Я села в постели, дрожа от возбуждения. Может только так я и могла спасти его — пробудив в нем любовь ко мне? Любовь. Не это ли чувство я испытывала к На-таниэлю? Вряд ли. Мы с ним были едва знакомы, это никак не могла быть любовь. Может, вожделение? Вожделение? Да, скорее всего, так оно и есть, подумала я, давая волю своему воображению.
Опустив голову на прохладную наволочку, я представила, как прижимаюсь щекой к широкой, поросшей волосами груди Натаниэля. Разумеется, такого никогда не случится. Натаниэль никогда не оставит Пруденс ради меня. Возможно, у него и были на мой счет кое-какие сомнения, но он был слишком упрям, чтобы поверить мне, скажи я ему, что я не проститутка. Что совсем не удивительно, ввиду всех тех невероятных историй, что я ему рассказывала.
Слишком упрям, чтобы поверить… В мозгу у меня вдруг вспыхнула безумная мысль. Да, идея была и впрямь дикой, но, попыталась я убедить себя, рывком садясь в постели, в отчаянной ситуации могли помочь лишь отчаянные меры. Я нравилась Натаниэлю; возможно, он даже любил меня. Но он никогда не рискнет мне в этом признаться.
Во всяком случае, до тех пор, пока считает меня проституткой. И в моем распоряжении был только один способ доказать ему, что он ошибается.
Спала я урывками и проснулась почти за час до пяти утра, тут же выключив таймер на своих наручных часах, чтобы он не зазвонил. Я тщательно расчесала волосы и слегка подкрасила щеки и губы, воспользовавшись румянами из косметички, которой так кстати снабдила меня мадам Ривьер. Мгновение я колебалась, не зная, одеться ли мне, но потом решила этого не делать. Если кто-нибудь увидит меня, бродящей по дому в такой час, мне будет довольно-таки трудно объяснить, почему я все еще была полностью одета.
Если кто-нибудь увидит меня… Дядя Эфраим. Что если дядя Натаниэля поднимется в такую рань и застанет меня одну? На всякий случай я решила взять с собой Аполлона. Вряд ли дяде Эфраиму вновь захочется почувствовать на своей заднице его зубы. Я выскользнула в коридор, прикидывая, как бы мне выманить Аполлона из комнаты Виктории, не разбудив девочку. К своему удивлению, я обнаружила его у нее под дверью. Он сидел навострив уши, словно поджидая меня.
Пульс у меня бился так, словно я участвовала в эстафете, когда мы медленно, крадучись начали спускаться по ступеням, замирая каждый раз, когда подо мной скрипела половица. Аполлон вдруг заскулил; я поспешно зажала ему рукой пасть, чтобы заглушить звук. К счастью, никто не появился, и мы продолжили наш спуск. На площадке второго этажа я заметила полосу света под дверью кабинета и Натаниэля и услышала какой-то слабый шум, однако поборола искушение застать его врасплох. Пусть все идет, как он задумал.
Вместе с Аполлоном, следовавшим за мной по пятам, я выскользнула в дверь кухни и зашагала через сад, вдыхая полной грудью ночной воздух, напоенный ароматами роз и жимолости. Лунный свет окружал все вокруг серебристым ореолом, усиливая сюрреалистический характер происходящего, и без того напоминавшего собой сон наяву.
Наконец показалась беседка. К моему удивлению, Натаниэль был уже там и ходил взад и вперед, скрестив на груди руки, в ожидании меня. Выходит, в кабинете был не он… должно быть, он оставил лампу включенной. А шум, который я слышала, был вероятно шуршанием мыши… Какое в сущности это имеет значение? Натаниэль был здесь, он ждал меня, желал меня.
Я быстро взбежала по ступеням. Белый пеньюар раздувался за мной от ветра, как парус. Слишком поздно я сообразила, что в лунном свете моя фигура четко вырисовывается сквозь прозрачную ткань. Понимая, что мне понадобится все мое оружие, чтобы соблазнить Натаниэля, я подавила невольный порыв как-то прикрыться. Вместо этого я развязала на пеньюаре пояс, и он распахнулся.
— Вот и я, — проговорила я запыхавшимся голосом, останавливаясь в двух шагах от него. Аполлон тут же улегся позади меня на ступени.
Натаниэль опустил руки и, потупившись на мгновение, поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
— Вижу, — произнес он шепотом, не сводя с меня глаз, и я задрожала в сладостном предвкушении. — Тейлор, это нарушение всех приличий. Мне не следовало приходить, но существует один вопрос, в который мы должны внести ясность.
— С которым мы должны, наконец, покончить, — сказала я, подступая ближе.
С его губ сорвался еле слышный стон.
— Господи, как же ты прекрасна, — проговорил он тихо и, протянув руку, убрал упавшие мне на лицо длинные пряди волос.
Сердце у меня в груди стучало как паровой молот, когда я поднялась на цыпочки и коснулась жесткой щетины на его подбородке.
— Чего же ты хочешь? — прошептала я, проводя кончиками пальцев по его мягким как бархат губам.
— Тебе, черт возьми, прекрасно известно, чего я хочу, — произнес он прерывающимся от волнения голосом. — Я уже почти не в силах бороться с искушением. После нашего с тобой полета, после того, как я узнал сладость твоего поцелуя, я не могу и на минуту забыть о тебе, ты постоянно присутствуешь в моих мыслях и наяву, и во сне.
— Правда? — спросила я, чувствуя внезапное головокружение.
Не ожидая ответа, я обхватила руками Натаниэля за шею и прижалась губами к его губам. Из груди у него вырвался низкий стон, и он весь напрягся. Проворно я просунула язык между его губами.
Он схватил меня в объятия и крепко прижал к груди. Моя щека коснулась шелкового лацкана его домашней куртки и в нос мне ударил сильный запах табака и бренди. Это было полнейшее безумие… и все же я не решилась положить этому конец. Не уверена, что я смогла бы это сделать, даже если бы захотела. Мы с Натаниэлем Стюартом были едва знакомы, и однако у меня было такое чувство, будто я знала его всю свою жизнь.
Неожиданно он отпрянул, но не отпустил меня, продолжая держать на расстоянии вытянутой руки.
— Ты заразила меня своим безумием, — проговорил он хрипло. — Но я не позволю этому зайти слишком далеко. Это я и пришел сказать тебе тет-а-тет, пока ты вновь не заставила меня потерять голову. Это единственная причина, почему я пошел тебе навстречу в затеянной тобой игре…
— Игре? — спросила я в недоумении.
— Записка, которую ты мне прислала. Прося меня встретиться с тобой здесь.
— Я послала тебе? Я никогда не посылала тебе никакой записки. Это ты прислал мне… — Внезапно до меня дошло; я почувствовала, как краска заливает мне лицо. — О Господи. Ты подумал…
Я сунула руку в карман пеньюара и, достав обнаруженную мной записку, протянула ему. И в этот момент краем глаза увидела какое-то движение за шторой в окне башенки на третьем этаже. Окне комнаты Виктории.
Натаниэль заметил направление моего взгляда.
— Похоже, — сказал он, кладя мою записку в карман, — нас обоих поймали на одну и ту же удочку.
— И я догадываюсь, кто это сделал, — добавила я, принимая про себя решение позднее серьезно поговорить с Викторией.
Натаниэль откашлялся.
— Похоже, я должен перед тобой извиниться.
— Нет… Я сама во всем виновата. Я никогда бы такого не сделала, если бы поняла… Мне следовало понимать…
— Прекрати, — обрезал он меня. — Прекрати винить себя за проделки моей сестры. Она своевольна, всегда такой была. Но на этот раз она зашла слишком далеко. Я прослежу, чтобы она понесла соответствующее наказание за свои шалости.
— Не будь с ней слишком суров, — попросила я, когда мы покинули беседку и спустились в сад. — Уверена, она желала тебе лишь добра. Натаниэль нахмурился.
— В этом, как я понимаю, и состоит проблема.
Внезапно я услышала чьи-то шаги возле кукольного домика Виктории. Посмотрев в ту сторону, откуда шел звук, я успела заметить мелькнувшую за деревьями тень, которая тут же исчезла. Аполлон замер, приняв боевую позу.
— Что это было? — спросила я, застыв на месте.
— Что было что?
— Вон там, у кукольного домика. Готова поклясться, там только что кто-то был.
Показав мне жестом, чтобы я оставалась на месте, Натаниэль быстро осмотрел домик изнутри и направился к деревьям, росшим позади строения. Аполлон рычал, я крепко держала его за ошейник, не собираясь оставаться одна, когда дядя Эфраим бродил, возможно, где-то поблизости.
Натаниэль появился через несколько минут.
— Ничего. Должно быть, тебе показалось. Думаю, нам с тобой лучше отправиться домой и лечь спать… чтобы в головах у нас немного прояснилось.
Я тупо кивнула, находясь в каком-то оцепенении.
Когда мы подошли к двери на кухню, он махнул мне, чтобы я входила.
— Я подожду здесь, пока ты будешь подниматься к себе. И, Тейлор, — наши взгляды встретились, и мне показалось, что его темные глаза о чем-то предупреждают меня, — обязательно запри дверь изнутри, когда поднимешься к себе.
Я кивнула, подумав о дяде Эфраиме. Но его ли имел в виду Натаниэль, предостерегая меня, спрашивала я себя по пути наверх, с трудом передвигая ставшие будто ватными ноги. Может он пытался уберечь меня от самого себя?
В равной степени тревожило меня и то, что свидетелем нашего ночного рандеву с Натаниэлем была не только Виктория. Кто же все-таки прятался в кукольном домике? Я не видела никаких причин, которые могли бы побудить кого бы то ни было шпионить за мной и Натаниэлем. Неожиданно я вспомнила о шорохе, который слышала, когда проходила мимо кабинета Натаниэля, направляясь к беседке. Может и там, и в кукольном домике был один и тот же человек? Но если так, то кто это был? И главное, что он делал, шныряя поздно ночью по Стюарт-хаузу?
Я долго лежала с открытыми глазами, не в силах заснуть, но наконец перед самым рассветом сон сморил меня. Я проснулась около полудня, чувствуя себя совершенно разбитой и униженной. Я почти что предложила себя Натаниэлю, и все из-за этой глупой записки Виктории… Не то чтобы он отверг мои поползновения.
Мысли мои обратились к нашей встрече в беседке, и я вновь ощутила то сладостное чувство, которое переполняло меня, когда он держал меня в объятиях. Дав волю воображению, я представила, как все могло бы быть, если бы Натаниэль не оказался настоящим джентльменом… если бы он позволил зайти всему этому дальше…
Внезапно возвращение домой, в свое время, перестало казаться мне таким уж необходимым. К своему удивлению, я вдруг поняла, что это меня совсем даже не прельщает. Я ни с кем не была особенно близка в своем времени, за исключением Алекса, но он был для меня навеки потерян. Разумеется мои родители были добры ко мне, но в сущности их доброта, которую я по неопытности принимала за любовь, была обыкновенным безразличием. По правде говоря, меня никогда по-настоящему не любили — как и я ни к одному из мужчин не испытывала таких чувств, как к Натаниэлю. Была ли это любовь? Я боялась даже гадать об этом. Я понимала, он несвободен и не сможет ответить мне взаимностью, и все же при одной только мысли о том, что я должна буду его навсегда покинуть, все у меня сжималось внутри.
Остынь, Тейлор, приказала я себе. Тебе придется о нем забыть. В мозгу у меня вдруг вспыхнула тревожная мысль. Не была ли моя неприязнь к Пруденс вызвана моим чувством к Натаниэлю? В конечном счете, мои подозрения в отношении нее были абсолютно беспочвенными. Она была не виновата, что Натаниэль пропал во время землетрясения; единственное ее прегрешение состояло в том, что она вышла замуж второй раз за негодяя. Возможно, если бы Натаниэль не исчез, они так и жили бы дальше с Пруденс и были бы счастливы…
Необходимо был разузнать все о Пруденс.
Если мои подозрения оправдаются, я представлю Натаниэлю доказательства, и он сам отменит свадьбу. В случае же, если я окажусь неправа, тогда ради Натаниэля мне придется уйти в тень и позволить ему жениться на Пруденс. Можно было найти и какой-то другой способ помешать ему проникнуть на чердак в следующую среду, а потом навсегда уйти из его жизни, оставив его — и Пруденс — в покое. Вернуться в свое время и забыть, что когда-то встречалась с ним.
Но даже в тот момент, когда в мозгу моем мелькали эти мысли, я понимала, что никогда не забуду Натаниэля Стюарта.
Глава 10
— Рано утром, когда вы еще спали, приезжала мисс Пратвелл, — проинформировала меня миссис 0'Хара, ставя передо мной на стол блюдо с горячими маслянистыми вафлями и стакан апельсинового сока. Да, никакого сравнения с моей обычной чашкой растворимого кофе за завтраком. — Оставила свою визитную карточку. Сказала, что надеется, вы примете ее приглашение на чай сегодня в пять часов.
— О? — я полила сиропом свой завтрак, размышляя над тем, что могло подвигнуть Пруденс на столь необычный поступок. Не закрались ли у нее какие-либо подозрения на мой счет? Бог свидетель, оснований для ревности у нее было более чем достаточно. Она вполне могла догадаться о моих чувствах к Натаниэлю еще до того, как я осознала их сама.
А может, приглашение было с ее стороны обычным проявлением вежливости. Как-никак, я была кузиной ее жениха. В теории.
— Сообщите мисс Пратвелл, что я с радостью принимаю ее приглашение. — Что бы за всем этим ни стояло, это давало мне шанс познакомиться с Пруденс поближе и, возможно, даже разузнать, были ли обоснованны мои подозрения в отношении нее.
Интересно, как бы отреагировал Натаниэль , узнай он о нашей встрече с Пруденс? Почему-то у меня не было никакого сомнения, что он бы этого не одобрил.
— Где мой кузен? — спросила я.
— Уехал по делам. Сказал, что вернется к вечеру.
— О! — протянула я, мгновенно расстроившись из-за того, что не увижу его весь день, хотя, как он мне дал ясно понять, ни о каких наших встречах наедине не могло теперь быть и речи. Как бы там ни было, подумала я со вздохом, нужно воспользоваться его отсутствием и попытаться проверить мои подозрения в отношении Пруденс.
В столовую вошла тетя Фейс и, усевшись напротив меня, велела миссис 0'Хара принести ей тарелку лепешек с джемом, взбитые сливки, залитые майонезом вареные яйца с ветчиной на тостах и две поджаренные до румяной корочки колбаски. Чистый холестерин — эта женщина, похоже, так и ждала, когда у нее будет инфаркт.
— Вы, я вижу, тоже устали, если спали так долго, — обратилась она ко мне, ожидая, пока прислуга нальет ей кофе. Подняв брови, она посмотрела на меня поверх очков. — Бессонница?
Вафля у меня во рту мгновенно утратила весь свой вкус.
— Почему вы спрашиваете?
— Да просто так. — Она бросила три куска сахара в свою чашку и добавила сливок. Я почти физически почувствовала, как уплотняются ее артерии. — Поздно ночью я видела свет в вашем окне.
— Я читала.
Не была ли тетя Фейс таинственным визитером, шпионившим в предрассветные часы за мной и Натаниэлем? Это представлялось маловероятным, но, с другой стороны, она заметила, что ее муженек не может оторвать от меня глаз (не говоря уже о руках). Если она услышала, как я выхожу из свой комнаты, она вполне могла подумать, что я собираюсь встретиться с ним, и последовать за мной.
В комнату, медленно ступая, вошел дядя Эфраим. Судя по его неуверенной походке, он еще не совсем оправился от своего вчерашнего знакомства с зубами Аполлона.
— А, вот ты где, Фейс. Итак… — При виде меня он умолк и стиснул в пальцах набалдашник своей трости.
— Да, дорогой? — с удивлением посмотрела на него Фейс.
Не был ли нашим ночным шпионом дядя Эфраим? Может быть, он увидел, как я вышла в сад, и решил закончить то, что начал. При этой мысли меня пробила дрожь.
Я встала, не собираясь вести светскую беседу с потенциальным насильником.
— Рада была поболтать с вами, тетя Фейс, но сейчас, с вашего позволения, я вас покину и попытаюсь разыскать Викторию.
Она медленно, с явным наслаждением, отпила из чашки.
— На вашем месте я поискала бы ее в кукольном домике.
Совет был дельный, и невольно я подумала, интересно, когда же она сама была там последний раз?
Я нашла Викторию на чердаке ее кукольного домика. Девочка свернулась калачиком, подтянув коленки к подбородку, а внизу, у подножия стремянки, ее сторожил Аполлон.
— Тебя прислал Натаниэль, чтобы ты меня отругала? — спросила она, когда я к ней поднялась.
— Нет, я пришла сама.
Она бросила на меня взгляд из-за коленей и крепче прижала к груди фарфоровую куклу, которая была у нее в руках.
— Ты тоже сердишься на меня? Осторожно пробравшись между разложенными на полу куклами и игрушками, я опустилась на колени рядом с ней.
— Я не сержусь. Немного расстроена, возможно, но не сердита. Виктория, тебе не следовало писать эту записку. Ты не имеешь никакого права вмешиваться в личную жизнь своего брата. «Или мою», — добавила я про себя.
Она выпятила нижнюю губу.
— Я лишь хотела помочь ему.
— Помочь?
Она нетерпеливо кивнула.
— Ведь это же сработало! Он целовал тебя… по крайней мере, до тех пор, пока вы оба не заметили меня в окне.
— Виктория… — Я почувствовала, что краснею. — Никому не говори об этом, в особенности Пруденс. Этого не должно было случиться…
— Почему нет?
— Потому что я скоро уеду, я Натаниэль собирается жениться на Пруденс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Опустив голову на прохладную наволочку, я представила, как прижимаюсь щекой к широкой, поросшей волосами груди Натаниэля. Разумеется, такого никогда не случится. Натаниэль никогда не оставит Пруденс ради меня. Возможно, у него и были на мой счет кое-какие сомнения, но он был слишком упрям, чтобы поверить мне, скажи я ему, что я не проститутка. Что совсем не удивительно, ввиду всех тех невероятных историй, что я ему рассказывала.
Слишком упрям, чтобы поверить… В мозгу у меня вдруг вспыхнула безумная мысль. Да, идея была и впрямь дикой, но, попыталась я убедить себя, рывком садясь в постели, в отчаянной ситуации могли помочь лишь отчаянные меры. Я нравилась Натаниэлю; возможно, он даже любил меня. Но он никогда не рискнет мне в этом признаться.
Во всяком случае, до тех пор, пока считает меня проституткой. И в моем распоряжении был только один способ доказать ему, что он ошибается.
Спала я урывками и проснулась почти за час до пяти утра, тут же выключив таймер на своих наручных часах, чтобы он не зазвонил. Я тщательно расчесала волосы и слегка подкрасила щеки и губы, воспользовавшись румянами из косметички, которой так кстати снабдила меня мадам Ривьер. Мгновение я колебалась, не зная, одеться ли мне, но потом решила этого не делать. Если кто-нибудь увидит меня, бродящей по дому в такой час, мне будет довольно-таки трудно объяснить, почему я все еще была полностью одета.
Если кто-нибудь увидит меня… Дядя Эфраим. Что если дядя Натаниэля поднимется в такую рань и застанет меня одну? На всякий случай я решила взять с собой Аполлона. Вряд ли дяде Эфраиму вновь захочется почувствовать на своей заднице его зубы. Я выскользнула в коридор, прикидывая, как бы мне выманить Аполлона из комнаты Виктории, не разбудив девочку. К своему удивлению, я обнаружила его у нее под дверью. Он сидел навострив уши, словно поджидая меня.
Пульс у меня бился так, словно я участвовала в эстафете, когда мы медленно, крадучись начали спускаться по ступеням, замирая каждый раз, когда подо мной скрипела половица. Аполлон вдруг заскулил; я поспешно зажала ему рукой пасть, чтобы заглушить звук. К счастью, никто не появился, и мы продолжили наш спуск. На площадке второго этажа я заметила полосу света под дверью кабинета и Натаниэля и услышала какой-то слабый шум, однако поборола искушение застать его врасплох. Пусть все идет, как он задумал.
Вместе с Аполлоном, следовавшим за мной по пятам, я выскользнула в дверь кухни и зашагала через сад, вдыхая полной грудью ночной воздух, напоенный ароматами роз и жимолости. Лунный свет окружал все вокруг серебристым ореолом, усиливая сюрреалистический характер происходящего, и без того напоминавшего собой сон наяву.
Наконец показалась беседка. К моему удивлению, Натаниэль был уже там и ходил взад и вперед, скрестив на груди руки, в ожидании меня. Выходит, в кабинете был не он… должно быть, он оставил лампу включенной. А шум, который я слышала, был вероятно шуршанием мыши… Какое в сущности это имеет значение? Натаниэль был здесь, он ждал меня, желал меня.
Я быстро взбежала по ступеням. Белый пеньюар раздувался за мной от ветра, как парус. Слишком поздно я сообразила, что в лунном свете моя фигура четко вырисовывается сквозь прозрачную ткань. Понимая, что мне понадобится все мое оружие, чтобы соблазнить Натаниэля, я подавила невольный порыв как-то прикрыться. Вместо этого я развязала на пеньюаре пояс, и он распахнулся.
— Вот и я, — проговорила я запыхавшимся голосом, останавливаясь в двух шагах от него. Аполлон тут же улегся позади меня на ступени.
Натаниэль опустил руки и, потупившись на мгновение, поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
— Вижу, — произнес он шепотом, не сводя с меня глаз, и я задрожала в сладостном предвкушении. — Тейлор, это нарушение всех приличий. Мне не следовало приходить, но существует один вопрос, в который мы должны внести ясность.
— С которым мы должны, наконец, покончить, — сказала я, подступая ближе.
С его губ сорвался еле слышный стон.
— Господи, как же ты прекрасна, — проговорил он тихо и, протянув руку, убрал упавшие мне на лицо длинные пряди волос.
Сердце у меня в груди стучало как паровой молот, когда я поднялась на цыпочки и коснулась жесткой щетины на его подбородке.
— Чего же ты хочешь? — прошептала я, проводя кончиками пальцев по его мягким как бархат губам.
— Тебе, черт возьми, прекрасно известно, чего я хочу, — произнес он прерывающимся от волнения голосом. — Я уже почти не в силах бороться с искушением. После нашего с тобой полета, после того, как я узнал сладость твоего поцелуя, я не могу и на минуту забыть о тебе, ты постоянно присутствуешь в моих мыслях и наяву, и во сне.
— Правда? — спросила я, чувствуя внезапное головокружение.
Не ожидая ответа, я обхватила руками Натаниэля за шею и прижалась губами к его губам. Из груди у него вырвался низкий стон, и он весь напрягся. Проворно я просунула язык между его губами.
Он схватил меня в объятия и крепко прижал к груди. Моя щека коснулась шелкового лацкана его домашней куртки и в нос мне ударил сильный запах табака и бренди. Это было полнейшее безумие… и все же я не решилась положить этому конец. Не уверена, что я смогла бы это сделать, даже если бы захотела. Мы с Натаниэлем Стюартом были едва знакомы, и однако у меня было такое чувство, будто я знала его всю свою жизнь.
Неожиданно он отпрянул, но не отпустил меня, продолжая держать на расстоянии вытянутой руки.
— Ты заразила меня своим безумием, — проговорил он хрипло. — Но я не позволю этому зайти слишком далеко. Это я и пришел сказать тебе тет-а-тет, пока ты вновь не заставила меня потерять голову. Это единственная причина, почему я пошел тебе навстречу в затеянной тобой игре…
— Игре? — спросила я в недоумении.
— Записка, которую ты мне прислала. Прося меня встретиться с тобой здесь.
— Я послала тебе? Я никогда не посылала тебе никакой записки. Это ты прислал мне… — Внезапно до меня дошло; я почувствовала, как краска заливает мне лицо. — О Господи. Ты подумал…
Я сунула руку в карман пеньюара и, достав обнаруженную мной записку, протянула ему. И в этот момент краем глаза увидела какое-то движение за шторой в окне башенки на третьем этаже. Окне комнаты Виктории.
Натаниэль заметил направление моего взгляда.
— Похоже, — сказал он, кладя мою записку в карман, — нас обоих поймали на одну и ту же удочку.
— И я догадываюсь, кто это сделал, — добавила я, принимая про себя решение позднее серьезно поговорить с Викторией.
Натаниэль откашлялся.
— Похоже, я должен перед тобой извиниться.
— Нет… Я сама во всем виновата. Я никогда бы такого не сделала, если бы поняла… Мне следовало понимать…
— Прекрати, — обрезал он меня. — Прекрати винить себя за проделки моей сестры. Она своевольна, всегда такой была. Но на этот раз она зашла слишком далеко. Я прослежу, чтобы она понесла соответствующее наказание за свои шалости.
— Не будь с ней слишком суров, — попросила я, когда мы покинули беседку и спустились в сад. — Уверена, она желала тебе лишь добра. Натаниэль нахмурился.
— В этом, как я понимаю, и состоит проблема.
Внезапно я услышала чьи-то шаги возле кукольного домика Виктории. Посмотрев в ту сторону, откуда шел звук, я успела заметить мелькнувшую за деревьями тень, которая тут же исчезла. Аполлон замер, приняв боевую позу.
— Что это было? — спросила я, застыв на месте.
— Что было что?
— Вон там, у кукольного домика. Готова поклясться, там только что кто-то был.
Показав мне жестом, чтобы я оставалась на месте, Натаниэль быстро осмотрел домик изнутри и направился к деревьям, росшим позади строения. Аполлон рычал, я крепко держала его за ошейник, не собираясь оставаться одна, когда дядя Эфраим бродил, возможно, где-то поблизости.
Натаниэль появился через несколько минут.
— Ничего. Должно быть, тебе показалось. Думаю, нам с тобой лучше отправиться домой и лечь спать… чтобы в головах у нас немного прояснилось.
Я тупо кивнула, находясь в каком-то оцепенении.
Когда мы подошли к двери на кухню, он махнул мне, чтобы я входила.
— Я подожду здесь, пока ты будешь подниматься к себе. И, Тейлор, — наши взгляды встретились, и мне показалось, что его темные глаза о чем-то предупреждают меня, — обязательно запри дверь изнутри, когда поднимешься к себе.
Я кивнула, подумав о дяде Эфраиме. Но его ли имел в виду Натаниэль, предостерегая меня, спрашивала я себя по пути наверх, с трудом передвигая ставшие будто ватными ноги. Может он пытался уберечь меня от самого себя?
В равной степени тревожило меня и то, что свидетелем нашего ночного рандеву с Натаниэлем была не только Виктория. Кто же все-таки прятался в кукольном домике? Я не видела никаких причин, которые могли бы побудить кого бы то ни было шпионить за мной и Натаниэлем. Неожиданно я вспомнила о шорохе, который слышала, когда проходила мимо кабинета Натаниэля, направляясь к беседке. Может и там, и в кукольном домике был один и тот же человек? Но если так, то кто это был? И главное, что он делал, шныряя поздно ночью по Стюарт-хаузу?
Я долго лежала с открытыми глазами, не в силах заснуть, но наконец перед самым рассветом сон сморил меня. Я проснулась около полудня, чувствуя себя совершенно разбитой и униженной. Я почти что предложила себя Натаниэлю, и все из-за этой глупой записки Виктории… Не то чтобы он отверг мои поползновения.
Мысли мои обратились к нашей встрече в беседке, и я вновь ощутила то сладостное чувство, которое переполняло меня, когда он держал меня в объятиях. Дав волю воображению, я представила, как все могло бы быть, если бы Натаниэль не оказался настоящим джентльменом… если бы он позволил зайти всему этому дальше…
Внезапно возвращение домой, в свое время, перестало казаться мне таким уж необходимым. К своему удивлению, я вдруг поняла, что это меня совсем даже не прельщает. Я ни с кем не была особенно близка в своем времени, за исключением Алекса, но он был для меня навеки потерян. Разумеется мои родители были добры ко мне, но в сущности их доброта, которую я по неопытности принимала за любовь, была обыкновенным безразличием. По правде говоря, меня никогда по-настоящему не любили — как и я ни к одному из мужчин не испытывала таких чувств, как к Натаниэлю. Была ли это любовь? Я боялась даже гадать об этом. Я понимала, он несвободен и не сможет ответить мне взаимностью, и все же при одной только мысли о том, что я должна буду его навсегда покинуть, все у меня сжималось внутри.
Остынь, Тейлор, приказала я себе. Тебе придется о нем забыть. В мозгу у меня вдруг вспыхнула тревожная мысль. Не была ли моя неприязнь к Пруденс вызвана моим чувством к Натаниэлю? В конечном счете, мои подозрения в отношении нее были абсолютно беспочвенными. Она была не виновата, что Натаниэль пропал во время землетрясения; единственное ее прегрешение состояло в том, что она вышла замуж второй раз за негодяя. Возможно, если бы Натаниэль не исчез, они так и жили бы дальше с Пруденс и были бы счастливы…
Необходимо был разузнать все о Пруденс.
Если мои подозрения оправдаются, я представлю Натаниэлю доказательства, и он сам отменит свадьбу. В случае же, если я окажусь неправа, тогда ради Натаниэля мне придется уйти в тень и позволить ему жениться на Пруденс. Можно было найти и какой-то другой способ помешать ему проникнуть на чердак в следующую среду, а потом навсегда уйти из его жизни, оставив его — и Пруденс — в покое. Вернуться в свое время и забыть, что когда-то встречалась с ним.
Но даже в тот момент, когда в мозгу моем мелькали эти мысли, я понимала, что никогда не забуду Натаниэля Стюарта.
Глава 10
— Рано утром, когда вы еще спали, приезжала мисс Пратвелл, — проинформировала меня миссис 0'Хара, ставя передо мной на стол блюдо с горячими маслянистыми вафлями и стакан апельсинового сока. Да, никакого сравнения с моей обычной чашкой растворимого кофе за завтраком. — Оставила свою визитную карточку. Сказала, что надеется, вы примете ее приглашение на чай сегодня в пять часов.
— О? — я полила сиропом свой завтрак, размышляя над тем, что могло подвигнуть Пруденс на столь необычный поступок. Не закрались ли у нее какие-либо подозрения на мой счет? Бог свидетель, оснований для ревности у нее было более чем достаточно. Она вполне могла догадаться о моих чувствах к Натаниэлю еще до того, как я осознала их сама.
А может, приглашение было с ее стороны обычным проявлением вежливости. Как-никак, я была кузиной ее жениха. В теории.
— Сообщите мисс Пратвелл, что я с радостью принимаю ее приглашение. — Что бы за всем этим ни стояло, это давало мне шанс познакомиться с Пруденс поближе и, возможно, даже разузнать, были ли обоснованны мои подозрения в отношении нее.
Интересно, как бы отреагировал Натаниэль , узнай он о нашей встрече с Пруденс? Почему-то у меня не было никакого сомнения, что он бы этого не одобрил.
— Где мой кузен? — спросила я.
— Уехал по делам. Сказал, что вернется к вечеру.
— О! — протянула я, мгновенно расстроившись из-за того, что не увижу его весь день, хотя, как он мне дал ясно понять, ни о каких наших встречах наедине не могло теперь быть и речи. Как бы там ни было, подумала я со вздохом, нужно воспользоваться его отсутствием и попытаться проверить мои подозрения в отношении Пруденс.
В столовую вошла тетя Фейс и, усевшись напротив меня, велела миссис 0'Хара принести ей тарелку лепешек с джемом, взбитые сливки, залитые майонезом вареные яйца с ветчиной на тостах и две поджаренные до румяной корочки колбаски. Чистый холестерин — эта женщина, похоже, так и ждала, когда у нее будет инфаркт.
— Вы, я вижу, тоже устали, если спали так долго, — обратилась она ко мне, ожидая, пока прислуга нальет ей кофе. Подняв брови, она посмотрела на меня поверх очков. — Бессонница?
Вафля у меня во рту мгновенно утратила весь свой вкус.
— Почему вы спрашиваете?
— Да просто так. — Она бросила три куска сахара в свою чашку и добавила сливок. Я почти физически почувствовала, как уплотняются ее артерии. — Поздно ночью я видела свет в вашем окне.
— Я читала.
Не была ли тетя Фейс таинственным визитером, шпионившим в предрассветные часы за мной и Натаниэлем? Это представлялось маловероятным, но, с другой стороны, она заметила, что ее муженек не может оторвать от меня глаз (не говоря уже о руках). Если она услышала, как я выхожу из свой комнаты, она вполне могла подумать, что я собираюсь встретиться с ним, и последовать за мной.
В комнату, медленно ступая, вошел дядя Эфраим. Судя по его неуверенной походке, он еще не совсем оправился от своего вчерашнего знакомства с зубами Аполлона.
— А, вот ты где, Фейс. Итак… — При виде меня он умолк и стиснул в пальцах набалдашник своей трости.
— Да, дорогой? — с удивлением посмотрела на него Фейс.
Не был ли нашим ночным шпионом дядя Эфраим? Может быть, он увидел, как я вышла в сад, и решил закончить то, что начал. При этой мысли меня пробила дрожь.
Я встала, не собираясь вести светскую беседу с потенциальным насильником.
— Рада была поболтать с вами, тетя Фейс, но сейчас, с вашего позволения, я вас покину и попытаюсь разыскать Викторию.
Она медленно, с явным наслаждением, отпила из чашки.
— На вашем месте я поискала бы ее в кукольном домике.
Совет был дельный, и невольно я подумала, интересно, когда же она сама была там последний раз?
Я нашла Викторию на чердаке ее кукольного домика. Девочка свернулась калачиком, подтянув коленки к подбородку, а внизу, у подножия стремянки, ее сторожил Аполлон.
— Тебя прислал Натаниэль, чтобы ты меня отругала? — спросила она, когда я к ней поднялась.
— Нет, я пришла сама.
Она бросила на меня взгляд из-за коленей и крепче прижала к груди фарфоровую куклу, которая была у нее в руках.
— Ты тоже сердишься на меня? Осторожно пробравшись между разложенными на полу куклами и игрушками, я опустилась на колени рядом с ней.
— Я не сержусь. Немного расстроена, возможно, но не сердита. Виктория, тебе не следовало писать эту записку. Ты не имеешь никакого права вмешиваться в личную жизнь своего брата. «Или мою», — добавила я про себя.
Она выпятила нижнюю губу.
— Я лишь хотела помочь ему.
— Помочь?
Она нетерпеливо кивнула.
— Ведь это же сработало! Он целовал тебя… по крайней мере, до тех пор, пока вы оба не заметили меня в окне.
— Виктория… — Я почувствовала, что краснею. — Никому не говори об этом, в особенности Пруденс. Этого не должно было случиться…
— Почему нет?
— Потому что я скоро уеду, я Натаниэль собирается жениться на Пруденс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31