Линк пролистал страницы, пока не наткнулся на отрывок из Песни Песней.
«Я вхожу в мой сад, моя сестра, моя невеста». В Библии действительно написано абсолютно обо всем, в ней сконцентрировалась вся мудрость жизни. Вернувшись к началу, он прочитал:
«О, целуй же меня поцелуями своих губ! Ибо любовь твоя слаще любого вина».
«Нет уж, — подумал Линк, кладя книгу на столик у кровати. — Хватит на сегодня Библии».
Погасив свет, Линк заснул, мечтая о Дейзи, лежавшей всего в нескольких дюймах от него.
На следующий вечер Гертруде стало заметно хуже. Линк почитал ей совсем немного, потом закрыл книгу и сказал:
— Ты устала. Продолжим завтра.
— У тебя голос твоего отца. — Гертруда повернула голову, чтобы получше разглядеть сына. — Когда ты читаешь, я закрываю глаза и вижу перед собой его. Ты и внешне совсем как он.
Линк сидел словно пораженный громом. Мать никогда не разговаривала с ним так раньше. Это все виновата лихорадка.
— Я так любила его. — Голос Гертруды был совсем слабым. — Это было такое чудо — что он полюбил меня. Он был такой большой, такой сильный, прямо как ты. И я потеряла его. — По щеке Гертруды скатилась слеза. — Я говорила себе, что все это — воля Божья. Но мне было так одиноко. Целых восемнадцать лет.
Восемнадцать лет одиночества. От этой мысли Линку захотелось поежиться.
— Я недостаточно любила тебя, Линк… — Теперь слезы ручьями текли по лицу Гертруды. — Со временем я смирилась с одиночеством. Я была мягче с Уилом и Кеном. Но тебя я любила недостаточно. Мне так жаль.
— Нет, мама. — Сердце отчаянно колотилось в груди Линка при мысли о том, что он не может ничем помочь матери, облегчить ее боль. — Нет, у нас всегда все было в порядке. Ты была отличной матерью.
Гертруда покачала головой:
— Нет. Но теперь все хорошо. У тебя есть Дейзи. Теперь ты получишь всю любовь, которую не могла дать тебе я.
Она теперь плакала навзрыд, и Линк снова почувствовал, что комната начинает медленно вращаться. Этого не может быть. Он должен остановить это.
— Послушай. — Линк схватил и крепко сжал руку матери. — Ты заботилась обо мне. У меня всегда было что поесть, моя одежда всегда была чистой, ты не вмешивалась в мои дела, не заставляла чувствовать себя плохим сыном. Ты всегда заботилась обо мне. И мне было хорошо. Правда!
— Ты заслуживал большего, — настаивала Гертруда.
Линк провел рукой по волосам, не зная, что еще сказать.
— Я так рад, что ты приехала и мы наконец поговорили по душам. — Линк не мог больше терпеть этого зрелища — своей матери, такой больной и слабой. И еще он не хотел, чтобы его матери было холодно и одиноко. — Послушай, а почему ты живешь одна? Почему бы тебе не перебраться к нам? Мы бы с Дейзи заботились о тебе.
Гертруда заплакала еще сильнее, Линк никак не мог понять почему. Он так и сидел словно замороженный, пока не вошла Дейзи и не взяла из его рук Библию.
— Уходи, — сказала она. — Слезы — женское дело. Линк даже не пошевелился в ответ. Тогда Дейзи пригляделась к нему повнимательнее и сказала:
— Дыши, Блейз! — Линк глубоко вздохнул. — А теперь уходи.
Линк встал, и Дейзи заняла его место. Взяв салфетку, она осторожно вытерла слезы Гертруды.
— Я знаю, он просто невозможен, — попыталась пошутить Дейзи. — Но вы не должны плакать. Доктор сказал, что вам нельзя тратить жидкость.
Гертруда продолжала молча плакать, слезы катились по ее щекам, и стоящий рядом Линк чувствовал себя ужасно.
— Что ты сказал ей? — спросила Дейзи, но в голосе ее не было, слава Богу, обвиняющих ноток. — О чем вы говорили?
— О моем отце. — Линк снова втянул в себя воздух. — И я сказал ей, что она может переехать сюда, чтобы мы заботились о ней.
Линк видел, как удивленно поднялись брови Дейзи. А потом она кивнула:
— Ну конечно. Это прекрасная идея. А теперь иди сделай чаю.
Линк ничего не понял, но покорно спустился в кухню, заварил чаю и нашел печенье. Полчаса спустя, возвращаясь с подносом в комнату, он чуть не столкнулся с выходящей из дверей Дейзи.
— Она спит. — Дейзи ласково погладила Линка по щеке. — Бедный ребенок. С тобой все в порядке?
Линк бессильно привалился к стене.
— Она никогда не говорила так раньше.
Дейзи опустила руку ему на плечо, и Линк тут же почувствовал, что щеке не хватает тепла ее ладони.
— Она больна, — сказала Дейзи, — а болезнь заставляет людей чувствовать себя уязвимыми. Они говорят тогда вещи, которые обычно держат в себе. Пойдем вниз, попьем чаю.
Дейзи взяла из рук Линка поднос, и они спустились вниз. Наблюдая за ней, Линк вспомнил об одиночестве своей матери и подумал: «Что я буду делать, когда она уедет?» Мысль эта была такой печальной, что он даже попил вместе с Дейзи чаю, хотя всю жизнь терпеть не мог чай.
Матери Линка становилось все лучше и лучше, и она не вспоминала о том вечере. По крайней мере, вслух. Линк продолжал читать ей Библию, чувствуя при этом, что напряженность, царившая всю жизнь в их отношениях, исчезла. Казалось бы, спустя столько лет его уже не должно было волновать, что мать любит его, любила раньше и всю жизнь переживала, что не смогла любить по-прежнему после смерти отца. Тем не менее это очень много значило для Линка. Он впервые увидел мать как реального человека со своими горестями и проблемами, а не как назойливую тень, сопровождавшую его всю жизнь. И когда он признался себе, что испытывает к ней нежность и участие, жизнь вдруг показалась легче.
Последнее, что сказала ему мать, уезжая в конце недели, было:
— Береги Дейзи. Она очень хорошо к тебе относится.
— Я постараюсь. — Линк нежно поцеловал мать на прощание. — А ты береги себя. Если снова почувствуешь себя плохо, мы приедем и заберем тебя. Ты уверена, что не хочешь переехать к нам?
— Уверена. — Мать погладила его ладонью по щеке, как делала обычно Дейзи. Еще один сюрприз. — Ты тоже должен беречь себя. Ты очень бледный.
— Я всегда бледный. — Линк поцеловал мать в щеку. — Осторожнее веди машину.
Когда Гертруда уехала, Дейзи вздохнула с облегчением. Она прониклась симпатией к свекрови, но слишком тяжело было спать в одной постели с Линком. И дело было даже не в его потрясающем теле, не в том, что ей все время хотелось заняться с ним любовью. Просто Линк был самим собой — упрямым, умным, добрым, грубым, обаятельным.
Однажды, заглянув в комнату, Дейзи увидела, как Линк, сидя перед телевизором, чешет живот Юпитера и поет ему нелепую песенку: «У Дейзи Блейз был глупый пес, и звали его Юпитер. О, Ю-пи-тер! О, Ю-пи-тер! И звали его Юпитер». Юпитер лежал на спине на коленях у Линка и подергивал лапами от удовольствия. Дейзи вдруг почувствовала, как сильно любит их обоих, и на глаза ее навернулись слезы.
Внутри замечательного тела Линка словно бы сосуществовали несколько разных людей. Ей явно пора было убираться из его постели. Дейзи очень плохо спала всю эту неделю, разрываясь между беспокойством о здоровье Гертруды и влечением к Линку. Теперь, когда все закончилось, можно вернуться наконец к нормальной жизни.
Войдя в столовую, Дейзи увидела сидящего за столом Линка.
— Что ты тут делаешь? — спросила она. — Хочешь есть?
Линк повернул к ней свое бледное лицо, и Дейзи увидела, что у него странно блестят глаза. Она пощупала его лоб. У Линка был жар.
Вот это здорово!
— У тебя грипп, — сказала Дейзи. — Ложись в постель. Я позвоню Ивану. Пусть подменит тебя.
— Со мной все в порядке, — заспорил было Линк, но Дейзи перебила его суровым тоном:
— Это заразно. Ты останешься дома. Иди наверх.
Дейзи никак не могла понять, действительно Линк болеет тяжелее, чем Гертруда, или он просто очень сильно не любит болеть и переносит все хуже. Дейзи приносила ему книги, чай, суп, даже радио и телевизор, но ему ничего этого не было нужно, он метался, не находя себе места, пока Дейзи не садилась с ним рядом, не проводила ласково по щеке. Дейзи читала ему книги по истории, и ее голос, казалось, успокаивал Линка, он забывал о боли, пока ему не становилось так плохо, что он переставал что-либо чувствовать.
Лихорадка продолжалась. Однажды Дейзи проснулась ночью и обнаружила Линка в прихожей.
— Что ты здесь делаешь? — сердито произнесла она. — А ну, в постель!
— Я думал, сейчас полночь.
— Уже три часа ночи. Но даже в полночь тебе нельзя вставать и бродить по дому.
— Я думал, ты ушла, — сказал Линк, и тут Дейзи поняла, что полночь, о которой говорил Линк, — время исчезновения Золушки.
— Нет. Я не оставлю тебя. Возвращайся в постель. Дейзи довела Линка до кровати.
— Ложись со мной. Мне холодно, — попросил он. И Дейзи легла рядом с Линком, обняла его и грела до тех пор, пока он не забылся сном.
Утром лихорадка Линка прекратилась, зато заболела Дейзи.
Линк по-прежнему чувствовал себя плохо, но одного взгляда на Дейзи было достаточно, чтобы понять, что ей гораздо хуже, чем ему самому.
— Я сейчас встану, — пробормотала Дейзи. — Ведь тебе еще плохо.
— Мне намного лучше. — Линк положил руку на щеку Дейзи. — Возвращайся в постель.
— Нет, — Дейзи все же выползла из постели и побрела к лестнице.
Она попыталась опереться о перила, но рука ее дрогнула, и Дейзи чуть не упала. Линк подоспел вовремя, чтобы подхватить ее. Сердце его учащенно билось от прилива адреналина, который он испытал, когда увидел, что Дейзи начинает падать. Он отвел Дейзи в ее комнату, разобрал постель и заставил ее лечь, а потом засунул ей в рот термометр.
— Лежи спокойно. — Линк подоткнул со всех сторон одеяло. — Пойду поставлю воду для чая.
Линк видел, что Дейзи хотела бы с ним поспорить, но была для этого слишком слабой. Он понимал, что с ней происходит. Сам Линк никогда в жизни не чувствовал себя так ужасно, как в последние несколько дней. Не удивительно, что его мать плакала. Он принес наверх поднос с чаем и крекерами и поставил его на столик рядом с кроватью.
Потом проверил температуру Дейзи.
— У тебя жар. — Встряхнув термометр, Линк засунул его себе в рот и забрался в постель к Дейзи.
— На этом термометре мои микробы, — сказала Дейзи, и Линк сердито посмотрел на нее поверх термометра. — Ах, да, у нас же одно и то же.
Через минуту Линк вынул термометр изо рта.
— А у меня температура падает. Мне становится лучше. Я уже пошел на поправку, так что я — главный.
— Но…
— Замолчи. Надо подходить к этому делу с умом. Мы должны спать, пить соки и чай, пока не лопнем, и не бегать по дому, как будто мы здоровы.
— Мы — это значит, ты тоже?
— Конечно. Или ты думаешь, что я называю тебя на «вы», как королеву?
— Мне показалось, что ты сюсюкаешь со мной, как больничная сиделка. Я чувствую себя ужасно. Ты тоже?
— Да. — Линк обнял Дейзи. — Где у тебя болит?
— Везде. Как будто вчера меня избили.
— Это лихорадка. Постарайся поспать.
— Да, Линк. — Дейзи придвинулась поближе и свернулась калачиком.
Линк поцеловал ее в лоб. Дейзи горела.
— Прости, малышка, — прошептал он.
На следующий день у Линка уже была нормальная температура, зато температура Дейзи поднялась еще выше и никак не желала снижаться. Сгорая от беспокойства, Линк вызвал врача.
— Если картина в ближайшие часы не изменится, мы госпитализируем ее, — сказал доктор Бэнкс. — Но будем надеяться, что она сможет справиться сама.
Госпитализируем.
Поднявшись наверх, он посмотрел на спящую Дейзи и представил ее в больнице. Забравшись в постель, Линк обнял Дейзи, она вздохнула и прижалась к нему. Линк прижался щекой к ее разметавшимся волосам, по-прежнему сгорая от беспокойства.
Дейзи постоянно звонили.
Чики была в отчаянии, но Линк наотрез отказался пустить ее в дом.
— Это действительно опасно. Дейзи расстроится от одной мысли, что вы можете заразиться. Вы ведь знаете, как она привязана к вам.
— О, Линк, мне так жаль ее! — Чики начала всхлипывать.
— Я позвоню вам, когда у Дейзи спадет температура, — пообещал Линк. — Вы можете тогда попытаться удержать ее подольше в постели.
Студенты тоже очень переживали за Дейзи.
— Можно нам хотя бы встать под окнами и помахать ей? — спрашивал Эндрю.
— Дейзи даже не узнает тебя. У нее лихорадка. Но я передам, что вы все за нее переживаете. Как только спадет температура, можете снова приходить.
— Очень мило с вашей стороны, — сказал Эндрю. — Я ведь понимаю: вы не в восторге от того, что мы все толпимся в доме.
Линк вдруг почувствовал себя так, словно его ударили. Он не сразу нашелся что сказать.
— Вообще-то мне вас даже не хватает. Некому печь печенье. К тому же вы так разбаловали Юпитера, что он все время требует внимания. Можешь не сомневаться, я позвоню тебе, как только у Дейзи спадет температура.
Потом позвонил Билл:
— Я слышал, Дейзи больна. Как не вовремя. Один из моих юных гениев, который должен был выставляться в январе, вдруг понял, что живопись — не его призвание. Как только Дейзи очнется, скажите ей, что она может занять его место. Если, конечно, хочет. И даже если не хочет — я все равно буду настаивать.
— Она хочет, — сказал Линк. — Начинайте подготовку к выставке. А я обрадую Дейзи, как только ей станет полегче.
Арт позвонил в дверь, но Линк отказался впустить его.
— Дайте мне только убедиться, что с ней все в порядке. — Взгляд молодого ветеринара был полон беспокойства.
Сначала Линк разозлился, но потом до него вдруг дошло, что Арт по-настоящему озабочен. Он, по крайней мере, мог видеть Дейзи, а Арт лишен был даже этой возможности.
— Послушайте, но я действительно не могу впустить вас. Доктор очень обеспокоен тем, чтобы зараза не распространилась. Я каждый день даю ему честное слово, что никого не подпущу к Дейзи.
— Заботьтесь о ней получше. — Арт недоверчиво смотрел на Линка.
— Не сомневайтесь, позабочусь, — заверил его Линк.
В первую ночь он попытался лечь спать у себя в комнате, но так сильно беспокоился о Дейзи, что в конце концов снова забрался к ней в постель и обнял ее. Дейзи спала лучше, не стонала и не дрожала, а когда ненадолго приходила в себя, все время беспокоилась о Линке.
— Ты такой бледный, — слабым голосом произносила она. — Ты хоть ешь что-нибудь?
— Да. Овощной суп. Хочешь немного?
Но Дейзи съела всего несколько ложек и снова впала в беспамятство. Иногда она даже кричала, и тогда Линк крепче сжимал ее в объятиях, и больше всего ему хотелось узнать причину тайных страхов Дейзи, чтобы попытаться все исправить в ее жизни. Впервые привычный уклад Линка был нарушен, он ничего не делал, забросил работу и совершенно не волновался по этому поводу.
Когда в конце недели у Дейзи упала наконец температура, Линк был так рад, что ходил по дому, хлопая ладонью по дверным косякам.
Посреди недели, еще пребывая в горячке, Дейзи вдруг встала как-то ночью и отправилась в студию рисовать. В жару она бредила Линком и живописью, думала о том, как сильно она любит этого мужчину и как сильно хочет рисовать большими, размашистыми мазками. Будучи здоровой. Дейзи старалась не вспоминать об этом — ее многое удерживало от этого шага.
От лихорадки у Дейзи кружилась голова, но зато все страхи были забыты. Дейзи достала один из больших холстов, стоящих в углу, и стала набрасывать углем штрихи портрета Линка. Плечи, лоб, подбородок, руки. На следующую ночь Дейзи начала писать, не своими обычными аккуратными мазочками, а крупными оранжевыми и красными, полными жара и страсти. Дейзи точно знала, что она делает, ею двигала лихорадка. Она рисовала три ночи подряд, пока Линк спал, утомленный заботами о ней. А на четвертую ночь лихорадка прекратилась.
Дейзи вошла в студию и посмотрела на холст. Портрет был огромным, сияющим, куда более сексуальным, чем Дейзи могла себе представить. В нем было все, что она думала о Линке, но подавляла в себе. Так приятно было, что она смогла наконец выплеснуть это все и теперь смотреть на результат своих трудов. Сняв картину с мольберта и повернув к стене, Дейзи натянула другой холст.
«Если ты сделала это однажды больная, то теперь сможешь сделать и здоровая», — сказала она себе. И Дейзи снова стала набрасывать контуры, сначала напряженно, потом постепенно переходя к тем же размашистым линиям, которыми рисовала первый портрет. Взяв четырехдюймовую кисть, она стала накладывать широкие мазки черной, синей, серой и белой краски, стараясь насытить портрет силой и светом. Уже забрезжил рассвет, когда Дейзи вытерла с пальцев краску и вернулась в постель.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Линк, когда Дейзи проснулась на следующий день в полдень. Он присел рядом на кровать и поставил себе на колени поднос.
— Прекрасно. — Дейзи подставила Линку лоб. — Пощупай.
Он положил руку ей на лоб, и напряжение последних дней отпустило Линка, когда он почувствовал, что лоб ее больше не пылает жаром. Он все же засунул ей в рот термометр, желая убедиться, что горячка отступила.
— Если температура нормальная, значит, ты выздоровела, — сказал Линк и рассмеялся. У Дейзи ведь никогда ничего не бывало нормально.
Когда минуту спустя он вынул термометр, Дейзи спросила, указывая на миску на подносе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21