Мы имеем дело с этой аптекой больше двадцати лет. Каждый год доктор Филлипс приезжает, чтобы узнать, как идут дела у мистера Стэнтона. Полагаю, что у доктора Филлипса договор и с аптекой, и с доктором Праути, который лечит мистера Стэнтона здесь.
— Полагаю, вы совершенно правы.
Как-то она попросила у доктора Филлипса несколько незаполненных, но подписанных им рецептов вместо того, чтобы спросить доктора Праути о некоторых нужных ей лекарствах.
— Они могут мне пригодиться, в случае если… — тут Джудит заговорщицки понизила голос: — Между нами говоря, доктор Филлипс, было несколько случаев, когда я звонила Праути по поводу здоровья мистера Стэнтона, но он не слишком спешил навестить больного. Мне кажется, что он не так предан этому дому, как вы, — польстила она ему.
Джонас Филлипс только что объявил, что Дадли находится в своей лучшей форме за последние десять лет. При этом он сказал, что физиотерапия, курс которой проводит с больным Джудит, принесла значительную пользу. Раньше доктор воздерживался от похвал в ее адрес. На щеках у Дадли появился румянец, должно быть, розы расцвели на лице больного из-за того, что Джудит частенько отправлялась с ним в путешествия на кресле-коляске и подолгу оставалась на свежем воздухе.
У врача не было причины не дать преданной сиделке несколько просимых ею бланков за своей подписью. Если ей пришла в голову мысль слегка попичкать своего расслабленного питомца витаминами, о которых она читала в новомодных медицинских журналах, то греха в этом особого не было. Разве что она бы потратила малую толику из богатств Стэнтона, а у Адди и Уолли окажется в кармане на несколько долларов меньше. Да и кто в самом деле разбирается по-настоящему в медицине? Психотерапевтический эффект не стоит совсем уж сбрасывать со счетов.
— У вас в доме прячется маленькое чудо, Адди, — заявил он хозяйке, когда она потащила его на вечеринку к Сисси Биддли в Маналапан. — Постарайтесь ее сохранить.
— И не говорите, доктор. Видели бы вы, как она обмывает Дадли в резиновой ванночке! Буквально за одну секунду. А раньше на это затрачивали полчаса. Ну, скажи, разве я не умница, что откопала такую сиделку?
Как только Уолтер вышел из комнаты, Джудит осторожно отклеила этикетки с аптечных бутылочек. Витамины, конечно, приносят Дадли большую пользу, но немного стимулятора также не повредит — время от времени, разумеется. Глядишь, он вообще скоро почувствует себя, как мальчишка…
Дадли Стэнтон начал самым определенным образом чувствовать, что физиотерапия, которую проводила с ним Джудит, стала оказывать на него благотворное влияние. Пару раз ему даже показалось, будто что-то ожило на парализованной стороне тела. А уж массажи Джудит превратились в самое приятное событие дня. Все прочие сестры и массажистки, когда-либо прикасавшиеся к его телу с лечебной целью, теперь казались Дадли неуклюжими и равнодушными, а их прикосновения — неприятными и даже болезненными. Джудит вначале мыла руки теплой водой, и ее прикосновения были такими мягкими, нежными… казались лаской. Дадли не мог припомнить, когда бы он за многие последние годы был так счастлив и доволен.
Как-то во время массажа Джудит, словно невзначай, взяла в руку его старый и довольно уже увядший член, — тут Дадли едва не хватил новый удар счастья, так приятно было оказаться его дряблой плоти в нежной и теплой руке. Более того, Джудит принялась массажировать его. Поначалу Дадли чуть не задохнулся — широко открытыми глазами он молча уставился на Джудит. Она нежно улыбнулась ему. Да, это был не сон, и он закрыл глаза и застонал, целиком отдаваясь неге полузабытых ощущений. Ее пальцы очень мягко и нежно двигались вверх и вниз по трепещущему отростку его тела. Дадли застонал, снова всей душой желая пережить оргазм, но в следующую секунду от страха болезни горячо попросил провидение, чтобы этого не произошло.
Но он опоздал. С криком удовольствия и боли об изверг семя, и его тело задрожало в конвульсиях наслаждения. Неожиданно для себя зарыдав, он потянулся неокрепшей, трясущейся рукой к той, другой руке, которая принесла ему наслаждение. Десять лет Дадли не испытывал оргазма, поэтому он сжал пальцами ладонь Джуди и покрывал ее поцелуями до тех пор, пока Джудит не высвободилась и не стала целовать его худые и сухие руки. Дадли снова застонал, но на этот раз уже от переполнявших его эмоций и благодарности.
Так Джудит впервые в жизни поцеловала мужчину (вернее, его руку), уже не говоря о том, что коснулась его гениталий. С каждым днем она все более совершенствовалась и в поцелуях и в ласках.
Она научилась нежно тереться губами о его губы, сосать его нижнюю губу, а затем запускала свой язычок ему в рот, и уже язычок выполнял основную работу — он ласкал и касался каждого миллиметра внутри рта и добирался до самых глубин и, казалось, вот-вот пропадет в водовороте его миндалин и альвеол. И когда Дадли уже находился почти в полном экстазе, она переключалась на его член, начиная двигать по нему рукой вверх и вниз — поначалу медленно, а потом все сильней и сильней, все быстрей и быстрей, увеличивая силу и давление до тех пор, пока Дадли не начинал молить о пощаде.
Но однажды днем, когда солнце заливало комнату и теплый ветерок шевелил шторы, настал момент, когда она не смогла довести его до оргазма, привычно используя руку, и Дадли разрыдался от огорчения.
— Не расстраивайтесь, — шепотом сказала она. — Джудит все устроит как надо.
Она опустила голову вниз и поцеловала его там точно так же, как перед этим целовала его губы, — мягко, нежно, тщательно и сосредоточенно, как и все, что делала, общаясь с Дадли. Она слегка укусила его за член, прежде чем втянуть его глубоко в себя, а потом ласкала языком до тех пор, пока Дадли не истек в нее с пронзительным вскриком.
Когда она обмыла его и приготовила к дневному отдыху, он неожиданно сказал:
— Я люблю вас!
— А я вас…
Дадли поверил Джудит. Впрочем, он был не так глуп, чтобы поверить, что Джудит полюбила его в романтическом смысле этого слова, то есть как юная девушка любит молодого человека, равного с ней возраста и пылкого. Он не питал иллюзий насчет того, что Джудит видит в нем сильного мужчину, эдакого защитника и опору. Зато он был просто убежден, что она, как чувствительная и заботливая женщина, привязалась и привыкла к нему, как привыкают к доброму старому другу, которого жалеют и которого боятся потерять.
Что же касается его любви, то это уже отдельная история. В его чувстве сочетались благородность и уважение, но главное — он питал страсть к телу очаровательной юной девушки, едва созревшей для любви, готовой встретить здорового и умного мужчину, отца ее будущих детей.
Но, независимо от природы ее чувств, Дадли не был готов дать Джудит свободу и так просто от нее отказаться. Господь свидетель, он еще жив! И кроме всего, именно Джудит побудила в нем интерес к жизни.
Дадли велел Уолтеру отправиться в самый дорогой ювелирный магазин на Уорт-авеню — признаться, он уже не знал, какой из них самый дорогой, — и купить для Джудит браслет. Поскольку нужно было дать Уолтеру хоть какие-то инструкции для покупки, он ограничился только одной, понятной им обоим, — обойтись десятью тысячами долларов.
— Как прикажите заплатить сэр? Наличными?
— Нет, — величественно произнес Дадли. — Я лично выпишу тебе чек, и ты сам проставишь необходимую сумму. Некоторые полагают, что я уже вроде мертвеца, и уже подбираются к моему состоянию, но я все еще хозяин собственных денег, старина Уолтер. Там, на столе… в верхнем ящике. Принеси мне одну из моих чековых книжек.
Он не подписывал чеки года три и тут почувствовал, насколько, оказывается, это приятно делать снова, пользуясь здоровой рукой. Уолтер же в тот момент прижимал своей рукой чековую книжку к столешнице.
Тем не менее, некоторые сомнения Дадли все-таки испытывал: возможно, когда Уолтер будет покупать, кто-нибудь — продавец, а может, случайный наблюдатель — сообщит об этом Адди. Но он волновался не слишком. Сейчас он чувствовал себя сильнее, чем когда ему было пятьдесят… нет сорок, а пожалуй, и тридцать пять! Он по-прежнему в состоянии разобраться с этой жадной шайкой!
Когда Дадли поднес Джудит алмазный браслет с цейлонским сапфиром в середине, к его удивлению, она расплакалась и наотрез отказалась принять его:
— Да неужели вы думаете, что я возьму от вас подарок за то, что я делала ради любви?
Но еще более он удивился, когда Джудит так и не приняла подарок и сама лично вернула браслет в магазин. После этого Дадли решил, что она не только добрая и чудесная молодая женщина, но еще и обладающая неистощимыми запасами любви и щедрости, в отличие от его алчных родственников.
V
Вскоре после возвращения в Боогон Аделин решила отдохнуть от всех домашних дел и обязанностей. Получив приглашение от своей старинной подружки Люси Коул из Атланты, она им воспользовалась.
— Вряд я там пробуду больше четырех недель, — сказала она Уоллесу, который возражал против ее поездки.
— В Палм-Бич и шагу не ступишь без доверенности этого старого ублюдка, и завещание он менять не хочет: все по-прежнему разделено на три равные части, и это после всего, что мы для него сделали! А если после твоего отъезда он даст дуба? Что тогда?
— Не даст, — парировала жизнерадостно Аделин. — После того как Джудит стала за ним ухаживать, он просто расцвел.
— А это хорошо?
— Это дает нам время. Обещаю, что когда вернусь, то буду при нем денно и нощно. А пока я в отъезде, Джудит за ним посмотрит. Тедди и Нэнси Ли здесь вообще делать нечего, впрочем, как и тебе. Лучше поживи пока в нашем доме, а здесь ты и так сможешь держать все под контролем, подписывая бумаги или что-либо обсуждая с Дадли.
Джудит решила использовать отсутствие Аделин для своих определенных целей. Поскольку она нуждалась в поддержке персонала, поэтому по любому поводу относилась ко всем слугам почтительно, скорее прося, а не требуя от них помощи. Прежде всего она высказала Дадли, что его слуги вознаграждаются далеко не по заслугам. Уоллес и Адди так скупы, когда нужно расплачиваться, и вряд ли это правильно. Как одному из самых состоятельных и привилегированных людей в Америке, ему следует быть гораздо щедрее остальных.
— Пусть имя Стэнтона станет синонимом справедливости и благотворительности. Всем известно, благотворительность начинается у порога твоего дома. Возьмем Уолтера или миссис Бикум. Они служат вам многие годы, не раз доказывали свою преданность, гораздо большую, чем… ладно, неважно. А их жалованье ниже всяких стандартов. Цены же за время войны очень выросли…
Дадли никогда не задумывался над этим, все его мысли были о собственном здоровье и благополучии. Но теперь, когда он чувствовал себя гораздо лучше, слова его ангела-хранителя внезапно возымели действие.
— Конечно же, Джудит, ты, как всегда, права. Определи, сколько положено каждому, и скажи в конторе, что это все делается от моего имени. Если Уоллес будет возражать, я поговорю с ним!
Джудит сама объявила о прибавке, дав всем без лишней скромности понять, кому они обязаны этим. Она каждому говорила, как яростно ей пришлось отстаивать их интересы, как страстно защищала именно их честность и преданность, в отличие от Тедди и Нэнси Ли, которые только что и делали, что клеветали на них, при этом добавила:
— Я просто отчитала их, как когда-то миссис Первис, когда она попробовала сказать мне о вас что-то подобное. Всем трем я сказала, что не хочу ничего такого слышать о вас.
Результат не замедлил сказаться: по указанию Джудит всякий раз, когда Нэнси Ли и Тедди приходили, им вежливо говорили: «Мистер Стэнтон спит», «Мистер Стэнтон на прогулке с мисс Тайлер» или же: «У мистера Стэнтона сеанс массажа, его нельзя беспокоить».
Эдди довольно-таки просто отвадили и по делам фирмы. А с Уоллесом Джудит решила заняться сама:
— Мистер Стэнтон только что заснул, и, честно говоря, мне не хотелось бы его будить. Он так плохо спал ночью.
Плохой сон мистера Стэнтона можно было скорее объяснить тем, что Джудит всю ночь крепко сжимала его в объятиях, и стоило ему пошевелиться, как она покрывала его тело бесчисленными поцелуями, но этим она едва ли с кем-нибудь хотела бы поделиться.
— А почему бы вам не оставить эти бумаги? Когда мистер Стэнтон проснется, я ему их покажу, а потом отошлю их вам.
Поначалу Уоллес и не настаивал, чтобы Джудит разбудила пожилого человека. Но когда этот отказ повторился три или четыре раза подряд, он потребовал пропустить его к дяде. У него были кое-какие вопросы, требующие безотлагательного решения. Но Джудит тоже была готова к этому:
— Если вы мне изложите суть этих вопросов, я передам ему информацию…
Нахальная девчонка! Много о себе стала понимать!
Уоллес оттолкнул ее и поднялся наверх в спальню Дадли. Джудит бросилась за ним, чтобы уже там вы
крикнуть:
— Я говорила мистеру Первису, что вы отдыхаете, мистер Стэнтон! Я пыталась остановить его, но он и слушать не захотел, просто оттолкнул меня!
Ее голос сорвался, она растирала руку, с трудом сдерживая слезы от боли.
Это не ускользнуло от внимания обоих.
— Я ее не трогал! — закричал Уоллес.
— Я знаю, что вы не хотели причинить мне боль…
— Убирайся! — закричал Дадли. — И больше никогда не появляйся! Отныне все свои бумаги оставляй у двери.
— Это было очень мужественно, Дадли, но я должна уехать.
— Нет! Никогда! Я не допущу этого!
— О, мой бедный Дадли! Они сделают мою жизнь невыносимой, но это все не то… Что меня действительно пугает, так это что они могут сделать с тобой…
— Что они могут сделать со мной? Я все еще на коне. У них нет моей доверенности. Я пока единственный, кто может подписывать бумаги. Они ничего не могут сделать без меня.
— Они найдут способ, ты не сможешь выиграть. Ты инвалид, и тебе их не одолеть. И все законники на их стороне.
— Я становлюсь сильнее день ото дня. И у меня есть ты. Ты поможешь мне!
— Как я смогу тебе помочь? Они сильнее нас обоих. И потом, что я из себя представляю? Мне едва девятнадцать, и я чуть больше, чем служанка.
— Не говори так! Я женюсь на тебе! Знаю, что я старый, больной человек, и могу предложить только деньги, но, по крайней мере, они у тебя будут, и к тому же — имя и положение в обществе. После моей смерти ты сможешь найти себе настоящего мужчину, в прямом смысле этого слова. Выходи за меня, Джудит, мы вместе дадим им бой!
Она предчувствовала, что Дадли сделает ей предложение, но сразу принять его не могла. Если выйти замуж за старого, больного человека, у которого проработала всего несколько месяцев, она будет легко уязвима со стороны закона. На нее навесят ярлык стяжательницы. Дадли объявят неправомочным, а брак несостоявшимся.
— О, Дадли, как ни хочу выйти за тебя замуж и заботиться о тебе, я этого не смогу сделать. Они обратятся в суд, объявят тебя неправомочным. Да Уоллес уже наверняка готовит почву у законников.
Сердце Дадли затрепетало, он испугался, и чем больше рос в нем страх, тем меньше он способен был соображать. Все, что он знал — это что он не хотел потерять Джудит.
— Скажи, Джудит, что мы можем сделать?
— Думаю, прежде всего, надо найти надежную фирму, лучшую в городе, которая не имела бы ничего общего с компаниями Стэнтона или Уоллеса. С отменной репутацией.
Джудит читала список наиболее престижных юридических фирм в городе, потом фамилии старших компаньонов этих фирм. Читала и ждала, какое же из них отзовется в памяти Дадли. Уоллес и Адди старались по возможности изолировать его от старых друзей и приятелей по бизнесу. Но в свое время Дадли был одним из уважаемых городской элитой людей в Бостоне и знал всех, кто хоть чего-то стоил. Она надеялась, что какое-нибудь их этих имен принадлежит тому, кто вспомнит о Дадли с любовью и уважением.
Когда она произнесла имя Фэнтона Хардвика из фирмы «Хардвик. Хардвик и Линдсей», Дадли воскликнул:
— Фэнни!
Она уже знала, что это тот, кто им нужен.
— Фэнни? Так ты знаешь его?
— Знаю его? Да мы с ним старые друзья! Сокурсники по Гарварду. Мы оба носили зеленые галстуки, заляпанные жирной свининой!
— Что? — вскрикнула Джудит в нетерпении. — Заляпанные свининой галстуки?
— Это галстук моего клуба «Порселлиан» в Гарварде. Этот клуб был основан в 1791 году, и его называли «Свиным клубом», потому что его первые члены — Фрэнсис Кабот Лоуэлл и Роберт Пэйн — были большими любителями жареной свинины, — радостно хихикнул Дадли.
— И вы оба с Фэнни принадлежали к этому «Свиному клубу»? Как здорово!
Да, подумала Джудит, Фэнни как раз тот, кто нам нужен.
Фэнтон Хардвик основал юридическую фирму «Хардвик, Хардвик и Линдсей» еще до своей службы в Массачусетском верховном суде, а после выхода в отставку занялся работой фирмы вплотную. Имя его было одним из самых почитаемых в городе. Разве что Франклин Делано Рузвельт не был членом клуба «Порселлиан»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70