Памятуя свою неудачную попытку в прошлый раз, она невесело усмехнулась. Что есть, то есть. Принимайте, голубчик, что заказывали. Возврату не подлежит.Она спустилась, поеживаясь от осенней вечерней прохлады. На улице было темно, хоть глаз выколи. Не горел ни один фонарь, ни одна подъездная лампочка. Альбина облокотилась к подъездной двери, вглядываясь в темноту. Вдруг метрах в двух от себя она заметила огонек сигареты, поднимающийся вверх. Огонек засиял ярче от затяжки, выхватив в темноте совершенно серьезное лицо Симонова. Выражение, с которым он смотрел на неё, вызвал странный отклик у Альбины. Это было лицо другого Симонова, не внимательного врача, не знакомого Тёмы с мальчишеской улыбкой, не холодное осуждение — нет, это было совершенно незнакомое Альбине лицо. Она вздрогнула, словно не ожидая встретить такого Симонова. Огонек вновь потускнел и лицо растворилось в темноте, оставив лишь контуры силуэта. Силуэт не двигался. Наблюдал ли он так же за ней, как она за ним? Неожиданное в его взгляде нажали на неизвестные клавиши. Всколыхнули отблески забытой чувственности, давно подавленные и вытесненные разумным сексом. Память болезненной страсти, отвергнутой упрямым мальчишкой. Осколки эпизодов из старых снов, где второе «я» изнуряло её видениями того, чего у неё нет.Альбина тряхнула головой, отгоняя картинки старых снов. Это было давно и неправда. Все забылось, даже нелюбовь к своему телу, вытесненная ненавистью к новому лицу. Проблем стало еще больше, и, отчаянно барахтаясь в своих страхах, комплексах и неуверенности, она уже и не знала, от чего страдать больше, от отсутствия любви в её жизни, или от множества других проблем, съедающих день за днем.
— Ты меня напугал.— Извини, не хотел. Ты такая… такая другая, когда думаешь, что на тебя никто не смотрит.— Все мы другие наедине с собой.— Сколько человек живут в тебе, Катя?— А в тебе?Он пожал плечами.— Раньше думал, что один. Теперь появился второй.— Ну, вот видишь. Не одна я похожа на коммунальную квартиру.
Альбина засмеялась и отошла от подъездной двери, шагнув в направлении Симонова. Он резким движением приблизился к ней и мягко обхватил ладонями её лицо. Вздохнул, жадно втянул воздух, запах, исходящий от её тела. Закрыл глаза и медленно прошелся подушечками пальцев по лицу, плечам, остановился на груди, скользнул вниз. Потом открыл глаза. Немой вопрос во взгляде, смятение. Губы шевельнулись, но не раскрылись, словно испугались произнести то, что намеревались. Губи приблизились. Глядя на них, Альбина не могла удержать страх, предательски выскочивший из глубины её сознания прямо на поверхность. Его привыкший к темноте взгляд не мог не заметить этого, но, странным образом, Симонов проигнорировал этот отблеск спрятавшегося чудовища. Прикоснувшись к её губам, он ощутил, как они задрожали и раскрылись ему навстречу, как тело поддалось вперед, мягко прильнув к нему. Внезапно она напряглась, словно кто-то невидимый нажал на кнопку управления, её губы резко сжались, Альбина тихо застонала и отпрянула.— Я… я не почистила зубы. — пробормотала она и отвернулась, пряча лицо во тьме.Он молчал, не отпуская её. Постояв так некоторое время, Альбина высвободилась из его рук и села на скамейку около подъезда, согнулась, словно от сильной боли в животе, и уткнулась в колени.— Тебе лучше уйти.Он протянул руку, пытаясь погладить её волосы, но она предупредительно подняла руки, будто защищаясь от удара.— Уходи. Уходи!!! — голос её сорвался в глухих рыданиях.Артем хотел что-то сказать, но не решился. Он скрылся в темноте. Звук отъезжающей машины отразился острой болью в висках.Альбина выпрямилась, размазывая непрекращающуюся влагу из глаз по всему лицу. Она нашла ребенка Катерина, она освободила её дух, и что она получила взамен? Или это и называется — жить в мире с новым лицом? Ради чего она старалась? Ради того, что бы избавится от нытья Лаврентьевой в ночных снах? И все? Себя она все равно не вернула! Свою уверенность не вернула. Она по прежнему монстр в своем восприятии, она не может никого подпустить к себе. Даже Тёму. Особенно Тёму.Альбина почувствовала себя обманутой. Выплакавшись, она поднялась домой и на цыпочках заглянула в комнату, где на диване спали Антонина с малышом, а на полу похрапывал Кондратий. На столе стояла бутылочка с остатками молочной смеси, малыш, видимо, уже успел получить свою порцию ночного перекуса. Альбина юркнула в спальню и зарылась в подушки, не раздеваясь и не умываясь. Заснула моментально, как бывает после выматывающего нервного срыва.
Сон не принес ожидаемого облегчения. Нет, Катерина больше не появилась, зато вернулась другая ненавистная героиня Альбининых снов. Вернулась её вторая сущность, опять со своими выворачивающими наизнанку рентгеновскими лучами. Альбина увидела себя в объятиях Симонова, увидела свое перекошенное от страха лицо… Потом Симонов сменился на Влада, на его предшественника Голышева, на другие торопливые мужские и женские руки, прижимающие её к себе, расстегивающие пуговицы на блузке, поднимающие юбки. А выражение её лица оставалось тем же — перекошенным, только не столько от страха, сколько от отвращения. И непонятно было, чем было вызвано это отвращение — ею самой или же теми торопливыми руками. Потом картинка вновь вернулась к Тёме и первобытному страху на лице Альбины. И стало отчетливо видно, что страх лишь прикрывает то самое отвращение, существовавшее ранее. Отвращение к себе.Катерина тут была ни при чем. Это были не её счета. Счета Дормич с самою собою, со своим телом, своей сексуальностью, чувственностью, отвергнутыми давным-давно в угоду бизнесу, тщеславию и карьере. Тёма отверг её ради призрачного понятия дружбы, а затем она отвергла сама себя ради еще более призрачных вещей. Ненавидя свое тело раньше, как она могла полюбить его сейчас? Красота давала ей деньги и славу, но не давала главного — любви к себе.Картинка растворилась, сменившись забытьем. Альбина не проснулась, как с ней бывало раньше при подобных снах, она проспала до утра, но, проснувшись, помнила каждую деталь сна. Помнить-то помнила, но что с этим делать абсолютно не имела понятия. Глава 17 Следующий день преподнес сюрприз. Оказалось, что директор дома малютки, от всей души решившая сделать приятное семье Лаврентьевых, сообщила о чудесном воссоединении ребенка с родными, и об этом передали в местных новостях. Альбина не сомневалась, что кому-нибудь может прийти в голову мысль взять интервью у самих Лаврентьевых и она поспешила ускользнуть из дому, предупредив Антонину о возможном визите журналистов.Новость облетела весь институт и, прежде, чем Альбина появилась на работе, все собрались в лаборатории обсудить невероятное событие. Марина Степановна знала, что Альбина разыскала Мартынова и добилась от него признания отцовства Катерининого ребенка, но Альбина решила не говорить ей о том, что ребенок на самом деле жив и найден ею. Марина Степановна так и думала, что Катя ребенка потеряла во время автокатастрофы, но просто хотела добиться правды. И хотя Катерина просила Марину Степановну никому об этом не говорить, та все же не удержалась и проболталась Молчановой. От Молчановой новость немедленно полетела к Олегу Васильевичу и тот был вне себя от страха, что возможно могла Лаврентьева натворить в Нижнем Новгороде и чем это было чревато. Кроме того, была у него за пазухой еще одна бомба, которую он обнаружил пару дней назад. Он пока не сообщил об этому никому, даже Молчановой, ожидая разъяснений от самой Лаврентьевой.Шеф с нетерпением ожидал её появления в лаборатории, но то, о чем сообщили новости, совершенно шокировало его. На что рассчитывала Катя, оформив ребенка, как племянника, неизвестно, но, зная о том, сколько малышу месяцев и то, что сама Лаврентьева была беременна до аварии, не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы сложить одно к другому. Никто в лаборатории не сомневался, что Катерина просто скрыла таким образом свою принадлежность к малышу. Но зачем?Когда Альбина приблизилась к дверям лаборатории, она услышала гул голосов. Замедлив шаги и остановившись у двери, ей хватило минуты, чтобы разобраться, в чем дело. Вот черт! Продумав все, что угодно, она совершенно забыла о готовности номер один к сплетням в их институте. Ну, ничего. Главное — придерживаться одной линии. Врать, так врать!Шагнув в комнату, она встала в дверях, скрестив руки на груди, вздернув подбородок, прищурив глаза.— Здравствуйте, дорогие мои! Как же я по вам всем соскучилась за эти дни!Гул голосов смолк на секунду, а затем возобновился, трансформировавшись в поток вопросов о ребенке, Даше, Мартынове и самой Катерине.Альбина спокойно отвечала, что все это чистой воды совпадение, что её ребенка врачи и не думали спасть, так как срок был слишком маленький, а вот Даша была как раз на том сроке, что ребенка можно было спасти. Да, так получилось, что они оказались в похожей ситуации в одно и тоже время, но так бывает у двойняшек — их связывает нечто большее, чем простое родство. Все слушали с сомнением на лицах, но спорить не стали. Лишь Людочка, дождавшись, пока толпа любопытных рассосалась, сказала Катерине, что не поверили ни одному её слову.— Говори, что хочешь, но это твой ребенок. Тот самый, от Мартынова. — уверенно заявила Молчанова. — Почему ты не захотела взять ребенка, как своего? Не хочешь быть матерью одиночкой?Марина Степановна съежилась под осуждающим взглядом Катерины.— Ничего вы не понимаете, — вздохнула Альбина, но не успела ответить ничего более, так раздался звонок по внутреннему телефону и Людочка провозгласила, что шеф вызывает Лаврентьеву к себе.Олег Васильевич встретил Альбину с лицом весьма хмурым.— У меня к тебе, Катерина, несколько вопросов.— Да, я вас слушаю. — Альбина уселась на стуле напротив него, закинув ногу на ногу. Терять ей было нечего, очередная ложь не сыграет большой роли.— Я не знаю, что тебе удалось вспомнить из наших прежних разговоров, а что нет, но, если придется, я напомню, что я просил тебя, Катерина, семью Мартынова не трогать. В целях твоей же безопасности!— А кто вам сказал, что я их трогала? С каких пор вы верите бабским сплетням? Позвоните сами Мартынову и узнайте, видел ли он меня после отъезда из Москвы или нет.— Но ты же сама рассказала Марине…— Мало ли, что я рассказала! — не моргнув глазом, парировала Альбина. — У меня с Мариной Степановной свои дела, я ей еще и не такие сказки могу понарассказать. Но вы-то, вы, Олег Васильевич, вы серьезный человек! Не к лицу вам всяким слухам верить.— А история с ребенком — это тоже сплетни, по-твоему? — лицо шефа постепенно наливалось угрожающей краснотой и покрывалось бисеринками пота. Лаврентьева нагло врала ему в лицо и еще обвиняла в потакании склокам!— Нет, не сплетни. Сестра моя, Даша, действительно оставила после себя ребенка и нам удалось его найти. Хотите, я вас с врачом, который Дашу оперировал, познакомлю?Драгов совсем растерялся.— И этот ребенок к Мартынову не имеет никакого отношения? — спросил он, тут же пожалев. Вопрос прозвучал довольно глупо.— Ну, — пожала плечами Альбина, — если только Даша не переспала каким-то образом с Мартыновом, в чем я лично сомневаюсь…Шеф разъярился. Да эта девчонка издевается над ним! В открытую! Ну, что же, он тоже умеет кусаться.— Знаешь что, Катя, — он внезапно расслабился и вновь приобрел здоровый цвет лица. — Мне твои дела неинтересны, но хочу предупредить — если головке твоей вздумается портить мне репутацию, вмешивать Мартыновых и их влиятельных друзей в скандалы, где замешана моя лаборатория, то у меня для тебя найдется кое-что интересное, чему я могу дать зеленый свет.Альбину совершенно не тронули его угрозы насчет Мартынова, но чрезвычайно заинтересовало, что за «интересности» он имеет в виду. Драгов тем временем с лицом агента 007 вынул из стола журнал «Новости науки», и раскрыл на той странице, где была размещена статья о достижениях профессора Булевского. Главным персонажем там был упомянут некий Алик Ламиев, которому сделали пересадку лица. Видимо, профессор недавно совершил новую пересадку, и об писали, как об операции мирового масштаба. В той же статье вскользь упоминался и первый опыт, время которого совпадало с нахождением Альбины у него в клинике.— Так что вы там с Булевским намудрили?Альбина сначала похолодела, решив, что все пропало, но потом взяла себя в руки. Прочитав статью, она убедилась, что профессор не подставил её, как и обещал. Речь шла лишь о том, что был предыдущий подобный опыт, включавший элементы пересадки лица, который послужил важным шагом к новому открытию, полноценной пересадке, совершенной уже следующиму пациенту.— А я вам разве не рассказывала? — спокойно отреагировала она, сбив его с толку. Он-то ожидал, что Катерина испугается насмерть. — У меня было столько повреждений, что пришлось собирать мое лицо по кусочкам. Он использовал куски кожи, мышц, и даже глаза для восстановления моего прежнего вида. Получилось удачно, вы не находите? Именно поэтому ваша Молчанова с таким упорством не хотела верить, что я — это я.Драгов замолчал, вчитываясь в статью. Но ничего, опровергающего слова Лаврентьевой, он найти не мог.— Я еще проверю это, — пробормотал он.— Проверяйте. Можете у Булевского самого и проверить. А насчет Мартынова вы не беспокойтесь, — зоговорчески прошептала она. — У меня голова на плечах есть.Выдав очаровательную улыбку, она выпорхнула из кабинета и кинулась на улицу звонить Булевскому. Кратко объяснив ситуацию и как она выкрутилась, Альбина попросила поддержать её версию, если что.— Не волнуйся, я так и рассчитывал говорить, — заверил её Булевский. — Да ты и без меня прекрасно справилась. Ты вообще зайди ко мне, кое-что обсудить надо.— Зайду, — она отключила телефон, чертыхнувшись. Мог бы и предупредить, профессор, что выпустил потенциальную бомбу. А если бы она не сообразила, что отвечать? В любом случае, решила она, пора выбираться из этого паршивого института. Все, что нужно, она там выяснила, дела с Лаврентьевой завершила, можно сматываться. Тем более, сплетни достигают ненужного накала, объясняться каждый день она определенно притомилась.Вернувшись в лабораторию, Альбина застала только Марину Степановну, Молчанова уже проскользнула к своему пупсику узнать последние новости с фронта.— Катя, ты на меня сильно сердишься? — Марина Степановна выглядела совершенно расстроенной. — Я не знала, что так все обернется. И про ребенка тоже не знала, ты же ничего не сказала…— Да не сержусь я, Марина Степановна, — махнула рукой Альбина. Ей и впрямь было все равно, узнает кто-нибудь о Мартынове или нет. И что про ребенка скажут, тоже все равно. Главное, что Сашка среди своих уже, а не в доме малютки. — Только давайте договоримся, не копайте вы про этого ребенка. Примите, как есть, так для всех будешь лучше.— Да я все понимаю, Катюша, все понимаю, — торопливо заверила её Марина Степановна, — И вопросов задавать не буду. Сдуру ляпнула Людке про Мартынова, язык себе готова отрезать!— Да бог с ним, с Мартыновым. — Альбина присела на край стола около Марины. — Я вам хотела спасибо сказать, Марина Степановна. Вы мне очень, очень помогли. Вы еще много сплетен обо мне услышите, мне все равно, что там будут говорить. Я уйду отсюда скоро в любом случае. Ваша дружба — это самое ценное, что случилось со мной в этом институте.Марина Степановна непонимающе хлопала глазами.— Ты так говоришь, как будто мы никогда не увидимся, Катюша…— Не знаю даже. Скорее всего, увидимся. — она посмотрела на растерянное лицо подруги. Ей стало жалко эту простую женщину, запутавшуюся в своих бытовых проблемах, отчаянно пытавшуюся пробиться в извратившемся мире науки, стараясь держаться на плаву самыми разными способами. Но ведь при всем при этом она единственная, кто на самом деле помог Альбине восстановить всю картину произошедшего с Лаврентьевой. Захотелось сделать ей что-нибуль очень приятное.— А знаете что? — Альбина соскочила со стола. — Хотите на малыша взглянуть?— Я? Ой, конечно! Конечно, хочу! — Марина Степановна радостно улыбнулась. — А когда?— А прямо сейчас! Поехали!
Так Сашу Симонова навестили первые гости. Надо сказать, что малыш адаптировался к новой обстановке удивительно легко. Никакие врачи не понадобились, Лаврентьевы прекрасно с ним справлялись, и даже Альбина принимала участие. Мальчишка был забавным и очень ласковым, словно отдавая копившуюся долго и до сих пор невостребованную любовь. Через неделю после выхода из дома малютки стало ясно, что с малышом все в порядке и что ютиться с малюсенькой квартире ужасно неудобно.— Ребенку нужен свежий воздух и простор, дочка. — выдала заключение Антонина. — Мы с отцом решили, что пора нам ехать домой. Да и тебе тяжело тут со всеми нами. Все проблемы на тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ты меня напугал.— Извини, не хотел. Ты такая… такая другая, когда думаешь, что на тебя никто не смотрит.— Все мы другие наедине с собой.— Сколько человек живут в тебе, Катя?— А в тебе?Он пожал плечами.— Раньше думал, что один. Теперь появился второй.— Ну, вот видишь. Не одна я похожа на коммунальную квартиру.
Альбина засмеялась и отошла от подъездной двери, шагнув в направлении Симонова. Он резким движением приблизился к ней и мягко обхватил ладонями её лицо. Вздохнул, жадно втянул воздух, запах, исходящий от её тела. Закрыл глаза и медленно прошелся подушечками пальцев по лицу, плечам, остановился на груди, скользнул вниз. Потом открыл глаза. Немой вопрос во взгляде, смятение. Губы шевельнулись, но не раскрылись, словно испугались произнести то, что намеревались. Губи приблизились. Глядя на них, Альбина не могла удержать страх, предательски выскочивший из глубины её сознания прямо на поверхность. Его привыкший к темноте взгляд не мог не заметить этого, но, странным образом, Симонов проигнорировал этот отблеск спрятавшегося чудовища. Прикоснувшись к её губам, он ощутил, как они задрожали и раскрылись ему навстречу, как тело поддалось вперед, мягко прильнув к нему. Внезапно она напряглась, словно кто-то невидимый нажал на кнопку управления, её губы резко сжались, Альбина тихо застонала и отпрянула.— Я… я не почистила зубы. — пробормотала она и отвернулась, пряча лицо во тьме.Он молчал, не отпуская её. Постояв так некоторое время, Альбина высвободилась из его рук и села на скамейку около подъезда, согнулась, словно от сильной боли в животе, и уткнулась в колени.— Тебе лучше уйти.Он протянул руку, пытаясь погладить её волосы, но она предупредительно подняла руки, будто защищаясь от удара.— Уходи. Уходи!!! — голос её сорвался в глухих рыданиях.Артем хотел что-то сказать, но не решился. Он скрылся в темноте. Звук отъезжающей машины отразился острой болью в висках.Альбина выпрямилась, размазывая непрекращающуюся влагу из глаз по всему лицу. Она нашла ребенка Катерина, она освободила её дух, и что она получила взамен? Или это и называется — жить в мире с новым лицом? Ради чего она старалась? Ради того, что бы избавится от нытья Лаврентьевой в ночных снах? И все? Себя она все равно не вернула! Свою уверенность не вернула. Она по прежнему монстр в своем восприятии, она не может никого подпустить к себе. Даже Тёму. Особенно Тёму.Альбина почувствовала себя обманутой. Выплакавшись, она поднялась домой и на цыпочках заглянула в комнату, где на диване спали Антонина с малышом, а на полу похрапывал Кондратий. На столе стояла бутылочка с остатками молочной смеси, малыш, видимо, уже успел получить свою порцию ночного перекуса. Альбина юркнула в спальню и зарылась в подушки, не раздеваясь и не умываясь. Заснула моментально, как бывает после выматывающего нервного срыва.
Сон не принес ожидаемого облегчения. Нет, Катерина больше не появилась, зато вернулась другая ненавистная героиня Альбининых снов. Вернулась её вторая сущность, опять со своими выворачивающими наизнанку рентгеновскими лучами. Альбина увидела себя в объятиях Симонова, увидела свое перекошенное от страха лицо… Потом Симонов сменился на Влада, на его предшественника Голышева, на другие торопливые мужские и женские руки, прижимающие её к себе, расстегивающие пуговицы на блузке, поднимающие юбки. А выражение её лица оставалось тем же — перекошенным, только не столько от страха, сколько от отвращения. И непонятно было, чем было вызвано это отвращение — ею самой или же теми торопливыми руками. Потом картинка вновь вернулась к Тёме и первобытному страху на лице Альбины. И стало отчетливо видно, что страх лишь прикрывает то самое отвращение, существовавшее ранее. Отвращение к себе.Катерина тут была ни при чем. Это были не её счета. Счета Дормич с самою собою, со своим телом, своей сексуальностью, чувственностью, отвергнутыми давным-давно в угоду бизнесу, тщеславию и карьере. Тёма отверг её ради призрачного понятия дружбы, а затем она отвергла сама себя ради еще более призрачных вещей. Ненавидя свое тело раньше, как она могла полюбить его сейчас? Красота давала ей деньги и славу, но не давала главного — любви к себе.Картинка растворилась, сменившись забытьем. Альбина не проснулась, как с ней бывало раньше при подобных снах, она проспала до утра, но, проснувшись, помнила каждую деталь сна. Помнить-то помнила, но что с этим делать абсолютно не имела понятия. Глава 17 Следующий день преподнес сюрприз. Оказалось, что директор дома малютки, от всей души решившая сделать приятное семье Лаврентьевых, сообщила о чудесном воссоединении ребенка с родными, и об этом передали в местных новостях. Альбина не сомневалась, что кому-нибудь может прийти в голову мысль взять интервью у самих Лаврентьевых и она поспешила ускользнуть из дому, предупредив Антонину о возможном визите журналистов.Новость облетела весь институт и, прежде, чем Альбина появилась на работе, все собрались в лаборатории обсудить невероятное событие. Марина Степановна знала, что Альбина разыскала Мартынова и добилась от него признания отцовства Катерининого ребенка, но Альбина решила не говорить ей о том, что ребенок на самом деле жив и найден ею. Марина Степановна так и думала, что Катя ребенка потеряла во время автокатастрофы, но просто хотела добиться правды. И хотя Катерина просила Марину Степановну никому об этом не говорить, та все же не удержалась и проболталась Молчановой. От Молчановой новость немедленно полетела к Олегу Васильевичу и тот был вне себя от страха, что возможно могла Лаврентьева натворить в Нижнем Новгороде и чем это было чревато. Кроме того, была у него за пазухой еще одна бомба, которую он обнаружил пару дней назад. Он пока не сообщил об этому никому, даже Молчановой, ожидая разъяснений от самой Лаврентьевой.Шеф с нетерпением ожидал её появления в лаборатории, но то, о чем сообщили новости, совершенно шокировало его. На что рассчитывала Катя, оформив ребенка, как племянника, неизвестно, но, зная о том, сколько малышу месяцев и то, что сама Лаврентьева была беременна до аварии, не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы сложить одно к другому. Никто в лаборатории не сомневался, что Катерина просто скрыла таким образом свою принадлежность к малышу. Но зачем?Когда Альбина приблизилась к дверям лаборатории, она услышала гул голосов. Замедлив шаги и остановившись у двери, ей хватило минуты, чтобы разобраться, в чем дело. Вот черт! Продумав все, что угодно, она совершенно забыла о готовности номер один к сплетням в их институте. Ну, ничего. Главное — придерживаться одной линии. Врать, так врать!Шагнув в комнату, она встала в дверях, скрестив руки на груди, вздернув подбородок, прищурив глаза.— Здравствуйте, дорогие мои! Как же я по вам всем соскучилась за эти дни!Гул голосов смолк на секунду, а затем возобновился, трансформировавшись в поток вопросов о ребенке, Даше, Мартынове и самой Катерине.Альбина спокойно отвечала, что все это чистой воды совпадение, что её ребенка врачи и не думали спасть, так как срок был слишком маленький, а вот Даша была как раз на том сроке, что ребенка можно было спасти. Да, так получилось, что они оказались в похожей ситуации в одно и тоже время, но так бывает у двойняшек — их связывает нечто большее, чем простое родство. Все слушали с сомнением на лицах, но спорить не стали. Лишь Людочка, дождавшись, пока толпа любопытных рассосалась, сказала Катерине, что не поверили ни одному её слову.— Говори, что хочешь, но это твой ребенок. Тот самый, от Мартынова. — уверенно заявила Молчанова. — Почему ты не захотела взять ребенка, как своего? Не хочешь быть матерью одиночкой?Марина Степановна съежилась под осуждающим взглядом Катерины.— Ничего вы не понимаете, — вздохнула Альбина, но не успела ответить ничего более, так раздался звонок по внутреннему телефону и Людочка провозгласила, что шеф вызывает Лаврентьеву к себе.Олег Васильевич встретил Альбину с лицом весьма хмурым.— У меня к тебе, Катерина, несколько вопросов.— Да, я вас слушаю. — Альбина уселась на стуле напротив него, закинув ногу на ногу. Терять ей было нечего, очередная ложь не сыграет большой роли.— Я не знаю, что тебе удалось вспомнить из наших прежних разговоров, а что нет, но, если придется, я напомню, что я просил тебя, Катерина, семью Мартынова не трогать. В целях твоей же безопасности!— А кто вам сказал, что я их трогала? С каких пор вы верите бабским сплетням? Позвоните сами Мартынову и узнайте, видел ли он меня после отъезда из Москвы или нет.— Но ты же сама рассказала Марине…— Мало ли, что я рассказала! — не моргнув глазом, парировала Альбина. — У меня с Мариной Степановной свои дела, я ей еще и не такие сказки могу понарассказать. Но вы-то, вы, Олег Васильевич, вы серьезный человек! Не к лицу вам всяким слухам верить.— А история с ребенком — это тоже сплетни, по-твоему? — лицо шефа постепенно наливалось угрожающей краснотой и покрывалось бисеринками пота. Лаврентьева нагло врала ему в лицо и еще обвиняла в потакании склокам!— Нет, не сплетни. Сестра моя, Даша, действительно оставила после себя ребенка и нам удалось его найти. Хотите, я вас с врачом, который Дашу оперировал, познакомлю?Драгов совсем растерялся.— И этот ребенок к Мартынову не имеет никакого отношения? — спросил он, тут же пожалев. Вопрос прозвучал довольно глупо.— Ну, — пожала плечами Альбина, — если только Даша не переспала каким-то образом с Мартыновом, в чем я лично сомневаюсь…Шеф разъярился. Да эта девчонка издевается над ним! В открытую! Ну, что же, он тоже умеет кусаться.— Знаешь что, Катя, — он внезапно расслабился и вновь приобрел здоровый цвет лица. — Мне твои дела неинтересны, но хочу предупредить — если головке твоей вздумается портить мне репутацию, вмешивать Мартыновых и их влиятельных друзей в скандалы, где замешана моя лаборатория, то у меня для тебя найдется кое-что интересное, чему я могу дать зеленый свет.Альбину совершенно не тронули его угрозы насчет Мартынова, но чрезвычайно заинтересовало, что за «интересности» он имеет в виду. Драгов тем временем с лицом агента 007 вынул из стола журнал «Новости науки», и раскрыл на той странице, где была размещена статья о достижениях профессора Булевского. Главным персонажем там был упомянут некий Алик Ламиев, которому сделали пересадку лица. Видимо, профессор недавно совершил новую пересадку, и об писали, как об операции мирового масштаба. В той же статье вскользь упоминался и первый опыт, время которого совпадало с нахождением Альбины у него в клинике.— Так что вы там с Булевским намудрили?Альбина сначала похолодела, решив, что все пропало, но потом взяла себя в руки. Прочитав статью, она убедилась, что профессор не подставил её, как и обещал. Речь шла лишь о том, что был предыдущий подобный опыт, включавший элементы пересадки лица, который послужил важным шагом к новому открытию, полноценной пересадке, совершенной уже следующиму пациенту.— А я вам разве не рассказывала? — спокойно отреагировала она, сбив его с толку. Он-то ожидал, что Катерина испугается насмерть. — У меня было столько повреждений, что пришлось собирать мое лицо по кусочкам. Он использовал куски кожи, мышц, и даже глаза для восстановления моего прежнего вида. Получилось удачно, вы не находите? Именно поэтому ваша Молчанова с таким упорством не хотела верить, что я — это я.Драгов замолчал, вчитываясь в статью. Но ничего, опровергающего слова Лаврентьевой, он найти не мог.— Я еще проверю это, — пробормотал он.— Проверяйте. Можете у Булевского самого и проверить. А насчет Мартынова вы не беспокойтесь, — зоговорчески прошептала она. — У меня голова на плечах есть.Выдав очаровательную улыбку, она выпорхнула из кабинета и кинулась на улицу звонить Булевскому. Кратко объяснив ситуацию и как она выкрутилась, Альбина попросила поддержать её версию, если что.— Не волнуйся, я так и рассчитывал говорить, — заверил её Булевский. — Да ты и без меня прекрасно справилась. Ты вообще зайди ко мне, кое-что обсудить надо.— Зайду, — она отключила телефон, чертыхнувшись. Мог бы и предупредить, профессор, что выпустил потенциальную бомбу. А если бы она не сообразила, что отвечать? В любом случае, решила она, пора выбираться из этого паршивого института. Все, что нужно, она там выяснила, дела с Лаврентьевой завершила, можно сматываться. Тем более, сплетни достигают ненужного накала, объясняться каждый день она определенно притомилась.Вернувшись в лабораторию, Альбина застала только Марину Степановну, Молчанова уже проскользнула к своему пупсику узнать последние новости с фронта.— Катя, ты на меня сильно сердишься? — Марина Степановна выглядела совершенно расстроенной. — Я не знала, что так все обернется. И про ребенка тоже не знала, ты же ничего не сказала…— Да не сержусь я, Марина Степановна, — махнула рукой Альбина. Ей и впрямь было все равно, узнает кто-нибудь о Мартынове или нет. И что про ребенка скажут, тоже все равно. Главное, что Сашка среди своих уже, а не в доме малютки. — Только давайте договоримся, не копайте вы про этого ребенка. Примите, как есть, так для всех будешь лучше.— Да я все понимаю, Катюша, все понимаю, — торопливо заверила её Марина Степановна, — И вопросов задавать не буду. Сдуру ляпнула Людке про Мартынова, язык себе готова отрезать!— Да бог с ним, с Мартыновым. — Альбина присела на край стола около Марины. — Я вам хотела спасибо сказать, Марина Степановна. Вы мне очень, очень помогли. Вы еще много сплетен обо мне услышите, мне все равно, что там будут говорить. Я уйду отсюда скоро в любом случае. Ваша дружба — это самое ценное, что случилось со мной в этом институте.Марина Степановна непонимающе хлопала глазами.— Ты так говоришь, как будто мы никогда не увидимся, Катюша…— Не знаю даже. Скорее всего, увидимся. — она посмотрела на растерянное лицо подруги. Ей стало жалко эту простую женщину, запутавшуюся в своих бытовых проблемах, отчаянно пытавшуюся пробиться в извратившемся мире науки, стараясь держаться на плаву самыми разными способами. Но ведь при всем при этом она единственная, кто на самом деле помог Альбине восстановить всю картину произошедшего с Лаврентьевой. Захотелось сделать ей что-нибуль очень приятное.— А знаете что? — Альбина соскочила со стола. — Хотите на малыша взглянуть?— Я? Ой, конечно! Конечно, хочу! — Марина Степановна радостно улыбнулась. — А когда?— А прямо сейчас! Поехали!
Так Сашу Симонова навестили первые гости. Надо сказать, что малыш адаптировался к новой обстановке удивительно легко. Никакие врачи не понадобились, Лаврентьевы прекрасно с ним справлялись, и даже Альбина принимала участие. Мальчишка был забавным и очень ласковым, словно отдавая копившуюся долго и до сих пор невостребованную любовь. Через неделю после выхода из дома малютки стало ясно, что с малышом все в порядке и что ютиться с малюсенькой квартире ужасно неудобно.— Ребенку нужен свежий воздух и простор, дочка. — выдала заключение Антонина. — Мы с отцом решили, что пора нам ехать домой. Да и тебе тяжело тут со всеми нами. Все проблемы на тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32