— Следователь Воронин.
Тот, который взял ее за локоть, вытащил из нагрудного кармана удостоверение и развернул перед ее носом.
— Чем могу помочь?
Воронин внутренне усмехнулся ее холодному надменному тону. Вот так все начинают. Посмотрим, какую песню потом запоет птичка.
— Можно осмотреть вашу сумочку?
— На каком основании?
— На основании жалоб от клиентов клиники, что вы берете взятки, укрывая таким образом доход от уплаты налогов.
Поверить в реальность происходящего было сложно. Геннадий все оглядывался по сторонам, казалось, он ждет еще кого-то, но не может найти его среди собравшейся толпы любопытных. Медсестры и врачи охали, кто-то посоветовал не открывать сумку.
Эрика знала, что отвертеться будет невозможно. Ее подставили, подставили самым банальным образом. Как можно было быть такой идиоткой! Деньги в конверте наверняка меченые, Геннадий выступит в качестве свидетеля, и дело готово. Колени подкосились, и она облокотилась на близстоящую машину. Та заорала пронзительной сигнализацией. Воронин тем временем аккуратно взял сумку из ослабевших рук Эрики и извлек оттуда конверт. Пересчитав деньги и показав, где стоит отметка, он попросил свидетелей подписать, что конверт нашли именно в сумке у Эрики.
— Мы вынуждены вас задержать.
— Я никуда не поеду без своего адвоката.
— Прекрасно. Только вот поехать все равно придется. Для составления протокола.
Они подтолкнули ее в машину, затолкав туда же бледного Геннадия, который все продолжал вертеть головой, словно воробей на ветке. По дороге Эрика позвонила отцу и сообщила ему о случившемся. Тот не стал задавать лишних вопросов и приехал в участок уже с адвокатом. Эрику отпустили, но нервы помотали прилично.
Макс сказал, что в данный момент идет волна проверок по больницам, видимо, Эрика попала под горячую руку.
— Но ведь это явная подстава, Макс! Если бы я регулярно брала левые, как это все делают, я бы еще поняла. А тут — в первый раз, и так попасться!
— Слушай, действительно, а зачем ты вообще взяла? У вас же все через кассу идет?
Эрика замялась. Не скажешь же, что этот идиот пытался с ней заигрывать.
— Да он так настаивал, выходить из кабинета не хотел, а там уже больные другие ждали…
Макс бросил на нее быстрый взгляд, но не стал расспрашивать дальше.
Для того чтобы дело окончательно закрыли, потребовалось доказать, что конверт Эрике подсунули без ее ведома. Чудесным образом (после стараний Лазарева) все свидетели сцены между Эрикой и Геннадием «забыли» о том, что она кричала о деньгах. А Эрика утверждала, что отлучалась из комнаты, пока там находился Геннадий.
Дело замяли, но неприятный осадок остался. Эрика подумывала о смене места работы, так как ей все время чудились косые взгляды и пересмешки за спиной. Макс убедил ее остаться, но тут стали происходить весьма странные вещи.
Обычно результаты осмотра и диагноз она вводила в компьютер, оттуда отчет можно было либо распечатать, либо переправить другому врачу по внутренней сети. После случая с Геннадием Эрику стал просто преследовать какой-то злой рок. Почему-то именно с ее отчетами постоянно случались неприятности. Диагноз исчезал или коверкался до неузнаваемости, на печать выводилось совсем не то, что она вводила, ключевые слова пропадали, меняя всю суть документа. Врачи и пациенты стали жаловаться, что ее отчеты невозможно читать, что они неверны и так далее. Доказать свою правоту Эрике не составляло труда, но каждый раз оправдываться и разбираться с казусами становилось невыносимо. Доходило до абсурда: когда на какую-нибудь аномалию вместо «не обнаружено» выходило «обнаружено», это было чревато неприятными последствиями для пациента. Один клиент обвинил Эрику в том, что ему, по ее вине, чуть не сделали операцию, поверив ее лжедиагнозу. Это уже грозило крупными скандалами. Эрику стали вызывать на разные разборы, требуя объяснить свои ошибки. Количество клиентов клиники резко упало, что немедленно сказалось на оплате персоналу. На Эрику все смотрели волком, не скрывая, что винят во всем одну ее.
— Но вы же понимаете, что это не моя вина? Ну не могу я писать такие глупости, я же здесь не первый день работаю. Видно же, что это ошибка компьютера.
— Ошибка компьютера, говоришь? — не выдержала одна из врачей-терапевтов, которая лишилась половины своей клиентуры из-за Эрики. — А почему же эти ошибки только у тебя получаются? Почему-то у всех остальных с отчетами все в порядке, у тебя одной сплошные ляпы.
— По-вашему, я поглупела в одночасье? — огрызнулась Эрика. — До этого вы только ко мне и направляли людей, а теперь я вдруг страдаю острым приступом тугодумия?
Врачи пожали плечами, не зная что ответить. Но факт был налицо — клинике грозило закрытие.
Решение пришло со стороны Макса, который, зная систему работы в их клинике, посоветовал проверить всю систему на вирус.
— Если бы был вирус, то он бы работу всех врачей портил. У нас единая система. Это что-то другое… Кто-то в клинике ненавидит меня, вот и портит мне жизнь, выживает. Я уверена, что и со взяткой тот же человек подстроил, все ради того, чтобы от меня избавиться! — чуть не плакала Эрика.
— Все равно проверьте, только эта причина возможна, — настаивал он. — Между твоим компьютером и центральным документ может быть испорчен только внутренним вирусом. Никто из людей так систематично не может создавать эти ошибки.
Эрика послушалась его и обратилась к директору, Кларе Игоревне, с просьбой вызвать профессионального системщика и проверить компьютеры.
— Я даже готова сама найти его и заплатить, Клара Игоревна, только разрешите ему все проверить! Надо же что-то делать с этим безобразием!
Клара Игоревна, оставившая Эрику после инцидента с прокуратурой только лишь из уважения к ее отцу, согласилась не без видимого раздражения. Столько неприятностей от одного и того же сотрудника — не перебор ли?
Системщика Эрика нашла, вернее, отец кого-то отыскал — смешного невысокого парнишку в очках, серьезного и фанатично преданного компьютерам — точь-в-точь, как представляют работников Силиконовой Долины. Тот пришел в выходной день с кипой дисков с разными программами и провел в клинике практически весь день. Вечером он позвонил Эрике и сообщил, что обнаружил вирус в системе, портящий файлы. Почему этот вирус атаковал только отчеты Эрики, он пока не мог объяснить, а чтобы очистить систему от вируса, ему потребовалось перепробовать множество антивирусных программ, пока не нашлась нужная. Главное — система теперь была стерильна и можно было спокойно продолжать работу.
Поздно вечером того же дня в квартире Эрики раздался звонок — звонил тот самый системщик.
— У вас есть время? — Голос его звучал возбужденно, словно он совершил важное мировое открытие.
— Есть, а что? Что-то еще раскопали? Я думала, вы уже ушли из клиники…
— Да я и ушел. Просто… этот вирус так меня заинтересовал, что я решил его скопировать себе и расшифровать. Там оказалась такая сложная система кодов…
— И? — нетерпеливо перебила его Эрика. «Ну что за зануда, — подумала она. — Зачем ей его системы кодов?»
— Вы знаете, этот вирус… Он такой странный. Самопальный какой-то. Похоже, его специально для вас придумали.
Она передернулась, как от удара.
— Специально для меня? Зачем?
— А вот это я не знаю. Думал, может, вы знаете. Мало ли.
— А как вы узнали, что вирус для меня создан?
— Говорю же, посмотрел, как он спрограммирован. Там система ключевых слов — и она привязана к вашему имени. Поэтому на отчеты других врачей это не действовало.
Эрика впилась пальцами в стол. Де жа вю или?..
— И еще одна фишка.
— Еще?
— Да, самое интересное. Если бы я не удалил вирус сегодня, то завтра бы он уничтожился сам по себе. И оставил бы после себя надпись на вашем компьютере. Как только вы включили бы компьютер — на мониторе должна была бы выскочить надпись.
— И какая же? — тихо спросила Эрика, силясь унять дрожь в коленях. Подсознательно она уже догадалась, что примерно там может быть.
— «Мы с тобой одной крови — ты и я. Не расслабляйся».
«Звонить отцу!» — было первой и единственной мыслью в голове Эрики. Кто еще мог что-то сделать в этой ситуации?
Валера Зубов умел ждать. Умел вынашивать подолгу планы. Умел мстить. Чего он не умел — так это прощать. А на Лазаревых он затаил обиду. В тюрьме оказалось не так уж и плохо, если регулярно платить налог за комфорт. Первые несколько лет он сидел тихо, зная, что за ним наблюдают и просто так исчезнуть не дадут. Потом, почувствовав ослабление контроля, он стал готовиться к выходу. Нанял адвоката, подготовил документы на сокращение срока. Скостить срок не составило большого труда. Все покупалось и продавалось, правда, необходимо было не попадать в поле зрения Лазарева. Поэтому сделал Валера все тихо, не привлекая внимания, так, что до его знакомых эта информация даже не докатилась.
Умничка Валера держал деньги не на одном счету. Так что когда произвели конфискацию, то львиную сумму денег удалось скрыть и сохранить. Не без помощи Алекса, конечно. Теперь бы уехать так же тихо — и дело с концом. Пока заметят, хватятся, поздно уже будет след его вынюхивать. Но не мог, не мог Зубов уехать просто так. Не мог оставить Лазаревых без прощального подарка. До самого Евгения Анатольевича добраться было сложно. Слишком велик риск засветиться. А вот у дочери его ненаглядной по нервам поиграть куда легче. Зубов понимал, что причинить ей серьезный вред вряд ли удастся, да и не надо ему было. Легче всего было просто организовать мелкие гадости, чтобы поняла принцесса, что не все пути в мире усыпаны розами для нее. Хотелось сделать что-то изящное и красивое, чтобы за это невозможно было его, Валеру, наказать, но при этом показать напоследок, что он все равно умнее их.
Нанять безвестного артиста Гену было минутным делом, организовать звонок и жалобу в прокуратуру — тоже. Запустить придуманный Алексом вирус казалось вообще гениальной идеей, и сработала она великолепно. Последнюю акцию он организовал так, что произошла она уже после его отъезда. Так сказать, прощальная открытка на память. Чтобы знали и помнили. Уже находясь в самолете, он с улыбкой чеширского кота представлял себе выражение лица Эрики, когда после всех неприятностей она прочтет его прощальную записку.
Спустя месяц Валера сидел на балконе своей квартиры с видом на море. Рай на берегу океана, существовавший в реальности. Трудно было поверить, что это не утопия. Новая жизнь, новое имя. В просторной спальне одевалась красивая блондинка. Она была настоящей мастерицей в постели и пользовалась приятными духами. Надо будет ее пригласить еще раз. Или не ее, а ту, вчерашнюю? Как ее звали? Хм, он даже не мог вспомнить. В мире столько удовольствия, когда есть деньги! Они с Алексом продолжали свои дела, добираясь то до одних, то до других счетов. Конечно, соблюдая осторожность. Впрочем, беспокоиться было не о чем. Москва с ее пасмурной погодой и холодами осталась далеко позади. Обманутые им толстосумы никогда не дотянутся до него здесь. Он исчез, растворился, испарился — красиво, тихо, бесследно. Оставшиеся в прошлом самодуры и их дочери его больше не волновали.
Валера вздохнул, расправляя плечи. Пора выпроводить блондинку и за работу — вот-вот на связь выйдет Алекс, надо включиться в сеть.
Закрыв дверь на замок, он взял кружку с кофе и сел за компьютер. Введя пароль, он откинулся на спинку кресла в ожидании появления знакомой картинки на мониторе, и отхлебнул кофе. Когда он вновь поднял глаза, то застыл, не в силах поставить кружку на стол. На мониторе неизвестно откуда появилась надпись бегущей строкой:
«Мы с тобой одной крови — ты и я. Не расслабляйся».
Глава 9
Говорят, если ты считаешь, что в твоей жизни все хорошо, то ты либо лукавишь, либо не удосужился рассмотреть свою жизнь повнимательнее. В последнее время Макса стало преследовать именно это ощущение, что он чего-то не видит в своей жизни, что он упускает нечто очень важное, нечто очень нужное ему, просто необходимое, но он не мог понять, что это за «нечто». На первый взгляд все казалось нормальным. Обожаемая жена, любимая работа, признание коллег и пациентов, неплохой доход, все, как, казалось бы, и должно быть у человека его возраста. Казалось бы… Вот это «казалось бы» и портило все. Потому что на деле он вдруг стал явственно ощущать, что ему тесно в «рубашке» его собственной жизни, что он не реализует себя в полной мере и что даже от своей любимой работы он перестал получать то колоссальное удовлетворение, к которому он всегда так стремился. Не потому, что ему не нравилось его дело, нет, медицина была у него в крови, а потому, что он хотел большего. Большего в профессиональном плане, большего в плане опыта, большего в плане познания жизни. Ему стало казаться, что, живя слишком уж благополучной жизнью, он перестал замечать события вокруг. Эдакое своеобразное «притупление инстинктов вследствие чрезмерного благополучия». Он где-то читал о таком термине, относящемся к животным, которые, будучи помещенными в домашние условия, где не надо было заботиться о пропитании и выживании, теряли свои природные инстинкты. У него происходило что-то похожее. Дни его жизни протекали слишком гладко и предсказуемо, и он уже стал видеть себя в недалеком будущем с обрюзгшим брюшком, лежащим на диване с газетой в руках. Он ненавидел этот образ. Даже его работа в клинике казалась ему чем-то рафинированным и тупоугольным. Он чувствовал, что есть где-то места на земле, где он мог бы принести больше пользы, где он больше нужен и где его больше ждут. Он часто об этом думал, но не находил ответа на свои вопросы. Однако эта мысль зудела в его голове и не оставляла его в покое.
Ответ пришел совершенно неожиданно, когда однажды он встретил своего однокурсника Глеба, который бросил практическую медицину и работал в представительстве одной известной европейской неправительственной организации «Милосердие». В университете они называли Глеба «дипломатом» за знание многих иностранных языков и манеру общаться — вкрадчивую и очень осторожную. Они давно не виделись, и Макс решил пригласить его посидеть где-нибудь и спокойно поговорить.
— Так ты лечением конкретно не занимаешься? — спросил Макс Глеба. — Не боишься потерять практику?
— Да, знаешь, я уже отошел немного от практики, я в основном занимаюсь проектами по гуманитарной помощи, ну знаешь, распределением, переговорами, слежу, как идет процесс. — Глебу нравилась его работа, он чувствовал себя там как рыба в воде. — Знаешь, работа в такой организации совершенно меняет кругозор. Столько новых вещей узнаешь, на все по-другому начинаешь смотреть, мне нравится мое дело, да и потом, мы же стольким людям помогаем, в особенности таким группам населения, которым никто другой не поможет. Я не жалею о своем выборе. Я считаю, что приношу не меньше пользы, чем если бы сидел в поликлинике. Может, даже и больше. И потом, это мое, понимаешь, это то, что у меня получается и приносит удовлетворение.
— А я думал, что в «Милосердии» только практикующие врачи работают и только в горячих точках, — удивился Макс.
— И так, и не так. Смотря в какой стране какие нужды. Есть и врачи в горячих точках, а есть и такие, как я, не практики, но тоже нужные человеки! — улыбнулся Глеб.
— Слушай, — загорелся вдруг Макс, — а не мог бы ты мне найти информацию, где сейчас вашим нужны хирурги? Я имею в виду, именно для оказания медицинской помощи? Посмотри, хорошо?
— Хорошо, — удивленно протянул Глеб, — но имей в виду, что это, скорее всего, окажется где-нибудь в Африке или Латинской Америке, где идет война иди эпидемия какая-нибудь, то есть условия там будут очень тяжелые. Да и платят они не супер по сравнению с другими. Это больше волонтерская организация. Но опыт, конечно, приобретаешь колоссальный в таких условиях. Увидишь то, что здесь нигде за всю жизнь не встретишь. А это ты для себя спрашиваешь?
— Да.
— А чем тебя твоя нынешняя работа не устраивает? — Глеб был удивлен не на шутку. Он слышал от друзей, что Макс работает в хорошей клинике, у него хорошее положение, он делает успехи, зачем ему все это бросать? Он встречал людей, которые работали в горячих точках, о которых спрашивал Макс, но это были врачи-иностранцы, которые пресытились спокойной жизнью дома и пытались повидать свет и набраться острых ощущений, работая в экстремальных условиях. Но, по их рассказам, это был адский труд, требующий большой моральной и физический самоотдачи.
— Понимаешь, мне трудно объяснить это, но я хочу чего-то большего. Там, где я работаю, столько врачей, что, есть я или нет меня, больным все равно окажут помощь, все отлажено, отработано, врачей много, лекарств более или менее достаточно. Я там, по большому счету, не нужен. Так, винтик в большом механизме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32