— вставила Виктория. Невозможная женщина.
— Сосредоточьтесь, — буркнул Гарри. — Первое. Как заманить его в ловушку. Нужно сделать так, чтобы этот парень сам закинул удочку. Дождитесь от него предложения о продаже. Не предпринимайте никаких самостоятельных шагов. И сразу согласия тоже не давайте. Пусть немного попотеет.
Виктория подперла рукой подбородок и улыбнулась.
— Этот же совет дала мне мама, когда я только — только начинала встречаться с мальчиками.
— Советую отнестись к моим словам с большим вниманием, чем к маминым, — насупил брови Гарри. От раздражения он даже забыл, что запретил себе смотреть на нее. — Если в записи можно будет обнаружить хоть малейший намек на то, что вы его поощряли, он на суде заявит о ловушке — и дело погорит.
— Так, понятно, — сказала Виктория. — Значит, я полна скептицизма, верно?
Гарри немного подумал. Своим язвительным остроумием Виктория чего доброго спугнет Бонда.
— Рассеянность, думаю, больше подойдет. Так что лучше изображайте рассеянную дамочку. Ну, знаете, одну из женщин, неспособных долго задерживаться на какой-нибудь мысли.
Виктория оскорбленно сдвинула брови.
— Нет, я не знаю ни одной из женщин, неспособных долго задерживаться на какой-нибудь мысли.
Гарри с нетерпеливым вздохом закатил глаза. Нашла время показывать характер.
— Послушайте, чем дольше мы будем водить его за нос с этой сделкой, тем больше у нас будет улик. Ваш скептицизм может его спугнуть раньше времени. Он решит, что вы его прощупываете И даст деру. А если он будет думать, что вы просто слегка глуповаты и нерешительны, он вцепится в вас мер!вой хваткой.
Виктория вздохнула.
— Ладно, буду изображать дурочку.
— Благодарю, — сверкнул на нее глазами Гарри.
— К вашим услугам, — не осталась в долгу Виктория. — А вторая?
Гарри снова потерял нить разговора. Ее мягкие карие глаза так и сверкали, когда она сердилась. В ней столько огня, в этой Виктории. Как она. черт возьми, разыграет перед Бондом дурочку?
— Гарри, — повторила Виктория, — осталась вторая проблема.
— Что?
— Вы говорили о двух проблемах в связи с предстоящим вечером, — очень медленно и ясно произнесла Виктория. — Так… в чем… вторая… проблема?
— Ах да, — сказал Гарри. — Предположим, что Бонд раскусит вашу игру и решит от вас избавиться.
Виктория чуть не поперхнулась.
— Что вы подразумеваете под «избавиться»?
Нерешительность Гарри превратилась в откровенное сомнение; он, должно быть, спятил, когда согласился впутать во все это Викторию. Она же может пострадать. Нет, весь их план никуда не годится. О нем не может быть и речи
— До сих пор Бонд еше не применял насилия, но у нас против него чертовски много улик. Если мы его поймаем, свободы он очень долго не увидит. А практика показывает, что даже аферисты, если им светит много лет за решеткой, способны на насилие.
— О! — выдохнула Виктория.
— …Потому-то я и считаю этот план бредовым. — Не дождавшись реакции Виктории, Гарри продолжил: — Ясное дело, он не сработает. Будет лучше, если мы сразу откажемся от вашей помощи. — Налицо у Гарри было написано облегчение. Он встал, собираясь откланяться и уйти.
Виктория не двинулась со своего места.
— Минуточку. Если не я, то кто это сделает? Вы?
— Нет, — покачал головой Гарри. — Меня невозможно принять за профессора университета. Алек и сам справится. В любом случае он собирался присоединиться к вам за ужином и познакомить вас с Денни Бэнкс. Предоставьте это дело ему.
— Но тогда пострадать может Алек, — сказала Виктория.
— Что ж, это его работа, — напомнил Гарри. — Если он и столкнется с опасностью, то это будет не в первый раз.
— Правда? — Виктория была потрясена. — А я считала, что он лишь расследует дела об аферах. Так сказать, кабинетный мститель. Я думала, что самая большая опасность в его работе — порезаться ножом для бумаги.
— М-м… не совсем, — буркнул Гарри. Виктория закусила губу
— Я сделаю то, что обещала. Я не могу подставить под удар Алека.
У Гарри упало сердце
— Можете. Это его работа.
— Нет, — решительно отрезала Виктория. — Я и подхожу для этого больше. Да и вы с Алеком все время будете рядом. Ну много ли будет риска?
— Не знаю, — сказал Гарри — Сколько бы ни было — все равно больше чем надо.
— Да что вы, Гарри, — улыбнулась ему Виктория. — Как это мило с вашей стороны.
— Какое там, к черту, «мило». — Гарри снова отвел глаза, чтобы не попасть под ее обаяние. — Да вы представляете себе, что меня ждет, если посторонний человек, выполняя мое задание, пострадает? Очень мне это нужно за семь лет до пенсии.
— Гарри, я вам действительно до такой степени противна или мне только кажется? — вдруг спросила Виктория, захватив Гарри врасплох.
— Нет, — ответил он. — Что? Нет. О чем вы?
— У вас такой вид, словно я вас вот-вот укушу. — Она подняла к нему лицо. Такая милая, смущенная, изумленная, восхитительная…
Он резко оборвал себя. Какая она, к черту, восхитительная? Она же им манипулирует.
— Вам чертовски хорошо известно, чем мы занимаемся, — резко бросил он. — Делом. А хотите в игры играть — на здоровье. Только не с нами
— Я никогда не играю в игры. — Виктория тоже поднялась. — Я всего лишь хотела определить свое место в ваших играх.
Ее место подальше от него. А она сейчас стояла так близко, что ему достаточно было чуть-чуть наклониться, чтобы дотронуться подбородком до ее мягких волнистых прядей. Гарри сделал шаг назад.
— Оставайтесь на прежнем — и все будет в порядке, — сказал он. — Если намерены помогать, пора одеваться.
В начале восьмого зазвонил телефон. Денни, упав поперек широкой кровати, сняла трубку.
— Алло?
— Это ты, Бэнкс?
— Привет, Тейлор, — отозвалась Денни. — Чего тебе?
— Какого черта ты там делаешь?
— Ты о чем? — Денни скорчила гримасу, позабыв, что собеседник не может ее увидеть. — Я отдыхаю. Оставь меня в покое.
— Черта с два ты отдыхаешь. Ты явно что-то задумала, потому что мне тут уже человек сорок плешь проели обещаниями стереть тебя в порошок, если ты еще раз приблизишься к Дженис Мередит. На черта тебе сталкиваться с этой феминисткой, скажи на милость?
Денни оцепенела. Радужные мечты о сенсационном интервью на глазах поблекли. Если такой безмозглый болтун, как Тейлор, о чем-нибудь пронюхает…
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— В какой-то там гостинице ты не давала ей проходу и даже следила за ней в ресторане.
Денни закрыла глаза. Дженис пустила по ее следу охотничьих псов, несмотря на то что в последнее время ее и близко рядом не было. Да-а, леди сильно рассердилась.
— Я хотела всего лишь поговорить с ней. Не больше, клянусь.
— Ну так вот что я тебе скажу. Прекрати это. У Дженис Мередит уйма влиятельных друзей. Учти, я не шучу. Будут еще звонки — считай, ты уволена.
Уволена? Мерзкий спазм свел Денни желудок. Сейчас она не может себе этого позволить. Ей необходимо продержаться на этой работе до тех пор, пока она не накопит достаточно денег для свободного полета. Он блефует, решила она про себя.
— Вот это здорово, Тейлор! Ты знаешь, как поддержать своих журналистов. У меня не босс, а готовый кандидат на Пулитцеровскую премию.
Голос Тейлора взлетел до привычного визга.
— Не я послал тебя гоняться за Дженис Мередит в надежде получить интервью, и будь я проклят, если стану отдуваться за тебя ни за что ни про что! Не уймешься — ты уволена. И точка!
Денни проглотила комок, застрявший в горле.
— Заметано, Тейлор. Ты истинный профи.
Она швырнула трубку на рычаг, до ледяной дрожи напутанная его приказом. Журналистам не так-то легко найти работу, иначе она давным-давно сошла бы с корабля Тейлора. А Денни не сомневалась, что, если возникнет хоть малейшая угроза его собственной работе, Тейлор ее вмиг уволит. Но и от интервью отказаться она тоже не могла; оно обещало быть великолепным. К тому же оно перестало быть просто интервью; теперь оно превратилось в испытание. Испытание, которое она должна пройти, чтобы доказать всему свету, что она и в самом деле хороший журналист, напористый, отчаянный, умный и…
Работающий. Без работы ей сейчас просто не обойтись. Как же ей получить интервью, не потеряв работы? Держаться за Алека, вот как, решила она. Даже Дженис Мередит не в силах лишить ее работы только за то, что Денни встречается с племянником ее старинной подруги.
Ведь не может?
Разумеется, может, но Алек — единственная надежда Денни. Соблюдая максимум осторожности, она сумеет убедить Викторию помочь ей. И Дженис в конце концов все поймет. Денни моргнула, решив, что думать о рискованных шагах — только зря терять время. Нужно зажмуриться и нырнуть с головой.
Пейшенс сделала бы именно так. Еще когда они детьми отдыхали на ферме у ее дяди, Пейшенс всегда первой ныряла в пруд. Она забиралась на невысокий трамплин в дальнем углу пруда и кричала оттуда: «Ну давай, Денни!» А Денни на самом мелководье переминалась на цыпочках с ноги на ногу и мотала головой. И только после целого часа криков и уговоров Пейшенс и собственных колебаний Денни все же решалась ступить на трамплин. «Ну давай, Денни!» — повторяла Пейшенс, в буквальном смысле олицетворяя свое имя (Пейшенс — терпение (англ.)). «Я тебя поймаю. Это так здорово! Вот увидишь!»
И Денни в конце концов прыгала, и это действительно было здорово, если не считать того случая, когда она ободрала коленку о камень на дне пруда… или когда сбила до крови ноготь об острый край трамплина… или когда сломала руку…
Но Пейшенс всегда была рядом, всегда готова была поймать ее. А сейчас ее нет. У Пейшенс медовый месяц, так что она даже не сможет поручиться за Денни, если по жалобе Дженис Мередит ее все же задержат. Самым мудрым в такой ситуации было бы быстренько сложить вещи и убраться восвояси — к Тейлору и прежней рутине.
Эта мысль еще только забрезжила в ней, а Денни уже наверняка знала, что никуда не уедет. Ни за что. Прежде она выполняла только самые простые поручения редактора, сама того не осознавая. Но ведь теперь-то она это знает. Если она вернется назад без этого интервью, значит, она неудачница. И неважно, что, кроме нее, об этом никто не узнает. Нет, она должна идти вперед, даже с риском потерять работу. Даже с риском быть арестованной за преследование уважаемого профессора. Даже без поддержки Пейшенс. Она должна прыгнуть.
— Вот именно, — вслух произнесла Денни и начала одеваться, но пальцы у нее дрожали, «молния» никак не желала застегиваться, и Денни в конце концов прислонилась головой к зеркалу, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы вернуть себе хотя бы относительное спокойствие.
Для рискованных шагов, как выяснилось, нужно иметь железные нервы.
Пока Виктория одевалась в ванной, Гарри достал из портфеля аппаратуру и разложил на столе необходимые детали, чтобы к ее возвращению все было готово. Только теперь, когда ее не было рядом, он уловил слабый запах ее духов. Не цветочный, нет, скорее пряный… с примесью чего-то ему незнакомого. Этот запах до того нервировал Гарри, что он выронил одну деталь от микрофона. Хорошо хоть, черт возьми, что у него всегда были с собой запасные части. Осторожность и предусмотрительность у него в крови. Тревожиться не о чем. У него все под контролем. Выйдя из ванной, Виктория спросила:
— Ну и как это делается?
Ее платье из скользкой бледно-розовой ткани словно струилось вдоль тела, отметил про себя Гарри. А еще он не мог не отметить, что у нее безукоризненная фигура, тонкая в талии и пышная в тех местах, где это положено женщине. Платье практически не оставляло простора для воображения: оно ничего не скрывало.
Он покачал головой, пытаясь усмирить свое собственное воображение.
— Не пойдет.
— То есть как это — «не пойдет»? — Виктория возмущенно подбоченилась. — Это шикарное платье.
— В этом платье абсолютно все видно.
— А вы что, моя мама? — съязвила Виктория.
— Нет, — сказал Гарри. — Я человек, которому нужно спрятать под вашим платьем подслушивающую аппаратуру. У вас найдется что-нибудь менее облегающее?
Виктория распахнула дверцу встроенного шкафа.
— Прошу вас, не стесняйтесь.
Гарри шагнул к шкафу. Он перебирал одну за другой вешалки, и от нарядов Виктории к нему струился аромат ее духов. Похоже, что на этот уик-энд в отеле она привезла с собой больше одежды, чем вместил бы шкаф у него дома. Ну и женщина! Слава Богу, что ему не делить с ней один шкаф. Он отмахнулся от нелепой мысли.
— Вот, — наконец буркнул он, вытащив плотный пиджак и юбку.
Виктория посмотрела на него как на ненормального.
— Гарри, это же деловой костюм. А сейчас половина восьмого вечера. Я не могу надеть к ужину костюм из твида. Бонд решит, что у меня не все в порядке с головой.
— Масса людей надевает к ужину костюмы из твида, — заявил Гарри.
— Верно, и эти люди все как один — мужчины.
— Ничего подобного, — начал было Гарри, но Виктория просто опустила ладонь на его руку и отодвинула его в сторону, чтобы самой заняться выбором наряда. Гарри взглянул на то место на рукаве, где только что была ее ладонь — проверить, не осталось ли следа. Ему вдруг показалось, что там появилась дырка от ожога.
— Как вам это? — Она вытащила черное платье. Гарри пощупал материю.
— А у вас нет ничего потверже?
— Нет, — ответила Виктория. — Я против всего твердого. — Она усмехнулась. — Во всяком случае, когда дело касается тканей.
Гарри вручил ей вешалку с платьем.
— Надевайте. И перестаньте говорить непристойности.
— Нет, у вас определенно много общего с моей мамой, — парировала Виктория, но платье взяла и отправилась обратно в ванную.
Дверь за ней закрылась, и Гарри в который раз повторил про себя, что она совершенно несносна. А потом против собственной воли расплылся в ухмылке.
Вскоре она снова появилась перед ним в платье немного более свободном, чем предыдущее. Но зато в этом значительно глубже был вырез — не только спереди, но и сзади — так что взгляду открывалось еше больше обнаженной Виктории.
— Даже не знаю, — протянул Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на открытые участки тела.
— Гарри, делайте же свое дело! Мы только теряем время.
Гарри, нахмурившись, разглядывал ее платье. Каким образом, черт бы его побрал, можно спрятать все под таким нарядом?
Виктория потеряла терпение.
— Ну что еще?
— Я как-то привык приклеивать все это мужчинам под рубашки, — сказал он — Попробовать, что ли, приклеить ниже?
У Виктории поползли вверх брови.
— Приклеить? Гарри ухмыльнулся.
— Чего вы испугались? Кусочка липкой ленты? У вас же не растут на груди волосы, так что не о чем беспокоиться.
— Волосы на груди?
— Очень больно, знаете ли, отдирать липкую лен — гу вместе с волосами.
Виктория, скрестив на груди руки, прожигала его взглядом, пока он не сдался.
— Мы прикрепим, микрофон м-м… к ребрам, — буркнул он. — С этим вы сами справитесь. А передатчик где-нибудь сбоку. Не так уж в общем-то и сложно.
— Ладно, — кивнула Виктория. — Что мне делать?
— Расстегните платье, — бросил Гарри.
— Но, Гарри! — воскликнула Виктория. — Какая наглость!
Бог его знает, как это вас никто не убил за столько лет, — прорычал в ответ Гарри. — Расстегните, я говорю!
— Ваши методы нельзя назвать совершенными, — сообщила Виктория, но все же повернулась к нему спиной и расстегнула «молнию».
Гарри следил, как разъезжается застежка, открывая все больше и больше матовой кожи и черных кружев.
— Достаточно, — хрипло бросил он. И взял со стола микрофон. — Вот Микрофон прилепите под… ребрами справа, не слишком близко к сердцу. — Он протянул ей из-за спины микрофон.
Виктория повернулась.
— Гарри, это просто глупо. Мы же взрослые люди, мы связаны одним делом Будь я на пляже в купальнике, вы бы еще больше увидели.
Она сделала один мимолетный жест плечами — и платье опустилось до талии. Виктория стояла перед ним в черных кружевах, изящная, теплая, а Гарри сцепил зубы, мечтая только об одном. Не рухнуть к ее ногам с сердечным приступом.
— Прикрепите где считаете нужным, — сказала Виктория, и он усилием воли заставил свои мысли вернуться к насущным профессиональным проблемам.
— Никогда не раздевайтесь перед мужчинами, Вик, — сказал он, чтобы хоть как-то скрыть смущение. — Это опасный номер.
— Вик?
Гарри отвел глаза
— От Алека перенял. Вам это имя больше идет. Виктория — это очень женственно. — Как и она сама. Она стояла перед ним полуодетая… истинное воплощение женственности.
Виктория одарила его гневным взглядом.
— Огромное спасибо!
С совершенно излишним рвением он дернул за край липкой ленты и прижал микрофон к кружеву под правой грудью Виктории, стараясь не задерживаться пальцами на ее коже дольше, чем того требовала необходимость. И все равно провозился очень долго. Потом прилепил проводок и, наконец, над правым бедром закрепил передатчик. Он прижимал ленту к согретому ее теплом кружеву и в душе безостановочно ругался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Сосредоточьтесь, — буркнул Гарри. — Первое. Как заманить его в ловушку. Нужно сделать так, чтобы этот парень сам закинул удочку. Дождитесь от него предложения о продаже. Не предпринимайте никаких самостоятельных шагов. И сразу согласия тоже не давайте. Пусть немного попотеет.
Виктория подперла рукой подбородок и улыбнулась.
— Этот же совет дала мне мама, когда я только — только начинала встречаться с мальчиками.
— Советую отнестись к моим словам с большим вниманием, чем к маминым, — насупил брови Гарри. От раздражения он даже забыл, что запретил себе смотреть на нее. — Если в записи можно будет обнаружить хоть малейший намек на то, что вы его поощряли, он на суде заявит о ловушке — и дело погорит.
— Так, понятно, — сказала Виктория. — Значит, я полна скептицизма, верно?
Гарри немного подумал. Своим язвительным остроумием Виктория чего доброго спугнет Бонда.
— Рассеянность, думаю, больше подойдет. Так что лучше изображайте рассеянную дамочку. Ну, знаете, одну из женщин, неспособных долго задерживаться на какой-нибудь мысли.
Виктория оскорбленно сдвинула брови.
— Нет, я не знаю ни одной из женщин, неспособных долго задерживаться на какой-нибудь мысли.
Гарри с нетерпеливым вздохом закатил глаза. Нашла время показывать характер.
— Послушайте, чем дольше мы будем водить его за нос с этой сделкой, тем больше у нас будет улик. Ваш скептицизм может его спугнуть раньше времени. Он решит, что вы его прощупываете И даст деру. А если он будет думать, что вы просто слегка глуповаты и нерешительны, он вцепится в вас мер!вой хваткой.
Виктория вздохнула.
— Ладно, буду изображать дурочку.
— Благодарю, — сверкнул на нее глазами Гарри.
— К вашим услугам, — не осталась в долгу Виктория. — А вторая?
Гарри снова потерял нить разговора. Ее мягкие карие глаза так и сверкали, когда она сердилась. В ней столько огня, в этой Виктории. Как она. черт возьми, разыграет перед Бондом дурочку?
— Гарри, — повторила Виктория, — осталась вторая проблема.
— Что?
— Вы говорили о двух проблемах в связи с предстоящим вечером, — очень медленно и ясно произнесла Виктория. — Так… в чем… вторая… проблема?
— Ах да, — сказал Гарри. — Предположим, что Бонд раскусит вашу игру и решит от вас избавиться.
Виктория чуть не поперхнулась.
— Что вы подразумеваете под «избавиться»?
Нерешительность Гарри превратилась в откровенное сомнение; он, должно быть, спятил, когда согласился впутать во все это Викторию. Она же может пострадать. Нет, весь их план никуда не годится. О нем не может быть и речи
— До сих пор Бонд еше не применял насилия, но у нас против него чертовски много улик. Если мы его поймаем, свободы он очень долго не увидит. А практика показывает, что даже аферисты, если им светит много лет за решеткой, способны на насилие.
— О! — выдохнула Виктория.
— …Потому-то я и считаю этот план бредовым. — Не дождавшись реакции Виктории, Гарри продолжил: — Ясное дело, он не сработает. Будет лучше, если мы сразу откажемся от вашей помощи. — Налицо у Гарри было написано облегчение. Он встал, собираясь откланяться и уйти.
Виктория не двинулась со своего места.
— Минуточку. Если не я, то кто это сделает? Вы?
— Нет, — покачал головой Гарри. — Меня невозможно принять за профессора университета. Алек и сам справится. В любом случае он собирался присоединиться к вам за ужином и познакомить вас с Денни Бэнкс. Предоставьте это дело ему.
— Но тогда пострадать может Алек, — сказала Виктория.
— Что ж, это его работа, — напомнил Гарри. — Если он и столкнется с опасностью, то это будет не в первый раз.
— Правда? — Виктория была потрясена. — А я считала, что он лишь расследует дела об аферах. Так сказать, кабинетный мститель. Я думала, что самая большая опасность в его работе — порезаться ножом для бумаги.
— М-м… не совсем, — буркнул Гарри. Виктория закусила губу
— Я сделаю то, что обещала. Я не могу подставить под удар Алека.
У Гарри упало сердце
— Можете. Это его работа.
— Нет, — решительно отрезала Виктория. — Я и подхожу для этого больше. Да и вы с Алеком все время будете рядом. Ну много ли будет риска?
— Не знаю, — сказал Гарри — Сколько бы ни было — все равно больше чем надо.
— Да что вы, Гарри, — улыбнулась ему Виктория. — Как это мило с вашей стороны.
— Какое там, к черту, «мило». — Гарри снова отвел глаза, чтобы не попасть под ее обаяние. — Да вы представляете себе, что меня ждет, если посторонний человек, выполняя мое задание, пострадает? Очень мне это нужно за семь лет до пенсии.
— Гарри, я вам действительно до такой степени противна или мне только кажется? — вдруг спросила Виктория, захватив Гарри врасплох.
— Нет, — ответил он. — Что? Нет. О чем вы?
— У вас такой вид, словно я вас вот-вот укушу. — Она подняла к нему лицо. Такая милая, смущенная, изумленная, восхитительная…
Он резко оборвал себя. Какая она, к черту, восхитительная? Она же им манипулирует.
— Вам чертовски хорошо известно, чем мы занимаемся, — резко бросил он. — Делом. А хотите в игры играть — на здоровье. Только не с нами
— Я никогда не играю в игры. — Виктория тоже поднялась. — Я всего лишь хотела определить свое место в ваших играх.
Ее место подальше от него. А она сейчас стояла так близко, что ему достаточно было чуть-чуть наклониться, чтобы дотронуться подбородком до ее мягких волнистых прядей. Гарри сделал шаг назад.
— Оставайтесь на прежнем — и все будет в порядке, — сказал он. — Если намерены помогать, пора одеваться.
В начале восьмого зазвонил телефон. Денни, упав поперек широкой кровати, сняла трубку.
— Алло?
— Это ты, Бэнкс?
— Привет, Тейлор, — отозвалась Денни. — Чего тебе?
— Какого черта ты там делаешь?
— Ты о чем? — Денни скорчила гримасу, позабыв, что собеседник не может ее увидеть. — Я отдыхаю. Оставь меня в покое.
— Черта с два ты отдыхаешь. Ты явно что-то задумала, потому что мне тут уже человек сорок плешь проели обещаниями стереть тебя в порошок, если ты еще раз приблизишься к Дженис Мередит. На черта тебе сталкиваться с этой феминисткой, скажи на милость?
Денни оцепенела. Радужные мечты о сенсационном интервью на глазах поблекли. Если такой безмозглый болтун, как Тейлор, о чем-нибудь пронюхает…
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— В какой-то там гостинице ты не давала ей проходу и даже следила за ней в ресторане.
Денни закрыла глаза. Дженис пустила по ее следу охотничьих псов, несмотря на то что в последнее время ее и близко рядом не было. Да-а, леди сильно рассердилась.
— Я хотела всего лишь поговорить с ней. Не больше, клянусь.
— Ну так вот что я тебе скажу. Прекрати это. У Дженис Мередит уйма влиятельных друзей. Учти, я не шучу. Будут еще звонки — считай, ты уволена.
Уволена? Мерзкий спазм свел Денни желудок. Сейчас она не может себе этого позволить. Ей необходимо продержаться на этой работе до тех пор, пока она не накопит достаточно денег для свободного полета. Он блефует, решила она про себя.
— Вот это здорово, Тейлор! Ты знаешь, как поддержать своих журналистов. У меня не босс, а готовый кандидат на Пулитцеровскую премию.
Голос Тейлора взлетел до привычного визга.
— Не я послал тебя гоняться за Дженис Мередит в надежде получить интервью, и будь я проклят, если стану отдуваться за тебя ни за что ни про что! Не уймешься — ты уволена. И точка!
Денни проглотила комок, застрявший в горле.
— Заметано, Тейлор. Ты истинный профи.
Она швырнула трубку на рычаг, до ледяной дрожи напутанная его приказом. Журналистам не так-то легко найти работу, иначе она давным-давно сошла бы с корабля Тейлора. А Денни не сомневалась, что, если возникнет хоть малейшая угроза его собственной работе, Тейлор ее вмиг уволит. Но и от интервью отказаться она тоже не могла; оно обещало быть великолепным. К тому же оно перестало быть просто интервью; теперь оно превратилось в испытание. Испытание, которое она должна пройти, чтобы доказать всему свету, что она и в самом деле хороший журналист, напористый, отчаянный, умный и…
Работающий. Без работы ей сейчас просто не обойтись. Как же ей получить интервью, не потеряв работы? Держаться за Алека, вот как, решила она. Даже Дженис Мередит не в силах лишить ее работы только за то, что Денни встречается с племянником ее старинной подруги.
Ведь не может?
Разумеется, может, но Алек — единственная надежда Денни. Соблюдая максимум осторожности, она сумеет убедить Викторию помочь ей. И Дженис в конце концов все поймет. Денни моргнула, решив, что думать о рискованных шагах — только зря терять время. Нужно зажмуриться и нырнуть с головой.
Пейшенс сделала бы именно так. Еще когда они детьми отдыхали на ферме у ее дяди, Пейшенс всегда первой ныряла в пруд. Она забиралась на невысокий трамплин в дальнем углу пруда и кричала оттуда: «Ну давай, Денни!» А Денни на самом мелководье переминалась на цыпочках с ноги на ногу и мотала головой. И только после целого часа криков и уговоров Пейшенс и собственных колебаний Денни все же решалась ступить на трамплин. «Ну давай, Денни!» — повторяла Пейшенс, в буквальном смысле олицетворяя свое имя (Пейшенс — терпение (англ.)). «Я тебя поймаю. Это так здорово! Вот увидишь!»
И Денни в конце концов прыгала, и это действительно было здорово, если не считать того случая, когда она ободрала коленку о камень на дне пруда… или когда сбила до крови ноготь об острый край трамплина… или когда сломала руку…
Но Пейшенс всегда была рядом, всегда готова была поймать ее. А сейчас ее нет. У Пейшенс медовый месяц, так что она даже не сможет поручиться за Денни, если по жалобе Дженис Мередит ее все же задержат. Самым мудрым в такой ситуации было бы быстренько сложить вещи и убраться восвояси — к Тейлору и прежней рутине.
Эта мысль еще только забрезжила в ней, а Денни уже наверняка знала, что никуда не уедет. Ни за что. Прежде она выполняла только самые простые поручения редактора, сама того не осознавая. Но ведь теперь-то она это знает. Если она вернется назад без этого интервью, значит, она неудачница. И неважно, что, кроме нее, об этом никто не узнает. Нет, она должна идти вперед, даже с риском потерять работу. Даже с риском быть арестованной за преследование уважаемого профессора. Даже без поддержки Пейшенс. Она должна прыгнуть.
— Вот именно, — вслух произнесла Денни и начала одеваться, но пальцы у нее дрожали, «молния» никак не желала застегиваться, и Денни в конце концов прислонилась головой к зеркалу, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы вернуть себе хотя бы относительное спокойствие.
Для рискованных шагов, как выяснилось, нужно иметь железные нервы.
Пока Виктория одевалась в ванной, Гарри достал из портфеля аппаратуру и разложил на столе необходимые детали, чтобы к ее возвращению все было готово. Только теперь, когда ее не было рядом, он уловил слабый запах ее духов. Не цветочный, нет, скорее пряный… с примесью чего-то ему незнакомого. Этот запах до того нервировал Гарри, что он выронил одну деталь от микрофона. Хорошо хоть, черт возьми, что у него всегда были с собой запасные части. Осторожность и предусмотрительность у него в крови. Тревожиться не о чем. У него все под контролем. Выйдя из ванной, Виктория спросила:
— Ну и как это делается?
Ее платье из скользкой бледно-розовой ткани словно струилось вдоль тела, отметил про себя Гарри. А еще он не мог не отметить, что у нее безукоризненная фигура, тонкая в талии и пышная в тех местах, где это положено женщине. Платье практически не оставляло простора для воображения: оно ничего не скрывало.
Он покачал головой, пытаясь усмирить свое собственное воображение.
— Не пойдет.
— То есть как это — «не пойдет»? — Виктория возмущенно подбоченилась. — Это шикарное платье.
— В этом платье абсолютно все видно.
— А вы что, моя мама? — съязвила Виктория.
— Нет, — сказал Гарри. — Я человек, которому нужно спрятать под вашим платьем подслушивающую аппаратуру. У вас найдется что-нибудь менее облегающее?
Виктория распахнула дверцу встроенного шкафа.
— Прошу вас, не стесняйтесь.
Гарри шагнул к шкафу. Он перебирал одну за другой вешалки, и от нарядов Виктории к нему струился аромат ее духов. Похоже, что на этот уик-энд в отеле она привезла с собой больше одежды, чем вместил бы шкаф у него дома. Ну и женщина! Слава Богу, что ему не делить с ней один шкаф. Он отмахнулся от нелепой мысли.
— Вот, — наконец буркнул он, вытащив плотный пиджак и юбку.
Виктория посмотрела на него как на ненормального.
— Гарри, это же деловой костюм. А сейчас половина восьмого вечера. Я не могу надеть к ужину костюм из твида. Бонд решит, что у меня не все в порядке с головой.
— Масса людей надевает к ужину костюмы из твида, — заявил Гарри.
— Верно, и эти люди все как один — мужчины.
— Ничего подобного, — начал было Гарри, но Виктория просто опустила ладонь на его руку и отодвинула его в сторону, чтобы самой заняться выбором наряда. Гарри взглянул на то место на рукаве, где только что была ее ладонь — проверить, не осталось ли следа. Ему вдруг показалось, что там появилась дырка от ожога.
— Как вам это? — Она вытащила черное платье. Гарри пощупал материю.
— А у вас нет ничего потверже?
— Нет, — ответила Виктория. — Я против всего твердого. — Она усмехнулась. — Во всяком случае, когда дело касается тканей.
Гарри вручил ей вешалку с платьем.
— Надевайте. И перестаньте говорить непристойности.
— Нет, у вас определенно много общего с моей мамой, — парировала Виктория, но платье взяла и отправилась обратно в ванную.
Дверь за ней закрылась, и Гарри в который раз повторил про себя, что она совершенно несносна. А потом против собственной воли расплылся в ухмылке.
Вскоре она снова появилась перед ним в платье немного более свободном, чем предыдущее. Но зато в этом значительно глубже был вырез — не только спереди, но и сзади — так что взгляду открывалось еше больше обнаженной Виктории.
— Даже не знаю, — протянул Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на открытые участки тела.
— Гарри, делайте же свое дело! Мы только теряем время.
Гарри, нахмурившись, разглядывал ее платье. Каким образом, черт бы его побрал, можно спрятать все под таким нарядом?
Виктория потеряла терпение.
— Ну что еще?
— Я как-то привык приклеивать все это мужчинам под рубашки, — сказал он — Попробовать, что ли, приклеить ниже?
У Виктории поползли вверх брови.
— Приклеить? Гарри ухмыльнулся.
— Чего вы испугались? Кусочка липкой ленты? У вас же не растут на груди волосы, так что не о чем беспокоиться.
— Волосы на груди?
— Очень больно, знаете ли, отдирать липкую лен — гу вместе с волосами.
Виктория, скрестив на груди руки, прожигала его взглядом, пока он не сдался.
— Мы прикрепим, микрофон м-м… к ребрам, — буркнул он. — С этим вы сами справитесь. А передатчик где-нибудь сбоку. Не так уж в общем-то и сложно.
— Ладно, — кивнула Виктория. — Что мне делать?
— Расстегните платье, — бросил Гарри.
— Но, Гарри! — воскликнула Виктория. — Какая наглость!
Бог его знает, как это вас никто не убил за столько лет, — прорычал в ответ Гарри. — Расстегните, я говорю!
— Ваши методы нельзя назвать совершенными, — сообщила Виктория, но все же повернулась к нему спиной и расстегнула «молнию».
Гарри следил, как разъезжается застежка, открывая все больше и больше матовой кожи и черных кружев.
— Достаточно, — хрипло бросил он. И взял со стола микрофон. — Вот Микрофон прилепите под… ребрами справа, не слишком близко к сердцу. — Он протянул ей из-за спины микрофон.
Виктория повернулась.
— Гарри, это просто глупо. Мы же взрослые люди, мы связаны одним делом Будь я на пляже в купальнике, вы бы еще больше увидели.
Она сделала один мимолетный жест плечами — и платье опустилось до талии. Виктория стояла перед ним в черных кружевах, изящная, теплая, а Гарри сцепил зубы, мечтая только об одном. Не рухнуть к ее ногам с сердечным приступом.
— Прикрепите где считаете нужным, — сказала Виктория, и он усилием воли заставил свои мысли вернуться к насущным профессиональным проблемам.
— Никогда не раздевайтесь перед мужчинами, Вик, — сказал он, чтобы хоть как-то скрыть смущение. — Это опасный номер.
— Вик?
Гарри отвел глаза
— От Алека перенял. Вам это имя больше идет. Виктория — это очень женственно. — Как и она сама. Она стояла перед ним полуодетая… истинное воплощение женственности.
Виктория одарила его гневным взглядом.
— Огромное спасибо!
С совершенно излишним рвением он дернул за край липкой ленты и прижал микрофон к кружеву под правой грудью Виктории, стараясь не задерживаться пальцами на ее коже дольше, чем того требовала необходимость. И все равно провозился очень долго. Потом прилепил проводок и, наконец, над правым бедром закрепил передатчик. Он прижимал ленту к согретому ее теплом кружеву и в душе безостановочно ругался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19