Больше нет колебаний, только твердая решимость. Вагнер прижал ее к себе и впился в рот поцелуем.
Аннабелл разделяла его нетерпение.
— Ты такая вкусная, — прошептал он, покрывая поцелуями ее нежную шею.
Аннабелл ловила ртом воздух, пальцы зарылись в темные волосы Вагнера, притягивая любимого ближе.
— Я собираюсь тебя раздеть. Медленно, — сказал он.
Скорее, скорее, взмолилась про себя Аннабелл.
Пальцы погладили чувствительную кожу живота. Вагнер поднял джемпер выше, открывая грудь.
Аннабелл помогла ему снять джемпер, приподнявшись на секунду. Скоро он уже валялся на полу.
Холодный воздух обжег разгоряченную кожу, но теплые руки Вагнера тут же снова согрели ее. Ее соски отвердели и ткнулись ему в ладони. Еще через минуту джинсы полетели вслед за джемпером.
Теперь она лежала на кровати перед Вагнером в одном лифчике и трусиках. Ее грудь бурно вздымалась, обтянутая тонким кружевом. Белье было настолько откровенным, что девушка чувствовала себя абсолютно голой под его взглядом.
На этот раз в любовной схватке не было ни соблазнителей, ни соблазненных, это было по-настоящему. Они были равны.
Вагнер обвел пальцем контуры ее лифчика, мимолетно погладив соски через кружево.
Аннабелл жаждала ощутить прикосновение его обнаженной кожи, жаждала его близости.
Приподнявшись, она потянула покрывало, спихивая его на пол.
Шелк и шампанское.
Под шелковым покрывалом цвета бургундского оказались шелковые простыни цвета шампанского.
Ощущение прохлады от прикосновения к ним было восхитительным. Аннабелл блаженно откинулась на взбитые подушки.
Вагнер встал, чтобы расстегнуть джинсы. Через минуту он уже вытянулся рядом с ней на кровати. Его кожа была горячей и гладкой, как шелк.
Волоски, покрывавшие его длинные ноги, щекотали ей бедро. Аннабелл потянулась, чтобы погладить колечки волос на мускулистой груди.
Его рука накрыла ее ладонь, останавливая.
— Позже, — произнес он с обещанием райских наслаждений в голосе.
Убрав ее руку, он медленно провел рукой по ее бедрам к талии и выше, пока его рука не накрыла грудь, сжимая и лаская ее. Аннабелл выгнула спину, с губ ее сорвался стон. Наконец Вагнер накрыл ее сосок ртом. Это было прекрасно. Просто восхитительно…
— Тебе нравится, Белл? Скажи мне, — попросил он.
— Да! — прошептала она, жмурясь от удовольствия.
— Помнишь наш уговор? Не закрывать глаза!
С большим трудом Белл подняла ресницы. Их взгляды встретились. В темно-синих глазах Вагнера бушевало море.
— Я хочу видеть твои глаза, когда делаю это, сказал он, поддевая пальцем резинку ее трусиков в самом чувствительном месте. Легкая мимолетная ласка, будто бы по нечаянности. Но Аннабелл чуть не вспыхнула как спичка. Она чувствовала себя распутницей, так реагируя на его прикосновения.
Вагнер разбудил в ней примитивную, животную страсть.
— Вагнер! — воскликнула она, ощутив его пальцы. — Сейчас, Вагнер, сейчас! — взмолилась она, хватаясь за него.
— Медленно! — сказал Вагнер, убирая ее руки.
Его губы накрыли ее рот поцелуем. — Я собираюсь довести тебя до безумия, лаская языком. Там, произнес он, отрываясь от нее.
Его пальцы одним движением стянули трусики и кинули на пол. От первого прикосновения его языка Аннабелл словно подхватило волной наслаждения и понесло.
Вторая волна накрыла ее с головой.
Когда наконец ее тело выбросило на берег, Вагнер прошептал ей на ухо:
— Посмотри на меня, Белл.
Ресницы дрогнули, и девушка подняла веки.
— Ты закрыла глаза, — сказал Вагнер, обжигая ее взглядом пронзительно-синих глаз.
Аннабелл совершенно забыла это требование.
Да и как можно было требовать от нее контролировать себя после такого!
— Я хочу видеть твои глаза, когда войду в тебя, добавил Вагнер. Глаза его потемнели до цвета индиго. Аннабелл резко втянула воздух, ощущая низом живота его возбужденную плоть.
Ощущения, последовавшие за этим, были просто ни с чем не сравнимыми. Вагнер был внутри ее. Горячий и огромный. Аннабелл выгнула спину, встречая его мощные толчки. Наконец-то их тела слились в одно.
Аннабелл не могла отвести от него взгляда. Да Вагнер и не позволил бы.
Вагнер двигался медленно. Мучительно медленно. Аннабелл вцепилась в него. Ей нужно больше. Глубже. Быстрее. Подняв бедра, она встретила новый толчок.
Вагнер застонал:
— Белл, не делай этого… Я так долго не выдержу!
Потрясающе! Потрясающе ощущать, как его сильное, крепкое тело вспыхивает рядом с ней, ощущать свою женскую власть над ним. Только вот Аннабелл тоже не властна над своим телом.
Ее бедра помимо ее воли снова поднялись навстречу его толчкам, приближая кульминацию.
Аннабелл обвила его ногами, сцепив лодыжки на спине.
Больше Вагнер не мог сдерживаться. Со стоном он ворвался в нее. Быстрее. Глубже. Мощнее.
— О да. Ваг! — закричала она.
Весь мир сосредоточился для нее в этот момент в одном ощущении. Сквозь ослепительную завесу экстаза она ощутила, как внутри разлилось горячее тепло.
Восхитительное, ни с чем не сравнимое ощущение, успела подумать Аннабелл, закрывая глаза.
Вагнер смотрел на спящую женщину в своих объятиях. Аннабелл соткана из противоречий, думал он. Когда-то он видел ее застенчивой и пугливой, стесняющейся грехов своего отца, теперь она излучала уверенность в своих женских чарах и твердую решимость завоевать его. И ей это удалось. Вагнер попался в раскинутые сети.
Они занимались любовью. Не сексом — любовью. Это была не игра, все было по-настоящему.
Что-то необыкновенное произошло в этой спальне и связало их прочными невидимыми узами. Он чувствовал это, глядя ей в глаза, пока они занимались любовью. Никогда до этого Вагнер не испытывал ничего подобного. Эти ощущения были в новинку для него. Если честно, пару лет назад один намек на «узы» заставил бы его вычеркнуть женщину из своей жизни.
Он ее любит.
Восхищение и привязанность переросли в любовь. Вагнер сам не мог в это поверить, но он чувствовал это. Это было как яркий, чистый, ослепительный солнечный свет в море серых оттенков.
Что такого особенного в этой женщине, что он в нее влюбился? Почему именно в нее?
Может, потому что у них было много общего.
Например, грехи их отцов. Аннабелл долго страдала по вине своего отца. Его преступления нанесли ей глубокие раны. Этот подонок обманул друзей и родственников, одолжив у них деньги на собственные махинации. Он оставил дочь без средств на жизнь, без денег на колледж и по уши в долгах перед родственниками.
И Аннабелл взяла на себя эту постыдную ответственность. Она работала не покладая рук, чтобы отдать долги своим дяде и тете, пострадавшим из-за ее отца, и заплатить за свое обучение в колледже.
Аннабелл что-то пробормотала во сне, прижимаясь к нему крепче.
Кто бы мог подумать, что это произойдет? Совершенно обессилев, Вагнер все же не мог заснуть. Он никак не мог разобраться в своих ощущениях. Казалось, он всю жизнь искал чего-то, сам не зная чего, и только что это нашел. И не может поверить в свое счастье. Ему нужны доказательства.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Приторно-сладкий запах зефира защекотал ей ноздри и вырвал из крепкого сна. Белл сладко потянулась и открыла глаза. Прямо перед ней было ее любимое лакомство.., в руках Вагнера.
— Ммм.., дай мне, — попросила она, облизываясь.
Вагнер провел зефириной по ее нижней губе, и Белл с наслаждением откусила кусочек.
Вагнер наклонился и поцеловал ее сладкие от цветного сахара губы.
— Ты меня балуешь, — сказала Белл, поправив подушки и с наслаждением вытягиваясь на шелковых простынях. — Зефир и поцелуи по утрам.
Вагнер изогнул бровь.
— И что лучше?
Как будто он сам не знает… В постели он просто совершенство. Только мужчинам нельзя такое говорить, чтобы не задирали нос. Лучше показать… Аннабелл откусила еще кусочек.
— Я тебе покажу, — пообещала она с улыбкой.
Вагнер усмехнулся низким довольным смехом, пробуждавшим желание.
— Я проснулся от голода, — сообщил он, доставая стаканчик из пластиковой коробки, которая заменяла прикроватную тумбочку. — Но есть нечего.
Вчерашняя пицца свалилась за диван.
— Хм, не понимаю, как ее угораздило, — с притворным недоумением ответила Аннабелл.
Наверно, она упала, когда Вагнер подхватил ее на руки и понес в спальню. Ни с чем не сравнимое ощущение. Оно стоило десяти испорченных пицц.
— Я пошел раздобыть нам кофе и, увидев зефир, сразу подумал о тебе.
— Как мило.
Вагнер легонько поцеловал ее в губы.
— Я купил еще кое-что, — он выложил на кровать коробку со свежеиспеченными булочками.
— Какая прелесть!
Прежняя Аннабелл считала, что есть в постели плохая привычка, но новую Белл подобные мелочи не волновали. От булочек шел такой восхитительный аромат, что, отложив остатки зефира в, сторону, она поспешила развернуть коробку. Если она не ошибается, то там должны быть круассаны с шоколадом и булочки с арахисовым маслом. Она обнаружила, что чертовски проголодалась. И неудивительно: занятия любовью с Вагнером отняли много энергии. Так что булочки — как раз то, что надо.
Достав булочку, она надкусила ее. Блаженство.
Кровать рядом с ней прогнулась, и сильные руки Вагнера притянули ее к себе.
Он погладил рисунок у нее на левой груди;
— Я и не заметил, что у тебя есть татуировка.
Белл вспыхнула.
— Ты был слишком занят другими вещами…
— Моя милая Аннабелл, ты полна сюрпризов.
Этот полумесяц чертовски сексуален.
Она стеснялась своей татуировки с тех самых пор, как они с Кэти отправились в Техас, чтобы сделать ее. Она просто поверить не могла, что решилась на такой смелый поступок. Но, видя восхищение в глазах Вагнера, она была довольна своей смелостью. Вагнеру нравились отважные и уверенные в себе девушки.
Вагнер отломил кусочек булочки и поднес к ее губам. Аннабелл высунула кончик языка и слизнула шоколад с его пальцев. Вагнер не мог сдержать стона.
— Ты меня убиваешь, — выдохнул он. — Но это сладкая смерть.
Его глаза потемнели от страсти.
Девушка с удовольствием отломила кусочек круассана и поднесла ко рту Вагнера. Кончиком языка он слизал шоколад и, взяв один пальчик в рот, начал посасывать. Дрожь удовольствия пробежала по позвоночнику. Вагнер вложил еще кусочек круассана ей в рот. Шоколад плавился на языке.
— Вкусные булочки для покупных. Моя бабушка пекла такие.
Вагнер стянул футболку и джинсы и прижался к ней всем телом. Черт, он забыл снять трусы, отметила Аннабелл.
— Ты никогда о ней не рассказывала.
— Она умерла вскоре после отца, — коротко ответила Аннабелл. Бабушка не вынесла скандала, связанного с махинациями сына. Комок подступил к горлу, а на глаза набежали слезы. Хватит вспоминать о грустном. Отец и так испортил ей четыре года жизни и отнял у нее бабушку. Она больше не будет думать о прошлом. Для них с Вагнером начинается новая жизнь. Прекрасная новая жизнь вместе. — Бабушка была очень доброй и красивой, и у нее был очень милый акцент — смесь ирландского с протяжным оклахомским выговором. Она рассказывала мне веселые и поучительные истории. И она верила в фей и домовых, — сказала Аннабелл, закрывая глаза. — Но самое главное, она всегда помнила, что я не ем орехи. Просто не выношу.
— Что? Ты не выносишь орехи?
— Ненавижу. Ни в каком виде.
— Как это? Как можно ненавидеть орехи?
— Ну, не то чтобы я их ненавижу. Я могу их есть иногда. Но я не выношу печенье с орехами или ореховый торт и все в этом духе.
Вагнер откусил кусочек булочки.
— Ты шутишь. Орехи — это так здорово.
— Вовсе нет, я их терпеть не могу.
— Это странно. В орехах весь вкус. Я всегда стараюсь покупать печенье с орехами.
Аннабелл закатила глаза:
— Бабушка, когда готовила, всегда пекла мне отдельную порцию печенья без орехов. Она делала это специально для меня.
Вагнер понимающе кивнул:
— Как мило с ее стороны. Моя мама просто предложила бы мне вынуть орехи самому. Но твоя бабушка, — добавил он с улыбкой, — готовила специально для тебя.
Аннабелл погладила его по груди:
— Кроме орехов, есть еще много вкусных вещей…
Вагнер судорожно перехватил ее руку:
— Женщина, дай мне передохнуть!
Она картинно нахмурилась.
— Передохнуть? Тогда у меня есть одно предложение…
— Какое?
— Включить телевизор.
Вагнер молнией слетел с кровати.
— Как я мог забыть! — воскликнул он в ужасе.
— Напомни мне потом рассказать тебе о пользе мантр…
Через пятнадцать минут они снова сидели плечо к плечу на узком диване в гостиной. Но на этот раз они сидели голышом под покрывалом.
Голосование шло плохо. Спина Вагнера затекла от напряжения. Члены конгресса без конца обсуждали все «за» и «против» билля, который Аннабелл и Вагнер уже привыкли называть «нашим» биллем.
Какой-то законодатель настаивал на поправках, и голосование решено было перенести на следующее заседание.
— Поверить не могу! — взорвалась Аннабелл, когда перенос голосования был одобрен.
— Мои патенты и моя репутация, вся моя жизнь зависит от этого голосования! — не выдержал Вагнер.
— Как они могли отложить голосование до понедельника!
— Только чтобы продлить мою агонию, — закрыл лицо руками Вагнер.
Аннабелл застонала.
— Но не надо отчаиваться, у нас есть сорок восемь часов. Мы можем выработать план. Мы должны мыслить как политики. Надо найти лидеров и заставить их встать на нашу сторону.
— Чтобы они проголосовали «за».
— Вот именно. У нас есть сорок восемь часов на письма, звонки и угрозы.
— Угрожать политикам?
— А почему бы и нет?
Они работали плечом к плечу тридцать семь часов кряду. Вагнер висел на телефоне, а Аннабелл искала в Интернете информацию обо всех членах конгресса. Ответы на ее электронные письма наконец-то начали приходить. Вагнер налил себе третью чашку кофе, который, надо заметить, он приготовил сам. За последнюю неделю успел научиться.
Аннабелл поражалась, откуда у нее взялась вся эта энергия, ведь она почти не спала. И, несмотря на столько часов работы, у нее еще были силы притянуть Вагнера к себе для поцелуя.
Прикосновение к его широкой груди вызвало у нее стон:
— О, Ваг!
— Ты назвала меня Ваг. Мне нравится, — шепнул он, целуя ее.
Телефон на столе зазвонил. От этого звонка могло зависеть их будущее, поэтому Аннабелл заставила себя прервать поцелуй и взять трубку.
— «Экром энтерпрайз», — ответила она, улыбаясь начальнику.
— Как дела у тебя с боссом?
Кэти! Ее сердце замерло в груди от страха. Что она сейчас ей скажет!
Аннабелл чувствовала напряжение в воздухе, и это напряжение было вызвано не только ситуацией с биллем.
Но ведь можно положить трубку или солгать Кэти. Аннабелл не хотела лгать лучшей подруге.
Еще пару дней назад она боялась, что сердце Вагнера утратило способность к чувствам, но видела бы Кэти его сейчас — с закатанными рукавами, смятым галстуком, растрепанными волосами. Живой мужчина из плоти и крови. И таким сделала его она, Аннабелл.
— Можно сказать, что машина работает безупречно, — отшутилась Белл, любуясь его мускулистой грудью и плоским животом. К нему так и хотелось прикоснуться.
— Я знала. Я знала, что ты спишь с боссом! — в восторге завопила в трубку Кэти. И тут же осеклась, осознав, что это значит.
От страха Белл начала нервно постукивать ногой по полу. Вагнер повернулся к ней, вопросительно изогнул бровь, но Белл жестом дала понять, что это личный звонок.
— Ты меня избегаешь, правда? — спросила Кэти обвинительным тоном, за которым скрывались обида и тревога за нее.
— Нет, конечно, нет, — солгала Аннабелл.
Но она никогда не умела лгать. Тем более убедительно.
— Послушай, нам надо поговорить. Это важно.
— Ваг и я очень заняты…
— Мне нужно купить зефир. Для моей.., хм… племянницы. И мне нужен твой совет. Что бы понравилось четырехлетнему ребенку?
Аннабелл присела на край стола.
— Это сложный вопрос. Не многие знают,: что существует бесчисленное количество разных видов зефира.
— Почему бы тебе не помочь мне, Белл? Давай, Белл, тебе нужно выбраться из офиса. Хоть ненадолго. Пойдем по магазинам. Купим.., хм.., зефиру.
Кого волнует талия?
— И бедра! Никого!
Когда это ее перестал волновать объем бедер?
— Ага, и бедра… Встретимся с Бриктауне.
Ей обязательно нужно попасть на бейсбольную площадку в Бриктауне. Прямо сейчас. Только зачем? Ей вдруг стало безумно жарко. Стянув джемпер, она бросила его на спинку кресла.
Бросив взгляд на часы, Белл решила, что вреда не будет, если она отлучится на часок. Ей нужно передохнуть и набраться сил для работы. И встретиться с лучшей подругой, чтобы рассказать последние новости.
— Хорошо. Встретимся у фонтана через десять минут. Пойдем в Бриктаун вместе. Надеюсь, ворота открыты, я хотела посмотреть бейсбольную площадку.
— Так я и думала! — вздохнула Кэти.
— Что?
— Не бери в голову. Потом объясню.
Фонтан располагался в устье канала. В зимний ветреный день на скамейках вдоль канала почти никого не было. Летом здесь резвились малыши, а дети постарше носились на скейтбордах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13