Наверное, ей надо было предварительно позвонить ему, тем более он сообщил, что болен, но в последний момент она решила не делать этого. В конце концов, они обо всем договорились и он сам сказал, что весь день будет дома.
Откуда ни возьмись налетел ветер, которому было раздолье на этих бескрайних полях. Эми зябко поежилась. Кому могла прийти в голову мысль поселиться в такой глуши, где не с кем перемолвиться словом и где единственной компанией были кочаны капусты? Эми обернулась и посмотрела вдаль, в ту сторону, откуда она приехала. Приблизительно в миле от фермы "Грошовый тупик" по шоссе, которое вело из Западного Норфолка в Линкольншир, тащился одинокий автомобиль.
Ветер усиливался. У Эми начали мерзнуть руки. Утром ей показалось, что будет тепло, поэтому из отеля она вышла в джинсах и рубашке с короткими рукавами; теплый свитер она положила в сумку. Оставалось надеяться, что в доме будет теплее. Она повернулась, поднялась по скрипучей лестнице на покосившееся крыльцо и постучала в дверь, краска на которой давно облупилась и облезла. Затаила дыхание и прислушалась. Ей не терпелось увидеть Роджера Клейбурна, единственного человека, который мог пролить свет на тайну исчезнувшей Китти. Дверь приоткрылась; в образовавшуюся щель ее внимательно разглядывали чьи-то глаза. Когда дверь наконец распахнулась перед ней, Эми на какое-то мгновение лишилась дара речи – перед ней стоял живой труп.
Выцветшая, когда-то коричневая, рубаха висела на нем, словно первоначально предназначалась человеку куда больших габаритов. Поверх рубахи он надел серый кардиган, который также был явно велик ему. Засаленные брюки на коленях пузырились. Он был в грязных и стоптанных домашних тапочках. Это был человек довольно высокого роста, но при этом он так сильно сутулился, что казался горбатым. Эми стало не по себе, когда она увидела потухший, безжизненный взгляд серых глаз. По крайней мере, он не соврал, что лежал в больнице, резонно решила она.
– Мистер Клейбурн? – спросила она. – Я Эми Уэлдон. Надеюсь, я не слишком рано.
Он запахнул полы кардигана, болтавшегося на нем как на вешалке, и каким-то жалобным голосом произнес:
– Нет, нет. Совсем не рано. Я встаю в шесть часов. Привычка, знаете ли. Я ведь когда-то один управлялся со всем этим. – Он обвел рукой капустное поле. – Заходите. Я не выношу холода.
Только теперь она заметила, что он дрожит всем телом. Решив, что это немощное создание едва ли способно причинить ей вред, Эми вошла в дом и последовала за ним. Он передвигался с трудом, шаркая, почти не отрывая ног от пола. Миновав три ободранные двери, они оказались в кухне.
На кухне стояла жара, источником которой служил небольшой электронагреватель, стоявший на каменной полке над кирпичным камином. Нагреватель был включен на полную мощность. Эми в нос ударил тошнотворный запах скисшего молока, прогорклого жира и табачных окурков.
Ощущение тошноты в последние несколько дней вообще сопровождало Эми постоянно. Если она спускалась к завтраку, разливавшийся из кухни аромат свежезаваренного чая заставлял ее разворачиваться, опрометью бежать к себе в спальню и судорожно глотать свежий воздух у открытого настежь окна. Ей доводилось слышать об утренних приступах тошноты в период беременности, но она никогда не думала, что это может быть так мучительно. Она часто ловила себя на том, что ей противен даже вид ее любимых блюд, что же говорить об одуряющей вони, которой была насквозь пропитана кухня Роджера Клейбурна!
Клейбурн, словно не замечая ее состояния, предложил ей садиться, указав на стул у самого камина. Эми покачала головой и прошла в угол, чтобы держаться поближе к двери и подальше от проклятого электронагревателя и кухонного стола, на котором стояла тарелка с яичницей и беконом и валялся надкусанный кусок поджаренного хлеба. Видимо, перед ее приходом он завтракал. Над газовой плитой у окна еще клубился дымок, грязная сковородка на одной из конфорок говорила сама за себя.
– Я посижу здесь, если не возражаете. Я не привыкла к такому теплу.
– И это вы называете теплом? – Он скорчил страдальческую гримасу. – По мне, так это ледник. Скорее бы лето, проклятый радиатор сжирает уйму денег.
Эми вымученно улыбнулась.
– Я не хочу отнимать у вас много времени, мистер Клейбурн…
Он нетерпеливо махнул рукой.
– Вы что, не успели войти, а уже собираетесь прощаться? Я-то думал, мы побеседуем как положено, по душам, не спеша. Вы ведь за этим, кажется, приехали?
Эми неуверенно кивнула.
– Мне действительно надо спешить. Понимаете, с моим женихом произошел несчастный случай, и…
– Почему вас интересует личность Китти? – перебил ее Клейбурн. Он подошел к ней и, придерживая на чахоточной груди полы кардигана, вперился в нее подозрительным взглядом.
Честность – лучший способ обойти щекотливую ситуацию, решила Эми.
– Китти была дружна с моим братом, – сказала она. – Он писал нам о ней, но мы не знаем ее полного имени.
Клейбурн презрительно фыркнул.
– Как трогательно.
– Мистер Клейбурн, вы ведь были там, когда погиб Кип Уэлдон? – Она заглянула ему в глаза и внезапно почувствовала острую жалость к этому человеку. Она понимала, что своими вопросами поневоле бередит его старые раны, которые, возможно, еще не до конца затянулись. Ведь когда-то он любил Китти, и вот теперь ей, Эми, приходится ворошить прошлое, воспоминания о котором, скорее всего, не вызывают у него ничего, кроме боли.
– Я услышал по радио, что машина с солдатами упала в реку, и поехал туда на тракторе, посмотреть, может, нужна какая помощь… но было уже поздно. Они нашли всех, кроме одного. Что пропадет именно он, такого мне и во сне не могло присниться.
– Разве вы его знали? – вполголоса произнесла Эми.
– Я бы вернул ее, если бы не он. Китти считала, что я не вижу, что происходит, но я же не дурак.
Его глаза вдруг лихорадочно заблестели, отчего он стал слегка смахивать на вампира. Эми отметила про себя, что когда-то он, должно быть, обладал довольно привлекательной внешностью: волевой подбородок, высокий лоб, широко расставленные глаза. У него были темные волосы, которые теперь – видимо, сказывалась перенесенная им болезнь – потускнели и заметно поредели. Если допустить, что вещи, которые были на нем, изначально принадлежали ему же, можно было заключить, что телосложением он когда-то походил на Ричарда – такой же высокий, широкоплечий, с узкими бедрами и мускулистыми ногами. В его руках даже теперь угадывалась недюжинная сила.
Клейбурн тяжко вздохнул и направился к стоявшему в глубине комнаты буфету, которого Эми прежде не заметила. На полке стояла старая фотография в рамке. Пожилая пара – мужчина и женщина. Он наклонился, и Эми заметила лежавшую перед фотографией белую искусственную розу. Эми вздрогнула. Розовый куст у входа и эта пыльная пластмассовая роза произвели на нее впечатление чего-то зловещего.
Он выдвинул один из ящиков, достал оттуда потрепанный альбом и подошел с ним к столу. Отодвинув в сторону свой недоеденный завтрак, он положил альбом на стол, открыл его и принялся что-то искать. Эми со своего места видела альбом вверх ногами, поэтому мало что могла разобрать.
– Ага! – воскликнул Клейбурн. – Вот она. – Он подошел к Эми и протянул фотографию. – Таким я был пять лет назад. Видите, во что я превратился? – Он стоял, склонив голову, и внимательно наблюдал за ее реакцией.
Как она и предполагала, Роджер Клейбурн был интересный мужчина. На цветном снимке он был запечатлен в плавках на пляже. Многие позавидовали бы обладателю этого хорошо сложенного, загорелого тела. Глаза его смеялись, однако надменная улыбка несколько портила впечатление. Да, у него была приятная внешность, и он знал об этом.
– Хороший снимок, – сказала Эми, возвращая ему фотографию.
– Это снимала Китти. Тогда мы были вместе. Он еще не появился на сцене.
– Он? – переспросила Эми, прекрасно понимая, кого он имеет в виду.
– Кип Уэлдон! Человек, который сломал мне жизнь.
– Мне жаль, что все так вышло. – Эми понимала, что сказала глупость, что ей не в чем каяться перед этим человеком, но она прочла в его глазах такую боль, что невольно вспомнила, как страдала сама, узнав о том, что Кип пропал без вести. Она на собственном опыте знала, что такое горечь утраты.
Он пристально посмотрел на нее и промолвил:
– Мне тоже жаль, что у вас был такой брат. По-моему, вы гораздо лучше, чем он.
– Неправда. Кип был очень хороший! – Эми поспешила встать на защиту Кипа, который уже не мог защитить себя сам.
– Он сломал мне жизнь. Впрочем, кажется, я уже говорил об этом. – Роджер Клейбурн вернулся к столу, вставил фотографию в альбом и понес к буфету, чтобы положить на место.
– А у вас есть фотография Китти? – спросила Эми, снедаемая любопытством. Она поднялась со стула, подбежала к буфету и, не успел он положить альбом в ящик, схватила его за руку.
– Разрешите мне посмотреть, – заискивающе глядя ему в глаза, попросила она. – Я так люблю разглядывать старые фотографии.
– Ее здесь нет. – Клейбурн поспешно отдернул руку и немедля сунул альбом в ящик. Потом взгляд его упал на черно-белую фотографию в рамке, стоявшую на буфетной полке. – Вот вам, пожалуйста, старая. – Он взял фотографию и сунул ее в руки Эми. – Это мои мать и отец незадолго до смерти.
Эми с интересом посмотрела на снимок.
– Вы очень похожи на отца, – сказала она, возвращая ему фото.
Клейбурн покачал головой.
– Нет. Во мне нет ничего от отца.
– Я имела в виду, внешне. – Склонив голову набок, Эми внимательно посмотрела на него, но его лицо хранило непроницаемое выражение. Он осторожно, если не сказать брезгливо, двумя пальцами поднял белую пластиковую розу, стряхнул с нее пыль и сказал: – Он владел похоронным бюро и был помешан на белых розах.
Эми почувствовала, что задыхается, ее словно окатили ледяной водой. У нее уже пропала охота расспрашивать Роджера Клейбурна об отце и о его пристрастии к белым розам.
Но он все равно рассказал ей. При этом в глазах его вновь появился какой-то дьявольский блеск.
– Это была моя работа, – задумчиво изрек он. Слова его доносились до ее слуха, как сквозь сон.
– Ваша… работа? – едва слышно пролепетала она.
– Да… Класть белую розу на грудь лежащему в гробу в тот самый момент, когда скорбящие родственники отдают последнюю дань уважения покойному.
Эми попыталась сглотнуть подступавшую к горлу тошноту.
Роджера Клейбурна, казалось, забавляет написанное на ее лице смятение.
– Мне было лет пять или шесть, когда я начал помогать отцу в траурном зале, – продолжал он. – Именно тогда я стал ответственным за белую розу.
Эми села. Мысли ее путались, но она понимала – он задался целью напугать ее, повергнуть в ужас. Она молчала, не зная, что сказать.
– У нас была всего одна роза. Вот она. Та самая роза, которую я сотни раз прикладывал к сердцам, переставшим биться.
– А Китти знала о розе? – спросила Эми. Он пронзительно рассмеялся.
– О, я даже дразнил ее. Однажды я вставил эту розу в ее волосы, в ее роскошные каштановые волосы.
С трудом сдерживая дрожь в голосе, Эми сказала:
– Но это мерзость – так поступать с человеком, которому признался в любви.
– Мерзость – это то, что они сделали со мной, заставляя ребенка каждый день смотреть на покойников.
Эми уже начинала жалеть о том, что приехала сюда.
– Вы скажете мне настоящее имя Китти? – напрямик спросила она. – Если нет, то я не вижу причин задерживаться. – Она решительно встала и с вызовом посмотрела на него.
С минуту Клейбурн рассеянно теребил розу пальцами, потом швырнул ее на полку.
– Это вошло в привычку, – сказал он, словно не слыша ее вопроса. – Класть розу рядом с покойником. Моих отца и мать кремировали, так что от них не осталось даже могилы, только фото.
– Вам следовало бы сжечь эту розу, – промолвила Эми. – Зачем терзать себя печальными воспоминаниями?
– А что у меня есть, кроме печальных воспоминаний? – Клейбурн сел на свое место возле электрорадиатора. – Больше у меня ничего нет.
– Мне очень жаль. – Эми стояла у двери, не спуская с него глаз. Этот человек не внушал ей доверия. Она знала, что это еще не конец. Ему нечаянно довезло: он получил аудиторию и теперь хотел выступить по полной программе. Ей сделалось жутко.
– Мне осталось жить всего несколько месяцев, – сказал Клейбурн.
Комната вдруг начала вращаться.
– Боже! – пробормотала она. Обессиленно опустившись на стул, она обхватила голову руками. Ее кожаная сумка упала на пол. Когда комната перестала мелькать у нее перед глазами, она увидела, что Клейбурн внимательно наблюдает за ней.
– Вам нехорошо? – спросил он.
– Ничего, ничего. Просто вы меня немного напугали.
– Я был в больнице, поэтому вы в первый раз не могли дозвониться. У меня рак. – Он не то чтобы делился с ней, он просто констатировал нечто само собой разумеющееся, отчего слова его приобретали особенно зловещий, пугающий смысл. Эми показалось, что он воспринимает свое состояние как данность, даже с некоторой долей бравады, словно речь шла не о смертельном недуге, а о праве на этот недуг, которое необходимо еще заслужить.
– Мне, право, жаль… – Жара становилась невыносимой. Ее мутило. Больше всего ей теперь хотелось вырваться отсюда. Ничего она не узнает. Стоило тащиться в такую даль, чтобы оказаться в лапах психопата!
– Печень и легкие, – нарочито бесстрастным тоном проронил он. – Врачи говорят, слишком много пил и слишком много курил, вот теперь и приходится расплачиваться.
– Мне очень жаль, честное слово, – потерянно твердила Эми.
– Бросьте! Вам же плевать на меня, – сказал он. – К чему притворяться?
– Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Китти? – Клейбурн оживился.
– Да. В конце концов, именно за этим я и приехала.
– Что вы собираетесь делать, когда узнаете ее имя?
– Мне бы хотелось встретиться с ней.
– Для чего?
– Просто мне интересно было бы познакомиться с девушкой, на которой собирался жениться мой брат.
– Знаете, а ведь я ее однажды чуть не убил, – признался Клейбурн.
У Эми перед глазами возникло лицо Джейн Уивер. Она вспомнила, как та говорила, что Роджер Клейбурн едва не угодил в тюрьму. Эми устало смежила веки; она проклинала себя за то, что не догадалась тогда навести справки об этом случае – посмотреть подшивки газет, порыться в местном архиве. Сделай она это, ей не пришлось бы встречаться с Клейбурном лично.
Впрочем, тогда голова ее была занята другим. Ричард вылавливал детей в море, а потом… лучше не вспоминать, что было потом. По крайней мере, не теперь. И еще этот звонок Лиззи, сообщившей, что у дяди Джифа сердечный приступ. Словом, неудивительно, что в тот момент ей оказалось не до того, чтобы проверять информацию, которую она получила от Джейн Уивер, хотя это и избавило бы ее от многих неприятностей.
Теперь поздно сожалеть. В конце концов, у нее еще будет возможность заглянуть в местный архив… да хотя бы сегодня, если поспешить. Эми видела, что Роджер Клейбурн играет с ней в кошки-мышки. Она сомневалась, что он скажет ей настоящее имя Китти.
Подняв с пола сумку, она встала со стула. Комната вновь поплыла у нее перед глазами.
– Мне пора идти, мистер Клейбурн, – сказала она. – Мне жаль, что я отняла у вас столько времени…
– Нет! – вскричал он и, прежде чем она успела опомниться, метнулся к двери, перекрывая ей путь к отступлению.
Эми увидела, что в глубине кухни имеется еще одна дверь, которая выходила во двор. Она бросилась к ней и судорожно ухватилась за ручку.
У нее за спиной послышался негромкий смешок.
– Она закрыта. Эми резко обернулась.
– Откройте немедленно. Вы не имеете права держать меня здесь против моей воли.
– Вы не первая, – сказал Клейбурн. – Китти это знакомо.
Эми прислонилась к двери. Ей снова сделалось дурно, и она кляла себя последними словами, на сей раз за то, что ее угораздило приехать сюда именно утром, когда ей бывает особенно плохо.
– Не понимаю, к чему вы клоните, мистер Клейбурн, но советую вам открыть эту дверь.
– Последний, кто был заперт здесь, так и не пришел в сознание, – каким-то приторно-сладким голосом протянул Клейбурн. – А жаль. Хотелось бы мне посмотреть на его мучения.
– Его? – тупо переспросила она, переставая что-либо понимать из-за навалившейся на нее слабости.
– Могли бы и догадаться. Это был Кип Уэлдон, – сказал он. – Той ночью я вытащил его из реки – в двух милях от того места, где перевернулась машина. Зацепил его палкой и вытащил. Потом принес сюда.
– Кип? – Сердце ее учащенно забилось. – Кип? Здесь? – Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, исполненными ужаса.
Клейбурн кивнул и рассмеялся. Смех его звучал сначала негромко, потом все сильнее и сильнее, пока Эми не задрожала от страшных раскатов хохота. На какой-то миг в душе у нее затеплилась надежда, но тут же угасла. Здравый смысл брал свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Откуда ни возьмись налетел ветер, которому было раздолье на этих бескрайних полях. Эми зябко поежилась. Кому могла прийти в голову мысль поселиться в такой глуши, где не с кем перемолвиться словом и где единственной компанией были кочаны капусты? Эми обернулась и посмотрела вдаль, в ту сторону, откуда она приехала. Приблизительно в миле от фермы "Грошовый тупик" по шоссе, которое вело из Западного Норфолка в Линкольншир, тащился одинокий автомобиль.
Ветер усиливался. У Эми начали мерзнуть руки. Утром ей показалось, что будет тепло, поэтому из отеля она вышла в джинсах и рубашке с короткими рукавами; теплый свитер она положила в сумку. Оставалось надеяться, что в доме будет теплее. Она повернулась, поднялась по скрипучей лестнице на покосившееся крыльцо и постучала в дверь, краска на которой давно облупилась и облезла. Затаила дыхание и прислушалась. Ей не терпелось увидеть Роджера Клейбурна, единственного человека, который мог пролить свет на тайну исчезнувшей Китти. Дверь приоткрылась; в образовавшуюся щель ее внимательно разглядывали чьи-то глаза. Когда дверь наконец распахнулась перед ней, Эми на какое-то мгновение лишилась дара речи – перед ней стоял живой труп.
Выцветшая, когда-то коричневая, рубаха висела на нем, словно первоначально предназначалась человеку куда больших габаритов. Поверх рубахи он надел серый кардиган, который также был явно велик ему. Засаленные брюки на коленях пузырились. Он был в грязных и стоптанных домашних тапочках. Это был человек довольно высокого роста, но при этом он так сильно сутулился, что казался горбатым. Эми стало не по себе, когда она увидела потухший, безжизненный взгляд серых глаз. По крайней мере, он не соврал, что лежал в больнице, резонно решила она.
– Мистер Клейбурн? – спросила она. – Я Эми Уэлдон. Надеюсь, я не слишком рано.
Он запахнул полы кардигана, болтавшегося на нем как на вешалке, и каким-то жалобным голосом произнес:
– Нет, нет. Совсем не рано. Я встаю в шесть часов. Привычка, знаете ли. Я ведь когда-то один управлялся со всем этим. – Он обвел рукой капустное поле. – Заходите. Я не выношу холода.
Только теперь она заметила, что он дрожит всем телом. Решив, что это немощное создание едва ли способно причинить ей вред, Эми вошла в дом и последовала за ним. Он передвигался с трудом, шаркая, почти не отрывая ног от пола. Миновав три ободранные двери, они оказались в кухне.
На кухне стояла жара, источником которой служил небольшой электронагреватель, стоявший на каменной полке над кирпичным камином. Нагреватель был включен на полную мощность. Эми в нос ударил тошнотворный запах скисшего молока, прогорклого жира и табачных окурков.
Ощущение тошноты в последние несколько дней вообще сопровождало Эми постоянно. Если она спускалась к завтраку, разливавшийся из кухни аромат свежезаваренного чая заставлял ее разворачиваться, опрометью бежать к себе в спальню и судорожно глотать свежий воздух у открытого настежь окна. Ей доводилось слышать об утренних приступах тошноты в период беременности, но она никогда не думала, что это может быть так мучительно. Она часто ловила себя на том, что ей противен даже вид ее любимых блюд, что же говорить об одуряющей вони, которой была насквозь пропитана кухня Роджера Клейбурна!
Клейбурн, словно не замечая ее состояния, предложил ей садиться, указав на стул у самого камина. Эми покачала головой и прошла в угол, чтобы держаться поближе к двери и подальше от проклятого электронагревателя и кухонного стола, на котором стояла тарелка с яичницей и беконом и валялся надкусанный кусок поджаренного хлеба. Видимо, перед ее приходом он завтракал. Над газовой плитой у окна еще клубился дымок, грязная сковородка на одной из конфорок говорила сама за себя.
– Я посижу здесь, если не возражаете. Я не привыкла к такому теплу.
– И это вы называете теплом? – Он скорчил страдальческую гримасу. – По мне, так это ледник. Скорее бы лето, проклятый радиатор сжирает уйму денег.
Эми вымученно улыбнулась.
– Я не хочу отнимать у вас много времени, мистер Клейбурн…
Он нетерпеливо махнул рукой.
– Вы что, не успели войти, а уже собираетесь прощаться? Я-то думал, мы побеседуем как положено, по душам, не спеша. Вы ведь за этим, кажется, приехали?
Эми неуверенно кивнула.
– Мне действительно надо спешить. Понимаете, с моим женихом произошел несчастный случай, и…
– Почему вас интересует личность Китти? – перебил ее Клейбурн. Он подошел к ней и, придерживая на чахоточной груди полы кардигана, вперился в нее подозрительным взглядом.
Честность – лучший способ обойти щекотливую ситуацию, решила Эми.
– Китти была дружна с моим братом, – сказала она. – Он писал нам о ней, но мы не знаем ее полного имени.
Клейбурн презрительно фыркнул.
– Как трогательно.
– Мистер Клейбурн, вы ведь были там, когда погиб Кип Уэлдон? – Она заглянула ему в глаза и внезапно почувствовала острую жалость к этому человеку. Она понимала, что своими вопросами поневоле бередит его старые раны, которые, возможно, еще не до конца затянулись. Ведь когда-то он любил Китти, и вот теперь ей, Эми, приходится ворошить прошлое, воспоминания о котором, скорее всего, не вызывают у него ничего, кроме боли.
– Я услышал по радио, что машина с солдатами упала в реку, и поехал туда на тракторе, посмотреть, может, нужна какая помощь… но было уже поздно. Они нашли всех, кроме одного. Что пропадет именно он, такого мне и во сне не могло присниться.
– Разве вы его знали? – вполголоса произнесла Эми.
– Я бы вернул ее, если бы не он. Китти считала, что я не вижу, что происходит, но я же не дурак.
Его глаза вдруг лихорадочно заблестели, отчего он стал слегка смахивать на вампира. Эми отметила про себя, что когда-то он, должно быть, обладал довольно привлекательной внешностью: волевой подбородок, высокий лоб, широко расставленные глаза. У него были темные волосы, которые теперь – видимо, сказывалась перенесенная им болезнь – потускнели и заметно поредели. Если допустить, что вещи, которые были на нем, изначально принадлежали ему же, можно было заключить, что телосложением он когда-то походил на Ричарда – такой же высокий, широкоплечий, с узкими бедрами и мускулистыми ногами. В его руках даже теперь угадывалась недюжинная сила.
Клейбурн тяжко вздохнул и направился к стоявшему в глубине комнаты буфету, которого Эми прежде не заметила. На полке стояла старая фотография в рамке. Пожилая пара – мужчина и женщина. Он наклонился, и Эми заметила лежавшую перед фотографией белую искусственную розу. Эми вздрогнула. Розовый куст у входа и эта пыльная пластмассовая роза произвели на нее впечатление чего-то зловещего.
Он выдвинул один из ящиков, достал оттуда потрепанный альбом и подошел с ним к столу. Отодвинув в сторону свой недоеденный завтрак, он положил альбом на стол, открыл его и принялся что-то искать. Эми со своего места видела альбом вверх ногами, поэтому мало что могла разобрать.
– Ага! – воскликнул Клейбурн. – Вот она. – Он подошел к Эми и протянул фотографию. – Таким я был пять лет назад. Видите, во что я превратился? – Он стоял, склонив голову, и внимательно наблюдал за ее реакцией.
Как она и предполагала, Роджер Клейбурн был интересный мужчина. На цветном снимке он был запечатлен в плавках на пляже. Многие позавидовали бы обладателю этого хорошо сложенного, загорелого тела. Глаза его смеялись, однако надменная улыбка несколько портила впечатление. Да, у него была приятная внешность, и он знал об этом.
– Хороший снимок, – сказала Эми, возвращая ему фотографию.
– Это снимала Китти. Тогда мы были вместе. Он еще не появился на сцене.
– Он? – переспросила Эми, прекрасно понимая, кого он имеет в виду.
– Кип Уэлдон! Человек, который сломал мне жизнь.
– Мне жаль, что все так вышло. – Эми понимала, что сказала глупость, что ей не в чем каяться перед этим человеком, но она прочла в его глазах такую боль, что невольно вспомнила, как страдала сама, узнав о том, что Кип пропал без вести. Она на собственном опыте знала, что такое горечь утраты.
Он пристально посмотрел на нее и промолвил:
– Мне тоже жаль, что у вас был такой брат. По-моему, вы гораздо лучше, чем он.
– Неправда. Кип был очень хороший! – Эми поспешила встать на защиту Кипа, который уже не мог защитить себя сам.
– Он сломал мне жизнь. Впрочем, кажется, я уже говорил об этом. – Роджер Клейбурн вернулся к столу, вставил фотографию в альбом и понес к буфету, чтобы положить на место.
– А у вас есть фотография Китти? – спросила Эми, снедаемая любопытством. Она поднялась со стула, подбежала к буфету и, не успел он положить альбом в ящик, схватила его за руку.
– Разрешите мне посмотреть, – заискивающе глядя ему в глаза, попросила она. – Я так люблю разглядывать старые фотографии.
– Ее здесь нет. – Клейбурн поспешно отдернул руку и немедля сунул альбом в ящик. Потом взгляд его упал на черно-белую фотографию в рамке, стоявшую на буфетной полке. – Вот вам, пожалуйста, старая. – Он взял фотографию и сунул ее в руки Эми. – Это мои мать и отец незадолго до смерти.
Эми с интересом посмотрела на снимок.
– Вы очень похожи на отца, – сказала она, возвращая ему фото.
Клейбурн покачал головой.
– Нет. Во мне нет ничего от отца.
– Я имела в виду, внешне. – Склонив голову набок, Эми внимательно посмотрела на него, но его лицо хранило непроницаемое выражение. Он осторожно, если не сказать брезгливо, двумя пальцами поднял белую пластиковую розу, стряхнул с нее пыль и сказал: – Он владел похоронным бюро и был помешан на белых розах.
Эми почувствовала, что задыхается, ее словно окатили ледяной водой. У нее уже пропала охота расспрашивать Роджера Клейбурна об отце и о его пристрастии к белым розам.
Но он все равно рассказал ей. При этом в глазах его вновь появился какой-то дьявольский блеск.
– Это была моя работа, – задумчиво изрек он. Слова его доносились до ее слуха, как сквозь сон.
– Ваша… работа? – едва слышно пролепетала она.
– Да… Класть белую розу на грудь лежащему в гробу в тот самый момент, когда скорбящие родственники отдают последнюю дань уважения покойному.
Эми попыталась сглотнуть подступавшую к горлу тошноту.
Роджера Клейбурна, казалось, забавляет написанное на ее лице смятение.
– Мне было лет пять или шесть, когда я начал помогать отцу в траурном зале, – продолжал он. – Именно тогда я стал ответственным за белую розу.
Эми села. Мысли ее путались, но она понимала – он задался целью напугать ее, повергнуть в ужас. Она молчала, не зная, что сказать.
– У нас была всего одна роза. Вот она. Та самая роза, которую я сотни раз прикладывал к сердцам, переставшим биться.
– А Китти знала о розе? – спросила Эми. Он пронзительно рассмеялся.
– О, я даже дразнил ее. Однажды я вставил эту розу в ее волосы, в ее роскошные каштановые волосы.
С трудом сдерживая дрожь в голосе, Эми сказала:
– Но это мерзость – так поступать с человеком, которому признался в любви.
– Мерзость – это то, что они сделали со мной, заставляя ребенка каждый день смотреть на покойников.
Эми уже начинала жалеть о том, что приехала сюда.
– Вы скажете мне настоящее имя Китти? – напрямик спросила она. – Если нет, то я не вижу причин задерживаться. – Она решительно встала и с вызовом посмотрела на него.
С минуту Клейбурн рассеянно теребил розу пальцами, потом швырнул ее на полку.
– Это вошло в привычку, – сказал он, словно не слыша ее вопроса. – Класть розу рядом с покойником. Моих отца и мать кремировали, так что от них не осталось даже могилы, только фото.
– Вам следовало бы сжечь эту розу, – промолвила Эми. – Зачем терзать себя печальными воспоминаниями?
– А что у меня есть, кроме печальных воспоминаний? – Клейбурн сел на свое место возле электрорадиатора. – Больше у меня ничего нет.
– Мне очень жаль. – Эми стояла у двери, не спуская с него глаз. Этот человек не внушал ей доверия. Она знала, что это еще не конец. Ему нечаянно довезло: он получил аудиторию и теперь хотел выступить по полной программе. Ей сделалось жутко.
– Мне осталось жить всего несколько месяцев, – сказал Клейбурн.
Комната вдруг начала вращаться.
– Боже! – пробормотала она. Обессиленно опустившись на стул, она обхватила голову руками. Ее кожаная сумка упала на пол. Когда комната перестала мелькать у нее перед глазами, она увидела, что Клейбурн внимательно наблюдает за ней.
– Вам нехорошо? – спросил он.
– Ничего, ничего. Просто вы меня немного напугали.
– Я был в больнице, поэтому вы в первый раз не могли дозвониться. У меня рак. – Он не то чтобы делился с ней, он просто констатировал нечто само собой разумеющееся, отчего слова его приобретали особенно зловещий, пугающий смысл. Эми показалось, что он воспринимает свое состояние как данность, даже с некоторой долей бравады, словно речь шла не о смертельном недуге, а о праве на этот недуг, которое необходимо еще заслужить.
– Мне, право, жаль… – Жара становилась невыносимой. Ее мутило. Больше всего ей теперь хотелось вырваться отсюда. Ничего она не узнает. Стоило тащиться в такую даль, чтобы оказаться в лапах психопата!
– Печень и легкие, – нарочито бесстрастным тоном проронил он. – Врачи говорят, слишком много пил и слишком много курил, вот теперь и приходится расплачиваться.
– Мне очень жаль, честное слово, – потерянно твердила Эми.
– Бросьте! Вам же плевать на меня, – сказал он. – К чему притворяться?
– Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Китти? – Клейбурн оживился.
– Да. В конце концов, именно за этим я и приехала.
– Что вы собираетесь делать, когда узнаете ее имя?
– Мне бы хотелось встретиться с ней.
– Для чего?
– Просто мне интересно было бы познакомиться с девушкой, на которой собирался жениться мой брат.
– Знаете, а ведь я ее однажды чуть не убил, – признался Клейбурн.
У Эми перед глазами возникло лицо Джейн Уивер. Она вспомнила, как та говорила, что Роджер Клейбурн едва не угодил в тюрьму. Эми устало смежила веки; она проклинала себя за то, что не догадалась тогда навести справки об этом случае – посмотреть подшивки газет, порыться в местном архиве. Сделай она это, ей не пришлось бы встречаться с Клейбурном лично.
Впрочем, тогда голова ее была занята другим. Ричард вылавливал детей в море, а потом… лучше не вспоминать, что было потом. По крайней мере, не теперь. И еще этот звонок Лиззи, сообщившей, что у дяди Джифа сердечный приступ. Словом, неудивительно, что в тот момент ей оказалось не до того, чтобы проверять информацию, которую она получила от Джейн Уивер, хотя это и избавило бы ее от многих неприятностей.
Теперь поздно сожалеть. В конце концов, у нее еще будет возможность заглянуть в местный архив… да хотя бы сегодня, если поспешить. Эми видела, что Роджер Клейбурн играет с ней в кошки-мышки. Она сомневалась, что он скажет ей настоящее имя Китти.
Подняв с пола сумку, она встала со стула. Комната вновь поплыла у нее перед глазами.
– Мне пора идти, мистер Клейбурн, – сказала она. – Мне жаль, что я отняла у вас столько времени…
– Нет! – вскричал он и, прежде чем она успела опомниться, метнулся к двери, перекрывая ей путь к отступлению.
Эми увидела, что в глубине кухни имеется еще одна дверь, которая выходила во двор. Она бросилась к ней и судорожно ухватилась за ручку.
У нее за спиной послышался негромкий смешок.
– Она закрыта. Эми резко обернулась.
– Откройте немедленно. Вы не имеете права держать меня здесь против моей воли.
– Вы не первая, – сказал Клейбурн. – Китти это знакомо.
Эми прислонилась к двери. Ей снова сделалось дурно, и она кляла себя последними словами, на сей раз за то, что ее угораздило приехать сюда именно утром, когда ей бывает особенно плохо.
– Не понимаю, к чему вы клоните, мистер Клейбурн, но советую вам открыть эту дверь.
– Последний, кто был заперт здесь, так и не пришел в сознание, – каким-то приторно-сладким голосом протянул Клейбурн. – А жаль. Хотелось бы мне посмотреть на его мучения.
– Его? – тупо переспросила она, переставая что-либо понимать из-за навалившейся на нее слабости.
– Могли бы и догадаться. Это был Кип Уэлдон, – сказал он. – Той ночью я вытащил его из реки – в двух милях от того места, где перевернулась машина. Зацепил его палкой и вытащил. Потом принес сюда.
– Кип? – Сердце ее учащенно забилось. – Кип? Здесь? – Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, исполненными ужаса.
Клейбурн кивнул и рассмеялся. Смех его звучал сначала негромко, потом все сильнее и сильнее, пока Эми не задрожала от страшных раскатов хохота. На какой-то миг в душе у нее затеплилась надежда, но тут же угасла. Здравый смысл брал свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36