— Это было лишь увлечение? — потребовала ответа Джейд. — Разве ты совсем не любил Д’Арси? — предпочтя услышать утвердительный ответ. Было неприятно осознавать, что Д’Арси любила, страдала и мучилась совершенно напрасно. Ради него самого так хотелось видеть его совестливой и целостной личностью!
— Это трудно объяснить. Я не был равнодушен к Д’Арси, причем настолько, что не позволил бы себе переспать с ней просто так, не заботясь о ней. Но не смог отказать ей, когда она предложила себя в качестве подарка, понимаешь? Потом увидев ее, истекающую кровью, и понял всю глубину ее чувств ко мне… что она умирает или уже умерла из-за меня. Я должен был сделать все, чтобы спасти ее, — готов был любить, жениться и всегда заботиться о ней. Но когда она уже находилась в клинике, Джудит сказала, что психиатры не рекомендуют нам видеться, поэтому я старался держаться в стороне. Потом Джудит сообщила мне, что она не хочет видеть меня, и я вынужден был смириться. Сперва думал, что Джудит говорит мне правду. Но позже, размышляя об этом, пришел к выводу, что Джудит обманывала нас обоих. Она никогда не любила Д’Арси. Поэтому я решил повидаться с ней, но она уже уехала. Сообщили, что живет в какой-то коммуне…
— И что бы ты сделал, если бы нашел ее?
— Точно не знаю, но думаю, что попросил бы ее выйти за меня замуж.
Только теперь Джейд поняла, что Д’Арси любила и страдала не совсем напрасно. В конце концов, ей приглянулся заботливый, нежный человек. Но она была рада, что отношение Джудит к Д’Арси было жестоким. Жестоким, но абсолютно правильным при тех обстоятельствах.
Он спросил, почему она убежала той ночью. Он никогда не мог понять этого.
— А я думала, что ты все понял. Думала, что это всем понятно. Ведь было ясно, что Трейс был… когда он попросил Эбби переехать жить к нам, ко мне… он был заинтересован только в ее наследстве. Я вынуждена была так спасти Эбби от его притязаний! А когда уехала, она уже не могла приехать к нам домой.
— И ты уехала, начала свою собственную жизнь в пятнадцать лет, только чтобы спасти Эбби? Но она же ничего об этом не знала. Она думала, что ты убежала от нее, а не ради нее.
— Я знаю. Я написала ей, но она не ответила. Я считаю, что она не приняла моих объяснений, и только одна-единственная вещь могла убедить ее — то, о чем я никогда не смогу ей сказать, — что Трейс в действительности является ее отцом.
— Боже мой! Кто бы мог подумать! Бедная Эбби! Это будет для нее ударом, но ты должна сообщить ей это таким образом, чтобы она поняла, почему ты…
— Нет. Я не могу этого сделать. У нее никогда не было матери, и я не могу отнять у нее отца, его образ, и предложить ей взамен Трейса Боудина. Тогда у нее никого не будет!
— У нее была бы ты.
— Но она ведь, в сущности, не знает меня. У нас нет общего прошлого. А ей очень нужно прошлое, чтобы поддерживать ее и гордиться им. Как у тебя, например. Как бы ты не относился к своей матери, ты — сын Дадли Стэнтона, и его именем можно гордиться. Ты всегда имел такую возможность.
Он был тронут ее проницательностью и мудростью.
— А ты, Джейд? У тебя есть такая возможность? Откуда тебе известно, кто ты такая?
Она улыбнулась ему:
— У меня все окей. Может быть, отец и не дал мне много, но у меня была замечательная мать. Я знаю, кем и чем она была. Поистине великой женщиной, и ее лучшие качества всегда будут со мной.
— Хорошо. Я очень рад. Но если ты не скажешь Эбби, кто ее настоящий отец, почему ты думаешь, что Трейс этого не сделает?
— Потому что твоя мать не позволит.
— Что? Моя мать знает, что Трейс отец Эбби, и забирает ее к себе? Она хотела защитить ее? — Это было непостижимо для него.
Джейд кивнула:
— И я очень рада, что она защитит Эбби от него. Ты должен признать, что твоя мать — очень сильная женщина.
Он не мог этого отрицать. Возможно, она представляла собой даже нечто большее. Может, он просто не понимал ее? Она действительно была доброй женщиной? А то зачем бы ей брать Эбби к себе и предлагать ей свою защиту и покровительство?
Однажды поздно ночью он разбуди крепко спящую Джейд.
— Что случилось? — спросила она испуганно.
Он приподнялся на локте и спросил, почему она была такой стервой в пятнадцать лет и устроила ему кошмарную жизнь.
— То ты была добра ко мне, то отворачивалась.
— Ты разбудил меня, чтобы удовлетворить свое дурацкое любопытство? Откуда мне знать? Мне было всего лишь пятнадцать, как ты сам только что сказал. Я смущалась. В какой-то момент ты мне нравился, но потом становилось страшно. И к тому же я была сосредоточена на других — на Эбби, на Трейсе…
Могла ли она сказать ему, что Эбби сломалась на нем, а ей хотелось, чтобы они были вместе? Именно это и сдерживало тогда от проявления своих истинных чувств к Реду. Только поэтому она отвергла его.
— Кроме того, — сказала она, обезоруживающе улыбаясь, — я очень старалась влюбиться в тебя.
— Да уж! Ты так старалась, что сделала это почти невозможным!
— Ну а теперь давай спать!
— Только если ты пообещаешь больше этого не делать.
IV
Она, естественно, не могла ему ничего обещать, но попыталась найти наиболее легкий выход из положения.
— Если ты доставишь мне море удовольствия прямо сейчас, — сказала она, — я постараюсь больше этого не делать.
Он сделал все возможное и даже больше, оставив ее весьма удовлетворенной.
Затем ему приснилась Джудит, вспомнились ее слова: «Будь хорошим и послушным мальчиком, всегда слушай свою мать, и когда ты станешь взрослым, обязательно будешь президентом!»
Он тут же проснулся, пытаясь понять, всегда ли он по-настоящему хотел быть президентом. Или это Джудит пыталась убедить его в этом? Может, это только укоренившаяся привычка? Он пронес ее через все эти годы, но не была ли она результатом успешного промывания мозгов?
Он видел, что Джейд проснулась, поставила кофе, сосредоточенно отмеряя нужное количество. Она стояла у плиты обнаженная, с умиротворенным лицом. Он подумал, что, пожалуй, попробовал бы стать президентом, если бы Джейд смогла провести оставшуюся часть жизни с ним.
— Выходи за меня замуж! — неожиданно громко закричал он.
Она повернулась к нему и засмеялась. Что ей оставалось делать? Воспринимать его всерьез или позволить ему так думать о себе? Он сорвался с кровати, бросился на кухню и сжал ее в своих железных объятиях.
— Ах, ты смеешься надо мной? Мне придется тебя наказать за это!
— О, пожалуйста, накажи меня! — закричала она. — Накажи поцелуями!
Через некоторое время Джейд стала подумывать о том, чтобы выбраться в свет. У них было всего лишь десять недель, и они проходили с ужасной быстротой. Но если они будут оставаться в комнате слишком долго и слишком часто заниматься любовью, то станут слишком привязаны друг к другу, а этого быть не должно. Джейд все чаще вспоминала Эбби, чувствуя при этом, что Ред был дан ей как бы в долг, а возвращать придется с процентами. Неизбежность разлуки убеждала ее в том, что его лучшая женщина осталась в Бостоне.
Когда они вместе бродили по Парижу, Джейд с удивлением обнаружила, что видит этот город как-то по-новому. Новый город? Нет, просто город любви. Как все обычные любовники, они ходили по бульварам, взявшись за руки: на рассвете завтракали в открытых кафе, наблюдая, как восходит солнце над Нотр-Дамом; неспешно потягивали кальвадос на террасах Елисейских полей в тени Триумфальной арки. И снова она говорила об Эбби — какая она хорошенькая, умная и образованная, особенно теперь, когда она заканчивает второй курс в Редклиффе. К тому же, вероятно, все еще невинна. Все эти добродетели Джейд выпячивала по контрасту с собой.
Но это не производило на него ни малейшего впечатления. Когда они бросили монету в фонтан у дворца Сен-Мишель и загадали желания, он громко объявил, что хочет жениться на ней.
— Быстрее, — закричал он, — скажи, что выйдешь за меня замуж, или я тотчас же прыгну в воду и утону!
— Давай! Прыгай! — ответила она. Но когда он все же прыгнул в воду, ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.
Однажды она взяла Реда с собой на вечеринку, чтобы он мог познакомиться с невидимой стороной жизни Парижа. Его очень огорчило то, что мужчины смотрели на нее и целовали при встрече.
«Неужели она со всеми переспала?» — подумал он.
Поначалу она протестовала и всячески старалась развеять его подозрения, но потом, помня, что должна скорее отослать Реда домой, стала подыгрывать его ревности и гневу. Разумеется, они разругались. Он выскочил на улицу, но затем, передумал, вернулся обратно и натолкнулся на нее. Джейд стала упрашивать его вернуться в дом, а он настойчиво продолжал объясняться ей в любви. Она подтвердила, что любит его, но напомнила, что все это, к сожалению, только временно. Обескураженные этой сценой любви и ревности, они заскочили в первый попавшийся под руку отель…
Отпущенное им время неумолимо приближалось к концу, и Джейд стала ломать голову, каким образом отослать его назад в Бостон, к Эбби. Про себя она решила, что будет день за днем пробираться по лабиринту этой суетной жизни до того самого момента, когда сможет вернуться домой. Но это произойдет только тогда, когда она отчетливо поймет, где же ее дом.
Его мозги работают только в одном направлении, подумала Джейд, когда он сказал ей:
— Это очень просто: мы вступаем в брак, и ты возвращаешься домой моей женой!
Он уже, кажется, десятый раз повторил ей эту фразу.
— Что ты куришь? — спросила она резко.
— На этот раз я добьюсь от тебя ответа, — сказал он, — смеясь. — Ты можешь забыть свою манеру увиливать от ответа.
— Ты ведешь себя, как ребенок. Тебе это известно?
— А этот надменный тон ты тоже можешь забыть. Я весь твой.
Она попыталась быть как можно более серьезной:
— Неужели ты не понимаешь, что мы с тобой плохая пара? Что я ядовита для любого мужчины, интересующегося политикой?
Он все еще не хотел воспринимать это всерьез.
— Ты слишком хороша, чтобы быть ядовитой.
— Прекрати, пожалуйста, дурачиться и послушай меня! Мои прошлые контакты с Трейсом и Россом Скоттом положат конец любому кандидату на любой пост, от ловца собак до…
Неожиданно он стал серьезным:
— Я хочу рискнуть.
— Ты хочешь, а Джудит нет!
— Джудит? Я сыт ею по горло!
— Нет, лучше не надо. Если кто и нуждается в матери, так это ты!
Ну, опять она за свое, подумал Ред, опять обращается с ним, как с маменькиным сыночком. Но почему? Сказала же, что любит его. Почему же опять поет свою старую песенку?
Весь день они ссорились, и только к ночи наступило перемирие. Их время истекло, и Джейд знала, что после его отъезда снова наступят бессонные, одинокие ночи.
На следующий день Ред начал новое наступление на Джейд.
— Я тут подумал немного. Хочу сделать все это по-своему. Мне кажется, что хочу этого так же, как тебя. Вернусь домой женатым на тебе и скажу Джудит, что нам ничего от нее не надо — ни поддержки, ни денег. Давай сделаем это вместе.
Она отвернулась от него:
— Ты плохо меня знаешь. Я не из тех, кто получает удовольствие от подобной борьбы. Скажу по правде, мне даже не смешно. В конце концов, я — дочь своей матери.
— Что ты теперь хочешь этим сказать?
— Разве твоя мать не рассказывала тебе о Билле, Карлотте и Фрэнки? Билл был чрезвычайно амбициозным, а Фрэнки любила его. Но он любил Карлотту. А Карлотта была не из тех, кто мог находиться рядом с Биллом просто преданной маленькой женой, во всем угождающей своему мужу. Она любила веселье, волнения и переживания, поэтому выбрала Трейса Боудина. И только после этого Билл женился на Фрэнки, которая всегда все делала правильно. А я дочь Карлотты.
В течение нескольких минут он обдумывал все, что она сказала.
— Здесь что-то не так. Когда мы говорили о твоей матери, ты сказала, что она была замечательным человеком и что ты унаследовала лучшие ее черты…
Джейд пожала плечами:
— Это истинная правда. Но, я полагаю, во мне есть и ее худшие черты. Это, знаешь, как добро и зло: они всегда идут вместе.
— Извини. Я не могу этого понять.
— А ты можешь понять, что я не люблю тебя достаточно сильно?
— И это не годится. Ты выдала себя с головой вчера, когда сказала, что являешься ядом для любого человека в политике из-за своих прошлых контактов с Трейсом и Скоттом. Ты говоришь, что не любишь только потому, что хочешь спасти меня и мою карьеру, так же как ты убежала из дома, чтобы спасти Эбби и Трейса.
— Ты чудовищный эгоцентрист! Ты просто не в состоянии принять правду.
— Нет, я вполне могу. Но я не могу принять твою ложь. Когда ты говорила, что любишь меня, это была чистая правда.
— О, ты… Как ты можешь отличить ложь от правды?
— Мне подсказывает мое сердце. Я чувствую, что ты любишь меня.
— Ну, значит, твое сердце лжет.
Итак, все, что она говорила, не возымело никакого действия. Усилия были напрасны. Но она должна была найти способ убедить его. Вопрос заключался не столько в том, любит ли она, сколько в том, любит ли достаточно сильно, чтобы сделать то, что должна была сделать?
До его отъезда оставалось только четыре дня, и ей очень не хотелось провести их в бесплодных дискуссиях. Ред решил отправиться в магазины купить подарки своей любимой. Джейд вынужденно согласилась, хотя выхода у нее и не было. Она поцеловала его на прощание и, когда он уже был у двери, окликнула:
— Ред!
— Да! — Он повернулся.
Она смутилась на какое-то мгновение и тихо промолвила:
— Я просто хотела сказать… возвращайся быстрее!
— О, это уже трогательно. Мы становимся неразлучными.
Она видела, что он остался доволен и послал ей воздушный поцелуй:
— До встречи!
— До встречи, моя любовь! — прошептала она.
После того как за ним захлопнулась дверь, она бросилась к чемодану и стала поспешно набивать его случайно попавшими под руку вещами. Она еще не знала, куда идет и что будет потом, просто спешила уйти до его возвращения.
Вдруг она застыла в растерянности. Если он поймет, что она ушла, то еще больше укрепится в мысли, что она любит его, и ушла только потому, что не хочет портить ему жизнь… Это будет выглядеть жертвой с ее стороны, и он непременно отправится на ее поиски. Даже не найдя ее, он никогда не освободится от этого навязчивого чувства любви! Никогда не сможет полюбить кого-то другого… Эбби!
Здесь ей может помочь только одно. Это наверняка подействует. Она посмотрела на часы: если все сделать быстро, то успеет.
Стремглав выскочив на улицу, она завернула в кафе на углу, где часто бывала раньше и довольно близко знала нескольких постоянных посетителей. Джейд быстро осмотрела кафе и приметила молодого художника из Чикаго. Его звали Клифф, но фамилии его вспомнить она не могла, да это было и неважно…
Когда Ред вошел, комната была уже затемнена, и полуденное солнце почти не пробивалось сквозь низко опущенные шторы. Он еще ничего не мог видеть и только слышал странные звуки, доносившиеся с того места, где стояла кровать. Он безошибочно определил характер этих звуков, а когда его глаза привыкли к темноте, увидел на кровати два обнаженных тела и разметанные золотисто-красные волосы…
Пройдя через контрольные ворота Лоугенского аэропорта, Ред увидел единственное знакомое лицо — это был шофер Роберт. Это очень удивило Реда, так как он полагал, что его мать непременно придет встречать его после десятинедельного отсутствия или, по крайней мере, пришлет Эбби. А Эбби была бы очень кстати сейчас с ее непосредственностью, истинно бостонскими манерами и чисто американской внешностью. Для него это было бы как выход из длинного темного тоннеля к свету и свежему воздуху.
— Где же все, Роберт?
— Они в Ньюпорте, сэр.
Ред всегда вздрагивал, когда более старший по возрасту Роберт называл его «сэр». Он неоднократно просил называть его просто Ред, как в детстве, но Роберт опасался, что это не понравится миссис Стэнтон, считавшей, что Ред был уже вполне взрослым человеком.
— Что они делают в Ньюпорте? — раздраженно спросил Ред.
— Ну, День труда еще не наступил. Семья всегда остается в Ньюпорте ко Дню труда.
Ах да, конечно. Он как будто выпал из колеи времени, забыв, что был все еще конец августа. Он только помнил, что на душе сначала была весна, а сейчас вдруг наступила зима, несмотря на жаркий день.
Он всегда садился рядом с шофером на переднем сиденье, как в детстве. Но сейчас, когда Роберт уложил его вещи в багажник и открыл для него заднюю дверь, Ред автоматически сел внутрь.
— Сейчас нет смысла останавливаться возле дома. Давай отправимся прямо в Ньюпорт.
— Да, сэр, то же самое предложила и миссис Стэнтон. Она и мисс Трюсдейл готовятся к большому приему в этот уик-энд, а губернатор Шеридан уже там. Этим летом он все время мотался туда и сюда.
Это не удивило Реда. С тех пор как Билл вернулся в Бостон, он был частым гостем в этом доме.
Он слегка подрагивал от прохладного воздуха в лимузине. Очевидно, Роберт перестарался и переохладил салон машины кондиционированным воздухом еще в аэропорту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70