— Ты совершенно точно рассчитал мой вес, — удивилась она.
— Конечно, я часто за тобой наблюдал, — сказал Мэйсон.
Она посмотрела на него, но он отвернулся.
— Я думаю, нам надо идти на юго-восток, — заметила Меган. — Помню, что, когда я смотрела на лес с обрыва, он был пореже именно там.
— У тебя есть компас?
— Нет, но мы можем пойти по солнцу. Оно поднимается на востоке, садится на западе..
— Правильно, — заметил Зак, стукнув себя по лбу. — Это же надо — забыть такое! — Он прикрыл глаза от солнца и взглянул на небо.
Меган старалась не пялиться на освещенное солнцем тело Зака Мэйсона — свет подчеркивал каждый натянутый мускул, очень привлекательную гриву черных волос, ниспадающих на спину, и слегка выпуклый, но многообещающий бугорок между ногами… Она, покраснев, опустила глаза, прежде чем он успел заметить ее похотливый взгляд и поставить на место.
И вовсе он меня не интересует, сказала себе Меган. Это просто потому, что он в этом своем киношном наряде и с; длинными волосами кажется диким.
— Эй, Гайавата, — окликнула она его. — Ну так как?
Куда идем?
— Я думаю, сюда, — ответил он. — А почему Гайавата?
— Ты похож на краснокожего индейца в этих штанах, — засмеялась Меган.
Зак посмотрел на штаны и засмеялся:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но ты даже слегка испугала меня. Я ведь на четверть чероки.
— Да не может быть! Правда?
— Мать моего отца. — Он кивнул.
Меган вздрогнула. Вот откуда эти странные глаза. Глаза хищника.
— А я никогда не слышала, — сказала она.
— Ну да, конечно, об этом ты не читала. Я горжусь этим, — сказал Мэйсон, подходя к Меган. — Я старался оберегать семью от прессы как только мог. Если бы узнали, что во мне есть индейская кровь, мне бы никогда не прорваться. — Он помог ей перешагнуть через бревно. — Ты готова?
— Как всегда, готова, — сказала Меган. Она переставила один костыль, подвинула правую ногу, потом левую. — Ax! — вскрикнула она, морщась от нового приступа боли.
— Я все-таки тебя понесу, — сказал Зак, рванувшись к ней.
Меган отмахнулась.
— Нет, все в порядке. Я справлюсь. — Она сделала еще один шаг. Потом еще. — Видишь, все нормально. Дай минут десять потренироваться, и я вообще побегу. — Она улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка получилась веселой. Если Зак подумает, что ей больно, он усадит ее к себе на плечи.
И тогда уйдет три дня на то, чтобы выбраться отсюда. Нельзя показывать ему, как сильно на самом деле болит нога.
У Меган мелькнула мысль: а что бы сделал Дэвид Таубер на месте Зака? И холодок пробежал по спине от этой мысли.
— Если понадобится помощь, дай мне знать, Меган, — сказал Зак, внимательно наблюдая за ней.
— Со мной все в порядке. Пойдем-ка в хороший ресторан, он отсюда милях в четырех на юго-восток.
— Именно это я имею в виду, — сказал он.
— Я тоже. — Меган весело улыбнулась и сделала три шага вперед — очень медленно, но уверенно. — Ну и о чем мы станем говорить во время нашей маленькой прогулки?
Может, о «Дарк энджел»? Когда-то, ребята, вы для меня были целым миром. Можешь ты этому поверить?
— Ты, наверное, шутишь, — сказал он, шагая за ней.
— Нет. А поскольку мы с тобой сейчас в одной связке, ты должен ответить на все вопросы, Зак. Мне надо что-то большее, чем красивый пейзаж, чтобы отвлечься.
— А ты ответишь на все мои вопросы? Это должно быть взаимно.
— Конечно. Нет ничего проще.
— Это мы еще посмотрим, — сказал Зак с улыбкой. — Ну хорошо, Меган. Ты имеешь право на эксклюзивное интервью.
— И это будет самое длинное из всех, которые тебе когда-нибудь приходилось давать.
— Ты права, — согласился он.
Они медленно пустились в путь сквозь зеленые глубины джунглей.
Глава 31
Том Голдман вошел в свой кабинет с тяжелым сердцем.
Никто на это не обратил внимания — он уселся за свой стол ровно в половине восьмого, как обычно. Как всегда, хорошо одет. В это утро он был в черном костюме, в рубашке в тонкую полоску и в сине-голубом галстуке, и никто из охранников или секретарш не заметил ничего нового или особенного в его поведении. Голдман уже несколько месяцев пребывал в подавленном настроении. Сегодня ему предстоял еще один жаркий день в «Артемис». Бизнес, как обычно.
«Но только не для меня», — устало подумал Голдман, включив компьютер. Случайно нажал не на ту клавишу и .попал в другой файл. Отель «Виктрикс». Он печально улыбнулся. Ничего не мог он с этим поделать. Не мог не думать об Элеонор Маршалл, о волшебной ночи с ней и обо всех ночах, которые они могли бы провести вместе, о напрасно потраченном времени. О глупом выборе, который сделал сам. Может, для постороннего человека ситуация могла бы показаться элегантно-забавной, но для него она — неутихающая боль.
Горькое сожаление и тоска разрывали душу, сердце ныло от чувства безнадежности, от сознания того, что теперь уже слишком поздно. Джордан, эта потрясающая маленькая секс-бомба, на которой он так глупо женился, надеясь прибавить себе шика, превратилась в камень на шее. С ней невозможно говорить ни о работе, ни об искусстве, ни о музыке, спорте или политике. Абсолютно ни о чем, что его интересовало. Единственная подходящая тема для жены — как взобраться вверх по общественной лестнице! А ее болтовню на каком-то неуклюжем деревянном языке он даже не всегда понимал: «сопредседатель Молодежной лиги», «секретарь общественного подкомитета по пособиям», «ассистент вице-президента по членству».
Именно это мир Джордан — она устраивает дорогие обеды ради дел, в которых ни черта не понимает. Она встречается там с кучкой чересчур дорого одетых, чрезмерно украшенных драгоценностями скучных жен Беверли-Хиллз, которые в той или иной степени ненавидят друг друга.
— Но, дорогая, ведь это совершенно не важно, разве не так? — спросил Том жену в прошлую пятницу, когда она требовала пойти на какой-то прием, посвященный защите китов. Или еще черт знает чего. Он устал. Он хотел остаться дома, забраться в горячую ванну и просто полюбоваться на звезды.
— Я не понимаю, — ответила Джордан и по-детски выпятила губки, от чего ему сделалось просто противно.
Том попробовал объяснить еще раз:
— Но это ведь совсем не важное мероприятие, Джордан.
— Ну как ты можешь такое говорить? — Лицо Джордан превратилось в маску ужаса. — Неужели ты не знаешь, что там будет председательствовать Сьюзи Меткалф? А она очень важная персона, Том. Джон женился на ней только в прошлом году. Это ее первый большой вечер! Конечно, это важно. Она ждет меня. Я должна быть непременно.
— А что случится, если мы не пойдем?
— Как это не пойдем? Не говори глупостей, Том. — Джордан топнула ногой, обутой в туфельку от Шанель. — Если мы там не покажемся, Сьюзи и все другие девушки из «Метрополис студиос» не придут на мой аукцион, и тогда мы не соберем денег для борьбы против наркомании в ноябре.
— Бог простит, — сказал Голдман с сарказмом, но пошел наверх одеваться.
И это была моя ошибка, признался себе Том. Я женился на кукле. На хорошенькой игрушке-блондинке, от которой, я думал, я никогда не устану. Я считал, что смогу общаться с друзьями. Но очень трудно на самом верху карьерной лестницы иметь настоящих друзей. И я слишком занят, чтобы проводить с ними время. Необходимо говорить с женой, ведь только она всегда рядом. А у нас с Джордан — только секс. Был… И вот теперь…
Том пытался думать о чем-то другом. Но из головы не шел вечер с Элеонор. Два человека просто проводили его вместе. Но что это был за вечер, и какая потом была ночь…
Самый невероятный секс в его жизни. Такой, о котором он читал, когда оргазм — нечто большее, чем просто физическое облегчение. Когда теряешь разум, когда чувствуешь, как разрывается твое сердце, переворачивается сама душа. Он чуть не рыдал и когда все кончилось. Не было ни капли смущения. Он хотел держать Элеонор в объятиях, ласкать и медленно засыпать подле нее. Он испытал с ней самое сладостное, самое чистое счастье. Полное удовлетворение.
Это была любовь.
Голдман резко встал и принялся ходить по кабинету в полном отчаянии.
«Но почему я должен думать об этом именно сегодня? — с горечью спрашивал он себя. — Сегодня, когда я должен увидеть ее. Сегодня, когда я должен объявить ей, что она уволена».
Холодный ветер пробирал до костей, Джой Дюваль дрожал, плотнее кутаясь в ворсистое пальто из верблюжьей шерсти, когда входил в вестибюль элегантного кирпичного здания на Восточной Семьдесят четвертой улице. Еще один неласковый осенний день на Манхэттене. Не та погода, чтобы таскаться по улицам. Но Джой не жаловался. Это было весьма доходное утро.
— Мистер Дюваль? — спросила девушка за стойкой.
Джой кивнул.
— Миссис Франсен ждет вас, сэр. Можете подняться в лифте на четвертый этаж, а я позвоню и дам знать, что вы здесь.
Джой снова кивнул. С кейсом в руке он вошел в лифт, нажал кнопку и окинул оценивающим взглядом кабину, с мягким шипением поехавшую вверх. Все медные и мраморные детали были до блеска отполированы. Миссис Дэвид Франсен сумела достичь высот в этом мире, подумал Джой.
Как и большинство ее старых коллег. В особенности одна.
Лифт остановился на четвертом этаже, и Дюваль вышел в длинный коридор, устланный ковром из дорогой на вид шерсти. Беловато-голубые стены были увешаны картинами, изображающими сцены скачек и охоты на лис. Обстановка здесь была больше похожа на английскую, чем в Букингемском дворце. Дверь миссис Франсен была одной из двух на этаже. На ней красовалась скромная пластинка с надписью: «Миссис Дэвид Франсен». Джой удивился. Откуда Бабетт Делорз могла знать о таких тонкостях обычаев чужого класса? Очевидно, научилась.
Интересно, как ей удалось совершить такой бросок из прошлого, подумалось ему.
Он нажал на звонок, прислушиваясь к мягкому музыкальному звуку, раздавшемуся внутри квартиры.
Дверь медленно открылась. Молодая женщина, типичная нью-йоркская жена, стояла перед ним, одетая в красивый темно-зеленый костюм, с тонким изумрудным ожерельем на шее. Ей можно было дать двадцать семь или двадцать восемь, и она выглядела очень привлекательно.
Густые аккуратно подстриженные рыжие волосы, яркие голубые глаза, длинные стройные ноги. Вся ее внешность кричала о деньгах и комфорте — от мягкой ткани костюма до огромного темно-синего сапфира на обручальном кольце. Но молодая женщина смотрела на него с ненавистью, и страх, исходивший от нее, был таким сильным, что он почувствовал его запах.
— Мадемуазель Делорз? — спросил он.
— Меня зовут Барбара Франсен, — прошипела она. — Что вы хотите?
Дюваль поднял свой кейс.
— Информацию, мисс. Больше ничего. Могу я войти?
Молча она придержала дверь. Дюваль вошел в очень красивую гостиную. Она была обставлена мебелью мягкого кремового и бежевого цветов, из окон открывался прекрасный вид на город. Мебель была старинная, красного дерева; он заметил китайскую вазу на камине и переговорное устройство. Его взгляд упал на стаканы баккара — цена каждого равнялась его месячной зарплате еще год назад, когда он был вынужден выпрашивать сверхурочную работу. В частном бизнесе дела пошли иначе. И он встал на ноги. Он всегда знал цену вещам и знал, как меняют деньги личную жизнь. Ты должен быть человеком, который сам сделал свою судьбу, чтобы по-настоящему ценить благополучие и достаток. Этому он научился. Поэтому Джой так хорошо делал свою работу. Поэтому он был уверен, что миссис Дэвид Франсен откроет свой красиво накрашенный рот и запоет, как канарейка. Потому что в этом поднебесном мире нет причины — и Дюваль себя с этим поздравил, — которая заставит леди добровольно расстаться со своим хрусталем баккара и вернуться на улицу. Она стояла посреди персидского ковра, нервно сцепив пальцы, и ничего не говорила.
— Могу я сесть, мадам? — спросил Джой, кивнув на эбонитовые стулья с черными высокими спинками, окружавшие кофейный столик с орнаментом, покрытый стеклом.
— Если вам так удобнее, — сказала она не слишком вежливо и добавила:
— Я не знаю, чего вы хотите. Если денег, я не могу слишком много снять со счета Дэвида, чтобы он не заметил. У меня самой очень мало, я имею в виду — собственных…
— Сомневаюсь, — спокойно перебил ее Дюваль. Он не хотел, чтобы она впала в истерику и выкинула что-нибудь экстраординарное. — Как я вам уже сказал, миссис Франсен, дело не в шантаже. Мы вами абсолютно не интересуемся, мадам. А только тем, что вы можете рассказать нам.
Он положил кейс на блестящую стеклянную поверхность столика и, щелкнув замками, открыл. Внутри лежали листы с вопросами, на которые он должен был получить ответы, разъезжая по всему миру. Парижская хозяйка. Любимая жена шейха, которую надежно прятали в шикарном каирском пентхаузе в течение десяти лет. Обедневший полицейский из Канзас-Сити, который уже не был таким бедным. Ушедший на пенсию социальный работник — та же история.
Судебная стенографистка. Несколько экс-моделей — все они сейчас, кстати, жены благополучных, влиятельных мужчин.
Весьма занимательная компания, но из деталей надо создать ясную картину, верно сложив все части. Джой Дюваль уже сумел найти три части головоломки — больше, чем другие агенты. А мадемуазель Делорз должна стать четвертой.
Он улыбнулся, вынув черно-белые фотографии, выбрал нужную и подал ей. Если он правильно понял еще в штаб-квартире, то вознаграждение за эту дамочку будет самое большое за всю его карьеру.
— Вы узнаете эту женщину?
Она посмотрела на него и кивнула:
— Да.
— И вы имели с ней какие-то дела в Париже восемь лет назад?
Ответ был таким тихим, он едва его расслышал.
— Да. — Женщина кусала губы, слезы скопились в уголках глаз.
— Не волнуйтесь, миссис Франсен, моя фирма действует очень осторожно, — сказал ей ласково Дюваль. — Я только задам вам несколько вопросов, на которые вы мне ответите. И все, я ухожу из вашей жизни. Вы никогда меня не увидите и никогда обо мне не услышите. Понятно?
— Понятно, — сказала она нервно, но с благодарностью.
Дюваль вынул из кармана пиджака шелковый носовой 1 платок и подал ей с улыбкой.
— Все будет просто замечательно, миссис Франсен. — Потом по-французски добавил:
— Мы никогда больше не будем к вам приставать, ни с чем.
Восемь часов утра. Том Голдман сидел в кресле, осунувшийся, охваченный горем; его мучили сомнения.
Может, пойти к ней? Обычно он так всегда и делал по утрам. Но сегодня — мудро ли? Наверное, ему лучше вызвать ее. Ведь это же не официально. Это просто предупреждение…
В отчаянии он провел рукой по волосам. Не хочу я этого делать, думал он. Но должен. Это надо сделать или сейчас, или позднее А потом будет только хуже. Он просто не мог допустить, чтобы она пришла на производственное совещание неподготовленной и столкнулась лицом к лицу с Джейком Келлером, который пункт за пунктом начнет уничтожать ее работу по фильму «Увидеть свет» перед лицом всех остальных Элеонор нужно время для подготовки хорошей отходной речи. Которая позволила бы ей уйти с достоинством. Келлер, конечно, возненавидит его за это. Ну и пошел он к черту.
Я предупрежу ее, решил Голдман. Я обязан это сделать.
Нехотя он снял трубку и набрал номер Элеонор Маршалл.
Элеонор пришла на работу в шесть утра. Адреналин кипел в венах. Она перехватила свое отражение в стеклянной двери кабинета секретарши и заметила, что, несмотря на недосыпание, выглядит лучше, чем когда-либо. Волосы красивого цвета, здоровые на вид, макияж смелый и современный. Когда в последний раз она заботилась о косметике? Элеонор усмехнулась, глаза ее возбужденно сверкали.
После разговора с Алексом так и должно быть, подумала она. Элеонор включила компьютер и начала печатать список пунктов, который продиктовал ей Розен. Она подсоединила принтер, нашла файлы с работой по фильму «Увидеть свет», принялась просматривать.
Пальцы летали над клавиатурой, она хотела успеть. Элеонор не думала о кофе — она и так на взводе. Ага, теперь посмотрим электронную почту, сказала она себе, набирая код и команды Список писем из памяти, даты и темы появились на экране. Молча Элеонор возблагодарила Билла Бартона, специалиста по системам «Артемис», за то, что заставил ее пройти компьютерный курс. Она хотела отказаться — у кого на это есть время? — но Билл твердо стоял на своем Он сказал ей, что руководитель должен показать пример другим сотрудникам. Поэтому Элеонор позволила ему запереть ее на пару дней, чтобы он показал ей основы.
— Теперь, принцесса, тебе не придется полагаться на помощников, — сказал ей Билл Бартон.
Элеонор покачала головой. Эти ребята с техническими мозгами жили в собственном мире. Но он заявил. «Ты будешь целовать мне задницу за это, Маршалл. Я тебе точно говорю».
Надо послать ему цветы, подумала Элеонор благодарно, нажимая коды Джейка Келлера и давая команду машине найти и напечатать расхождения, которые обнаружатся в сравнении с первоначальными записями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Конечно, я часто за тобой наблюдал, — сказал Мэйсон.
Она посмотрела на него, но он отвернулся.
— Я думаю, нам надо идти на юго-восток, — заметила Меган. — Помню, что, когда я смотрела на лес с обрыва, он был пореже именно там.
— У тебя есть компас?
— Нет, но мы можем пойти по солнцу. Оно поднимается на востоке, садится на западе..
— Правильно, — заметил Зак, стукнув себя по лбу. — Это же надо — забыть такое! — Он прикрыл глаза от солнца и взглянул на небо.
Меган старалась не пялиться на освещенное солнцем тело Зака Мэйсона — свет подчеркивал каждый натянутый мускул, очень привлекательную гриву черных волос, ниспадающих на спину, и слегка выпуклый, но многообещающий бугорок между ногами… Она, покраснев, опустила глаза, прежде чем он успел заметить ее похотливый взгляд и поставить на место.
И вовсе он меня не интересует, сказала себе Меган. Это просто потому, что он в этом своем киношном наряде и с; длинными волосами кажется диким.
— Эй, Гайавата, — окликнула она его. — Ну так как?
Куда идем?
— Я думаю, сюда, — ответил он. — А почему Гайавата?
— Ты похож на краснокожего индейца в этих штанах, — засмеялась Меган.
Зак посмотрел на штаны и засмеялся:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но ты даже слегка испугала меня. Я ведь на четверть чероки.
— Да не может быть! Правда?
— Мать моего отца. — Он кивнул.
Меган вздрогнула. Вот откуда эти странные глаза. Глаза хищника.
— А я никогда не слышала, — сказала она.
— Ну да, конечно, об этом ты не читала. Я горжусь этим, — сказал Мэйсон, подходя к Меган. — Я старался оберегать семью от прессы как только мог. Если бы узнали, что во мне есть индейская кровь, мне бы никогда не прорваться. — Он помог ей перешагнуть через бревно. — Ты готова?
— Как всегда, готова, — сказала Меган. Она переставила один костыль, подвинула правую ногу, потом левую. — Ax! — вскрикнула она, морщась от нового приступа боли.
— Я все-таки тебя понесу, — сказал Зак, рванувшись к ней.
Меган отмахнулась.
— Нет, все в порядке. Я справлюсь. — Она сделала еще один шаг. Потом еще. — Видишь, все нормально. Дай минут десять потренироваться, и я вообще побегу. — Она улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка получилась веселой. Если Зак подумает, что ей больно, он усадит ее к себе на плечи.
И тогда уйдет три дня на то, чтобы выбраться отсюда. Нельзя показывать ему, как сильно на самом деле болит нога.
У Меган мелькнула мысль: а что бы сделал Дэвид Таубер на месте Зака? И холодок пробежал по спине от этой мысли.
— Если понадобится помощь, дай мне знать, Меган, — сказал Зак, внимательно наблюдая за ней.
— Со мной все в порядке. Пойдем-ка в хороший ресторан, он отсюда милях в четырех на юго-восток.
— Именно это я имею в виду, — сказал он.
— Я тоже. — Меган весело улыбнулась и сделала три шага вперед — очень медленно, но уверенно. — Ну и о чем мы станем говорить во время нашей маленькой прогулки?
Может, о «Дарк энджел»? Когда-то, ребята, вы для меня были целым миром. Можешь ты этому поверить?
— Ты, наверное, шутишь, — сказал он, шагая за ней.
— Нет. А поскольку мы с тобой сейчас в одной связке, ты должен ответить на все вопросы, Зак. Мне надо что-то большее, чем красивый пейзаж, чтобы отвлечься.
— А ты ответишь на все мои вопросы? Это должно быть взаимно.
— Конечно. Нет ничего проще.
— Это мы еще посмотрим, — сказал Зак с улыбкой. — Ну хорошо, Меган. Ты имеешь право на эксклюзивное интервью.
— И это будет самое длинное из всех, которые тебе когда-нибудь приходилось давать.
— Ты права, — согласился он.
Они медленно пустились в путь сквозь зеленые глубины джунглей.
Глава 31
Том Голдман вошел в свой кабинет с тяжелым сердцем.
Никто на это не обратил внимания — он уселся за свой стол ровно в половине восьмого, как обычно. Как всегда, хорошо одет. В это утро он был в черном костюме, в рубашке в тонкую полоску и в сине-голубом галстуке, и никто из охранников или секретарш не заметил ничего нового или особенного в его поведении. Голдман уже несколько месяцев пребывал в подавленном настроении. Сегодня ему предстоял еще один жаркий день в «Артемис». Бизнес, как обычно.
«Но только не для меня», — устало подумал Голдман, включив компьютер. Случайно нажал не на ту клавишу и .попал в другой файл. Отель «Виктрикс». Он печально улыбнулся. Ничего не мог он с этим поделать. Не мог не думать об Элеонор Маршалл, о волшебной ночи с ней и обо всех ночах, которые они могли бы провести вместе, о напрасно потраченном времени. О глупом выборе, который сделал сам. Может, для постороннего человека ситуация могла бы показаться элегантно-забавной, но для него она — неутихающая боль.
Горькое сожаление и тоска разрывали душу, сердце ныло от чувства безнадежности, от сознания того, что теперь уже слишком поздно. Джордан, эта потрясающая маленькая секс-бомба, на которой он так глупо женился, надеясь прибавить себе шика, превратилась в камень на шее. С ней невозможно говорить ни о работе, ни об искусстве, ни о музыке, спорте или политике. Абсолютно ни о чем, что его интересовало. Единственная подходящая тема для жены — как взобраться вверх по общественной лестнице! А ее болтовню на каком-то неуклюжем деревянном языке он даже не всегда понимал: «сопредседатель Молодежной лиги», «секретарь общественного подкомитета по пособиям», «ассистент вице-президента по членству».
Именно это мир Джордан — она устраивает дорогие обеды ради дел, в которых ни черта не понимает. Она встречается там с кучкой чересчур дорого одетых, чрезмерно украшенных драгоценностями скучных жен Беверли-Хиллз, которые в той или иной степени ненавидят друг друга.
— Но, дорогая, ведь это совершенно не важно, разве не так? — спросил Том жену в прошлую пятницу, когда она требовала пойти на какой-то прием, посвященный защите китов. Или еще черт знает чего. Он устал. Он хотел остаться дома, забраться в горячую ванну и просто полюбоваться на звезды.
— Я не понимаю, — ответила Джордан и по-детски выпятила губки, от чего ему сделалось просто противно.
Том попробовал объяснить еще раз:
— Но это ведь совсем не важное мероприятие, Джордан.
— Ну как ты можешь такое говорить? — Лицо Джордан превратилось в маску ужаса. — Неужели ты не знаешь, что там будет председательствовать Сьюзи Меткалф? А она очень важная персона, Том. Джон женился на ней только в прошлом году. Это ее первый большой вечер! Конечно, это важно. Она ждет меня. Я должна быть непременно.
— А что случится, если мы не пойдем?
— Как это не пойдем? Не говори глупостей, Том. — Джордан топнула ногой, обутой в туфельку от Шанель. — Если мы там не покажемся, Сьюзи и все другие девушки из «Метрополис студиос» не придут на мой аукцион, и тогда мы не соберем денег для борьбы против наркомании в ноябре.
— Бог простит, — сказал Голдман с сарказмом, но пошел наверх одеваться.
И это была моя ошибка, признался себе Том. Я женился на кукле. На хорошенькой игрушке-блондинке, от которой, я думал, я никогда не устану. Я считал, что смогу общаться с друзьями. Но очень трудно на самом верху карьерной лестницы иметь настоящих друзей. И я слишком занят, чтобы проводить с ними время. Необходимо говорить с женой, ведь только она всегда рядом. А у нас с Джордан — только секс. Был… И вот теперь…
Том пытался думать о чем-то другом. Но из головы не шел вечер с Элеонор. Два человека просто проводили его вместе. Но что это был за вечер, и какая потом была ночь…
Самый невероятный секс в его жизни. Такой, о котором он читал, когда оргазм — нечто большее, чем просто физическое облегчение. Когда теряешь разум, когда чувствуешь, как разрывается твое сердце, переворачивается сама душа. Он чуть не рыдал и когда все кончилось. Не было ни капли смущения. Он хотел держать Элеонор в объятиях, ласкать и медленно засыпать подле нее. Он испытал с ней самое сладостное, самое чистое счастье. Полное удовлетворение.
Это была любовь.
Голдман резко встал и принялся ходить по кабинету в полном отчаянии.
«Но почему я должен думать об этом именно сегодня? — с горечью спрашивал он себя. — Сегодня, когда я должен увидеть ее. Сегодня, когда я должен объявить ей, что она уволена».
Холодный ветер пробирал до костей, Джой Дюваль дрожал, плотнее кутаясь в ворсистое пальто из верблюжьей шерсти, когда входил в вестибюль элегантного кирпичного здания на Восточной Семьдесят четвертой улице. Еще один неласковый осенний день на Манхэттене. Не та погода, чтобы таскаться по улицам. Но Джой не жаловался. Это было весьма доходное утро.
— Мистер Дюваль? — спросила девушка за стойкой.
Джой кивнул.
— Миссис Франсен ждет вас, сэр. Можете подняться в лифте на четвертый этаж, а я позвоню и дам знать, что вы здесь.
Джой снова кивнул. С кейсом в руке он вошел в лифт, нажал кнопку и окинул оценивающим взглядом кабину, с мягким шипением поехавшую вверх. Все медные и мраморные детали были до блеска отполированы. Миссис Дэвид Франсен сумела достичь высот в этом мире, подумал Джой.
Как и большинство ее старых коллег. В особенности одна.
Лифт остановился на четвертом этаже, и Дюваль вышел в длинный коридор, устланный ковром из дорогой на вид шерсти. Беловато-голубые стены были увешаны картинами, изображающими сцены скачек и охоты на лис. Обстановка здесь была больше похожа на английскую, чем в Букингемском дворце. Дверь миссис Франсен была одной из двух на этаже. На ней красовалась скромная пластинка с надписью: «Миссис Дэвид Франсен». Джой удивился. Откуда Бабетт Делорз могла знать о таких тонкостях обычаев чужого класса? Очевидно, научилась.
Интересно, как ей удалось совершить такой бросок из прошлого, подумалось ему.
Он нажал на звонок, прислушиваясь к мягкому музыкальному звуку, раздавшемуся внутри квартиры.
Дверь медленно открылась. Молодая женщина, типичная нью-йоркская жена, стояла перед ним, одетая в красивый темно-зеленый костюм, с тонким изумрудным ожерельем на шее. Ей можно было дать двадцать семь или двадцать восемь, и она выглядела очень привлекательно.
Густые аккуратно подстриженные рыжие волосы, яркие голубые глаза, длинные стройные ноги. Вся ее внешность кричала о деньгах и комфорте — от мягкой ткани костюма до огромного темно-синего сапфира на обручальном кольце. Но молодая женщина смотрела на него с ненавистью, и страх, исходивший от нее, был таким сильным, что он почувствовал его запах.
— Мадемуазель Делорз? — спросил он.
— Меня зовут Барбара Франсен, — прошипела она. — Что вы хотите?
Дюваль поднял свой кейс.
— Информацию, мисс. Больше ничего. Могу я войти?
Молча она придержала дверь. Дюваль вошел в очень красивую гостиную. Она была обставлена мебелью мягкого кремового и бежевого цветов, из окон открывался прекрасный вид на город. Мебель была старинная, красного дерева; он заметил китайскую вазу на камине и переговорное устройство. Его взгляд упал на стаканы баккара — цена каждого равнялась его месячной зарплате еще год назад, когда он был вынужден выпрашивать сверхурочную работу. В частном бизнесе дела пошли иначе. И он встал на ноги. Он всегда знал цену вещам и знал, как меняют деньги личную жизнь. Ты должен быть человеком, который сам сделал свою судьбу, чтобы по-настоящему ценить благополучие и достаток. Этому он научился. Поэтому Джой так хорошо делал свою работу. Поэтому он был уверен, что миссис Дэвид Франсен откроет свой красиво накрашенный рот и запоет, как канарейка. Потому что в этом поднебесном мире нет причины — и Дюваль себя с этим поздравил, — которая заставит леди добровольно расстаться со своим хрусталем баккара и вернуться на улицу. Она стояла посреди персидского ковра, нервно сцепив пальцы, и ничего не говорила.
— Могу я сесть, мадам? — спросил Джой, кивнув на эбонитовые стулья с черными высокими спинками, окружавшие кофейный столик с орнаментом, покрытый стеклом.
— Если вам так удобнее, — сказала она не слишком вежливо и добавила:
— Я не знаю, чего вы хотите. Если денег, я не могу слишком много снять со счета Дэвида, чтобы он не заметил. У меня самой очень мало, я имею в виду — собственных…
— Сомневаюсь, — спокойно перебил ее Дюваль. Он не хотел, чтобы она впала в истерику и выкинула что-нибудь экстраординарное. — Как я вам уже сказал, миссис Франсен, дело не в шантаже. Мы вами абсолютно не интересуемся, мадам. А только тем, что вы можете рассказать нам.
Он положил кейс на блестящую стеклянную поверхность столика и, щелкнув замками, открыл. Внутри лежали листы с вопросами, на которые он должен был получить ответы, разъезжая по всему миру. Парижская хозяйка. Любимая жена шейха, которую надежно прятали в шикарном каирском пентхаузе в течение десяти лет. Обедневший полицейский из Канзас-Сити, который уже не был таким бедным. Ушедший на пенсию социальный работник — та же история.
Судебная стенографистка. Несколько экс-моделей — все они сейчас, кстати, жены благополучных, влиятельных мужчин.
Весьма занимательная компания, но из деталей надо создать ясную картину, верно сложив все части. Джой Дюваль уже сумел найти три части головоломки — больше, чем другие агенты. А мадемуазель Делорз должна стать четвертой.
Он улыбнулся, вынув черно-белые фотографии, выбрал нужную и подал ей. Если он правильно понял еще в штаб-квартире, то вознаграждение за эту дамочку будет самое большое за всю его карьеру.
— Вы узнаете эту женщину?
Она посмотрела на него и кивнула:
— Да.
— И вы имели с ней какие-то дела в Париже восемь лет назад?
Ответ был таким тихим, он едва его расслышал.
— Да. — Женщина кусала губы, слезы скопились в уголках глаз.
— Не волнуйтесь, миссис Франсен, моя фирма действует очень осторожно, — сказал ей ласково Дюваль. — Я только задам вам несколько вопросов, на которые вы мне ответите. И все, я ухожу из вашей жизни. Вы никогда меня не увидите и никогда обо мне не услышите. Понятно?
— Понятно, — сказала она нервно, но с благодарностью.
Дюваль вынул из кармана пиджака шелковый носовой 1 платок и подал ей с улыбкой.
— Все будет просто замечательно, миссис Франсен. — Потом по-французски добавил:
— Мы никогда больше не будем к вам приставать, ни с чем.
Восемь часов утра. Том Голдман сидел в кресле, осунувшийся, охваченный горем; его мучили сомнения.
Может, пойти к ней? Обычно он так всегда и делал по утрам. Но сегодня — мудро ли? Наверное, ему лучше вызвать ее. Ведь это же не официально. Это просто предупреждение…
В отчаянии он провел рукой по волосам. Не хочу я этого делать, думал он. Но должен. Это надо сделать или сейчас, или позднее А потом будет только хуже. Он просто не мог допустить, чтобы она пришла на производственное совещание неподготовленной и столкнулась лицом к лицу с Джейком Келлером, который пункт за пунктом начнет уничтожать ее работу по фильму «Увидеть свет» перед лицом всех остальных Элеонор нужно время для подготовки хорошей отходной речи. Которая позволила бы ей уйти с достоинством. Келлер, конечно, возненавидит его за это. Ну и пошел он к черту.
Я предупрежу ее, решил Голдман. Я обязан это сделать.
Нехотя он снял трубку и набрал номер Элеонор Маршалл.
Элеонор пришла на работу в шесть утра. Адреналин кипел в венах. Она перехватила свое отражение в стеклянной двери кабинета секретарши и заметила, что, несмотря на недосыпание, выглядит лучше, чем когда-либо. Волосы красивого цвета, здоровые на вид, макияж смелый и современный. Когда в последний раз она заботилась о косметике? Элеонор усмехнулась, глаза ее возбужденно сверкали.
После разговора с Алексом так и должно быть, подумала она. Элеонор включила компьютер и начала печатать список пунктов, который продиктовал ей Розен. Она подсоединила принтер, нашла файлы с работой по фильму «Увидеть свет», принялась просматривать.
Пальцы летали над клавиатурой, она хотела успеть. Элеонор не думала о кофе — она и так на взводе. Ага, теперь посмотрим электронную почту, сказала она себе, набирая код и команды Список писем из памяти, даты и темы появились на экране. Молча Элеонор возблагодарила Билла Бартона, специалиста по системам «Артемис», за то, что заставил ее пройти компьютерный курс. Она хотела отказаться — у кого на это есть время? — но Билл твердо стоял на своем Он сказал ей, что руководитель должен показать пример другим сотрудникам. Поэтому Элеонор позволила ему запереть ее на пару дней, чтобы он показал ей основы.
— Теперь, принцесса, тебе не придется полагаться на помощников, — сказал ей Билл Бартон.
Элеонор покачала головой. Эти ребята с техническими мозгами жили в собственном мире. Но он заявил. «Ты будешь целовать мне задницу за это, Маршалл. Я тебе точно говорю».
Надо послать ему цветы, подумала Элеонор благодарно, нажимая коды Джейка Келлера и давая команду машине найти и напечатать расхождения, которые обнаружатся в сравнении с первоначальными записями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48