пятницу Джордж повезет меня в Вашингтон на концерт Саймона и Гарфункеля.
– Очень мило, – выдавила Клэй. После того, как в ее жизни появилась Одри, Джордж продолжал изредка возить Клэй в кино, но длинной обратной дорогой не мог говорить ни о чем, кроме своей новой привязанности. Казалось, ему безразлично, что у Клэй нет ни малейшего желания сплетничать о сводной сестре.
– Послушай, Клэй… Ты не очень обидишься, если я попрошу у тебя в долг десять долларов, – мать куда-то укатила, и я не успела взять у нее деньги…
Клэй протянула ей десятидолларовую купюру:
– Вот, возьми.
– Ты прелесть! Настоящая сестра, и та не могла быть добрее. Верну деньги завтра. – Одри встала, одернула юбку, едва прикрывавшую ее ягодицы, и снова хихикнула. – Вечером меня не жди!
Но Клэй ее уже не слушала.
В доме никого не оставалось, Нону Клэй тоже отпустила. После работы она, Блюджей Коул и еще двое юношей с фермы отправились на выездку, как делали это почти каждый вечер. Клэй мчалась галопом по дальним полянам, чувствуя себя свободной, как птица. Езда помогала ей развеяться, забыть о неприятностях или отложить их на потом, а заодно привести в порядок свои мысли; лучше всего ей думалось именно в седле.
Оторвавшись от остальных, Клэй поскакала вперед, и в тот же миг ее пронзило тревожное воспоминание. Что-то такое, о чем говорила Одри, пересказывая ей подслушанную беседу Санни и Мака. «Берегись», – предупреждала ее Одри. Санни хотела, чтобы Клэй прекратила водить дружбу с чернокожими парнями из конюшен. По словам Одри, Мак заспорил, но Санни продолжала твердить, что Клэй – молодая девушка на пороге совершеннолетия и ей «неприлично» якшаться с работниками. Клэй приготовилась было отстаивать свои права, но Мак до сих пор не поднимал этот вопрос.
Вечер выдался прекрасный, и, возвращаясь, Клэй с нетерпением ждала возможности насладиться одиночеством. Дома она сбросила свою «рабочую форму» – линялые джинсы и клетчатую рубашку, приняла душ и, надев розовый махровый халат, босиком отправилась на кухню.
Она сидела за круглым дубовым столом, подкрепляясь салатом-латуком и сандвичем с помидорами и читая журнал по коневодству, когда в кухню ворвался Бью Йейтс; его светлые волосы разметались по плечам, а лицо покрывала густая щетина, и Клэй так и не могла решить, отращивает он бороду или ему попросту лень бриться. Несмотря на темный загар, вокруг его голубых, словно у Пола Ньюмена, глаз были заметны пепельно-серые тени. Клэй полагала, что виной тому наркотики; Одри говорила ей, что Бью готов пичкать себя любой дрянью, которую только можно было достать у подпольных торговцев в университете.
– Эй… А где все?
– У Одри свидание, Санни и отец до завтра пробудут в Вашингтоне.
– Вот дерьмо! – Бью распахнул дверцу холодильника, вынул оттуда пиво и жареного цыпленка. Сев за стол, он, не произнося ни слова, с жадностью накинулся на еду.
Доев цыпленка, громко рыгнул, отодвинул кресло от стола и взгромоздил на него ноги.
– Ну, как дела?
– Нормально. – Клэй продолжала читать.
– Не хочешь одолжить мне пятьдесят баксов?
– Шутишь? Я дала твоей сестре десятку и осталась на мели. – Клэй вовсе не собиралась давать ему деньги. Одри предупредила ее, что Бью редко возвращает долги.
– Может быть, э-э-э… Мак держит в доме наличность? Ну, там всякие непредвиденные расходы, то да се…
Клэй пожала плечами.
– Насколько мне известно, нет. – Она перевела взгляд на статью, которую читала, но Бью выхватил у нее из рук журнал и швырнул его в раковину.
– Я знаю, ты злишься на меня с того самого дня, когда твой старик женился на Санни. Но я-то ведь не сделал тебе ничего плохого.
– Я ничего против тебя и не имею. – Подумав о том, что они с Бью одни в доме, Клэй почувствовала легкое беспокойство. – Может быть, тебе прогуляться до дома Бака? У него может найтись немного денег. – Клэй знала, что Бак ни за что не даст Бью деньги, но так она хотя бы спровадила его из дома.
– Из этого сквалыги ни цента не вытрясешь без расписки, – отозвался Бью. – Слушай, а травки у тебя не найдется?
– Нет. Я не курю.
Бью запустил пальцы в нагрудный карман своей рубахи.
– Эврика! – Он вытащил окурок, раскурил его и, глубоко затянувшись, закрыл глаза. – Держи, – сказал он, не выпуская дым из легких. – Затянись разок.
– Но я уже тебе говорила…
– Брось, попробуй. Может, тебе понравится.
– Я пробовала, и не раз. На меня это не действует.
– Но у меня классная травка. Гавайская. Обязательно поймаешь кайф, гарантирую.
Клэй покачала головой:
– Спасибо, травись сам.
– Ах да, я и забыл. Ты ведь у нас принцесса. Дочка местного царька.
– Перестань, Бью. – Клэй поставила тарелку в раковину, забрала оттуда журнал и направилась к двери.
– Эй! Куда ты?
– Пойду соберу вещи. Мне вставать в шесть утра.
– Но ведь еще рано. – Бью вышел вслед за ней в столовую. – Может быть, прошвырнемся в бар, хлебнем пивка?
– Нет, я не хочу.
– Тогда пойдем ко мне, посмотришь, как я живу. Конюх сказал, что ты играла в том флигеле, когда была маленькая. – Бью рассмеялся. – Мы могли бы отменно позабавиться там сегодня ночью.
– Меня это не интересует, Бью. Завтра я тренирую лошадей, и мне надо выспаться.
Бью схватил ее за руку и подтянул к себе.
– Знаешь, сестренка, прогулка на лошади не заменит тебе хорошей вздрючки. – Клэй попыталась вырваться, но Бью держал крепко. – Одри все никак не поверит, что девица в твоем возрасте может оставаться девственницей. Готов спорить, ночью в постели ты занимаешься и мечтаешь при этом о своем папочке.
– Оставь меня в покое, ты… мерзавец! – Клэй продолжала вырываться, но Бью, хотя и казался щуплым на вид, был намного сильнее.
Гнев Клэй сменился паническим страхом. Звать на помощь было бесполезно – все равно ее криков здесь никто не услышит.
– Бью…
Его тонкий рот впился ей в губы, а руки обхватили талию. Бью прижался к ней бедрами, и Клэй почувствовала, как он возбужден. Его язык грубо вторгся ей в рот. В этот момент она услышала, как зазвонил телефон, и попыталась оттолкнуть Бью, но тот не разжимал рук.
– Плевать. – Он схватил Клэй за руку, подтянул к твердой выпуклости на своих джинсах, заставляя гладить себя.
– Послушай, Бью, у меня месячные, сейчас нельзя…
Бью фыркнул:
– С каких пор это имеет значение? Ну же, – вкрадчивым голосом добавил он, – куда пойдем? К тебе или ко мне?
Клэй отпрянула и ударилась спиной о буфет из красного дерева. Она была в ловушке. Бью расстегнул ширинку, и его член выскочил оттуда, словно чертик из табакерки.
– Столовая не хуже любого другого места… – Бью грубо дернул за поясок на халате Клэй.
И тут, собравшись с духом, она изо всех сил оттолкнула его, случайно задев при этом огромный серебряный самовар, стоявший на дубовом полу. В ночной тишине звук его падения показался грохотом разорвавшейся бомбы.
Бью отскочил назад. Его член сразу увял и скрылся в джинсах.
– Господи! Зачем тебе это понадобилось? – Он буквально сверлил Клэй бледно-голубыми глазами, потом с ужасом опустил их вниз. – Посмотри, что ты наделала!
Клэй проследила за его взглядом. Старинный самовар помялся, его спиртовка разбилась, и жидкость струилась по полу, подбираясь к китайскому ковру. Но Клэй была слишком перепугана, чтобы обращать на это внимание.
Бью схватил ее за плечи и крепко встряхнул:
– Ты такая же, как все! Думаешь, тебе это сойдет с рук? Я все видел и не буду держать язык за зубами… – Он перестал трясти Клэй, но в его глазах по-прежнему сверкал дикий страх.
Пальцы Бью все еще впивались в плечо Клэй, и тут к ней вернулся дар речи. Она попыталась успокоить его:
– Все в порядке, Бью. Ничего страшного.
– Это для тебя ничего страшного! – В истерике кричал Бью. – Влетит-то мне! Черт! Нет уж, на этот раз этот номер не пройдет – эта штука целиком на твоей совести. И вообще, я не собираюсь торчать здесь и дожидаться появления этих твоих чертовых ниггеров… – Он рывком повернул голову к стеклянным дверям и понизил голос до испуганного шепота: – Проклятие! Они небось шастают вокруг, подглядывают за нами… Надо побыстрее мотать отсюда…
Быстро обогнув обеденный стол, Бью скрылся за дверью, Клэй же все никак не могла справиться с охватившей ее дрожью. Она подбежала к телефону, чтобы набрать номер Бака Смита, но тут услышала, как Бью заводит мотор своего мотоцикла. Клэй опустила трубку на рычаг и выглянула в окно – поднимая столб пыли, мотоцикл Бью уже мчался по дороге.
Клэй бегом поднялась в спальню, заперла за собой дверь и всю ночь провела без сна, пытаясь осознать то, что произошло.
– Клэй! – Раздался из библиотеки голос Санни Фитцджеральд – она возилась там с лоскутами ткани, подбирая обивку для резных кресел из вишневого дерева. – Зайди ко мне на минутку, я хочу поговорить с тобой.
– Не могу, Санни, я спешу. Мне нужно забрать брошюры из типографии и передать их Баку, прежде чем он уедет в Саратогу.
– Это займет не больше пары минут.
Клэй вздохнула и откинула с глаз челку. Робин уговорила ее сходить к парикмахеру, и хотя каждый взгляд в зеркало напоминал Клэй о дне свадьбы отца, она уже начинала привыкать к своей новой внешности.
– Садись, милая, – сказала Санни, как только Клэй вошла.
– Спасибо, постою. Я все утро просидела в седле. – Клэй терпеть не могла, когда мачеха называла ее «милой».
Санни уютно развалилась на диване. В своем бело-голубом костюме она выглядела даже чересчур нарядно для утренних часов.
– Это и есть главное, о чем я хотела с тобой поговорить. Ты проводишь в конюшне слишком много времени.
– Санни, – нетерпеливо произнесла Клэй. – Помощь в конторе – это моя летняя работа. Уж не хотите ли вы, чтобы я сменила ее на что-нибудь еще?
– Не надо говорить со мной таким тоном, милочка. – Санни закурила сигарету. – Беда в том, что ты долго пользовалась неограниченной свободой, отец позволял тебе делать все, что ты хочешь. Ты очень испорченная девушка.
– Вот так новость! Можно подумать, Одри – образец целомудренности…
– Моя дочь здесь ни при чем; сейчас я говорю о тебе, Клэй Фитцджеральд. Тебе кажется, что ты можешь вить из отца веревки…
– С чего вы это взяли! – Лицо Клэй гневно вспыхнуло.
Санни заговорила тише:
– Впрочем, мы отклонились от темы. Главное заключается вот в чем: тебе пора начать взрослеть. Ты должна осознать, кто ты такая, чего от тебя ожидают…
– И чего же от меня ожидаете вы?
– Прекрати немедленно! – Санни раздавила сигарету в пепельнице. – Если ты собираешься жить в этом доме и впредь, тебе придется усвоить несколько правил. Во-первых, больше никаких скачек с чернокожими: тебе и невдомек, как дурно это выглядит; подобное поведение недопустимо для девушки твоего возраста, и Бог знает, к чему это может привести.
– Я выросла вместе с Блюджеем Кулом, с Джеком, с Ронни…
– Пусть так, но ты больше не ребенок. Ну же, пошевели своими мозгами! Неужели я должна объяснять тебе такие вещи?
– Интересно, отец думает так же? – Клэй принялась расхаживать по библиотеке, словно запертый в клетке зверь.
– Мак согласен со мной на сто процентов – именно он попросил меня побеседовать с тобой. – Санни расслабленно откинулась на спинку дивана.
Клэй задумалась; ей было странно, отчего отец лично не захотел обсудить с ней этот вопрос.
– Как тебе известно, завтра утром мы отправляемся в Саратогу, – продолжала Санни. – И я бы не хотела по возвращении услышать о том, что ты продолжаешь скакать по окрестностям в компании конюхов. Ты поняла?
Клэй с отвращением посмотрела на мачеху.
– Еще раз спрашиваю… ты поняла?
– Я не собираюсь ничего понимать. Если бы мой отец согласился с вами, он наверняка сам сказал бы мне об этом. А вашим распоряжениям я подчиняться не буду.
Санни сохраняла спокойствие.
– Посмотрим, Клэй, посмотрим. И не думай, что впредь я позволю тебе разговаривать со мной таким тоном.
– А я не позволю вам указывать, что и как мне делать! Поучайте своих собственных детей – им очень недостает материнского внимания…
– Ах ты, маленькая дрянь… – Санни вытаращила на нее глаза. Но прежде чем мачеха успела залепить Клэй пощечину, в дверях показалась Нона Хьюджес.
– Э-э-э… прошу прощения, миз Фитцджеральд. – Она протянула Клэй листок бумаги. – Мистер Бак попросил купить в городе кое-что по этому списку.
– Спасибо, Нона. – Клэй, не взглянув на мачеху, направилась к выходу.
– Мы еще не закончили наш разговор, – ровным голосом произнесла Санни.
– Нет, закончили, – бросила на ходу Клэй. Санни улыбнулась чернокожей толстухе и пожала плечами:
– Я и забыла, какой это трудный возраст – семнадцать лет. Через полчаса накройте завтрак на веранде, Нона. Фрукты и творог.
Закрыв дверь библиотеки, Санни достала блокнот, в котором вела дневник светской жизни, и углубилась в составление меню для праздничного приема, который они с Маком собирались устроить по возвращении из Саратоги. Санни была не из тех женщин, что позволяют скандалам вмешиваться в установленный распорядок дня, но и не из тех, что забывают обиды.
Еще до свадьбы она понимала: дочь Мака доставит ей немало хлопот. Мак говорил, что Клэй ее полюбит, но Санни видела, что годы, проведенные в обществе неряшливой недалекой няньки и отца, который не чаял в ней души, вконец избаловали девчонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33