И мне хочется умереть.
– Все проходит, Минти, – донесся до меня голос Джека. – Увидишь, и у тебя все пройдет.
– Нет-нет, – всхлипывала я. – Мне этого не пережить. Никогда.
– Все пройдет, Минти, – повторил Джек. – По крайней мере, здесь ты среди друзей. – И тут он всего на мгновение накрыл мою ладонь своей. – Как прошло интервью с миссис Счастливая Попка? – поинтересовался он, меняя тему.
– Ужасно! – выпалила я, вытирая глаза и пытаясь улыбнуться. – Как обычно, самовлюбленная чушь. От нее одна головная боль.
– Точно, – кивнул Джек. – Хуже занозы в заднице!
И мы расхохотались. Вдруг мне захотелось крепко обнять его и поблагодарить за то, что он такой добрый. На первый взгляд он держится отстранение иронично, но на самом деле у него очень-очень доброе сердце. И не в первый раз я поймала себя на мысли, что нахожу Джека привлекательным. Признаюсь по секрету, когда меня только взяли на радио «Лондон», я запала на Джека. Но между нами ничего не было, потому что... потому что он – мой босс. Потом он стал встречаться с Джейн, а я вскоре познакомилась с Домом. И все же Джек мне нравился. Он очень приятный человек. Но с какой стати он так засиделся?
– Джек, тебе не кажется, что уже слишком поздно?
– Что?
– Уже одиннадцать, – сообщила я, посмотрев на большие настенные часы.
– Одиннадцать? – встрепенулся он. – Да, действительно.
– Джейн не будет волноваться? – Они были женаты всего шесть месяцев.
Джек ничего не ответил. Более того, надевая пиджак, он как будто избегал встречаться со мной взглядом.
– Ты права, Минти, – тихо проговорил он. – Думаю, пора собираться. – Он взял газету, и тут я увидела, что он решал кроссворд.
– Да, – повторил он с долгим, усталым вздохом. – Пора домой! Дом, милый дом.
Сентябрь
«Забавная штука!» – донесся из стальной клетки с куполом крик Педро.
«Действительно, – подумала я. – Забавная штука».
Я стояла на кухне и любовалась странной картиной. Все мои сияющие белизной шкафчики за одну ночь пожелтели, облепленные бумажками для заметок цвета примулы. Все до единого. Колючий ветер из распахнутого окна колыхал записки, как крошечные флажки с тибетскими молитвами. Только вот обряд изгнания злых сил вершили не монахи. «Он храпит!» – гласила одна из бумажек, а в скобках стояло уточнение: «Очень громко». «Не понимает, о чем я говорю», – объявляла другая. Ее соседка подливала масла в огонь: «Не умеет рассуждать». «Лысеет», – констатировала четвертая записка. Пятая выносила приговор: «Не умеет слушать!» «Толстеет», – издевалась шестая. «Эгоист», – красовалось на холодильнике. «Забыл про мой день рождения», – кричала полочка для специй. «Носит кошмарные галстуки», – заявляла стиральная машина. «Легко выходит из себя», – значилось на записке с холодильника. Куда бы я ни посмотрела, каждая вертикальная поверхность сообщала что-то неприятное о Чарли. Эмбер, наверное, извела не меньше пяти пачек стикеров.
«Ничего себе!» – завопил Педро и глухо, протяжно засвистел. «Ничего себе!» – опять вскричал он, схватил когтями желтую бумажку, приклеенную к клетке («Не сдал древнегреческий даже на двойку»), и раскромсал ее на мелкие кусочки острым как бритва клювом.
Отклеивая стикер от тостера («Упрямый»), я подумала: «Бедняга Чарли!.. Он этого не заслужил». Положила в тостер два кусочка цельнозернового хлеба и установила высокую мощность. Скрипнула лестница. В дверном проеме нарисовалась Эмбер в бархатном халате, похожая на портрет кисти Джона Сингера Сарджента. «Какая жалость! – запечалилась я. – Такая красота испорчена горьким отчаянием».
– Нужно вспомнить все его негативные черты, – немного виновато пояснила кузина, отклеивая бумажку с чайника («Слабовольная тряпка») и наливая воду. – Знаешь, Минти, тебе нужно сделать то же самое, – предложила она, отвинчивая крышку с банки кофе («Жалкий трус», – сообщала банка). – Очень помогает, вот увидишь.
– Нет, спасибо, – устало отозвалась я. – Это не в моем стиле.
Потом, из чистого любопытства, я попыталась представить, что написала бы на желтых бумажках. «Бросил меня в день свадьбы в присутствии всех моих знакомых», «Слишком властный», «Не терпит пререканий. Если возразить, приходит в бешенство», «Постоянно пытался впарить страховые полисы моим друзьям», «Грубо отзывался о моей матери», «Диктовал мне, как одеваться», «Критиковал все, что бы я ни сказала», «Одергивал меня каждую минуту».
О, я могу рассказать о Доминике много такого, что Эмбер и не снилось. Чарли по сравнению с ним ангел. «Мелочный» – еще одна очевидная характеристика. А как вам «Хронический невротик»?
Вот Чарли очень уравновешенный. Очень. И благородный человек. Во всех отношениях. Его и величают почтенный лорд Чарлз Эдворти, потому что его отец – пожизненный пэр. И еще Эмбер сказала, что Чарли был немного ошарашен, когда Доминик попросил его быть шафером. Ведь они знают друг друга совсем недавно, я их и познакомила. Но я-то сразу поняла, почему Доминик выбрал Чарли. Слишком хорошо я знаю Доминика. Он думал о том, как будет выглядеть объявление в свадебной колонке «Тайме». «Шафер – лорд Чарлз Эдворти». Но объявление накрылось, впрочем, как и моя свадьба.
В любом случае, я и так знала все плохое о Доминике. Ни к чему было писать это на бумажках. Целых два года я пыталась закрыть глаза на все негативное в его характере. Но самое смешное, что я с этим смирилась. Дело не в том, что я не замечала его недостатков – я их видела. Они меня беспокоили. Притворяясь, будто все в порядке, я презирала их. Я сделала то, чем занимаюсь по долгу службы. Отредактировала Доминика, вырезав все плохое. Удалила отрицательные черты, как удаляю помехи из радиоинтервью. На работе я прослушиваю записанный материал и потом ловко вырезаю все лишнее: шумы, непонятные звуки, невнятно произнесенные слова, скучную болтовню, повторы и заикания. Вырезаю, чтобы речь лилась гладко и приятно для слуха. То же самое я проделала с Домиником. Но зачем? Зачем я так поступила? Меня уже об этом спрашивали. Что ж, ответить нелегко.
Во-первых, я всегда стараюсь видеть в человеке только хорошее. Только положительные качества.
И у Доминика они были. Он привлекателен, щедр, богат. Очень амбициозен. Хотел, чтобы я сделала карьеру, и мне это очень нравилось. И самое главное, он был в меня очень влюблен. По крайней мере, я так думала. Именно поэтому я решила смириться с его недостатками. Потому что думала, будто он любит меня. Потому что он выбрал меня из всех женщин, с которыми мог бы встречаться. Бальзам моему самолюбию. Кроме того, даже будучи очень недовольной, я никогда не поднимаю шум. Всегда пытаюсь сгладить конфликты, вести себя «мило». Поэтому я стараюсь все держать в себе. Терпеть не могу свары и не умею ссориться. Особенно если дело касается любовных отношений. Скорее умру, чем обижу кого-нибудь. Ведь если обидеть любимого человека, он может тебя отвергнуть. Этого я боюсь как чумы.
И потому я ни словом не попрекну Эмбер. Хотя она, похоже, и пальцем не шевелит, чтобы найти квартиру. Не буду брюзжать, что она повсюду разбрасывает грязное белье (целый день торчит дома, могла бы и постирать). И даже не заикнусь по поводу телефона. Каждый вечер она часа на два прилипает к трубке и жужжит, жужжит в уши всем, кто готов ее выслушать, как «чудовищно» Чарли с ней обошелся. Это порядком действует на нервы. В конце концов, мне тоже бывает нужен телефон.
Тем временем Эмбер выпустила Педро из клетки, и он устроился у нее на плече, нежно теребя ее волосы. Внезапно мне пришло в голову: Эмбер и Педро – очень похожи. Птички из одной стаи. Ошеломляюще красивы, любят привлекать внимание, ужасно меня раздражают и все время болтаются без дела.
«Супер, дорогая!» – проскрипел Педро. Эмбер протянула ему семечку подсолнечника.
– Никак не научу его говорить: «Чарли – свинья», – с сожалением отметила она. Вряд ли у нее получится. Педро всегда был без ума от Чарли. А, кроме того, с шестьдесят второго года он не выучил ни одного, нового слова. Этот попугай как старая, заигранная и заедающая пластинка.
– Он станет героем моей новой книги, – с улыбкой поведала Эмбер.
– Кто, Педро?
– Нет, Чарли, разумеется.
– О боже! Кем же он будет?
– Изнеженным лордом по имени Карл Элворти. Но в конце выяснится, что он маньяк-убийца!
– Бедный Чарли, – покачала я головой.
– Что значит «бедный Чарли»? – вскинулась она, намазывая мой тост джемом из горьких апельсинов. – Лучше скажи «бедная Эмбер»! – Громко хрустя тостом, она отломила маленький кусочек и дала Педро. Попугай изящно взял подношение клювом и растер его в крошки своим бугристым черным языком, как пестиком.
– Свинья, – пробурчала она.
Мне хотелось сказать Эмбер правду: что на самом деле Чарли не виноват, что она сама перегнула палку. Но я промолчала, потому что, как и Чарли, слегка побаиваюсь Эмбер.
– Она меня пугает, – как-то прошептал мне на ухо Чарли, приняв больше обычного на одной из вечеринок.
– О да! – откликнулась я, пораженная его откровенностью. – Знаешь, меня тоже. Немножко!
При этом мы оба виновато покраснели, как заговорщики, и расхохотались.
– Нам нужно пережить этот кошмар, Минти, – изрекла Эмбер. Педро вразвалочку шагал по ее руке. – Нужно забыть о мужчинах, – заявила она. – Нечего расстраиваться из-за этих свиней. Можно прекрасно жить и без мужчин, можно...
– Принять обет целомудрия? – с издевкой подсказала я.
– Нет. Будем жить духовной жизнью, развиваться изнутри, – радостно провозгласила она. Взволнованно размешала сахар в кофе и намазала маслом второй кусочек моего тоста. – Минти, наши ключевые слова: защищать, заботиться и развиваться, особенно развиваться. И нужно больше времени проводить с женщинами, Минти. С умными женщинами. Придумала! – возбужденно продолжала она. – Давай, организуем женский литературный клуб! Сейчас это очень модно. Вспомни Руби Уэкс, Френч и Сондерс. Наш клуб будет называться ЖЛОБ!
– Это еще что?
– Женское литературное общество!
– «Ничего себе!» – прохрипел Педро.
– Можем устраивать интеллектуальные вечера, с морем выпивки. Прямо здесь! – воскликнула она. – Ты же не против, Минти?
– О нет... Конечно, если ты возьмешь все на себя, – сказала я и взяла сумку. – У меня нет времени этим заниматься. И, о боже, я опаздываю на работу!
У вас запор? Примите «Зеленый свет» и ощутите внутреннюю чистоту...
«О господи! Опять, только не это», – подумала я, сидя за столом и разжевывая резиновую булочку из кафетерия.
«Зеленый свет». Одна таблетка – и вы мигом побежите в туалет! Всего 3 фунта 95 пенсов. Продается в каждой аптеке. 5 фунтов 95 пенсов за экономичную упаковку.
Вдруг появился Джек. Он явно был чем-то расстроен, потому что нервно теребил кусочек пленки.
– Совещание! – рявкнул он. – Очень надеюсь услышать кучу умных предложений по поводу того, как поднять наш рейтинг. Все уже знали, что к чему. «Телегид» напечатал новость крупными буквами на обложке: «Радио „Лондон» теряет обороты! Рейтинги резко упали!» Катастрофически снизились – на целых десять процентов, если верить ежеквартальному отчету Ассоциации радио и телевидения. Мы поплелись в комнату для переговоров, где Джек возился с динамиками, пытаясь положить конец непрерывной рекламной болтовне, прогнать незваного гостя, который тараторит без умолку.
Мучаетесь от грибка? Попробуйте «Фунгазин», эффективное лекарство от микоза стопы. «Фунгазин» действует... Щелк! Джек нашел выключатель. И установилась тишина. Слава тебе господи...
Вдруг глаза Мелинды загорелись.
– Пвидумала! – пискнула она. – Болезни знаменитостей!
– Что? – хором спросили мы.
– Болезни знаменитостей! – объявила она. – Можно сделать постоянную вубвику!
И Мелинда растолковала свою идею: у одного знаменитого голливудского актера герпес, прославленный режиссер, говорят, болен СПИДом, и еще ходят слухи, что звезда популярного британского телесериала страдает хроническим геморроем. Почему бы нам не открыть новую еженедельную рубрику, в которой звезды будут рассказывать о своих недомоганиях?
– Прекрасная мысль, Мелинда, – одобрил Джек. – Думаю, нужно принять во внимание.
Лицо Мелинды озарилось, просияло адресованной мне радостной улыбкой.
– Еще будут предложения? – спросил Джек. На этот раз, испугавшись падающего рейтинга, все более или менее подготовились. Изучили газеты и журналы, просмотрели «Тайм аут» и «Премьер», проштудировали колонку светских сплетен и не упустили ни строчки в расписании культурных событий на ближайшее время.
«Неделя высокой моды в Лондоне... Всемирная конвенция высоких людей... Новый спектакль театра „Комплисите»... Выставка альтернативной медицины... Очередной кризис в Королевском оперном театре».
Через полчаса каждый из нас поделился новыми идеями и предложениями, которых хватило бы на три выпуска программы. Так мы выиграли немного времени.
– Слушателям понравился репортаж Минти о браке, – сказал Джек. – Мы получили множество откликов. Публике интересны подобные программы на социальные темы. Поэтому я хочу попросить Минти сделать серию аналитических репортажей. Мы могли бы пускать в эфир по одному в неделю. Так. Какие социальные проблемы актуальны сегодня?
– Хм-м... одиночество?
– Развод.
– Распад семьи?
– Алименты.
– Уход за детьми.
– Позднее материнство.
– Лечение от бесплодия, – предложила Софи. – В этом году исполняется двадцать один год первому ребенку из пробирки, Луизе Браун, – со знанием дела продолжала она. – Интервью с ней станет стержнем программы, на фоне которого можно провести исследование – как далеко продвинулось искусственное оплодотворение с тех пор.
– Минти может взять интеввью у Дейдвы! – радостно воскликнула Мелинда.
– Зачем? – оторопел Джек.
– Все же знают, что они с Уэсли уже котовый год бьются, но она так и не забевеменела!
– Хм-м... никто не видел мои часы?..
– Читали статью о Ферджи в «Гардиан»?..
– Нужно что-то делать с уборщиками...
– Смотрел вчера «Тюремный блок Н»?..
– Я знаю очень ховошего специалиста по искусственному оплодотвовению, Уэсли, – снисходительно произнесла Мелинда. – Мне-то, конечно, он ни к чему! – с идиотским смешком заметила она, похлопав себя по выпуклому чреву. – Я дам тебе номевок, – с упорством танка перла она, роясь в сумке в поисках ручки. – Пвофессов Годфви Бавнс.
– Не стоит, Мелинда, – резко прервал ее Уэсли. – Уверен, что вполне способен заставить Дейдру забеременеть традиционным способом.
Хороший ответ, Уэсли, только сомневаюсь, что это правда. На рождественской вечеринке радио «Лондон» Дейдра призналась мне, что не может забеременеть исключительно по вине Уэсли.
– Мои яйцеклетки в порядке, – прошептала она, потягивая дешевое фраскати из пластикового стаканчика. – Я проверялась. Мои яичники здоровы. В идеальном состоянии. Мои яйцеклетки только и ждут, чтобы их оплодотворили, – звонко рассмеялась она.
– Что ж, прекрасно, – проблеяла я, испытывая некоторое смущение оттого, что избрана в конфиденты.
– Доктор сказал, я в отличной форме, – продолжала она. – Хотя мне уже тридцать девять. Он говорит, что все дело в сперме Уэсли.
– О боже.
– У него ленивые сперматозоиды, – захихикала она. – Впрочем, как и он сам! Наотрез отказывается идти в клинику.
– Что ж, надеюсь, он передумает, – произнесла я. Что еще я могла сказать?
Бедняжка Дейдра. Конечно, она говорила об этом с юмором, но на самом деле была очень расстроена. Мне ее жаль. Она очень милая. Прожила с Уэсли восемь лет, а ведь они не женаты и детей не завели. Ей, должно быть, особенно тяжело, ведь она менеджер в магазине «Малыш и мама», где продают одежду для младенцев и молодых мамаш. Неудивительно, что у нее всегда такой убитый, мрачный вид.
– Нет, пвавда, Уэсли, это очень хороший ввач... Уши Уэсли горели так, что я чувствовала исходящий от них жар.
– Большое спасибо, Мелинда! – вмешался Джек. – Совещание закончено. Софи, позвони в пиар-отдел. Пусть поработают. Все критики должны узнать о серии программ Минти.
Через полчаса мы с Джеком разработали план новой серии под названием «Общественный взгляд». «Работа предстоит нелегкая, – подумала я, вернувшись на свое место, – но это очень хорошо, потому что у меня не будет времени думать о Доминике. И потом, это настоящий карьерный взлет, который приблизит меня к профессиональному успеху».
– Почта! – послышался окрик Терри, нашего курьера.
Я выудила три письма из корзины, и в глазах потемнело. Господь всемогущий, опять этот придурок! Я разорвала малиновый конверт, усеянный серебряными сердечками. Мой тайный преследователь. У нас у всех они есть. У каждого репортера, который выходит в эфир, есть собственный надоедливый поклонник. У Имоджен – она ведет прогноз погоды – один старикан по имени Майк. Иногда он даже пытается прорваться на станцию, но Том никогда его не пускает. Радиоведущего Барри преследует Френ, женщина средних лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Все проходит, Минти, – донесся до меня голос Джека. – Увидишь, и у тебя все пройдет.
– Нет-нет, – всхлипывала я. – Мне этого не пережить. Никогда.
– Все пройдет, Минти, – повторил Джек. – По крайней мере, здесь ты среди друзей. – И тут он всего на мгновение накрыл мою ладонь своей. – Как прошло интервью с миссис Счастливая Попка? – поинтересовался он, меняя тему.
– Ужасно! – выпалила я, вытирая глаза и пытаясь улыбнуться. – Как обычно, самовлюбленная чушь. От нее одна головная боль.
– Точно, – кивнул Джек. – Хуже занозы в заднице!
И мы расхохотались. Вдруг мне захотелось крепко обнять его и поблагодарить за то, что он такой добрый. На первый взгляд он держится отстранение иронично, но на самом деле у него очень-очень доброе сердце. И не в первый раз я поймала себя на мысли, что нахожу Джека привлекательным. Признаюсь по секрету, когда меня только взяли на радио «Лондон», я запала на Джека. Но между нами ничего не было, потому что... потому что он – мой босс. Потом он стал встречаться с Джейн, а я вскоре познакомилась с Домом. И все же Джек мне нравился. Он очень приятный человек. Но с какой стати он так засиделся?
– Джек, тебе не кажется, что уже слишком поздно?
– Что?
– Уже одиннадцать, – сообщила я, посмотрев на большие настенные часы.
– Одиннадцать? – встрепенулся он. – Да, действительно.
– Джейн не будет волноваться? – Они были женаты всего шесть месяцев.
Джек ничего не ответил. Более того, надевая пиджак, он как будто избегал встречаться со мной взглядом.
– Ты права, Минти, – тихо проговорил он. – Думаю, пора собираться. – Он взял газету, и тут я увидела, что он решал кроссворд.
– Да, – повторил он с долгим, усталым вздохом. – Пора домой! Дом, милый дом.
Сентябрь
«Забавная штука!» – донесся из стальной клетки с куполом крик Педро.
«Действительно, – подумала я. – Забавная штука».
Я стояла на кухне и любовалась странной картиной. Все мои сияющие белизной шкафчики за одну ночь пожелтели, облепленные бумажками для заметок цвета примулы. Все до единого. Колючий ветер из распахнутого окна колыхал записки, как крошечные флажки с тибетскими молитвами. Только вот обряд изгнания злых сил вершили не монахи. «Он храпит!» – гласила одна из бумажек, а в скобках стояло уточнение: «Очень громко». «Не понимает, о чем я говорю», – объявляла другая. Ее соседка подливала масла в огонь: «Не умеет рассуждать». «Лысеет», – констатировала четвертая записка. Пятая выносила приговор: «Не умеет слушать!» «Толстеет», – издевалась шестая. «Эгоист», – красовалось на холодильнике. «Забыл про мой день рождения», – кричала полочка для специй. «Носит кошмарные галстуки», – заявляла стиральная машина. «Легко выходит из себя», – значилось на записке с холодильника. Куда бы я ни посмотрела, каждая вертикальная поверхность сообщала что-то неприятное о Чарли. Эмбер, наверное, извела не меньше пяти пачек стикеров.
«Ничего себе!» – завопил Педро и глухо, протяжно засвистел. «Ничего себе!» – опять вскричал он, схватил когтями желтую бумажку, приклеенную к клетке («Не сдал древнегреческий даже на двойку»), и раскромсал ее на мелкие кусочки острым как бритва клювом.
Отклеивая стикер от тостера («Упрямый»), я подумала: «Бедняга Чарли!.. Он этого не заслужил». Положила в тостер два кусочка цельнозернового хлеба и установила высокую мощность. Скрипнула лестница. В дверном проеме нарисовалась Эмбер в бархатном халате, похожая на портрет кисти Джона Сингера Сарджента. «Какая жалость! – запечалилась я. – Такая красота испорчена горьким отчаянием».
– Нужно вспомнить все его негативные черты, – немного виновато пояснила кузина, отклеивая бумажку с чайника («Слабовольная тряпка») и наливая воду. – Знаешь, Минти, тебе нужно сделать то же самое, – предложила она, отвинчивая крышку с банки кофе («Жалкий трус», – сообщала банка). – Очень помогает, вот увидишь.
– Нет, спасибо, – устало отозвалась я. – Это не в моем стиле.
Потом, из чистого любопытства, я попыталась представить, что написала бы на желтых бумажках. «Бросил меня в день свадьбы в присутствии всех моих знакомых», «Слишком властный», «Не терпит пререканий. Если возразить, приходит в бешенство», «Постоянно пытался впарить страховые полисы моим друзьям», «Грубо отзывался о моей матери», «Диктовал мне, как одеваться», «Критиковал все, что бы я ни сказала», «Одергивал меня каждую минуту».
О, я могу рассказать о Доминике много такого, что Эмбер и не снилось. Чарли по сравнению с ним ангел. «Мелочный» – еще одна очевидная характеристика. А как вам «Хронический невротик»?
Вот Чарли очень уравновешенный. Очень. И благородный человек. Во всех отношениях. Его и величают почтенный лорд Чарлз Эдворти, потому что его отец – пожизненный пэр. И еще Эмбер сказала, что Чарли был немного ошарашен, когда Доминик попросил его быть шафером. Ведь они знают друг друга совсем недавно, я их и познакомила. Но я-то сразу поняла, почему Доминик выбрал Чарли. Слишком хорошо я знаю Доминика. Он думал о том, как будет выглядеть объявление в свадебной колонке «Тайме». «Шафер – лорд Чарлз Эдворти». Но объявление накрылось, впрочем, как и моя свадьба.
В любом случае, я и так знала все плохое о Доминике. Ни к чему было писать это на бумажках. Целых два года я пыталась закрыть глаза на все негативное в его характере. Но самое смешное, что я с этим смирилась. Дело не в том, что я не замечала его недостатков – я их видела. Они меня беспокоили. Притворяясь, будто все в порядке, я презирала их. Я сделала то, чем занимаюсь по долгу службы. Отредактировала Доминика, вырезав все плохое. Удалила отрицательные черты, как удаляю помехи из радиоинтервью. На работе я прослушиваю записанный материал и потом ловко вырезаю все лишнее: шумы, непонятные звуки, невнятно произнесенные слова, скучную болтовню, повторы и заикания. Вырезаю, чтобы речь лилась гладко и приятно для слуха. То же самое я проделала с Домиником. Но зачем? Зачем я так поступила? Меня уже об этом спрашивали. Что ж, ответить нелегко.
Во-первых, я всегда стараюсь видеть в человеке только хорошее. Только положительные качества.
И у Доминика они были. Он привлекателен, щедр, богат. Очень амбициозен. Хотел, чтобы я сделала карьеру, и мне это очень нравилось. И самое главное, он был в меня очень влюблен. По крайней мере, я так думала. Именно поэтому я решила смириться с его недостатками. Потому что думала, будто он любит меня. Потому что он выбрал меня из всех женщин, с которыми мог бы встречаться. Бальзам моему самолюбию. Кроме того, даже будучи очень недовольной, я никогда не поднимаю шум. Всегда пытаюсь сгладить конфликты, вести себя «мило». Поэтому я стараюсь все держать в себе. Терпеть не могу свары и не умею ссориться. Особенно если дело касается любовных отношений. Скорее умру, чем обижу кого-нибудь. Ведь если обидеть любимого человека, он может тебя отвергнуть. Этого я боюсь как чумы.
И потому я ни словом не попрекну Эмбер. Хотя она, похоже, и пальцем не шевелит, чтобы найти квартиру. Не буду брюзжать, что она повсюду разбрасывает грязное белье (целый день торчит дома, могла бы и постирать). И даже не заикнусь по поводу телефона. Каждый вечер она часа на два прилипает к трубке и жужжит, жужжит в уши всем, кто готов ее выслушать, как «чудовищно» Чарли с ней обошелся. Это порядком действует на нервы. В конце концов, мне тоже бывает нужен телефон.
Тем временем Эмбер выпустила Педро из клетки, и он устроился у нее на плече, нежно теребя ее волосы. Внезапно мне пришло в голову: Эмбер и Педро – очень похожи. Птички из одной стаи. Ошеломляюще красивы, любят привлекать внимание, ужасно меня раздражают и все время болтаются без дела.
«Супер, дорогая!» – проскрипел Педро. Эмбер протянула ему семечку подсолнечника.
– Никак не научу его говорить: «Чарли – свинья», – с сожалением отметила она. Вряд ли у нее получится. Педро всегда был без ума от Чарли. А, кроме того, с шестьдесят второго года он не выучил ни одного, нового слова. Этот попугай как старая, заигранная и заедающая пластинка.
– Он станет героем моей новой книги, – с улыбкой поведала Эмбер.
– Кто, Педро?
– Нет, Чарли, разумеется.
– О боже! Кем же он будет?
– Изнеженным лордом по имени Карл Элворти. Но в конце выяснится, что он маньяк-убийца!
– Бедный Чарли, – покачала я головой.
– Что значит «бедный Чарли»? – вскинулась она, намазывая мой тост джемом из горьких апельсинов. – Лучше скажи «бедная Эмбер»! – Громко хрустя тостом, она отломила маленький кусочек и дала Педро. Попугай изящно взял подношение клювом и растер его в крошки своим бугристым черным языком, как пестиком.
– Свинья, – пробурчала она.
Мне хотелось сказать Эмбер правду: что на самом деле Чарли не виноват, что она сама перегнула палку. Но я промолчала, потому что, как и Чарли, слегка побаиваюсь Эмбер.
– Она меня пугает, – как-то прошептал мне на ухо Чарли, приняв больше обычного на одной из вечеринок.
– О да! – откликнулась я, пораженная его откровенностью. – Знаешь, меня тоже. Немножко!
При этом мы оба виновато покраснели, как заговорщики, и расхохотались.
– Нам нужно пережить этот кошмар, Минти, – изрекла Эмбер. Педро вразвалочку шагал по ее руке. – Нужно забыть о мужчинах, – заявила она. – Нечего расстраиваться из-за этих свиней. Можно прекрасно жить и без мужчин, можно...
– Принять обет целомудрия? – с издевкой подсказала я.
– Нет. Будем жить духовной жизнью, развиваться изнутри, – радостно провозгласила она. Взволнованно размешала сахар в кофе и намазала маслом второй кусочек моего тоста. – Минти, наши ключевые слова: защищать, заботиться и развиваться, особенно развиваться. И нужно больше времени проводить с женщинами, Минти. С умными женщинами. Придумала! – возбужденно продолжала она. – Давай, организуем женский литературный клуб! Сейчас это очень модно. Вспомни Руби Уэкс, Френч и Сондерс. Наш клуб будет называться ЖЛОБ!
– Это еще что?
– Женское литературное общество!
– «Ничего себе!» – прохрипел Педро.
– Можем устраивать интеллектуальные вечера, с морем выпивки. Прямо здесь! – воскликнула она. – Ты же не против, Минти?
– О нет... Конечно, если ты возьмешь все на себя, – сказала я и взяла сумку. – У меня нет времени этим заниматься. И, о боже, я опаздываю на работу!
У вас запор? Примите «Зеленый свет» и ощутите внутреннюю чистоту...
«О господи! Опять, только не это», – подумала я, сидя за столом и разжевывая резиновую булочку из кафетерия.
«Зеленый свет». Одна таблетка – и вы мигом побежите в туалет! Всего 3 фунта 95 пенсов. Продается в каждой аптеке. 5 фунтов 95 пенсов за экономичную упаковку.
Вдруг появился Джек. Он явно был чем-то расстроен, потому что нервно теребил кусочек пленки.
– Совещание! – рявкнул он. – Очень надеюсь услышать кучу умных предложений по поводу того, как поднять наш рейтинг. Все уже знали, что к чему. «Телегид» напечатал новость крупными буквами на обложке: «Радио „Лондон» теряет обороты! Рейтинги резко упали!» Катастрофически снизились – на целых десять процентов, если верить ежеквартальному отчету Ассоциации радио и телевидения. Мы поплелись в комнату для переговоров, где Джек возился с динамиками, пытаясь положить конец непрерывной рекламной болтовне, прогнать незваного гостя, который тараторит без умолку.
Мучаетесь от грибка? Попробуйте «Фунгазин», эффективное лекарство от микоза стопы. «Фунгазин» действует... Щелк! Джек нашел выключатель. И установилась тишина. Слава тебе господи...
Вдруг глаза Мелинды загорелись.
– Пвидумала! – пискнула она. – Болезни знаменитостей!
– Что? – хором спросили мы.
– Болезни знаменитостей! – объявила она. – Можно сделать постоянную вубвику!
И Мелинда растолковала свою идею: у одного знаменитого голливудского актера герпес, прославленный режиссер, говорят, болен СПИДом, и еще ходят слухи, что звезда популярного британского телесериала страдает хроническим геморроем. Почему бы нам не открыть новую еженедельную рубрику, в которой звезды будут рассказывать о своих недомоганиях?
– Прекрасная мысль, Мелинда, – одобрил Джек. – Думаю, нужно принять во внимание.
Лицо Мелинды озарилось, просияло адресованной мне радостной улыбкой.
– Еще будут предложения? – спросил Джек. На этот раз, испугавшись падающего рейтинга, все более или менее подготовились. Изучили газеты и журналы, просмотрели «Тайм аут» и «Премьер», проштудировали колонку светских сплетен и не упустили ни строчки в расписании культурных событий на ближайшее время.
«Неделя высокой моды в Лондоне... Всемирная конвенция высоких людей... Новый спектакль театра „Комплисите»... Выставка альтернативной медицины... Очередной кризис в Королевском оперном театре».
Через полчаса каждый из нас поделился новыми идеями и предложениями, которых хватило бы на три выпуска программы. Так мы выиграли немного времени.
– Слушателям понравился репортаж Минти о браке, – сказал Джек. – Мы получили множество откликов. Публике интересны подобные программы на социальные темы. Поэтому я хочу попросить Минти сделать серию аналитических репортажей. Мы могли бы пускать в эфир по одному в неделю. Так. Какие социальные проблемы актуальны сегодня?
– Хм-м... одиночество?
– Развод.
– Распад семьи?
– Алименты.
– Уход за детьми.
– Позднее материнство.
– Лечение от бесплодия, – предложила Софи. – В этом году исполняется двадцать один год первому ребенку из пробирки, Луизе Браун, – со знанием дела продолжала она. – Интервью с ней станет стержнем программы, на фоне которого можно провести исследование – как далеко продвинулось искусственное оплодотворение с тех пор.
– Минти может взять интеввью у Дейдвы! – радостно воскликнула Мелинда.
– Зачем? – оторопел Джек.
– Все же знают, что они с Уэсли уже котовый год бьются, но она так и не забевеменела!
– Хм-м... никто не видел мои часы?..
– Читали статью о Ферджи в «Гардиан»?..
– Нужно что-то делать с уборщиками...
– Смотрел вчера «Тюремный блок Н»?..
– Я знаю очень ховошего специалиста по искусственному оплодотвовению, Уэсли, – снисходительно произнесла Мелинда. – Мне-то, конечно, он ни к чему! – с идиотским смешком заметила она, похлопав себя по выпуклому чреву. – Я дам тебе номевок, – с упорством танка перла она, роясь в сумке в поисках ручки. – Пвофессов Годфви Бавнс.
– Не стоит, Мелинда, – резко прервал ее Уэсли. – Уверен, что вполне способен заставить Дейдру забеременеть традиционным способом.
Хороший ответ, Уэсли, только сомневаюсь, что это правда. На рождественской вечеринке радио «Лондон» Дейдра призналась мне, что не может забеременеть исключительно по вине Уэсли.
– Мои яйцеклетки в порядке, – прошептала она, потягивая дешевое фраскати из пластикового стаканчика. – Я проверялась. Мои яичники здоровы. В идеальном состоянии. Мои яйцеклетки только и ждут, чтобы их оплодотворили, – звонко рассмеялась она.
– Что ж, прекрасно, – проблеяла я, испытывая некоторое смущение оттого, что избрана в конфиденты.
– Доктор сказал, я в отличной форме, – продолжала она. – Хотя мне уже тридцать девять. Он говорит, что все дело в сперме Уэсли.
– О боже.
– У него ленивые сперматозоиды, – захихикала она. – Впрочем, как и он сам! Наотрез отказывается идти в клинику.
– Что ж, надеюсь, он передумает, – произнесла я. Что еще я могла сказать?
Бедняжка Дейдра. Конечно, она говорила об этом с юмором, но на самом деле была очень расстроена. Мне ее жаль. Она очень милая. Прожила с Уэсли восемь лет, а ведь они не женаты и детей не завели. Ей, должно быть, особенно тяжело, ведь она менеджер в магазине «Малыш и мама», где продают одежду для младенцев и молодых мамаш. Неудивительно, что у нее всегда такой убитый, мрачный вид.
– Нет, пвавда, Уэсли, это очень хороший ввач... Уши Уэсли горели так, что я чувствовала исходящий от них жар.
– Большое спасибо, Мелинда! – вмешался Джек. – Совещание закончено. Софи, позвони в пиар-отдел. Пусть поработают. Все критики должны узнать о серии программ Минти.
Через полчаса мы с Джеком разработали план новой серии под названием «Общественный взгляд». «Работа предстоит нелегкая, – подумала я, вернувшись на свое место, – но это очень хорошо, потому что у меня не будет времени думать о Доминике. И потом, это настоящий карьерный взлет, который приблизит меня к профессиональному успеху».
– Почта! – послышался окрик Терри, нашего курьера.
Я выудила три письма из корзины, и в глазах потемнело. Господь всемогущий, опять этот придурок! Я разорвала малиновый конверт, усеянный серебряными сердечками. Мой тайный преследователь. У нас у всех они есть. У каждого репортера, который выходит в эфир, есть собственный надоедливый поклонник. У Имоджен – она ведет прогноз погоды – один старикан по имени Майк. Иногда он даже пытается прорваться на станцию, но Том никогда его не пускает. Радиоведущего Барри преследует Френ, женщина средних лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47