Я также знаю и о той неделе в Лондоне, которую вы с Вэлентайн провели в «Савойе», я знаю про ее квартиру, где ты провел столько вечеров, когда Джоан была уверена, что ты задерживаешься на работе, я знаю и о том уик-энде, когда ты — еще женатый человек — отправился с Вэлентайн на прием к Лейсу — даже Джон Принс не удержался и рассказал мне эту маленькую пикантную подробность. Да не смотри на меня так — я не привидение! Вэлентайн делилась со мной, ведь ей надо было с кем-то поделиться, но она твердо знала, что дальше меня это не пойдет. Она делилась со мной, потому что очень тебя любила. И я знаю, что она готова была выйти за тебя замуж… если бы не случилось так, что она полюбила Спайдера. Вэлентайн и Спайдер. Мой Спайдер. Я бы тоже могла погрузиться в бездну ненависти, но я себе этого не позволила.— Господи, Билли… Ты знала, ты все знала и молчала…Билли поднялась, подошла к Джошу и положила руки ему на плечи.— Дорогой мой, тебе не везет в любви, и все же ты самый завидный холостяк во всем городе… Еще не все потеряно. В третий раз будешь удачливее… Я знаю, что Джоан ты никогда не любил — во всяком случае, с Вэлентайн и Сашей не сравнить, так что она не в счет.— Билли… Я… я не знаю, что мне делать.— Смирись, Джош. Вито прекрасно понимает, кем он должен был быть для Джиджи, так что лучшего отчима для Нелли не найти. Он станет возвращать ей все, что задолжал Джиджи, и даже больше. А ты сможешь оформить совместное попечение, как это и предусмотрено при разводе. Смирись. Пусть будет что будет. Достаточно той боли, что ты уже причинил… и испытал сам.Джош глубоко вздохнул и уткнулся лицом в ладони. Билли нежно погладила его по волосам, словно ребенка. Наконец он поднял глаза.— Наверное, ты права. Черт, конечно, права. Только ты сама ему скажи. Я не хочу его больше видеть. 13 Интересно, привыкнет ли она снова к рейсовым самолетам, думала Джиджи, находясь на борту принадлежащего Бену «Гольфстрима-3», уносящего ее в Нью-Йорк. Все лето — а сейчас была уже середина сентября — она то и дело летала к нему этим самолетом на выходные, как бы далеко от Лос-Анджелеса он ни находился. Вот что отличало богатых, стоящих на самой вершине пирамиды американского процветания, от просто богатых, которые, казалось, были лишь самую малость ниже, а на самом деле далеко-далеко, — вот эта возможность иметь наготове собственный самолет с двумя пилотами — именно собственный самолет, а не самолет фирмы.Компания Бена «Уинтроп девелопмент» имела три самолета, с тем чтобы любой ответственный работник мог при малейшей необходимости добраться до каждого магазина из широкой сети торговых центров фирмы. «Гольфстрим» же был личной собственностью Бена, и он пользовался им с той легкостью, с какой мальчишка вскакивает на велосипед. «Быстро же привыкаешь к этому баловству», — подумала Джиджи.Сейчас ей предстояло пробыть в Нью-Йорке почти неделю. Работа над «Эсмеральдой Уинтропа» продвигалась настолько успешно, что Бен решил ознакомить ее со своими достижениями. Все лето он использовал каждую свободную минуту, которую удавалось выкроить в своем напряженном графике, чтобы лично проследить за тем, как идет дело, но не торопился посвящать ее в детали, пока не убедился, что все идет как надо. Джиджи понимала, что нынешний приезд — это своего рода торжественное открытие, демонстрация успехов и достижений. Она надеялась более активно сотрудничать с Беном в этом проекте, но он буквально окружил его стеной таинственности.Джиджи перекусила предложенной ей стюардом копченой лососиной с тоненьким ломтиком черного хлеба с маслом. Она размышляла о том, что отношение Бена к «Эсмеральде Уинтропа» в какой-то степени схоже с его отношением к ней самой. В обоих случаях угадывалось собственническое чувство, подразумевающее полновластное и безраздельное господство. Против такого отношения к кораблю она ничего не имела — пускай себе тешится, как дитя с новой игрушкой. Но всякий раз, как они были вместе, ей приходилось держать ухо востро, дабы не дать ему впасть в иллюзию, будто она является его собственностью.Да, думала Джиджи, когда мужчина готов для тебя на все — и даже жениться, а ты не уверена, что любишь его, приходится соблюдать определенную дистанцию. Ей хватило ее опыта отношений с Заком, той боли, которую ей до сих пор так и не удалось преодолеть, как она ни старалась. Конечно, чем лучше ей удавалось держать эту дистанцию, тем сильнее становилось желание Бена ее сократить. Даже если бы она хотела заарканить Бена Уинтропа покрепче, в ее действиях было бы меньше расчета, чем теперь; она была не более уверена в своих чувствах к нему сейчас, чем в тот вечер у «Киприани». Стоило ей подумать о браке с Беном, как в сознании ее возникала стена сплошного тумана, за которой она ничего не могла различить. Наверное, именно это испытывают мужчины, когда говорят женщине, что не готовы связать себя обязательствами. А может быть, все дело в практической жилке, которая никогда не позволяла ей строить воздушные замки?В чем причина ее сомнений? К черту все, Бен действительно чудесный! Умный, тонко чувствующий красоту и умеющий получать от жизни удовольствие, щедрый и обаятельный. Что-то не то творилось в ней самой, и Джиджи никак не могла в этом разобраться. Она не должна возводить барьер между собой и Беном. Но сейчас, когда самолет летел где-то над Миссисипи, в памяти Джиджи всплыл эпизод, имевший место недели две назад. Это был длинный уик-энд, поскольку в понедельник отмечался День труда, и они проводили его в кругу старых друзей Бена по Гарварду и кое-кого из одноклассников. Всего в вечеринке участвовало шесть пар, причем это были его самые близкие друзья. В просторном уединенном доме на высоком берегу места хватило всем — и родителям, и детям. В обычных развлечениях — прогулках под парусом и пешком, дружеских беседах за столом — время пролетело незаметно. В компании царила атмосфера неподдельной теплоты и товарищества, и все же Джиджи никак не могла отделаться от ощущения, что Бен был неоспоримым лидером, первым среди равных. И при этом он не просто упивался своим неформальным первенством, а, казалось, расценивал его как заслуженную награду.Будучи новичком в компании, Джиджи сразу уловила, что сколько бы насмешек и протестующих возгласов ни вызвало суждение Бена по тому или иному вопросу, оно все равно становилось общим мнением; что все эти бесспорно миловидные женщины с гораздо большим удовольствием выслушивали комплименты из уст Бена, нежели от собственных мужей; что стоило Бену утомиться управлением лодкой, как всех тут же начинало тянуть на берег; что едва Бен намекнул, что неплохо бы пропустить по стаканчику, как все немедленно потянулись к своему пиву, водке и ледяному соку; а когда Бен бросил фразу, что было бы здорово вместо поездки в ресторан устроить пикник на берегу, все единодушно согласились после краткого обсуждения — чисто для виду.Душа общества? Умение предугадывать общее настроение? Возможно. А как тогда с привычкой все планировать в собственной жизни? Теперь ей казалось, что даже их первая близость, даже его желание целовать ее, глядя на Гранд-канал, — все было заранее спланировано. Вполне безобидная и по сути романтическая фантазия — куда более спонтанная, нежели приобретение изумрудных серег — «все равно решил купить» — с последующим торжественным вручением их ей у «Киприани». Видимо, ее предшествующий отказ от столь дорогого подарка он всерьез просто не воспринял. Раз Бен Уинтроп решил подарить своей подруге изумруды, он их ей подарит, даже если она настоит на том, чтобы он хранил их у себя, а она будет надевать их лишь по особым случаям.Неужели она тоже… в некотором смысле… лишь часть его художественного замысла? И он сделал ее своей, поскольку она вписывается в нарисовавшую им картину? Или она несправедлива к нему и принимает его искренние проявления любви за властные притязания? Может, он просто не умеет выражать любовь по-другому. Чего еще можно желать от любовника? И все же… все же… Джиджи казалось, что в выборе Беном места и времени есть каждый раз что-то слишком нарочитое.Тогда, в тот длинный уик-энд, в этом огромном старом доме хозяева предусмотрительно выделили им по отдельной спальне, но он в первую же ночь явился к ней, а ее комната находилась рядом с хозяйской спальней, спустя час после того, как все улеглись, разбудил и с такой страстью набросился на нее, что не могло быть никаких сомнений, что за тонкой деревянной перегородкой слышен каждый его стон. Она шепотом попросила его сдерживаться, но в пароксизме страсти Бен не сумел совладать с собою и вновь огласил весь дом стонами и громкими восклицаниями.Джиджи в жизни своей не испытывала большей неловкости, чем на следующее утро за завтраком, когда все эти едва знакомые ей люди старательно делали вид, что ночью ничего не слышали. Ей было бы легче перенести намеки и подмигивания, чем это притворство. Если бы хоть один из них пошутил на эту тему, ей бы тотчас стало легче. Бен был само раскаяние, она же кипела от злости и все последующие дни не подпускала его к себе, а он безропотно принял ее наказание. Но Джиджи прекрасно могла себе представить, о чем станут говорить между собой приятели Бена и их жены по возвращении в Бостон.Бена, конечно, нисколько не волновало ни то, что будут говорить, ни то, что станут думать о нем другие. Он извинялся, твердил, что ни одна женщина не возбуждала в нем такой страсти, и самое худшее, что могут испытывать невольные свидетели их бурной ночи, — это зависть.Джиджи поднялась и размяла ноги, потом прильнула к овальному иллюминатору. Хорошо хоть, сказала она себе, что зычный голос Бена, по крайней мере, заглушил ее собственные стоны, ибо он с поразительной быстротой изучил секреты ее тела и умело использовал их.
На следующий день Джиджи предстояло посетить главный офис компании «Уинтроп-Лайн», причем впервые в качестве официального представителя агентства «Фрост, Рурк и Бернхейм». После долгого раздумья она остановила выбор на своем самом элегантном деловом костюме. Это был костюм из осенней коллекции Карла Лагерфельда, подготовленной специально для дома моделей «Шанель», с которым он недавно начал работать, пытаясь как-то оживить былую славу фирмы. Под этот костюм из твида кремового цвета с отделкой в черную с кремовым клетку она надела черную шелковую блузку с большим воротником, а на бедрах застегнула пояс в виде массивной цепи. Джиджи оглядела себя в зеркало и с удовлетворением отметила, что изысканные линии кроя удачно подчеркивают стройность ее фигуры.Первым, кому представил ее Бен, когда она появилась в офисе в Нижнем Манхэтгене, был Эрик Хансен, мужчина шестидесяти трех лет, главное действующее лицо всего проекта. Хансена Бен переманил из «Роял-Викинг-Лайн», он был одним из трех ведущих исполнительных менеджеров в области морского туризма. Он согласился на новое место только потому, что ему светила скорая пенсия, а нерастраченной энергии и творческих идей у него было еще слишком много, чтобы уйти из бизнеса, в котором он являлся подлинным королем. Это был жилистый мужчина среднего роста, с вьющимися седыми волосами. Он служил воплощением деловой хватки, от него так и веяло энергией.— Вот тот человек, — сказал Бен, когда они устроились в кабинете Хансена и налили себе по чашке кофе, — который точно знал, кого именно и из какой компании следует переманить, и на сегодняшний день список исчерпан. В этом бизнесе, если зовет сам Хансен, люди идут к вам, не раздумывая.— Так вот как это делается? — удивилась Джиджи. — Кража умов?— Это единственный способ, — ответил Хансен. — Настоящих специалистов довольно много, но они нужны всем. Мистер Уинтроп значительно облегчил мне задачу, поскольку выдал карт-бланш в отношении окладов.— Каждый ответственный работник, которого мы нанимаем, приводит с собой целую команду, — добавил Бен, — так что на сегодняшний день высший и средний эшелоны у нас практически укомплектованы. Этажом выше, к примеру, сидят менеджер по отелям Юстас Джонс и Пер Даль — капитан из Норвегии.— А сейчас-то они тебе зачем? — удивилась Джиджи. — Первый круиз на «Эсмеральде» состоится не раньше чем через год!— Лучше укомплектовать штат сейчас, — ответил Хансен. — Мы уже заключили контракты с дизайнером по ресторанам Антонио Замбони, шеф-поваром Андре Сен-Юбером, кондитером Полем Вилларом, а также с главным метрдотелем Джанни Фенди.— Фенди? Виллар? Сен-Юбер? Все иностранцы? — удивилась Джиджи.— Американцы, как ни странно, ничего не смыслят в ресторанном деле. — Хансен усмехнулся. — Туристические лайнеры обычно набирают персонал в Италии — официантов, метрдотелей, барменов. Лучшая обслуга — это итальянцы. Португальцы — тоже ничего, французы, как правило, страдают излишним снобизмом, поэтому из них выходят только хорошие повара, а у испанцев нет должных традиций. Стюарды и горничные должны быть скандинавы, офицеры и капитаны — норвежцы, датчане или англичане. Как это принято, казино будет принадлежать австрийской компании, а салон красоты — английскому владельцу, имеющему долю во всех без исключения туристских лайнерах.— А разве «Эсмеральда» будет ходить не под американским флагом?— Под международным флагом, — ответил Бен. — Это даст нам право нанимать кого хотим.— А американцев ты, что же, совсем не будешь брать?— Буду, конечно, — музыкантов в оркестр, персонал сферы развлечений, спортивных инструкторов. Команду жиголо наберу, скорее всего, из греков, они обладают необходимым шармом, энтузиазмом и долготерпением. — Бен сделал вид, что не замечает ее возмущения.— Похоже на Организацию Объединенных Наций, — заметила Джиджи. — И кто же будет главный?— Главный — мистер Уинтроп, ведь он владелец. Поскольку по счетам платит он, ему и принадлежит право окончательного решения. Конечно, было бы проще, если бы он на год устранился от других дел и поселился в Венеции, но поскольку это невозможно, мы занимаемся этим здесь. Как только все приготовления будут завершены, оснастка корабля будет произведена в сухом доке.— Кажется, мисс Орсини хочет увидеть ход работ своими глазами, — сказал Бен, поднимаясь из-за стола. — Вижу по ее глазам..— Ты уже научился читать мои мысли? — шепнула Джиджи, когда он взял ее под руку и повел к двери. Они прошли коридор второго этажа, на котором располагались кабинеты чиновников и бухгалтеров, и на лифте поднялись этажом выше. Здесь их взору предстал один огромный зал, в котором на компьютерах работало человек сто.Арнсин Ольсен — главный инженер — провел их по рядам, показывая будущую начинку нижней части судна. Джиджи разглядывала сложные чертежи, изображающие будущее устройство межпалубного пространства, которое должно было быть отдано трубам, электропроводке и телефонному кабелю.— Я и не думала, что все так сложно, — призналась она.— Сам не ожидал, — поддакнул Бен. — А мы еще с тобой не посмотрели и малой части того, что будет. Наберись терпения. — Он небрежным движением обвил ее рукой за талию, успев мимоходом ущипнуть за зад.— Прекрати! — прошипела она, ощущая на себе любопытные взгляды служащих.Бен еще раз ущипнул ее, и весьма ощутимо.— Это тебе не торговый центр, а плавучий отель. Чтобы спроектировать такое судно, требуется не менее пятидесяти тысяч чертежей.— Мисс Орсини, не хотите ли взглянуть на общий план судна? — спросил Олъсен.— Ну конечно! Это очень интересно.В сопровождении Хансена и Ольсена они поднялись на другом лифте на четвертый этаж, где стояло еще больше компьютеров и работало еще больше людей. Пройдя через зал, они вошли в большой кабинет, и там Джиджи была представлена капитану Далю, Юстасу Джонсу и дизайнеру Ренцо Монтегардини — высокому, сухопарому мужчине лет пятидесяти, костюм на котором сидел не менее элегантно, чем на Вито Орсини, и который обладал неоспоримым обаянием.— Наконец-то я вижу ту молодую леди, чей гений заставил меня покинуть мою родную Геную, мою любимую студию, моих учеников и заказчиков.— От ваших слов я чувствую за собой вину, — ответила Джиджи, кокетливо взмахнув ресницами.— Не надо меня жалеть, дорогая мисс Орсини. Я новообращенный американец. Я обожаю Нью-Йорк, моя жена — тоже. И это действительно потрясающий проект. Корпус судна настолько хорош, что у нас получится настоящий красавец. Сейчас убедитесь сами.Ренцо сдернул полотно с картины, изображающей «Эсмеральду Уинтропа» во всей красе. От волнения сердце в груди Джиджи радостно забилось; она пыталась сообразить, что общего между этим красавцем-лайнером и тем серым корпусом, который они видели на верфи в Местре.Очертания кормы и носа остались бесспорно теми же, однако все остальное было словно из другого мира. На белоснежном корпусе судна выделялась изумрудно-зеленая полоса, которая шла от носа к корме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46