Паула улыбалась ему отрешенно и загадочно, а пальцы ее совершали работу, отыскивая и расстегивая пуговицы и освобождая его от одежды. Роберт закрыл глаза и услышал ее вздох, когда она добралась до его напряженной плоти. Она принялась подвергать Роберта нежной пытке, сначала лишь легко касаясь кончиками пальцев, потом становясь все более настойчивой, по мере того как дурман чудесных ощущений заполнял ее мозг.Пальцы ее проникали в укромные уголки его тела, метались, словно хищники, застигнутые лесным пожаром, иногда замирая, иногда отплясывая бешеный танец, и непредсказуемы были их движения, но в результате его охватила дрожь, и при каждом прикосновении Роберт испытывал поистине танталовы муки. Однако, лишь только Паула переставала дразнить его, тело и разум требовали, чтобы мучения продолжались.– Паула… Паула… – шептал он, сжимая ее в объятиях и словно умоляя принять его в себя, распорядиться его жизнью так, как она того пожелает.Сила, пришедшая извне, заставила его медленно приподняться, выпрямиться, будто готовясь к полету, и она сделала то же самое, зная теперь наверняка, что он возьмет ее с собой. Так они и стояли, почти неподвижно, может быть, с минуту, тесно прильнув друг к другу, пока ее рука не пробудилась вновь и его плоть немедленно не откликнулась на это.Губы ее раздвинулись, обнажая белоснежный ряд влажных зубов. Языком она провела змеящийся след по его шее, а внизу рукой добилась того, что его плоть от возбуждения вздыбилась. На несколько мгновений она застыла, запрокинув голову и глядя ему прямо в глаза, высказывая безмолвно всю ту правду, которую так давно прятала в себе. Он услышал ее, и его ответное послание, выраженное тоже без слов, а лишь приглушенным стоном, побудило Паулу действовать еще решительнее. Приподнявшись на цыпочках, она подалась вперед, еще теснее прижимаясь к нему.Жизнь, пульсирующая в его напряженной плоти, вызывала в ней беспредельный восторг. Она водила его членом по тугому эластику своих крохотных трусиков, за которыми просвечивало ее увлажнившееся лоно. Она все еще играла с ним, то приближая, то отталкивая от себя уже распаленный мужской орган, и ритм этой игры все ускорялся.– Паула, как я люблю тебя! – ворвался в ауру, окружавшую ее, прерывистый шепот Роберта.Она тотчас приникла ртом к его рту и трепетом губ и дыханием, азбукой, понятной только им двоим, передала ему в ответ свое признание в любви.Он, начав с кончика подбородка, принялся осыпать поцелуями обращенное к нему лицо. Губы его не оставили без внимания ни одной мельчайшей детали этого воплощения одушевленной красоты, созданной самой природой. Роберт пропутешествовал к ее рту и обласкал языком ее зубы и язык, насладился теплым дуновением из ее изящных ноздрей. Исследование очертаний ее носика заняло немало времени – так ей показалось, а затем принялся за нежную кожу ее прикрытых век. Щеки и лоб наконец тоже дождались ласки, и Паула отозвалась протяжным вздохом наслаждения.К моменту, когда Роберт вновь вернулся к ее губам, она уже превратилась из новичка в опытного бойца на ристалище любви.Взаимный жар двух тел обращает их в один сплав. Она хотела, чтобы он наполнил ее до краев своей любовью и тем самым убедил в истинности своих чувств к ней, потому что любые слова могут быть лживы, и лишь в прямом действии содержится правда. Паула выгнулась дугой, откинувшись назад и еще плотнее прижавшись к нему бедрами. Резко сдернув вниз трусики, она ощутила давление его упругой плоти и помогла отыскать вход в себя, полностью готовая наконец-то преподнести ему подарок, который давно уже ждал его. Внутри нее пульсировало пустое пространство, вакуум, жаждущий заполнения, а нежная плоть, как розовые лепестки, трепетала от желания, как истомленная засухой листва в предчувствии надвигающегося ливня.Паула еще больше вытянулась, чтобы ему было удобнее войти, а он слегка согнул колени, и все стало на свое место – ее лоно сомкнулось вокруг его плоти, заманивая обещаниями несказанного блаженства, таящегося в бархатистой глубине. Он нанизывал ее на себя, ее округлые ягодицы разместились на его могучих ладонях, и она ощущала себя легкой пушинкой. Негромко вскрикнув, Паула оторвала ноги от пола и очутилась в воздушном пространстве. Она обняла ногами стан мужчины, понукая его смелее идти вперед. Приблизившись вплотную к последней преграде, Роберт приостановился, и несколько мгновений они пребывали в обоюдном наслаждении, предвкушая скорый подъем на самую вершину страсти.Затем он, не отпуская Паулу, осторожно ступая, перенес свою драгоценную живую ношу в спальню и опустил на кровать. Даже еще до того, как Роберт нашел правильный ритм, она уже знала, что не сможет сдержать приближающийся оргазм. Паула больше не распоряжалась собою. Лоно ее наполнилось влагой, острый мускусный запах женского нетерпения пропитал воздух.Она боялась опередить его и из-за этого проиграть все, что было поставлено на карту, получить наслаждение самой и не доставить его Роберту. Подстегивая его, она принялась двигаться навстречу ему в ритме, совпадающим с его ритмом.«Я люблю тебя, люблю, люблю…» – твердила Паула не языкам, не губами, а движением тела, биением сердца, и добилась своего. Он упал на нее и, вздрогнув, оросил жаждущее его влаги лоно. В этот заключительный акт он вложил все, что копилось не только в его плоти, но и в сердце, в мозгу, и рвалось с языка, однако не воплощалось в слова, а передавалось телепатической связью, всегда существующей между влюбленными. Постепенно затихая, отбушевавший шторм оставил их словно выброшенными на песчаный берег, куда лишь изредка накатывались ленивые волны. Роберт склонился к ее вспотевшему личику, нашел губами мягкие, на удивление прохладные губы и запечатлел на них нежный поцелуй.Паула ответила ему тем же. Они были счастливы, пребывая в уверенности, что то, что свершилось, совсем не конец, а только начало. Глава 13 Роберт любовался Паулой, а она словно бы забыла о его присутствии. В демонстрационных залах Питера Парселла, безостановочно пульсирующем сердце нью-йоркского дизайна, бурлила специфическая, сугубо профессиональная жизнь, и Паула с охотой окунулась в самую ее гущу, пылко отстаивая свою точку зрения, убежденная в своей правоте.– Мебель выбрана мистером Парселлом правильно, Уинти! Даже более чем правильно, абсолютно точно…Кругленький человечек в дальнем конце стола фамильярно подмигнул Уинтропу и беззвучно поаплодировал столь непочтительному выпаду против признанного авторитета. Питер Парселл, колосс в сфере дизайна, пионер, отважно прокладывающий новые пути, основатель нью-йоркской школы декоративного искусства, был главным соперником Тауэра в Лос-Анджелесе. Парселл и Тауэр относились друг к другу с уважением, но взаимной симпатией проникнуться, разумеется, не могли, хотя соблюдали дистанцию и тщательно избегали чего-либо, что подтолкнуло бы их к открытому столкновению. Однако в определенных вопросах каждый из них придерживался настолько полярных взглядов, что долго сдерживаемый пар должен был непременно вырваться наружу.Паула занимала позицию как раз посередине между двух просыпающихся кратеров, и Роберт наблюдал за ее поведением с неослабевающим интересом.– Точка зрения мисс Хоуп… – заговорил Парселл, – Паулы, если мне позволят такую вольность, весьма любопытна. Вам действительно понравилось, Паула?– Именно так, – подтвердила она.Тауэр нахмурился. Паула совершила непростительный грех. Она встала на сторону его противника, причем публично.– Мистер Парселл не единственный дизайнер в Нью-Йорке, кто создает «превосходную», как ты выразилась, мебель. Есть еще Джей Спектр, Марио Буати и Хуан Монтойя. Может быть, ты и им уделишь частицу своей любвеобильной души? – Он скосил глаза на Роберта, скромно сидящего в углу. – В твоем возрасте влюбляются в каждого встречного без раздумий.– Пауле можно позавидовать, – по-рыцарски вступился за женщину Парселл. – В нашем возрасте мы уже вряд ли способны влюбиться в кого-нибудь.– За исключением самих себя, – сказал Уинтроп.Неловкое молчание накрыло всех, как грозовая туча.Роберт перехватил взгляд Паулы и постарался предостеречь ее. Наконец-то – так ему показалось – она поняла, что осы зашевелились в своем гнезде и что именно она, пусть неосознанно, растревожила их.– Конечно, я здесь всего лишь случайный наблюдатель, но мне страшно интересно, – дипломатично вмешался Роберт. – Что бы я еще хотел, так это взглянуть на фактически существующие апартаменты. Ну и, разумеется, услышать от вас оценку моим предложениям. Затем я собираюсь забрать от вас Паулу на ленч.Уинтроп Тауэр иронически вскинул бровь.– В Америке, как и в Индии, дизайнеры соблюдают принцип – во всем уступать кинозвездам. Полагаю, нам так и надо поступить и принять твой план, – сухо произнес Тауэр, вставая, и добавил после короткой паузы: – Думаю, мы все здесь посмотрели… – Он явно хотел сказать: «Мы достаточно здесь всего насмотрелись». – Огромное спасибо, Питер. Не пообедать ли нам как-нибудь?– Или хотя бы вместе распить бутылочку, – откликнулся Питер с ухмылкой.«Лучше вылей ее себе на парик, дешевый пижон», – подумал Тауэр.– Я счастлива, что познакомилась с вами, – сказала Паула. – Ваша мебель – это нечто особенное!– О да! – съехидничал Тауэр. – Когда он выставит меня из моей фирмы, то начнет закупать ее оптом.Уже в лимузине Паула попыталась разрядить ситуацию.– Прости, Уинти, если я чем-то тебя расстроила.Он мгновенно капитулировал.– Что ты, дорогая, совсем нет. Ты же меня знаешь. Я только не мог вынести, когда ты твердила одно и то же, как попугай, восхваляя его мебель. Самодовольный старый потаскун выглядел так, словно кончил впервые за много лет.Паула рассмеялась, но сдаваться не собиралась.– Но она и вправду великолепна.– Относительно. Я видал и похуже, – уступил Уинтроп.Смеясь, Паула просунула руку под его локоть, показывая, что все плохое позади.– Поверишь или нет, но когда-то я был так же юн, как и ты сейчас, – отреагировал он с печальной самоиронией.– Будь со мной всегда рядом и помолодеешь, – посоветовала Паула.– А можно и мне слоняться где-нибудь поблизости? – спросил Роберт полушутя-полусерьезно.Он знал, что она права. Ей удавалось повернуть время вспять. Воздух вокруг нее был насыщен озоном, и в нем проскакивали электрические разряды. В ее присутствии краски становились ярче, запахи – ощутимее, звуки – громче. Если это не эликсир молодости, тогда что это?Паула уютно прижалась к нему, и он ощутил упругость ее груди, сладость ее дыхания, покалывание искорок, вылетающих из ее смеющихся глаз.– Тебе разрешено болтаться возле меня так близко, как тебе захочется, и столько, насколько хватит терпения.– Не слишком увлекайтесь, детишки, в присутствии взрослых, – предупредил Тауэр, но они его не слышали.Они удалились в свой собственный мир, куда другим доступа не было. Они уже познали друг друга – не то, что каждый хранил в сознании и в душе, открылось им, а гораздо более важное – секреты тела. И только это имело значение. Ночь любви они провели в горниле страсти, и память о пережитом экстазе все еще жила в них. Любое прикосновение тотчас разжигало слегка подернутые пеплом, но по-прежнему раскаленные угли. Мысли о том, что было сейчас скрыто под одеждой, возбуждало их обоих до предела, за которым могло начаться безумие. Словно вулканическая лава клокотала под тонкой пленкой.– Я вспоминаю вчерашнюю ночь, – шепнул он.– А я думаю о сегодняшней, – прошептала она в ответ.
Невыносимая боль в ногах терзала Роберта, однако все окружающие, казалось, не испытывали подобных страданий. Они скользили по льду с улыбками на лицах, щеки их рдели румянцем, руки плавно двигались в такт вальсовым мелодиям, льющимся из громкоговорителей, развешанных на высоких мачтах. Но Роберту крайне требовалась передышка, и он, прервав круговое движение, приковылял к ярко-алому пластиковому барьеру, обрамляющему каток Уоллмана.Когда они расстались со знаменитыми дизайнерами, Паула вновь вернулась к своей навязчивой идее.– Роберт, пойдем на каток, пожалуйста.Он мгновенно сдался под напором ее энтузиазма. И вот сейчас он выискивал ее взглядом в круговерти цветных пятен, лодыжки его жутко болели, а какофония несовместимых звуков – музыки и шороха стальных коньков о лед – резала слух.Сияющая Паула подлетела к нему.– Ради бога, скажи, где ты обучилась этому?– Отец учил меня, когда я была еще маленькой. В Майами был каток. Он иногда возил меня туда на уик-энд. Я не вставала на коньки целую вечность, но, оказалось, прежние навыки не забываются.– Сколько тебе было, когда умер твой старик?– Пятнадцать. – Она слабо улыбнулась, вытолкнула торопливо ответ, надеясь, что на этом тема будет закрыта.Роберт в измождении повис на барьере, как отведавший крепких кулаков боксер, но все равно он выглядел божественно в спортивном наряде – голубых джинсах, шерстяном свитере, черном, как ночь, и мягкой фетровой шляпе, белой, как день. Близость Паулы помогала ему превозмочь усталость и боль. Силы возвращались к нему, причем с быстротой почти сказочной.Он всегда считал, что хорошо знает женщин, но такая, как Паула, встретилась ему впервые. Она невольно, сама того не ведая, – а, может, наоборот, сознательно, – восполняла пробелы в его образовании. Познавая ее тело, слушая то, что она произносит, улавливая пленительную музыку речи, он все равно не мог раскрыть ее главную тайну, понять ее до конца. И этим недостижимым секретом она еще больше притягивала его к себе.– Ты очень любила своего отца?– Да, я его любила. – Паула тоже оперлась грудью о бортик катка.Ее плечо, обтянутое мягкой шерстяной материей, касалось его свитера и излучало тепло. Она была рядом, но он, оборачиваясь к ней, не видел ее лица, а только помпон на вязаной шапочке.– Знаешь, что он умел? Он мог… проникнуть мне в душу и зажечь там свет.– А твоя мать не могла. Да?Как он угадал? Или любовь настолько обостряет интуицию, что человек, которого ты любишь, становится для тебя прозрачным?– Да, не могла. Как-то получалось, что папа заслонял ее… Я была больше его дочь, чем ее… Я во всем полагалась на него.– А теперь будешь полагаться на меня.За этими словами крылось многое. «Все твои проблемы решены. Они остались в прошлом. Ты получишь все, что захочешь. Потому что я сильный, я сильный властью над людьми, которые повелевают другими людьми, и, значит, я властвую над всеми. Позволь мне угождать тебе. Назови любое желание. Дай мне шанс показать тебе, как я могущественен».Она повернулась к нему, благодарная за произнесенные им слова и за их подтекст, хотя не верила, что Роберт в силах избавить ее от прошлого. Оно никуда не уйдет. Оно будет всегда с нею.– Скорее бы настал вечер, – сказала она искренне.– И ночь?– Да.– Это твое первое желание?Паула улыбнулась.– Наипервейшее.– И мое тоже. Какое совпадение!– Бог мой! Это же Роберт Хартфорд!Крупная девица в красном свитере чуть ли не врезалась в них.– Мэри! Скорее сюда…Роберт проклял свою популярность, которую так неустанно взращивал, но плодами ее предпочитал не пользоваться. Шея его, казалось, вмиг укоротилась, лицо спряталось под полями шляпы. Встреча с поклонниками могла иметь самые непредсказуемые последствия, возможно, и неприятные для него.Девица бесцеремонно ткнула пальцем в Паулу.– Эта не та ли актриса, что играла потаскушку в «Бывшем хозяине»?– Прошу извинить нас, но… – пробормотал Роберт.Он схватил Паулу за локоть и потянул к ближайшему выходу.В затылок ему полетел, как брошенный камень, возглас:– Однажды ты мне приснился!– Слышал? Ты навещал ее во сне, – хихикнула Паула. Впрочем, это получилось у нее очень мило.– И не только ее. Представь, как это удивительно, – отшутился Роберт.– Сегодня ночью я буду сторожить тебя.– А если заснешь?– Ты мне приснишься, но я не отпущу тебя гулять по чужим снам.– Уверен, что я не отлучусь от тебя ни на минуту.– Проверим. – Глаза Паулы вдруг подернулись дымкой. – Давай вернемся в «Карлайл».– Я как раз хотел предложить тебе это.Они заспешили прочь с катка. Роберт чувствовал себя неуверенно на коньках, да и к тому же ногу свело судорогой.– Кто из нас сильнее хромает? – шепнула ему на ухо Паула со смешком.
Едва они вошли в номер, как зазвонил телефон.– Черт с ним… – сказал Роберт.– Нет. Так нельзя, – заявила Паула.Он снисходительно улыбнулся ее рвению. Возможно, она права. В молодости человек стремится не пропускать ничего.– Мистер Хартфорд? – услышал он в трубке радостный женский голосок.– Да.– Пожалуйста, оставайтесь на линии, пока я соединяю вас с мистером Уильямом Кентукки, личным ассистентом мистера Хэнка Марвела.Она произносила имена четко и с нажимом, словно старалась подчеркнуть, насколько значительны эти персоны.Роберт, горестно вздохнув, уставился в потолок, показывая всем своим видом, насколько он несчастен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39