– По-моему, бедняжка Джо Энн – чрезвычайно привлекательная женщина. Она вела себя с таким достоинством на похоронах. Так хороша внешне. Очевидно, Питер Дьюк оставил ей все – руководство фондом, целое состояние. Говорят, она очень честолюбива…Бросив семя, Кэролайн Стэнсфилд затаилась. Падет ли оно на благодатную почву? Ту почву, на которой она только что так удачно затушила пожар, раздутый Лайзой Старр.Бобби выдавил из себя смешок. Поистине, его мать неисправима. Он не удержался от соблазна заставить ее проговориться дальше.– Мама, ты очаровательна. Однако я не могу утверждать, что очень уж осведомлен о прошлом Джо Энн Дьюк. А ты? Болтают, что когда Питер Дьюк раскопал ее в Нью-Йорке, она работала кем-то вроде манекенщицы.– Важно то, что ее раскопали. И раскопал ее Дьюк. А еще важнее то, что он подарил ей свою фамилию. Благодаря этому она стала одной из нас. По мановению руки. Она носит его фамилию, управляет его деньгами и выглядит соответственно. Не думаю, что можно требовать чего-то большего.Бобби помолчал. «Деньги Дьюков… и политическая машина Стэнсфилдов. Одно к одному». Это мысль. Действительно неплохая мысль.Кэролайн поспешила закрепить успех; она говорила словно про себя:– Крайне удачно, – пробормотала она. – Крайне удачно. – И громко добавила:– Но, разумеется, сердце важнее. Всегда надо поступать так, как подсказывает сердце.Она внимательно посмотрела на сына. Что подсказывает сердце ему? Достаточно ли сильны его гены, тщательно продумано воспитание, чтобы подавить в нем эту безрассудную страсть к покорившему его ничтожеству? Инстинкт подсказывал Кэролайн Стэнсфилд, что достаточно сильны. И не дай Бог, если это окажется не так. Потому что в голове у хитроумной Кэролайн Стэнсфилд закопошились очень тревожные мысли. Глава 10 Лайза и Мэгги вглядывались в зеркало с нарочитой напряженностью, словно в нем вот-вот должна была раскрыться сама тайна бытия.– Там ничего нет, – сказала Лайза.Ей трудно было понять, какие чувства выражали эти слова. Облегчение? Разочарование? Смесь облегчения и разочарования?Что же касается реакции Мэгги, то тут не было никаких сомнений.– Ну вот и слава Богу.Прозвучавшее в словах Мэгги удовлетворение, казалось, вывело Лайзу из состояния нерешительности.– Но ведь у меня никогда не было задержек. Обычно по мне можно было проверять часы. Я знаю, что беременна. Я чувствую это. Это случилось тогда, в бассейне. Я знаю это – вот и все. Может быть, мы сделали что-нибудь не так. Дай-ка мне еще раз взглянуть на инструкцию.Мэгги удивленно посмотрела на нее и рассмеялась.– Послушай, Лайза. Ты говоришь так, словно и правда хочешь оказаться беременной. Да тебе надо благодарить Бога, что ответ отрицательный.Мэгги обладала практичным умом, и мысль о том, что незамужняя или хотя бы непомолвленная женщина и в самом деле способна захотеть оказаться «в положении», никогда не приходила ей в голову. Она повидала достаточно «мыльных опер» и знала, какой обычно бывает реакция мужчины на известие о грядущем отцовстве: шок и ужас, за которыми без промедления следуют гнев и раздражение, а потом обвинения и оскорбления. Где-то приблизительно на третьей стадии очередь доходит до завуалированных намеков на какие-то изощренные интриги, имеющие целью принуждение к браку. После всего этого неизменно звучит короткая сухая речь о необходимости избавиться от ребенка, а потом и от каких-либо дальнейших отношений. Это именно та реакция, которой ожидают нормальные люди, и как бы там ни было, Мэгги, безусловно, относилась к их числу.Неуверенность, царившая в душе Лайзы, отражалась на ее лице, а инстинктивная реакция Мэгги эту неуверенность только усилила.Хотела ли она забеременеть? Сказать на это что-либо определенное было, в общем-то, невозможно. Очаровательный ребенок от любимого мужчины. Жизнь, изменившаяся в один миг из-за жестокого вмешательства судьбы. А если это, напротив, милость судьбы? Снова и снова вихрем вздымались ее чувства, в то время как мозг пытался внести в этот хаос какой-то порядок. Одно лишь она знала точно: во всем этом не было умысла. Уж это было на нее не похоже. Она просто не учитывала такой возможности. Возможности детей и брака. Или чего-то подобного. Во время преисполненного страстей плавания корабля любви в страну блаженства такие приземленные и далекие вещи как-то забывались в возбуждении от восхитительного настоящего. Но сейчас реальность вторглась в мечтания, заявляла о себе, и Лайза изо всех сил пыталась разобраться в ней. Однако все еще оставалось неясным. Мост был уже смутно виден в тумане, но до него еще предстояло дойти. Может быть, дойти было и не суждено.Она ничего не ответила Мэгги. Вместо этого они уже в двадцатый раз за это утро склонились над брошюрой в голубой обложке. Ошибки не было. Даже слабоумный не смог бы ничего перепутать. Взять первую утреннюю мочу. Не трясти пробирку после смешивания мочи с реактивами. Считывать результат только с зеркала на штативе прибора для проведения анализов. Не считывать результат, пока не пройдет ровно сорок пять минут.Конечно же, они точно соблюли все эти условия. Они сидели рядом, глаза их безотрывно смотрели на зеркало, они ждали, что с минуты на минуту там появится темное кольцо.– Может быть, если оно вообще должно показаться, то возникнет сразу же по окончании сорок пятой минуты, а вовсе не будет вырисовываться постепенно, – предположила Мэгги.Как раз, когда она произнесла эти слова, Мэгги осознала, что в ее отношении к проблеме произошло некоторое изменение. Лайза часто действовала на нее так. Лайза ведь говорила, что беременность совсем не означает для нее какой-то катастрофы, и в глубине души Мэгги уже начала соглашаться с этой чуждой ей мыслью. Но хотя чувства ее поколебались, рассудок остался твердым, как скала. Бобби Стэнсфилду совсем не понравится известие о том, что Лайза ждет от него ребенка.Первой его увидела Лайза.В голосе ее слышалось волнение, но волнение это было сдержанным, тщательно контролируемым. Это бывает, когда происходит что-то важное, но внушающее страх, поскольку последствия происходящего остаются неясными. Может быть, все будет хорошо. Может быть, плохо.– Смотри, Мэгги, оно проявляется. Ты видишь? Вот это затемнение. Оно ведь закругляется? Как какой-то ореол. Боже! – Она повернулась и посмотрела на подругу. В глазах ее был вопрос. Словно она рассчитывала, будто та подскажет, что она должна в эту минуту чувствовать.А Мэгги ощущала себя очень неловко. Надо ли ей делиться дурными предчувствиями? Приносящий недобрые вести часто встречает недобрый же прием. Иногда, как сейчас, прямота может идти вразрез с понятием дружеской солидарности. Надо ли проявить сочувствие и поддержку или же правильнее немного образумить подругу, напомнив о горьких сторонах реальной жизни?– Будет ли Бобби рад этому? – идя на компромисс, осторожно спросила она.Теперь на лице Лайзы было написано явное недоумение. «Боже правый, разве в этом дело?» Ее волновали собственные чувства, а совсем не то, что скажет Бобби. Она не рассчитывала забеременеть, а вот это случилось. Именно с этим сейчас и надо было разобраться.– Что ты имеешь в виду, Мэгги? Конечно, он будет рад. Чертовски ошарашен, как и я, но, несомненно, рад. Это же его ребенок, глупая.Слова Лайзы смешались со смехом. Однако не в правилах Мэгги было оставаться непонятой. И сейчас она не могла уступить.– Но… я хочу сказать… некоторые мужчины… считают, ты знаешь… что девушки сами должны принимать меры предосторожности… и если девушка этого не делает… Ну, ты знаешь, это понимается как попытка заставить мужчину жениться.Некоторое время Лайза молча смотрела на подругу. Ей и в самом деле не приходила в голову такая мысль. По крайней мере, она не задумывалась над этим.– О, Мэгги, Бобби совсем не такой. Я хочу сказать, он любит меня. Мы с ним любим друг друга. Он никогда такого не подумает. Просто не сможет. Нет, не Бобби. Во всяком случае, он знает, что у меня и в мыслях не было нарочно сделать что-нибудь подобное.Мэгги глубоко вздохнула и продолжила:– Ты хочешь сказать, что он женится на тебе?– Ну, я думаю, так и будет. – Голос Лайзы вдруг зазвучал не так уверенно. – Ведь другого пути нет. А разве есть? – добавила она тихо.– Некоторые люди предпочитают избавиться от ребенка.– Нет!Сила, с которой сорвалось с губ Лайзы это восклицание, развеяла все еще витавшие в подсознании страхи и сомнения. Мэгги высказала немыслимое и устранила этим царившее в голове Лайзы замешательство. Она произнесла скороговоркой:– Мэгги, это просто нелепо. Мы с Бобби не какие-то «некоторые люди». Мы ими никогда не были и никогда не будем. Он полностью отвечает за свои поступки, так же как и я. И он всегда поступает как надо.Мэгги почувствовала, что сдается. Она в последний раз напомнила о том, что нельзя витать в облаках, а теперь эту роль пора оставить. Все-таки, может быть, Лайза и права. Одно только представлялось вполне определенным: Стэнсфилду надо быть идиотом, чтобы отвергнуть ее. Лайза настолько близка к совершенству, насколько это только возможно на этом свете, и мужчине с его опытом это должно быть понятно. Разве нет?– Разумеется, Лайза, он так и поступит. О, это будет великолепно. Ты – жена сенатора! А можно мне быть на свадьбе подружкой невесты?Не вполне убедительно Мэгги попыталась сменить роль Фомы неверующего на роль лица, подающего на торжествах сигнал к овации.Но Лайза ее едва слушала. Она выпрямилась и провела рукой по своему сверхплоскому животу.– Ребенок Бобби. Он растет там, внутри. Это же судьба! – Неожиданная мысль промелькнула в ее сознании. – Ведь не может же быть ошибки, правда?– Инструкция гарантирует точность не менее девяносто восьми процентов. – Мэгги засмеялась, перейдя к более приятной роли соучастницы в заговоре.Бросившись подруге на шею, Лайза дала волю чувствам, и, пока ее хорионический гонадотропин, особый гормон, выделяющийся при возникновении беременности, вступал в пробирке в реакцию с антителами, содержащимися в диагностическом реактиве, залилась потоком слез. * * * Сердце Бобби Стэнсфилда разрывалось на части. Лайза стояла перед ним. Краска отхлынула от ее прекрасного лица, руки так сжались, что побелели суставы. Боже, как он любил ее. Он желал ее сейчас, даже в эту минуту, когда произносил мучительные для нее слова. Но в душе его существовал стальной стержень, присущий всем Стэнсфилдам, и он позволил этой стали подавить свои чувства. Последние несколько дней он мысленно готовился к этой минуте, и все же, когда она настала, оказался неспособным встретиться лицом к лицу с реальностью. Лайза вынашивает его ребенка. Она появилась в дверях, словно летела на крыльях, и поведала ему об этом так чудесно и восторженно, как это могло сделать только юное и очень влюбленное существо. Ей и в голову не приходило, что он может не разделить ее радости. Сейчас она начала это понимать. Она стояла перед ним, готовая разрыдаться.– Лайза, я не хочу, чтобы ты думала, будто то, что между нами было, не имеет для меня значения. Имеет. Мы оба знаем это. Ты чудесная и милая, и ты мне очень, очень нравишься.Он подошел к окну и на какое-то время повернулся к Лайзе спиной, изо всех сил пытаясь подобрать слова, которые уменьшили бы ее боль и послужили бы оправданием его ужасной вины перед ней.Лайза смотрела на него, ее лицо побелело. Она была в шоке, и это состояние усиливалось по мере того, как до нее доходил смысл сказанных им слов. Что-то не так было со сценарием. Она такого не предполагала. Ты мне нравишься? Чудесная и милая? Словно она его любимая двоюродная бабушка. Господи! Он собирается хлопнуть дверью у нее перед носом в тот самый момент, когда, как она полагала, ему захочется прижать ее к груди. Голос ее, тихий и неуверенный, дрожал.– Бобби, я сказала, что беременна. Я жду нашего ребенка.Это были не просто слова, в них звучала мольба. Может быть, он не совсем понял то, что она сказала.Бобби повернулся к ней. Он развел руками, соглашаясь со своим поражением.– Я ведь думал, что ты… э-э… – Он подавленно замолк, почувствовав в своем голосе нерешительность. «Господи, это ужасно!» Вина обволакивала его всего, впиваясь в кожу своими маленькими острыми коготками.Лайза тяжело опустилась на край старого, обитого ситцем дивана, подтянула колени к подбородку. На ее озадаченном, ошеломленном лице было недоумение. Молча смотрела она, как мир, в котором она жила, умирает у нее на глазах. Он думал, что она принимает таблетки, что она позаботилась о «мерах предосторожности». Кем же он считает ее сейчас? Девчонкой из Уэст-Палм-Бич, стремящейся пробиться наверх. Он думает, будто ее беременность – это часть некоего детально разработанного плана, имеющего целью подцепить будущего президента. Он должен был впасть в полный восторг. А она – извиваться в его объятиях, пока он шептал бы ей на ухо обещания счастливой совместной жизни до гроба вместе с их ребенком, которого она родит. Это не Бобби. Не ее Бобби. Ей надо позвонить в полицию, пусть его арестуют за то, что он выдает себя за человека, который является отцом ее ребенка.Бобби отчаянно пытался нащупать тот кран, открыв который, можно было пустить ледяную воду и залип. пламя чувств. Он желал эту девушку. Но ее всепоглощающая любовь разбилась о непоколебимую цель его амбиций, и могущественной волне предстояло разлететься в мелкую водяную пыль от удара об этот несокрушимый волнолом. Жестоко быть добрым. Необходимо сжечь все мосты. По отношению к ней это единственно возможный вариант. Он не имеет права сделать ее своей любовницей. Он не может жениться на ней. Он принадлежит Америке, будущему Америки, каким он его понимает. Лайза Старр будет вытеснена из его жизни, но, возможно, никогда не уйдет совсем из его сердца.Как дитя библейского Авраама, она должна быть принесена в жертву на алтаре более высоких устремлений, и Бобби молил Бога, чтобы она и он оказались в состоянии пережить это.– Лайза, боюсь, о женитьбе не может быть речи. Так было всегда, и я виноват в том, что не дал тебе этого ясно понять. Бог свидетель, я не сноб, но есть вещи, которые, с точки зрения политики, абсолютно лишены смысла, а именно политика – это то, что имеет для меня первоочередное значение. Джо Энн говорила мне, что твоя мать раньше работала в этом доме. Жаль, что ты не сказала мне об этом. Само по себе это не так уж и важно, но все-таки мне следовало об этом знать. Из-за такого факта пресса может сильно навредить мне. Поверь мне, я знаю, на что они способны. И потом, это же затронет всю семью. Мою мать, имя Стэнсфилдов. Ты ведь так молода. У тебя столько всего впереди. Когда-нибудь ты встретишь человека лучше меня и будешь вспоминать это…Бобби морщился, когда произносил эту небольшую, но мерзкую речь. Нажимать на красную кнопку было бы легче.– Что?! – промолвила Лайза.Это были самые жестокие и отвратительные слова, какие ей приходилось когда-либо слышать, и произносил их человек, которого она любила. Практически он сообщил ей, что она не достаточно хороша, чтобы быть матерью его ребенка. Она запятнала род Стэнсфилдов, осквернила его своим невинным ребенком. Конечно же, Он не мог так думать.– Что? – повторила она, разум ее помутился и оцепенел от потрясения.– Думаю, ты должна понимать, что я имею в виду. Он уже не мог начать все сначала. Он судорожно сглотнул. Придется пройти весь путь до конца.– Джо Энн сказала мне, что существует еще одна проблема, Лайза. Я не знал, что ты бисексуальна. Это оказалось для меня большой неожиданностью. Боюсь, это тоже весьма неприятная новость и с политической точки зрения, и с моей личной. Как тебе известно, я твердо выступаю и всегда выступал против гомосексуализма. Мне было очень трудно с этим примириться.По крайней мере, это было правдой. В каком-то смысле все было правдой, но слова его шли от разума, а не от сердца.«Лесбиянка? Где? Почему? Как? Кто?» Ответов не было, зато она почувствовала, как в ней закипает гнев. Рождение самой себя. Возрождение. Она взлелеет свое чувство, выпестует его, взрастит его, с тем чтобы оно заменило ту ошеломляющую нереальность, которая охватила ее.– Бобби, что за чушь ты городишь?Она встала, пальцы ее впились в ладони, кровь стучала в ушах. В горле застрял вызывающий тошноту комок.Бобби смотрел на нее. Внутри у него словно что-то начало раскручиваться. Дело сделано. Руки его в крови. О Боже, она великолепна. Красивей женщины он не встречал. Никогда больше его не попросят принести такую жертву. Он отдал все, и парадоксально, но это вызывало у него гордость. Именно это отличает овец от козлищ. Чтобы чего-то добиться, надо этого достаточно сильно хотеть. Надо быть готовым к тому, что за это придется дорого заплатить.Оставалось поставить последнюю точку.– А что касается ребенка, Лайза… Ну, ты ведь знаешь, неприятие абортов лежит в основе моих убеждений. Но ребенок получит все необходимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52