Оплата сапог тоже прошла без осложнений — такой уж был день! — после чего мы ушли. На первом этаже, проходя мимо отдела косметики, мы подверглись атаке настырной девицы, которая спросила, не хотела ли бы я попробовать макияж. Я поспешила к выходу, он был совсем рядом. Этих девиц я до смерти боюсь, хотя они меня обычно не трогают.
— Лили! — окликнул Антон. — Не хочешь попробовать макияж?
Я в ужасе замотала головой.
— Нет!
— Иди сюда! — покричал он. — Послушаем, что нам скажет… — он посмотрел на бейджик на груди у девицы, — что нам скажет Руби.
Помимо своей воли я вдруг очутилась на высоком табурете, и по моей физиономии заскользил ватный тампон, при этом все прохожие на меня глазели.
— У вас хорошая кожа, — заметила Руби.
— Правда? — просиял Антон. — Это моя заслуга. Косметику ей покупаю я.
— Какой маркой вы обычно пользуетесь? — спросила Руби.
— «Джо Малоун», — отозвался Антон, — «Прескриптивз» и «Клиник». Впрочем, «Клиник» я не покупаю — ее бесплатно подруга снабжает.
— Сейчас наложим тон, — сказала Руби. — Слегка.
— Хорошо, — согласилась я. Любой тон будет весьма кстати. Сидеть под софитами с ненакрашенным лицом не годится. По закону подлости, меня сейчас должен был увидеть кто-то из знакомых. Сразу мелькнула мысль о Джемме. Хотя Джемма живет в Дублине.
Руби занималась своим делом, а Антон задавал ей вопросы.
— Это у вас что такое розовое? Как вам удается так тонко нанести обводку?
Когда она закончила, я была вполне похожа на себя, только намного, намного симпатичнее.
— Какая ты у меня красивая! — восхитился Антон и повернулся к Руби: — В пятницу ей идти на телевидение. Скорее всего, на ней будет эта самая блузка. Не подскажете, что бы ей такое на плечи нанести, чтобы блестели?
Руби достала пудру с блестками и большую пуховку и обмахнула мне плечи.
— Это мы возьмем, — объявил Антон. — И розовую кисточку, и тонкую обводку. Лили сама сможет накраситься. — А мне пояснил: — Считай, что это удачное вложение денег.
Я посмотрела на него. Никакое это, конечно, не вложение денег, но в данный момент меня это не волновало.
— Что-нибудь еще хочешь? — спросил он.
— Может, тональный крем? — робко сказала я. — И помада мне понравилась.
— Тогда берем и то и другое, — объявил Антон. — И конечно, тушь положите, — добавил он. — После всех трудов было бы преступлением ничего у нее не купить, — шепнул он мне, пока Руби, нагнувшись, доставала для меня косметику.
Напоследок Руби пихнула в пакет несколько бесплатных образцов.
— Фантастика! — обрадовался Антон. — Как это мило с вашей стороны.
Руби, ошеломленная его благодарностью, прибавила еще горсть образцов. Я улыбнулась себе под нос.
Антон держался раскованно, и мне нравилось, что он всем нравится. Он напропалую флиртовал, но без пошлости.
Потом Руби протянула нам глянцевый пакет, и мы ушли.
Настроение у меня было приподнятое: от покупок, от того, что я хорошо выгляжу, от давно забытого ощущения новизны и чистоты.
— Не хочу домой.
— Вот и отлично, потому что домой мы не пойдем. Зулема на посту. А мы с тобой идем в свет.
Он повел меня в закрытый клуб в Сохо, где, как оказалось, он знает всех и вся. Но мы сели в отдельной кабинке, обитой кожей, подальше от публики. Антон не спрашивал, что я буду пить; сегодня мы могли пить только шампанское. Я сидела в своей новой одежде, с новым лицом и на время забыла, что у нас в доме разгром, что полы засыпаны сахаром, а вездесущая Джемма источает зло.
Сегодня я была великолепной, красивой и безумно влюбленной женщиной.
Кудесница из салона красоты в Сохо замечательно распушила мне волосы, Антон очень потрудился над моими ногтями, а новая одежда и сапоги сидели на мне как влитые.
И только в последнюю минуту перед эфиром я поняла, что меня пригласили на передачу потому, что она была посвящена теме уличных грабежей. Ни я, ни мои книги никого не интересовали, им только надо было знать, как меня ограбили.
— Вас увезли в больницу? — преувеличенно озабоченным голосом спросила одна из «сердобольных» ведущих.
— Нет.
— Нет? О господи. — Она была настолько разочарована, что пришлось рассказать, как я боялась выкидыша. От этого она малость повеселела.
Вечером мне звонили Вив, Баз и Джез и говорили, как они мной гордятся. Еще звонила Дебс.
— Я знаю, с деньгами у вас туго, но это не значит, что надо ходить в лохмотьях. — Это она о моей потрясающей новой блузке. — Ха-ха-ха, — зазвенела она колокольчиком.
28
В сентябре судьба то отворачивалась от нас, то снова нам улыбалась.
Большую часть лета Антон с Майки провели, готовя крупную, выгодную сделку — захватывающий сценарий, финансирование из трех надежных источников, согласие на работу в фильме от молодой популярной актрисы Хлои Дрю и от многообещающего режиссера по имени Сурета Павел. Эта сделка могла перевернуть судьбу «Ай-Кона»; и все шло гладко, контракты были готовы к подписанию, как вдруг сценарий привлек чье-то внимание в Голливуде. В мгновение ока его увели, и вся конструкция рухнула, как карточный домик. Это ввергло Антона в тяжелую депрессию.
Его отчаяние меня пугало, поскольку обычно все неудачи он принимал с неистребимым оптимизмом. Но за последнее время у него сорвалось столько сделок, что он сломался. Он называл себя неудачником, ругал за то, что не оправдал наши с Эмой надежды, и даже начал поговаривать о другой карьере.
— Пойду, например, в бармены, — говорил он, лежа в постели. — Или в пчеловоды.
Зато его тяжелое настроение оказало положительный эффект на наших рабочих. Без наших понуканий они тихо установили три из четырех новых перемычек и даже начали штукатурить хозяйскую спальню.
Целую неделю Антон не ходил на работу.
— У меня сил нет, — объяснил он. — С таким трудом добываешь хороший материал! Это был наш шанс. Теперь мне кажется, нам никогда не выкарабкаться.
Он много времени проводил с Эмой. Каким-то чудом ему удалось отпустить на эту неделю Зулему. Я подозревала — но не спрашивала, — что он ей заплатил, чтобы она не появлялась.
Антон стоял в дверях моего кабинета и смотрел, как я печатаю. На его лице отражались противоречивые чувства.
— Ты слишком много работаешь, — произнес он и покричал в холл: — Эма, ты где?
Эма вошла в красном с синим полосатом комбинезоне. Антон с нежностью за ней наблюдал.
— Ты похожа на венгерского тяжеловеса образца пятьдесят третьего года, — заключил он в результате осмотра.
Я поняла, что дело идет на поправку.
Однако он так и не стал прежним Антоном. Без конца говорил о том, как много я работаю, что деньги в семью приношу я одна, что, если бы не я, мы бы бедствовали.
Меня это пугало. Хотя на тот момент я действительно выступала в роли добытчицы, я не считала, что так будет всегда. На самом деле я находилась в непрерывном ожидании, пока Антон, с его идеями и неиссякаемой энергией, начнет вдруг зарабатывать настолько, чтобы мы почувствовали уверенность в завтрашнем дне. Мне не нравилось, что все у нас — от жилища до последнего куска еды в холодильнике — приобретается на мои деньги.
В последний день сентября пришел чек на первые авторские отчисления от «Мими». Сумма оказалась неправдоподобно велика — сто пятьдесят тысяч, — и я подумала, уж не розыгрыш ли это. От гордости и волнения я зарыдала. Я сняла с пропыленной полки экземпляр книжки и долго смотрела на все эти маленькие буковки, которые принесли нам такие деньги, что теперь мы можем не опасаться за кредит. Это было какое-то чудо. Не верилось, что книжка, начинавшаяся так неудачно, вдруг завоевала грандиозную популярность.
Антон сфотографировал меня с чеком в руке, как победительницу каких-нибудь соревнований, после чего я распрощалась с деньгами — они почти все уже были расписаны. В банк, рабочим, на пополнение карточного счета…
— Только мы с тобой так умеем: сегодня у нас в руках чек на сто пятьдесят тысяч, а назавтра уже опять без гроша! — сказала я.
— Но мы же их с толком потратили! — возразил он. — Посмотри на нас: взрослые, ответственные люди. Мы внесли первый платеж по ссуде, теперь наш дом у нас никто не отнимет.
Я поморщилась. Мне не нравились шутки насчет передачи дома в другие руки.
— Прости, — заметил Антон. — Что-то я разошелся.
— А второй платеж мы должны внести…
— Тринадцатого ноября, когда у тебя уже будет подписан новый договор с издательством. — Он помолчал. На него снова накатило дурное настроение. Только не сегодня! Сегодня у нас есть все основания веселиться. — Ненавижу себя за то, то ты одна волочешь всю семью.
— Не надо, — взмолилась я. — Хотя бы сегодня ты не должен себя ненавидеть. Сделай перерыв.
— У меня депрессия!
Звонила Миранда Ингланд.
— Это гормоны, — сказала я. — Такое с беременными случается.
— Это не гормоны. Это чертов «Амазон». Я полезла в Интернет — зачем я только это сделала? — и оказалось, что моя последняя книга набирает в среднем по три с половиной балла. А предыдущей давали пять! А уж какие отклики — и сказать стыдно.
— Ну что вы, — безуспешно принялась успокаивать я. — Там, бывает, такое пишут…
— Вам легко говорить, — угрюмо произнесла Миранда. — Я посмотрела сайт «Мими». Они вас обожают. Почти каждый ставит пять баллов. Была б их воля, и шесть бы поставили.
Зря я это сделала.
Распрощавшись с Мирандой, полезла на «Амазон», нашла форум по «Мими» и несколько минут умилялась, читая хвалебные, пятизвездочные отзывы читателей.
Но… за взлетом — падение, ибо после этого — и тут мне надо было себя остановить — я стала искать, нет ли чего про «Кристальных людей». Тираж ожидался в конце октября, но первая партия уже продавалась в аэропортах.
Я набрала в строке «поиск» название книги и с волнением обнаружила, что кое-какие отклики уже выложены! Пока всего три, но — лиха беда начало.
Тут я увидела заголовок первого отзыва, и мне стало не по себе. Он гласил: «Бред». Автор — какая-то читательница из Дарлингтона.
По пятибалльной шкале она выставила мне единицу. Хорошо хоть не ноль, сказала я себе, хватаясь за соломинку. И начала читать.
«Единственная причина, по которой я ставлю этой книге единицу, — это то, что ноль поставить нельзя».
Ох ты!
«Когда я читала „Мими“, я просто живот от смеха надорвала. А в этой бредовой книжонке нет ни одной смешной строчки. Я купила ее в аэропорту, отправляясь в отпуск, но лучше бы я на эти деньги купила себе еще один коктейль».
О господи боже мой! Сердце у меня в груди застучало, и я кинулась к следующей рецензии в надежде, что она будет лучше. Оценка была два балла.
«Назад к Прозаку» — читательница из Норфолка.
«Полгода я страдала депрессией и не выходила из дома, когда мне попалась „Мими“. Эта книжка меня настолько взбодрила, что я смогла даже снова ходить в группу похудания. Можете себе представить мой восторг, когда я узнала, что Лили Райт выпустила новую книгу. Я попросила соседку купить мне ее в аэропорту на обратном пути из Джерси, куда она ездила навестить мать. Я надеялась, она настолько поднимет мне настроение, что я начну искать работу на полставки. Но… вы ее не читали ? Она угнетает вас хуже любой депрессии. Я отброшена на несколько месяцев назад. Я поставила ей два балла только потому, что, хотя книга мне и не понравилась, я считаю себя добрым человеком».
Следующая читательница тоже поставила двойку.
«Мне очень понравилась „Мими“, хотя обычно я такой литературы не читаю. (Я большая поклонница Джоан Харрис, Себастьяна Фолкса и Луи де Бернье.) Должна признаться, я с нетерпением ждала новой книги Лили Райт, так как в „Мими“ она производила впечатление многообещающего автора. И увидев книгу в аэропорту (по дороге во Флоренцию, где мне предстояла неделя общения с высоким искусством), я тут же ее купила. Однако мои надежды не оправдались. „Кристальные люди“ — слабая книга, я даже не знаю, с чем ее сравнить, по сути (но не на сто процентов), она не лучше любого дамского романчика. Больше одного балла она не заслуживает, но я ставлю два — только за то, что это все же не дамский роман!»
— Антон! — простонала я. — Анто-о-он!
Антон бегом примчался ко мне, и я показала ему эти отзывы.
— Что, если она вообще никому не понравится? — предположила я. — И ее не будут покупать? Тогда издательство не подпишет со мной новый договор, и мы останемся ни с чем. Да и с новой книгой у меня дела не блестящие.
— Ну же, успокойся, — сказал он. — «Мими» тоже не сразу приняли. Помнишь, как ругали?
— Но ее ругали старые вонючие критики. Читателям она сразу понравилась.
Теперь мне стало понятно, почему Таня Тил так беспокоилась из-за обложки. Они боятся, что читатель будет ждать вторую «Мими» — как эти трое, что уже высказались в Интернете. От ужаса у меня во рту появился металлический привкус.
— Если книга провалится, — объявила я Антону, — не видать мне нового контракта. А без нового контракта у нас не будет денег гасить ссуду за дом.
Потерять дом! От этой мысли у меня волосы встали дыбом. Ничего более страшного нельзя было и представить.
Спокойно и размеренно Антон заговорил нараспев, как с больным ребенком:
— Лили, это отличная книга. Издательство ее усиленно раскручивает. Успех тебе обеспечен. В «Докин Эмери» считают, что она станет рождественским бестселлером. Через месяц к ним пойдет Жожо, и они предложат тебе новый договор с гигантским авансом. Все будет хорошо. Все уже хорошо.

Часть третья
ЖОЖО

1
После того дня, когда Ольга и Ричи застукали их с Марком в «Антонио», Жожо не отпускал страх, что на работе всем все известно. Но если не считать многозначительных ухмылочек этого фигляра, все вели себя с ней по-старому.
На самом деле, хоть она и не спрашивала, Джослин Форсайт и Дэн Суон независимо друг от друга заверили ее, что при голосовании в ноябре отдадут свои голоса ей. С учетом голоса Марка для полной уверенности ей требовался еще один голос. Жожо гадала, кого еще «завербовать». Джима Свитмана? Пустое. С того дня, как в контору приходила Кэсси, отношения с Джимом были хуже некуда. К тому же было известно, что он тесно сотрудничает с Ричи Гантом. Но умная женщина зла не держит, и Жожо не видела ничего дурного в том, чтобы держаться с Джимом любезно. Только не переборщить, чтобы не выглядело нарочито.
Ольга Фишер? Несмотря на то что тогда она была вдвоем с Ричи Гантом, Жожо решила, что ничего не потеряет, если попытается перетянуть Ольгу на свою сторону. И вот, купив видеофильм о брачных играх королевского пингвина, она принесла его Ольге! И ни слова о женской солидарности! Ольга не из таких.
А Николас и Кэм из эдинбургского филиала? Она, ясное дело, виделась с ними множество раз, но дружны они не были. Они нечасто приезжали в Лондон и задерживались здесь ровно столько, чтобы успеть сообщить всем и каждому, как сильно они его ненавидят. «Почему, черт возьми, не проводить эти совещания в Эдинбурге?» — всякий раз ворчали они.
Занятная парочка. Бородатый Николас, сорока с чем-то лет, отличался буйным нравом, тогда как Кэм, бледный, как молоко, кельт с белесо-голубыми глазами и темно-русой головой, был поистине мастером язвительных замечаний.
Как-то раз после очередного совещания Жожо попыталась установить с ними контакт.
— Привет, Николас, я…
— Как я ненавижу этот ваш Лондон, — простонал тот в ответ. — Всюду пробки…
— …и англичане, — в унисон с ним закончил Кэм.
— Слушай, Кэм, давай отсюда поскорее свалим, а?
— Да, но… — вставила Жожо, надеясь все же переговорить с обоими.
Николас обратил на нее возмущенный взгляд, а Кэм уставился своими по-детски голубыми глазами.
— Нам надо успеть на рейс!
— Что ж… прошу прощения. Счастливого пути.
Перед их следующим приездом в Лондон Жожо послала им по электронной почте приглашение вместе пообедать. И снова впустую. Николас ответил, что, если не будет веских причин задержаться, они трехчасовым рейсом улетят обратно. Судя по всему, Жожо к веским причинам не относилась.
«Дьявол, — подумала она. — Эта парочка неуловима, как ртуть». Оставалось одно. Крайняя мера, конечно, но она не видела другого способа с ними переговорить, как только нанести им визит.
Впрочем, это не проблема. Она слышала, что Эдинбург красивый город, а может, и Марк найдет повод для командировки.
Но выбрать время оказалось непросто. Сначала, в сентябре, на три недели Кэм ушел в отпуск, потом Жожо пришлось ехать на книжную ярмарку во Франкфурт, а затем на две недели исчез Николас. Наконец было решено встретиться в конце октября, меньше чем за месяц до ухода Джослина. Жожо не нравилось, что все делается в последний момент, но может, это и к лучшему. По крайней мере не успеют забыть до голосования.
В пятницу, на заре, они с Марком вылетели в Эдинбург. План был таков: она встречается с ребятами в первой половине дня, во второй Марк проводит с ними совещание, а потом — целый блаженный уик-энд в отеле! Вот это да!
В самолете она спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59