Когда свет включили, я подпрыгнула всем телом, зацепившись волосами за пружины кровати. Несколько секунд в воздухе была тревожная тишина.
Я была уверена, что меня обнаружили. Сердце билось так громко, словно его пульсацию передавали по радио. Лежа под кроватью в клубах пыли и куче использованных салфеток, стараясь не чихнуть, я видела предметы, которые мы считали канувшими в лету, – атласный тапочек, оперный справочник и брошюру «Стройные бедра за тридцать дней».
Напряглась, чтобы различить звуковые сигналы… довольно отвратительные звуки.
Что может быть ужаснее, чем слушать, как другие занимаются сексом? Особенно, если каждый прыжок в постели вырывает пучки твоих волос. Осознав, что происходит над моей головой, я издала невольное «ох» – так выдыхают воздух, когда видят аварию на дороге.
Отвратительные звуки прекратились.
– Ты слышал? – донесся голос Кейт с протяжным австралийским акцентом.
– Нет, – промямлил Джулиан, его бормотание плавно перешло в долгий роскошный стон.
Мысль о том, что Кейт может быть эротичной в постели, наполнила меня удивлением и отчаянием одновременно. Как Джулиана могла возбуждать Кейт? Этого я не могла объяснить. Я заткнула уши, но их вопли тянули на десять баллов по шкале Рихтера. Господи! Им обязательно так громко вопить, занимаясь сексом? А со мной он так же громко трахался?
Этого унижения было недостаточно – мне пришлось выслушивать прелюдию к следующему акту.
– Сладкие мои губки.
Сладкие губки? Боже, кажется, меня сейчас вырвет.
– Это было прекрасно, – промурлыкал Джулиан.
– В смысле, ты был прекрасен. Да уж, точно пора блевать.
– Правда? А Бекки жаловалась, что я слишком пассивен в постели, и говорила: «Там наверху так одиноко».
И это мой собственный муж! Я едва сдерживалась – так хотелось вскрикнуть и вмешаться в их беседу.
– Д-а-а. Ей трудно угодить. Она всегда жаловалась. Ныла по поводу тебя, свадьбы, брака, говорила, что не хочет детей…
…и еще о том, какой подлой сучкой оказалась моя подруга!
– Мне с тобой так комфортно, Кейт. Я подумал: может, нам поехать вместе куда-нибудь в отпуск? Куда-нибудь, где романтично. На Сейшельские острова, Маврикий…
Сейшельские острова, Маврикий?!. Никаких смертных казней и приговоров! Никаких стихийных бедствий! Никаких мух цеце!
– Кейт, я работал как проклятый всю свою жизнь, и ради чего? Я уже сделал все, что хотел, и могу наслаждаться жизнью. Я нес на плечах ответственность за весь мир, а теперь пришло время нанять носильщика.
Носильщика? Где-то я уже это слышала.
– А когда мы вернемся, я подумал… Почему бы тебе не переехать ко мне?
Переехать? Я знала, что так и будет. О господи. Они собираются съехаться. Ребра впивались мне в легкие.
– Переехать?.. Ой, я даже не думала об этом. Да уж, конечно. Это случайно ты оставила на кухне свою кофеварку. Почему же тогда твои трусы красуются в шкафчике? И почему миска с едой для твоей сраной кошки украшает спальню? Почему ты стараешься казаться милой-премилой?
– Может быть, нам даже пожениться?.. Женатые мужчины намного здоровее и гораздо меньше рискуют скончаться от сердечного приступа, чем холостяки. Я на той жизненной стадии, когда просто необходимо быть женатым.
Женатым? Я чуть не откусила себе палец, на котором когда-то красовалось подаренное Джулианом обручальное кольцо.
– Ведь мы не становимся моложе, – добавил Джулиан. – Я определенно хочу иметь детей. А чего ждать? Пока самим не понадобятся старческие подгузники?
Детей?! Пальцы сами потянулись в рот – мне явно требовалось хирургическое вмешательство.
– Может, задействуем твои яичники, Кети-леди?
– Вообще-то, по правде говоря, Джули-пули, последнее время мои старые фаллопиевы трубы подавали кое-какие позывные…
Кети-леди? Джули-пули? Я охнула так громко, что на мой голос прибежала кошка Кейт. Она прокралась под кровать и высокомерно меня оглядела. Я не очень-то люблю находиться в компании кошек. И не только по причине аллергии. От желания чихнуть я вся сморщилась. Глаза слезились. Я старалась контролировать себя. Шмыгала носом. Сопела. Молилась. Кошка презрительно прошла мимо, махнув хвостом у меня перед носом.
Восстановив силы, я увидела перед собой две перевернутые головы, уставившиеся на мою скрюченную под кроватью фигуру. Теперь была очередь Кейт издавать охи-ахи. Джулиан, побелев от злобы, вытащил меня из-под кровати за ногу, облаченную в джинсы.
– Бог ты мой, Ребекка! Чего ты, черт возьми, добиваешься? У меня чуть не случился сердечный приступ!
– И у меня, – вторила Кейт, укутываясь в простыню.
– Господи. Может, вы и правда созданы друг для друга. Два ипохондрика. Да вам надо пожениться и сразу переехать в больницу. – Я чихала и кашляла, стряхивая пыль с одежды и оставшихся на голове волос.
– Что ты, мать твою, себе возомнила? Ты что творишь? – Джулиан рывком поставил меня на ноги.
С благоговейным трепетом я уставилась на его обнаженное тело. Вот что я ненавижу в мужчинах: когда у них депрессия, они меньше едят. Джулиан потерял как минимум десять кило с тех пор, как я видела его обнаженным. И как мне нравилось то, что я видела!
– Послушай, мне было необходимо вмешаться. Понимаешь, Кейт настраивает тебя против меня! – Я неистово молила о пощаде. – Ты же сам слышал, что она говорит у меня за спиной. Я должна быть постоянно около нее.
Джулиан прижал ладонь к моему лбу.
– Это психоз. Тебе нужен врач. Почему ты все время преследуешь меня?
– Дело в том, Джулиан… – Я набрала воздуха в легкие. – Я хочу, чтобы ты вернулся.
– Но ты же устала от меня! Ты же говорила прямым текстом: «Я от тебя устала».
– Да, было дело, так вот теперь я отдохнула.
Кейт возмущенно взвизгнула, копаясь в ящичке с нижним бельем в поисках трусиков.
– Ты рылась в моих вещах?
– Я мельком заглянула в один из ящиков, но дневник твой не читала и запись про прелести анального секса тоже не видела, так что нет никакой причины чувствовать себя неудобно.
– Все, конец. Я звоню в полицию, – угрожал Джулиан. – Накладываю судебный запрет, чтобы ты не могла ступить в этот дом!
Сегодняшнего визита мне было вполне достаточно. Прислонившись к стене, я заметила открытое окно и выскочила в него. Цепляясь за ветки и хватаясь за водосточные трубы, я осознала, что любовь определенно может убить, если вести себя соответственно, и приземлилась, отделавшись повреждениями средней тяжести. За мной изумленно наблюдал жалкий кошак Кейт, ловко балансирующий на подоконнике. Кажется, я неплохо справилась с кошачьей ролью.
33
Ночные провинности
Авторы популярных песен подозрительным образом умалчивают о том, как замечательно быть девушкой рок-звезды. Ответ на вопрос, почему так происходит, я получила в тот самый вечер. Добравшись до дома Закери, я увидела, что по всей квартире шмыгают полицейские, совершая обыск.
Сыщик остановил меня у дверей.
– Вы мисс Стил?
– Да.
– Это ваше? – прогудел он, показывая мою сумочку. Говорил он невозможно громко, его галстук был не менее кричащим, чем его голос, и даже паузы между словами резали слух.
Я кивнула.
– Тогда я должен вас арестовать по подозрению в хранении наркотиков.
– Каких наркотиков? Обезболивающих во время менструации? Это самый серьезный наркотик, который я когда-либо пробовала.
– У вас есть право хранить молчание. Вам необязательно что-либо объяснять, но все, что будет вами произнесено, может быть использовано…
– Да вы что? Я даже кофе не пью после семи вечера.
– … против вас. Это может навредить вашей защите, если вы не будете отвечать на допросе…
Наверное, наркотики принадлежат Закери – первая мысль в моем воспаленном мозгу. Вторая – узнать поточнее рост Зака, чтобы заказать ему гроб. Как он мог так поступить со мной?
– … и будете отказываться от произнесенных вами слов. Попрошу проследовать со мной в участок.
На меня надели наручники, и это было последней каплей. Но я знала, что невиновна. О чем мне беспокоиться?
Ужасающий допрос под стражей с сержантом полиции в участке, полный обыск с раздеванием, шестнадцать пластиковых стаканчиков кофе, три звонка Заку в Амстердам, шесть часов заключения чуть ли не в газовой камере и обвинение в хранении пятнадцати граммов кокаина – и я уже не была столь восхищена британской правовой системой, как раньше.
– Повторяю в миллионный раз, я не употребляю наркотики, – настаивала я, сидя на допросе. Хотя теперь они бы мне не помешали.
Ухмыляясь, сыщик сложил волосатые лапы на груди, облаченной в синтетическую рубашку.
– Почему бы тебе еще не поклясться в своей невинности, девушка, а мы дружно посмеемся? – Легким щелчком он включил магнитофон и продолжил инквизиторский допрос.
– Откуда вы вообще узнали, что у меня в сумке наркотики? – взволнованно спросила я. К этому моменту мое кровяное давление достигло термоядерного уровня.
– Конфиденциальная информация, полученная от заинтересованного лица.
– О господи! – мой желудок резко заурчал. – И вы отправите меня в тюрьму?
По поразительному недосмотру закона, мне все-таки назначили трезво мыслящего адвоката. Она (а это была женщина) объяснила мне, что, поскольку объявление предъявлено мне в первый раз и доза кокаина слишком мала, чтобы подозревать меня в распространении наркотиков, возможно, удастся отделаться штрафом. Единственным наказанием будут санкции, предусмотренные правительством США: «Визы не выдаются тем, кто когда-либо был арестован, оштрафован или привлечен к уголовной ответственности за дело, связанное с наркотиками», – пояснила она.
Мрачные судорожные опасения внезапно кристаллизировались в ясное, трезвое понимание.
– Позвольте мне угадать, кто заинтересованное лицо?.. Это, случайно, не мужчина с американским акцентом?
Не знаю, почему я так удивилась. Типичное поведение этого подлого негодяя. Честное слово, агент Закери напоминал персонажа из фильма ужасов, который никак не подыхал.
* * *
Меня уже собирались отпустить под залог, когда Зак влетел в полицейский участок, мигом примчавшись из аэропорта Хитроу. Я не видела его уже два месяца. Он обнял меня, словно защищая, и прижался губами к моим, его кожа была теплой, словно кожица избалованного солнцем баклажана.
– Теперь ты веришь мне… насчет Роттермана? – спросила я, когда сержант полиции сообщил, что меня известят о вызове в суд, и вручил мои личные вещи.
– Да, этот подонок наделал тебе неприятностей, правда.
– Он сделал это для того, чтобы я не могла поехать с тобой в Америку… и, конечно, чтобы подогреть интерес к группе. Если бы ты не подписал этот херов контракт!
Зак безропотно вздохнул.
– У тебя есть знакомый юрист? – спросил он игриво.
* * *
Новость о том, что девушка Закери Феникса Берна была арестована за хранение наркотиков, попала во все вечерние газеты. Теперь поклонницы группы знали наш адрес. Мы вошли в дом под непрекращающиеся вопли «Зак! Зак! Зак!»
К этому моменту своей жизни я не просто слышала о всех смертных грехах, но могла поделиться опытом по поводу шести из них. Полицейское дело о наркотиках стало седьмым. Но остальные – самые вкусные (или самые горькие) – дольки запретного плода мне еще предстояло вкусить. Как только мы оказались внутри, я была готова к болеутоляющему сексу. После двух месяцев я уже сходила с ума по самому сильнодействующему наркотику. Но когда я зубами стала срывать с Зака одежду, он аккуратно остановил меня.
– Давай чуть позже. Сначала мне нужен твой совет, Бек. По поводу текста на обложке для диска. Завтра я отдаю готовый текст. – Он начал читать свои неразборчивые каракули.
– Зак, это всего лишь рекламная ерунда для диска, может, отложим…
– Теперь я серьезно отношусь к своей карьере. Ты б'ла… была права. С этого момента я с'бираюсь… собираюсь стать серьезным музыкантом. – Я вдруг почувствовала, что внутренне глумлюсь над абсурдными заявлениями Зака, когда-то приводившими меня в восторг. Теперь мне безумно хотелось поиздеваться над его словами. – Мой концерт спонсирует «Международная Амнистия», а еще будет выступление на благотворительном вечере шахтеров, – похвастался он.
Я уткнулась лицом в подушки. Прекрасно! Вот еще один эгоистичный трудоголик, озабоченный только собственной карьерой. Дело кончится определенно тем, что мне, страдалице, снова придется появляться в одиночестве на светских мероприятиях.
Зак позвонил всем членам группы и наказал им сделать втык Роттерману. Я услышала, как он с гордостью отчитывает гитариста: «Надо говорить не „ин'ересно", а „интересно", – и поняла, что доктор Франкенштейн вернулся.
Он предложил мне бокал пулиньи-монтраше восемьдесят восьмого года, самодовольно назвав его «прихотливым и капризным». Я ошеломлено наблюдала, как он вытер губы салфеткой и положил вилку с ножом на тарелку под углом в шестьдесят градусов – по всем правилам международного этикета. Потом принялся убирать со стола, прочитав мне лекцию по кухонной гигиене.
Все окончательно прояснилось, когда он вынул батарейки из нашего вибратора и переставил их в пульт телевизора, чтобы посмотреть вечерние новости. Я с ужасом осознала, какого монстра сотворила. А сотворила я, в сущности, еще одного Джулиана, с белыми дизайнерскими запонками, щепетильного в отношении грамматики и притворяющегося, что ему не нравятся расистские шутки. Старая версия Джулиана. Великолепно. Теперь Джулиан воспринимал жизнь слишком фривольно, а Зак – слишком серьезно. Я чувствовала, что скучаю по тем дням, когда Зак говорил незатейливо и односложно.
И вот я сгораю от желания и трепещу в ожидании жаркого неистового секса, а он размышляет вслух, почему в слове «односложный» четыре слога. Черт. Этот парень так увлекся английским, что принялся склонять существительные.
– Нам обязательно все время разговаривать? – не выдержала я. – Нельзя ли просто заняться сексом?.. Ведь слова существуют только для того, чтобы убить время до того, как мы потрахаемся, помнишь? – Так он сам говорил мне.
Но когда мы занялись любовью, в моей голове роились образы Джулиана. Думаю, Джулиану, бакалавру права, доктору филологических и философских наук, было бы трудно себе представить, что кто-то хочет исключительно его тело, забывая о его мозгах…
Зак неожиданно включил свет.
– Ты думаешь о ком-то другом? – обвиняюще спросил он.
Заявление Закери и яркий свет лампы, словно на допросе, заставили меня вернуться в реальность из «страны Джулиана».
– Совсем нет, – притворно ответила я. – Не будь дурачком.
Свет мешал моим тайным фантазиям, и я занималась сексом, словно под анестезией.
– О господи, что же я натворила? – тихо говорила я сама себе в потолок. – И как же сделать так, чтобы все вернулось на свои места?
Пришло время положить этому предел… Что было довольно сложно, учитывая то, что все пределы я давно уже преступила.
34
Скрестить ноги и надеяться на смерть
Заложница – это женщина, приглашающая в свой дом гостей. Что может быть хуже, чем крутиться вокруг незнакомых людей и делать все, чтобы они чувствовали себя как дома, на самом деле больше всего желая, чтобы они были дома у себя.
Тем не менее Анушка решила устроить летнюю вечеринку.
– Кстати, теперь Дариус занимается экстремальными видами спорта, – возбужденно трещала она в телефонную трубку, позвонив, чтобы пригласить меня на вечеринку. – Спускается с водопадов, борется с пираньями – в общем, приближается к ранней смерти.
«Близится час неминуемой расплаты» – так она называла свой план действий.
Вернувшись к рабочему столу, я обнаружила записку от Анушки, написанную неразборчивым почерком: «P.S. Вечеринка-маскарад. Дресс-код: кичливая деревенская корова-мещанка». Поэтому несколько дней спустя я катила на вечеринку в костюме садового гнома с переброшенной через плечо связкой сосисок.
Что может быть хуже вечеринки-маскарада? А вот что: на этой вечеринке ты единственный человек в маскарадном костюме. Распахнув дверь, я застыла на месте, с содроганием и отчаянием оглядывая публику. Но нет. Все женщины были в черных коктейльных платьях.
Анушка примчалась ко мне через всю гостиную:
– Вот так видок, куколка, вот так выбор.
– Но твоя записка! Вечеринка-маскарад!
– Это была месть, дуреха шерстяная, – проурчала Кейт, материализовавшаяся с другой стороны.
– Да? Ну тогда я надеюсь, ты не забыла надеть свой пуленепробиваемый лифчик, Кейт, потому что я объявляю тебе войну!
Анушка указала на группу загорелых подтянутых мужчин, топтавшихся вокруг ее мужа.
– Если бы я сделала операцию по смене пола, чтобы встречаться с теми аппетитными мужчинами, значило бы это, что я гомосексуалистка? – спросила она жалобно.
Но мы с Кейт еще находились в невидимой схватке.
– Ты же сама советовала мне трахаться, – упрекала меня моя бывшая подруга. – Ты делала для этого все, разве что не надела на шею лассо и не сбросила меня с вертолета на мужскую тюрьму самого строгого надзора, мать твою!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33