Он обнял ее и поцеловал. Это не был благодарный поцелуй за проявленное внимание и щедрость. Он вложил в этот поцелуй всю страстность плотского желания, которое оба испытывали. Мирелла была счастлива и в то же время ощущала горечь оттого, что так сильно любит сразу двух мужчин: одного – телом, а другого – всем сердцем.
Рашид отпустил телохранителей и, приказав подать шампанское, включил все лампы в холле и, сложив руки на груди, медленно обошел статую, разглядывая ее со всех сторон. Мирелла опустилась на диван и молча наблюдала за ним.
От эллинской статуи исходило величие, приносящее радость и в то же время внушающее смирение. Дом погрузился в неестественно глубокую, гнетущую тишину – казалось, мир замер, преклоняясь перед Красотой.
Внезапно Рашид отошел от статуи, с нарочитой медлительностью снял с себя всю одежду и встал перед ней обнаженным, словно соперничая с античным богом. Мирелла опустилась на колени и, закрыв глаза, с наслаждением взяла в рот его огромный член.
Мирелла захныкала во сне. Она не хотела просыпаться, не хотела, чтобы кончался тот сон, в котором она достигла оргазма. Но она почувствовала – сначала в чреве, затем в руках и ногах, которыми оплела тело Рашида, – что пробуждение неудержимо вырывает ее из сна.
Ее сон был из тех, какие человек не просто ярко видит, но и живо ощущает всеми клеточками тела, словно с него вдруг сняли кожу. Она чувствовала каждое ритмичное движение внутри себя. Только это не было сном. Рашид решил разбудить ее таким способом на следующее утро после того, как она подарила ему Аполлона.
Она широко раскрыла глаза и увидела его перед собой стоящим на коленях. Он наблюдал за ней, пока она пребывала в полусне, и теперь улыбнулся, не прекращая плавных движений.
– Пора тебе совсем проснуться. – С этими словами он лег на нее сверху. Ритм его толчков участился, а когда он почувствовал приближение оргазма, не смог совладать с собой, и на лицо и грудь Миреллы посыпался град ударов. Она пыталась вывернуться из-под него, но безуспешно. Только освободившись от последней капли семени, Рашид пришел в себя. – Тихо, тихо. Уже все кончилось. Я никогда еще не испытывал такого сильного оргазма. Я всегда хотел овладеть тобой так, чтобы ты была в моей полной власти, покорной и бессловесной. Мне нужно было ощутить тебя своей рабыней. Ты представить себе не можешь, как это восхитительно.
Он нежно поцеловал ее в щеку, а когда Мирелла хотела отвернуться, попросил:
– Не делай этого. Не глупи. – Он старался загладить свою невольную жестокость интимными ласками.
А Мирелла сейчас размышляла о словах Адама. Ведь он предупреждал ее о том, что Рашид обходится с женщинами как с рабынями. В глубине души она сознавала, что больше не доверяет Рашиду и что их сексуальные отношения закончены. Однако она знала, что понимание и поступки не одно и то же. Она не могла порвать с Рашидом до сих пор, но признавалась себе, что не сможет прийти к Адаму, пока ее нынешний роман себя не исчерпает. Войдя в жизнь Адама, она ощутила ответственность, которую налагает на человека настоящая любовь, и не хотела строить новые отношения за чьей-либо спиной, тайком. Они с Адамом заслуживали лучшей участи.
Она успокоилась и согласилась позавтракать в постели с Рашидом, вместо того чтобы немедленно отправиться к Бриндли. Они решили провести этот день вдвоем, предаваясь праздности. Но у Миреллы было несколько условий: она хотела серьезно поговорить с ним, сделать несколько телефонных звонков и почитать дневник Оуджи. Рашид принял ее условия лишь после некоторого сопротивления.
– Стоило будить тебя таким экзотическим способом, чтобы потом весь день провести в делах и заботах! Никаких условий! – Она помрачнела, а он снисходительно улыбнулся: – Ладно, не сердись. Я сдаюсь. Все будет так, как ты захочешь. Только сделай и для меня одну вещь: подпиши эти треклятые бумаги! Пусть Бриндли привезет их к обеду. Надо сделать это, чтобы раз и навсегда выбросить их из головы.
Мирелла насторожилась. Очередное напоминание о документах утвердило ее в мысли, что ее роман с Рашидом как-то связан с ее наследством. К счастью, не в его привычках было ожидать ее согласия, поэтому он, уверенный в ее покорности, произнес:
– Пойдем примем ванну вместе, а потом вернемся в постель и позавтракаем.
Они сидели в ванне лицом друг к другу и наслаждались ароматом цветущих лилий, который поднимался от воды вместе с паром. Горничная принесла серебряный поднос с напитками и поставила его возле ванны на мраморный столик. Рашид налил им обоим шампанского, поднял свой бокал и провозгласил по-турецки тост:
– Serefe.
– Как вкусно! Это именно то, что мне сейчас необходимо.
– Разве я когда-нибудь потчевал тебя чем-нибудь невкусным? Разве я не угадывал твои желания и не давал тебе то, что тебе хотелось? – подшучивал он над ней. – Разве не поэтому ты преподнесла мне в подарок статую Аполлона?
– Да, твое обращение со мной действительно заслуживает благодарности. Ты испортил меня своей щедростью и предупредительностью. Думаю, ты мог бы вообще уничтожить меня, отучив заботиться о себе самостоятельно. – Она сделала большой глоток шампанского и снова заметила, что оно на редкость вкусное.
– В отеле «Карлтон» в Каннах его называют «подними меня». По-моему, очень удачное название. Во всяком случае, на меня оно именно так и действует.
– На меня тоже. Я чувствую, как ко мне возвращаются силы.
– В этом мы с тобой похожи.
Горничная вернулась, неся на вытянутых руках черный шелковый халат, украшенный золотым шитьем, – настоящее произведение искусства, достойное быть выставленным в музее костюма в Топкапы.
Рашид рассмеялся, видя, в какой восторг пришла Мирелла, когда горничная помогла ей облачиться в халат, и велел подать зеркало.
Миреллу поразило собственное отражение: в роскошном халате и тюрбане, который горничная намотала ей еще раньше, чтобы она не намочила волосы, сидя в ванне, Мирелла была похожа на одалиску из «Ода-Лала». Ее фиалковые глаза возбужденно блестели, кожа казалась матовой и шелковистой, затянутый на поясе халат делал ее еще стройнее. Она провела рукой по плечам и груди. Ей очень нравилась женщина, которую она видела в зеркале, – ее природная красота и сексуальность, раскрытые усилиями Рашида. Мирелла обернулась к нему и увидела, что он молча пожирает ее взглядом.
– Ты хочешь сделать из меня экзотическую красавицу, похожую на твою сексуальную рабыню Гамаюн? Как по-твоему, сойду я за одну из одалисок твоего гарема?
– Конечно, особенно если учесть буйство твоей натуры и врожденную склонность к эротическим авантюрам. Мы оба знаем, что я не мечтаю ни о чем, кроме того, чтобы сделать тебя своей сексуальной рабыней. И минувшей ночью я доказал тебе, что не намерен отказываться от этого желания.
Рашид стал перечислять, чем они занимались ночью, смакуя каждую деталь изысканной любовной игры, которую они вели. Но Мирелла вернула его к разговору об «Ода-Лала».
– Ты странная женщина. Ревнуешь меня к Гамаюн. Она замечательная, хотя ни в какое сравнение с тобой не идет. Ты никогда не станешь делать для меня то, что делает она. Ты меня не любишь. Я имею в виду, ты не сможешь отдаться мне полностью, безраздельно, в каком бы мне ни захотелось любовном акте. А она сможет. И все же в каждой нашей близости я вижу твое стремление пойти дальше, приблизиться ко мне настолько, чтобы слиться со мной, подчиниться эросу, живущему во мне. Время покажет, кто из нас сломается и захочет убежать первым.
Такие разговоры были частью их сексуального общения и сами по себе возбуждали. Теперь этот разговор помог им избавиться от внезапно возникшей неловкости, и они рассмеялись.
Мирелла подумала, что, если бы Рашид догадывался о том, что для нее их роман закончился, разрыв был бы не таким мучительным.
Они завтракали в постели; он – обнаженный, она – в халате, в позе царственно возлежащей на подушках одалиски. Время тянулось медленно, они почти не разговаривали, наслаждаясь легкими закусками. Покончив с завтраком, они придвинулись друг к другу.
– Этот халат сшили около ста лет назад для армянской принцессы, попавшей в гарем султана, – пояснил Рашид, играя расшитым поясом. – Но его так никто никогда и не надевал. Султан заказал его для принцессы в знак своей любви, но ей ни разу не пришлось его надеть. Она приняла на себя удар шпагой, предназначенный для султана, встав между своим возлюбленным и убийцей, которому все же удалось довершить свое черное дело, сильнее надавив на рукоять смертоносного оружия. Я часто думал над тем, кому его подарю. Ни одна из женщин, которых я знал, не выглядела бы в нем красивее, чем ты. Кстати, того убийцу наняла мать султана, которая предпочла видеть на троне другого сына. Всегда стоит помнить о том, как жестоки мы иногда бываем.
– Это предостережение? – спросила Мирелла.
– Нет, всего лишь напоминание, ведь жестокость у человека в крови, и она передается по наследству. Насколько мне известно, от тебя можно ожидать куда большей жестокости, чем ты сама в себе предполагаешь. Хочешь, поговорим сейчас, или сначала позвонишь?
Глава 23
– Доброе утро, Бриндли. Как ваши дела?
– Спасибо, все в порядке. Вы заедете?
– Нет. Если честно, я еще в постели. Чувствую себя слегка расслабленной. Мы с Рашидом решили сегодня побездельничать и провести остаток дня дома. Я собираюсь позвонить в Нью-Йорк и почитать семейные документы. Мне нужно немного отдохнуть. Я знаю, что сильнее всего на меня давит необходимость подписать бумаги о продаже своего имущества турецкому конгломерату. Рашид предлагает, чтобы вы привезли их сюда, а когда я подпишу все, что нужно, мы вместе пообедаем. Как вам такая идея?
Рашид, который читал газету, полулежа рядом с ней, оторвался от чтения и, отодвинув трубку от ее рта, нежно поцеловал ее в губы, пока она ждала ответа Бриндли. Она игриво оттолкнула его, он усмехнулся и вернулся к газете.
– Идея мне нравится. Но сможем ли мы предварительно поговорить наедине? Это крайне необходимо.
– Думаю, сможем, – ответила она с оттенком неуверенности в голосе.
– Позаботьтесь об этом, Мирелла. Это важно, а я заметил, что с вами трудно оказаться наедине, без Рашида. Сейчас вы одна?
– Нет.
– Рашид поблизости? – Бриндли понизил голос до шепота.
– Ближе не бывает, – беззаботно отозвалась она, не понимая, что затевает ее поверенный.
– Вкратце дело вот в чем. Сегодня я привезу вам бумаги на подпись. Они все в полном порядке, но если вы по какой-то причине передумаете и захотите еще раз все обдумать, не говорите об этом в присутствии Рашида. Дождитесь, пока мы останемся вдвоем. На этот случай я придумал оправдание, что один из документов потерялся.
– Почему вы думаете, что это необходимо?
– Если нас не могут подслушать, я объясню. Я буду говорить до тех пор, пока вы меня не остановите. Насколько я понимаю, ничто не мешает вам подписать документы, потому что сделка эта честная. Существует две причины, по которым вы можете не захотеть торопиться с продажей: либо вы выставите имущество на открытые торги, чтобы получить большую сумму, либо не захотите отказаться от огромного политического и финансового влияния, которым обладаете, являясь единоличной владелицей состояния. Мирелла, если я в состоянии понять суть этого дела, то и любой другой тоже это поймет. Ваше нынешнее положение чревато опасностями, особенно пока вы находитесь в Турции. С тех пор как вы отложили продажу и попросту исчезли из поля зрения или, что вернее, стали недостижимы, на нас оказывают сильное давление, настойчиво требуя полной продажи. Должен заметить, иногда это давление переходит всякие границы приличия. Так что если вам понадобится еще время, лучше прибегнуть к юридически обоснованным оправданиям. Это вас защитит. У меня нет доказательств того, что Рашид имеет отношение к этому делу, но послушайте моего совета: чем меньше людей будет знать что-нибудь о ваших делах, тем лучше для вас.
– Да, это очень интересно, Бриндли. Захватите с собой карты и, может быть, мы выберемся на экскурсию за город. До встречи. Ой, подождите, я спрошу Рашида о времени.
Бриндли повесил трубку, восхищаясь находчивостью Миреллы. Она прекрасно поняла его и мгновенно разработала план на тот случай, если им не удастся переговорить наедине: лучшей возможности сделать это, чем поездка за город, невозможно было придумать.
Он наблюдал за Рашидом и Миреллой весь предыдущий вечер и пришел к выводу, что, даже если этот легендарный плейбой не замешан в ее делах, он полностью подчинил ее себе. Рашид покорил ее своим обаянием и чувственностью, каковыми качествами Бриндли – приходилось признать – не обладал совершенно. Тем не менее он понимал, насколько серьезное место занимает сексуальная привлекательность Миреллы в расчетах Рашида.
Его изумило также и то, что в самой Мирелле теперь появилась какая-то дьявольская искорка, находящая отклик в ее любовнике. Наверное, в постели более гармоничной и страстной парочки представить невозможно.
Мирелла повесила трубку и отобрала у Рашида газету:
– Теперь мы можем поговорить?
– Да, но сначала мне нужно сделать один важный звонок. А потом я буду в твоем полном распоряжении. – Он шутливо стукнул ее по носу согнутым пальцем.
Мирелла протянула ему телефон, а сама раскрыла «Интернэшнл геральд трибюн». Рашид набрал номер, отнял у нее газету и, швырнув ее на пол, обнял за плечи.
– Потом почитаешь. Как насчет того, чтобы уделить мне немножко внимания?
Влажный взгляд его темных, страстных глаз не вызывал сомнения в силе вложенного в него чувства, которому невозможно было противиться. Мирелла придвинулась к нему поближе и провела кончиками пальцев по его лицу, следуя очертаниям носа и губ. Он вертел головой, поддаваясь движениям ее руки, пока не услышал голос в трубке и тогда сосредоточился на разговоре, предоставив Мирелле ласково теребить густую поросль на своей груди. Она откинула простыню, разделяющую их, и села к нему на колени. Рашид вскоре закончил разговор и протянул ей трубку, чтобы она положила ее на рычаг. Когда Мирелла попыталась встать, чтобы сделать это, он притянул ее к себе, обхватив за талию.
Он начал расстегивать маленькие пуговички на ее халате, но она прервала его вопросом:
– Разве мы не хотели поговорить?
– Мы и разговариваем. С чего ты взяла, что я не могу разговаривать с тобой, если ты будешь без халата?
Она попыталась слезть с его колен, но он остановил ее:
– Или если ты будешь сидеть у меня на коленях? Останься на месте. Если бы ты знала, как сексуально ты выглядишь в такой позе! Для меня огромная радость смотреть на тебя.
Рашид расстегнул халат, обнажив ее полные груди, плоский живот и темный треугольник волос внизу. Он медленно провел указательным пальцем от ее подбородка до лобка, придерживаясь средней линии, словно хотел рассечь ее тело на две половины.
– Тебе так удобно?
Мирелла поежилась от этого необычного, пугающего жеста и кивнула.
– Хорошо, а теперь давай поговорим.
Он взял ее руку в свою и поцеловал в раскрытую ладонь. Затем осторожно лизнул ее, забираясь языком между пальцев. Мирелла вспыхнула и почувствовала, что сердце у нее учащенно забилось от такой неожиданной ласки.
– Если ты не против, начну я, – произнес он. – Сначала об Аполлоне. Я хочу, чтобы ты знала: ты потрясла меня своим подарком. Я никогда не встречал женщины, которая бы так тонко понимала меня и могла оценить мою любовь к красоте во всех ее проявлениях. Слишком часто мне приходилось скрепя сердце принимать подарки, сделанные от души и с огромным чувством, которые не доставляли мне никакого удовольствия. В каждом моем доме есть специально отведенная комната, куда я складываю подарки от богатых и тщеславных дам.
– И ты никогда их не выбрасываешь?
– Сразу выбрасываю, как только мой роман с женщиной заканчивается, – ответил он с безжалостным равнодушием. – Так что спасибо, дорогая Мирелла. – Он просунул руки ей под халат и поцеловал ее. – И еще раз спасибо. – Он взял в ладони ее груди и стал посасывать соски. – И еще раз спасибо. – Он заставил ее откинуться назад и прикоснулся языком к клитору.
– Ты всех своих женщин благодаришь за подарки таким образом? – рассмеялась она.
– Конечно, – ответил он небрежно.
– Ты неисправим.
– Правда? В таком случае и ты тоже. Расскажи, как ты купила для меня Аполлона. Начни с самого начала: как ты сбежала от телохранителей и разыскала торговца, вместо того чтобы делать прическу в салоне. И не упускай ничего. Я хотел бы узнать, как тебе удалось уговорить Адама Кори расстаться с этой статуей. Мы с ним вот уже целый год не можем договориться.
Мирелла увидела, как улыбка стерлась с его лица, а в глазах появилось то же выражение, с каким накануне он собирался допрашивать слуг о том, почему они осмелились исполнить ее приказание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35