Но ты и правда болтушка. Однако мне гораздо легче и приятнее слушать твою болтовню, нежели болтовню кого-то другого. А потом благодаря тебе и маме мне прямо сейчас нужно ехать к дедушке. Пожалуйста, Пенни, поехали со мной. Мне ужасно страшно появиться там одному.
Глава 35
Дед Джереми жил в небольшом городке с аккуратными домиками, окруженными полями с бесчисленным множеством оливковых деревьев. Улица, на которую мы выехали, была утыкана высоченными соснами, похожими на зонтики. Мы подошли к симпатичному дому бледно-персикового цвета.
– Здесь, – сказала я, еще раз взглянув на адрес, написанный тетей Шейлой.
Мы подошли к двери, но не успели постучать, как она распахнулась и перед нами предстала девочка с прелестными черными кудряшками. На ней было закрытое бело-розовое платье, она уставилась на нас широко раскрытыми карими глазами.
– Можно нам войти? – спросил Джереми, слегка наклонившись.
Девочка широко улыбнулась, и ее пухлые щечки еще сильнее округлились. Она кивнула и впустила нас в темный коридор.
Изнутри дом оказался каменным холодным зданием. Проходя гостиную, обставленную старинной мебелью, мы слышали звук своих шагов, которые эхом отдавались где-то в глубине дома. Миновав еще несколько закрытых дверей, мы вошли в кухню, где нас встретила родственница жены Доменико, тучная пожилая дама. Она что-то готовила у плиты и все же бодро и приветливо улыбнулась нам.
Джереми заговорил с ней, удивляя меня тем, что сумел подобрать несколько вежливых итальянских слов и даже составил их в складные предложения. Женщина и Джереми обменялись понимающими взглядами, затем женщина обратилась к девочке, попросив, по-видимому, отвести нас в сад. Девочка провела нас через заднюю дверь на лужайку, где под грушевым деревом в кресле со множеством подушек сидел пожилой человек.
Как только мы вышли, я повернулась к Джереми:
– Не знала, что ты владеешь итальянским.
– Я понимаю немного, особенно интонации, – ответил он. – В детстве я сильно и долго болел бронхитом, за мной ухаживала итальянка. Она учила меня, помогала с уроками. Она частенько заглядывала в словарь, а мне казалось, что она обучает меня какому-то секретному языку.
Джереми подтянулся, когда мы подошли к пожилому мужчине, отдыхающему в саду. Доменико читал газету, но, заметив нас, отложил ее в сторону. Это был высокий, крепкий мужчина с шапкой седых волос. Он был идеально выбрит, причесан и выглядел безукоризненно. На нем были костюм из качественной шерсти и начищенные до блеска ботинки, не последний писк моды, но аккуратные и элегантные. Он выглядел так, словно собрался в церковь на воскресную службу. Он сидел прямо, уверенно, достойно, в полной боевой готовности. Подойдя ближе, я почувствовала свежий лимонный запах с легким ароматом вербены и еще чего-то очень трогательного. Очевидно, дедушка Джереми очень тщательно готовился к встрече с внуком.
– Бонджорно, – сказала я, когда мы подошли ближе.
Джереми внезапно замолчал, остановился, не произнеся ни слова.
– Бонджорно, – улыбнувшись, ответил мужчина и жестом показал на два таких же, как у него, кресла с подушками, приглашая нас присесть.
Мы сели; я бросила взгляд на Джереми, который смотрел на пожилого человека, так и не вымолвив ни слова. Я не ожидала разглядеть похожие черты в их внешности, у меня просто не было времени подумать об этом; но сейчас я прекрасно видела тот же высокий лоб, интеллигентный взлет бровей.
Мужчины молча изучали друг друга, затем одновременно повернулись ко мне. Я поняла, что это моя задача – завязать хоть какой-то разговор между ними. Мое знание итальянского сводилось к нескольким выражениям, которые я запомнила из разговорника.
– Вы говорите по-английски? – с сомнением спросила я на итальянском.
– Уже не так хорошо, – ответил дед Джереми.
«Плохо дело», – подумала я.
Я слегка подтолкнула Джереми, и он сразу же вспомнил, какой подарок я заставила его купить. Это была небольшая бутылка хорошего бренди, бутылку с такой же этикеткой я видела у отца на полке. Джереми достал из кармана подарок в блестящей золотой оберточной бумаге и вручил деду. Он развернул подарок, посмотрел на свет и, одобрительно кивнув, поставил бутылку на столик.
– Спасибо, – поблагодарил он по-итальянски.
Затем он скрестил на груди руки, замолчал и стал ждать, оценивающе разглядывая Джереми; взгляд его был доброжелательный, но я бы сказала, несколько напряженный. Джереми умоляюще посмотрел на меня, будто просил помощи. Я поняла, что нужно что-то делать, иначе эти два сфинкса так и просидят до самого вечера.
Я представила этого престарелого джентльмена маленьким мальчиком, бегающим под пристальным взглядом тети Пенелопы. Тут я вспомнила про маленького игрушечного солдатика, которого нашла на вилле и очень кстати положила в карман. Конечно, в свете последних событий я совсем забыла о нем, но сейчас он весьма пригодился, и я достала его.
– Это ваше? – спросила я, протягивая солдатика.
Я прекрасно понимала, что этим поступком ворошу воспоминания далекого прошлого, и, если все испорчу, Джереми просто меня убьет, и это было очевидно, потому что, как только Доменико наклонился, тщательно изучая вещицу, Джереми приподнял бровь и с паникой посмотрел на меня.
– О! – восхищенно произнес его дед и взял солдатика за шляпу, а потом заставил его дергать руками и ногами.
Доменико улыбнулся открытой широкой улыбкой, отчего стал похож на мальчишку. Я сразу поняла все, что хотела узнать.
– Синьора Пенелопа. Вы знали ее? – с нескрываемым любопытством спросил Доменико.
– Конечно, знали! – поспешила ответить я. – Пенелопа – моя двоюродная бабушка, родная сестра моей бабушки.
Эту фразу я повторяла все дорогу. Тетя Шейла наверняка предупредила Доменико о нашем приезде с интересными новостями, так что он понимающе закивал головой. Приятные воспоминания несколько смягчили черты его лица.
– Синьора Пенелопа была очень щедрая. – Воспоминания о бабушке Пенелопе явно доставляли ему радость.
Разговор неплохо складывался, и я чувствовала себя победительницей. Но сейчас я посмотрела на Джереми, взглядом говоря, что настало его время поговорить с дедом.
Джереми прокашлялся. Выражение лица, мимика – все выдавало в нем волнение, а это было совершенно ему не свойственно. Джереми достал из кармана фотографию, где он был изображен вместе с отцом, и отдал Доменико.
Я была просто поражена. Значит, все это время он хранил фотографию, не забывая о ней!
– А, да-да! – воскликнул Доменико, внимательно разглядывая фотографию.
Доменико достал из кармана круглый золотой медальон на цепочке и отдал Джереми. На одной стороне была фотография женщины с бледным лицом, карими глазами и темными, аккуратно забранными кверху волосами – наверняка его жена Роуз. На другой фотографии был изображен мальчик лет шести в легкой рубашке и кепке, с широкой, во все лицо, улыбкой.
– Тони, – с гордостью сказал Доменико, то и дело поглядывая на фотографию, что дал ему Джереми. – Хороший мальчик, – пробормотал он.
Он пристально посмотрел на парнишку рядом со своим сыном, затем перевел взгляд на Джереми.
– Его сын? – спросил он, прежде чем они обменялись фотографиями.
– Я сын вашего сына, – уверенно произнес Джереми.
Я была поражена тоном, с которым он произнес эти слова, будто именно сейчас впервые принял этот факт.
Затаив дыхание, я ждала. Как отнесется к этой новости Доменико? Будет подозревать в Джереми мошенника, который после стольких лет решил его посетить, ожидая получить деньги или что-то еще? Или отправит Джереми запускать воздушного змея и обеспечит его на всю оставшуюся жизнь?
Доменико в задумчивости наклонился вперед, Джереми сглотнул и застыл на месте. Доменико потянулся к Джереми и погладил его по щеке.
– Да, точно, – сказал он, – твоя мама говорила, что ты тоже хороший мальчик.
Джереми сидел, словно статуя, ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь глаза отражали бурю чувств, бушевавших внутри. Он был похож на собаку, которая после долгих лет скитаний не могла поверить, что ее любят и жалеют, боялась пошевелиться, чтобы не упустить этот счастливый момент.
Доменико, заметив напряжение Джереми, усмехнулся. Пошарив в кармане, он достал перочинный нож, как у туристов. Только этот был куда серьезнее и красивее, с рукояткой из золота и слоновой кости. Несколько ос, привлеченные ароматом спелых груш, кружили вокруг нас, я давно их заметила и не сводила с них глаз. Доменико срезал грушу с дерева, выбрав самую красивую, достал из нагрудного кармана носовой платок, тщательно обтер грушу и начал счищать кожуру, складывая ее в пустую пепельницу, стоявшую на столике. Отрезав дольку груши и не снимая ее с ножа, Доменико предложил ее Джереми.
– Угощайся, сын моего сына, – сказал Доменико с веселой улыбкой на лице.
В этом движении я узнала и своего отца. Он частенько кормил меня разными фруктами, отрезая один кусочек за другим. Джереми, похоже, тоже было это знакомо, потому что глаза его загорелись и он с огромным удовольствием положил кусочек в рот. Отрезав еще один кусочек, Доменико предложил его мне.
– Угощайся, девушка сына моего сына. – Эта фраза, которую Джереми произнес в начале нашего разговора на ломаном итальянском, очевидно, пришлась по вкусу его дедушке.
Джереми бросил на меня взгляд, чтобы понять мою реакцию. Я улыбнулась в ответ. Доменико заметил, что нам нравится такая игра, и продолжил угощать нас, предлагая кусочки спелой груши по очереди Джереми, мне и себе, пока от груши ничего не осталось. Это была самая вкусная и сладкая груша, которую я когда-либо пробовала.
Повисла пауза, Доменико вновь ждал чего-то. Джереми проглотил последнюю дольку груши, но, видимо, не знал, что сказать. Я решила, что без моей помощи им не обойтись, и взяла инициативу в свои руки. Вспомнив все известные мне итальянские слова и надеясь, что смогу составить более или менее понятные предложения, я смело и уверенно заговорила:
– Расскажите, каким был Тони?
Предложение я, видимо, построила неправильно, потому что Доменико озадаченно посмотрел на меня и сказал:
– Музыка.
Девочка спасла положение. Она подошла к нам с подносом, на котором стояли три чашки черного кофе и небольшая розетка с сахаром. Доменико что-то сказал ей, она поставила поднос на стол и убежала обратно в дом. Доменико взял бутылку бренди и капнул несколько капель в свою чашку, затем посмотрел на нас, как бы спрашивая, хотим ли мы того же самого. Мы не отказались. Так мы и сидели, попивая кофе в полной тишине, которая для нас стала уже привычной и нисколько не угнетающей.
Несколько минут спустя девочка вновь появилась на лужайке. Она несла что-то в руках нежно, словно ребенка. Она вручила это Доменико, который, в свою очередь, передал Джереми. Оказалось, что это мандолина.
– Это твоего отца, – отчетливо произнес Доменико.
Жестами Доменико дал понять Джереми, чтобы тот что-нибудь сыграл.
– Ну, давай, – ободряюще сказала я.
Сначала сбивчиво, потом все более уверенно Джереми начал наигрывать какую-то мелодию. Мандолина издавала красивый высокий звук, будто тоненький голосок ребенка. Где-то к середине песни мне показалось, что я узнала мелодию, и вскоре меня осенило. Ах, как мне хотелось засмеяться в полный голос! Но я умудрилась сдержаться и лишь широко улыбнулась. Я узнала знаменитую мелодию «Биттлз» «Норвежский лес».
Глава 36
– Это единственное, что пришло мне в голову, – сказал Джереми позже, когда мы уже ехали в машине. – Сначала я вообще не мог представить, что бы такое мне сыграть.
– А по-моему, ему понравилось. – Я посмотрела на мандолину, которая лежала на заднем сиденье.
Доменико настоял, чтобы мы взяли ее с собой, потому что она принадлежала отцу Джереми. Джереми едва выговорил слова благодарности, и, попрощавшись, мы пошли прочь с лужайки. Все-таки Джереми повернулся еще раз посмотреть на деда, а тот помахал ему вслед с привычной для итальянцев энергичностью.
После того как мы отъехали, Джереми моргнул несколько раз, будто пытался отогнать нахлынувшие на него чувства, и оглянулся на меня, боясь, что я заметила несвойственные ему эмоции. Я притворилась, что ищу в своей сумке карту местности, и не подняла головы, пока он не заговорил нормальным голосом:
– Спасибо, что съездила со мной. – Похоже, он начал понимать, кто же был его настоящий отец.
Впервые за эти недели погони, суеты, нервов он выглядел по-настоящему спокойным.
– Он мне очень понравился, – сказала я.
– Мне тоже, – отозвался Джереми. – Мама уехала в Лондон и сказала, что мы можем переночевать на вилле. Думаю, нам так и стоит поступить, потому что Гарольд хочет, чтобы мы приехали сразу в Лондон, – значит, нам нужно выезжать завтра с утра.
– Хорошо, – на удивление быстро согласилась я.
Когда мы приехали на виллу, повар готовил ужин, а горничная накрывала стол на двоих со свечами и цветами в вазах. Она распахнула двери на балкон. Все казалось таким старинным, будто эта обстановка не менялась веками.
Наслаждаясь видом, открывающимся с балкона, я вдруг поняла, что это самый фантастический момент моего путешествия – вилла, балкон, напитки, хороший друг, с которым есть о чем поговорить. У меня даже есть с собой приличная одежда, – правда, все это время она пролежала упакованная в машине Джереми и наверняка сильно помялась.
Мы посмотрели на сверкающий голубой бассейн позади дома. Раньше я его почему-то не замечала. В центре стоял фонтан в виде дельфина, изо рта у которого лилась вода. Я как раз недавно приобрела шикарный купальник, а Джереми говорил, что всегда берет с собой плавки, потому что любит плавать в гостиничных бассейнах. Так что мы единогласно решили искупаться. Я с радостью обнаружила, что пятна от СПА-салона исчезли, и с полной уверенностью нырнула в прозрачную холодную воду. Как же было приятно после жаркого пыльного дня оказаться в освежающей воде и поплавать в свое удовольствие.
Я чувствовала себя стрелой, рассекая воду бассейна от одного края к другому, бок о бок с Джереми. Предвечернее солнце отражалось в воде, и наши тени на дне бассейна, не отставая, следовали за нами. Наконец мы остановились, чтобы передохнуть под дельфином, и подставили лица под струи воды. Джереми удивлялся, как это я, хрупкая девушка, плаваю быстрее, чем он, сильный мужчина. Помнится, этот же вопрос он задавал давным-давно, когда мы были детьми.
– Ты больше весишь, – сказала я и показала ему язык.
Джереми просто не мог поверить этой моей дерзкой выходке. Он погнался за мной, но я выскочила из бассейна и забежала в дом, так что нагнал он меня только у спальни.
Здесь, наверху, он прижал меня к себе с уверенностью, которая словно говорила мне: «Сейчас-то я тебя точно никуда не отпущу». Джереми наклонился поцеловать меня, и я почувствовала неизбежность происходящего. Чувство томления внутри меня не проходило с того самого момента, как я положила на него глаз тогда в гостинице и пыталась сдерживаться и игнорировать его на протяжении всего путешествия в Лондон, когда мы читали завещание, осматривали виллу, вплоть до последних событий. Каждый раз, когда эмоции захватывали меня, я пыталась не замечать той бури, что бушевала внутри. И вот сейчас наступил момент, когда мне не нужно было скрывать от самой себя тот факт, что запах Джереми, тепло его рук и просто его присутствие приносили мне незабываемое чувство радости и наслаждения. Я готова была принять его.
Ко мне пришло новое сладкое ощущение дома, ощущение того, что я нахожусь именно там, где и должна быть. Мы все сильнее прижимались друг к другу, будто после долгих лет плавания в бескрайнем море наконец нашли того, кого искали, и, выйдя на чудесный песчаный пляж, лежали, нежась на солнышке, растворяясь от сладострастного чувства присутствия друг друга.
Глава 37
Приехав в квартиру тети Пенелопы, мы почти не разговаривали. Мы находились в такой гармонии, что каждый знал, что другой думает, чувствует и хочет. Это так естественно находиться в гармонии с близким человеком, что начинаешь думать, как же глупо и бездарно ты жил раньше.
Я вставила ключ в замок и, улыбнувшись Джереми, открыла дверь. Мы вошли в квартиру. В кухне слышался стук кастрюль и сковородок. За громыханием посуды можно было различить низкий мужской голос и женский смех. Я не могла разобрать слов, но точно знала, кому принадлежат голоса.
– Кто это здесь? – спросил Джереми. – Такое впечатление, что кто-то без спроса готовит грандиозную вечеринку.
– Мои родители, – тихо сказала я.
– И что же они тут делают?
– Похоже, готовят, – предположила я.
Родители даже не заметили, что кто-то вошел в квартиру, до того бурно они обсуждали события, произошедшие в аэропорту и по дороге домой.
Мама взглянула на нас первая. И знаете, как это бывает, когда по выражению лица другого человека можно определить, что твое собственное лицо полностью выдает тебя – оно, видимо, просто сияет от счастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Глава 35
Дед Джереми жил в небольшом городке с аккуратными домиками, окруженными полями с бесчисленным множеством оливковых деревьев. Улица, на которую мы выехали, была утыкана высоченными соснами, похожими на зонтики. Мы подошли к симпатичному дому бледно-персикового цвета.
– Здесь, – сказала я, еще раз взглянув на адрес, написанный тетей Шейлой.
Мы подошли к двери, но не успели постучать, как она распахнулась и перед нами предстала девочка с прелестными черными кудряшками. На ней было закрытое бело-розовое платье, она уставилась на нас широко раскрытыми карими глазами.
– Можно нам войти? – спросил Джереми, слегка наклонившись.
Девочка широко улыбнулась, и ее пухлые щечки еще сильнее округлились. Она кивнула и впустила нас в темный коридор.
Изнутри дом оказался каменным холодным зданием. Проходя гостиную, обставленную старинной мебелью, мы слышали звук своих шагов, которые эхом отдавались где-то в глубине дома. Миновав еще несколько закрытых дверей, мы вошли в кухню, где нас встретила родственница жены Доменико, тучная пожилая дама. Она что-то готовила у плиты и все же бодро и приветливо улыбнулась нам.
Джереми заговорил с ней, удивляя меня тем, что сумел подобрать несколько вежливых итальянских слов и даже составил их в складные предложения. Женщина и Джереми обменялись понимающими взглядами, затем женщина обратилась к девочке, попросив, по-видимому, отвести нас в сад. Девочка провела нас через заднюю дверь на лужайку, где под грушевым деревом в кресле со множеством подушек сидел пожилой человек.
Как только мы вышли, я повернулась к Джереми:
– Не знала, что ты владеешь итальянским.
– Я понимаю немного, особенно интонации, – ответил он. – В детстве я сильно и долго болел бронхитом, за мной ухаживала итальянка. Она учила меня, помогала с уроками. Она частенько заглядывала в словарь, а мне казалось, что она обучает меня какому-то секретному языку.
Джереми подтянулся, когда мы подошли к пожилому мужчине, отдыхающему в саду. Доменико читал газету, но, заметив нас, отложил ее в сторону. Это был высокий, крепкий мужчина с шапкой седых волос. Он был идеально выбрит, причесан и выглядел безукоризненно. На нем были костюм из качественной шерсти и начищенные до блеска ботинки, не последний писк моды, но аккуратные и элегантные. Он выглядел так, словно собрался в церковь на воскресную службу. Он сидел прямо, уверенно, достойно, в полной боевой готовности. Подойдя ближе, я почувствовала свежий лимонный запах с легким ароматом вербены и еще чего-то очень трогательного. Очевидно, дедушка Джереми очень тщательно готовился к встрече с внуком.
– Бонджорно, – сказала я, когда мы подошли ближе.
Джереми внезапно замолчал, остановился, не произнеся ни слова.
– Бонджорно, – улыбнувшись, ответил мужчина и жестом показал на два таких же, как у него, кресла с подушками, приглашая нас присесть.
Мы сели; я бросила взгляд на Джереми, который смотрел на пожилого человека, так и не вымолвив ни слова. Я не ожидала разглядеть похожие черты в их внешности, у меня просто не было времени подумать об этом; но сейчас я прекрасно видела тот же высокий лоб, интеллигентный взлет бровей.
Мужчины молча изучали друг друга, затем одновременно повернулись ко мне. Я поняла, что это моя задача – завязать хоть какой-то разговор между ними. Мое знание итальянского сводилось к нескольким выражениям, которые я запомнила из разговорника.
– Вы говорите по-английски? – с сомнением спросила я на итальянском.
– Уже не так хорошо, – ответил дед Джереми.
«Плохо дело», – подумала я.
Я слегка подтолкнула Джереми, и он сразу же вспомнил, какой подарок я заставила его купить. Это была небольшая бутылка хорошего бренди, бутылку с такой же этикеткой я видела у отца на полке. Джереми достал из кармана подарок в блестящей золотой оберточной бумаге и вручил деду. Он развернул подарок, посмотрел на свет и, одобрительно кивнув, поставил бутылку на столик.
– Спасибо, – поблагодарил он по-итальянски.
Затем он скрестил на груди руки, замолчал и стал ждать, оценивающе разглядывая Джереми; взгляд его был доброжелательный, но я бы сказала, несколько напряженный. Джереми умоляюще посмотрел на меня, будто просил помощи. Я поняла, что нужно что-то делать, иначе эти два сфинкса так и просидят до самого вечера.
Я представила этого престарелого джентльмена маленьким мальчиком, бегающим под пристальным взглядом тети Пенелопы. Тут я вспомнила про маленького игрушечного солдатика, которого нашла на вилле и очень кстати положила в карман. Конечно, в свете последних событий я совсем забыла о нем, но сейчас он весьма пригодился, и я достала его.
– Это ваше? – спросила я, протягивая солдатика.
Я прекрасно понимала, что этим поступком ворошу воспоминания далекого прошлого, и, если все испорчу, Джереми просто меня убьет, и это было очевидно, потому что, как только Доменико наклонился, тщательно изучая вещицу, Джереми приподнял бровь и с паникой посмотрел на меня.
– О! – восхищенно произнес его дед и взял солдатика за шляпу, а потом заставил его дергать руками и ногами.
Доменико улыбнулся открытой широкой улыбкой, отчего стал похож на мальчишку. Я сразу поняла все, что хотела узнать.
– Синьора Пенелопа. Вы знали ее? – с нескрываемым любопытством спросил Доменико.
– Конечно, знали! – поспешила ответить я. – Пенелопа – моя двоюродная бабушка, родная сестра моей бабушки.
Эту фразу я повторяла все дорогу. Тетя Шейла наверняка предупредила Доменико о нашем приезде с интересными новостями, так что он понимающе закивал головой. Приятные воспоминания несколько смягчили черты его лица.
– Синьора Пенелопа была очень щедрая. – Воспоминания о бабушке Пенелопе явно доставляли ему радость.
Разговор неплохо складывался, и я чувствовала себя победительницей. Но сейчас я посмотрела на Джереми, взглядом говоря, что настало его время поговорить с дедом.
Джереми прокашлялся. Выражение лица, мимика – все выдавало в нем волнение, а это было совершенно ему не свойственно. Джереми достал из кармана фотографию, где он был изображен вместе с отцом, и отдал Доменико.
Я была просто поражена. Значит, все это время он хранил фотографию, не забывая о ней!
– А, да-да! – воскликнул Доменико, внимательно разглядывая фотографию.
Доменико достал из кармана круглый золотой медальон на цепочке и отдал Джереми. На одной стороне была фотография женщины с бледным лицом, карими глазами и темными, аккуратно забранными кверху волосами – наверняка его жена Роуз. На другой фотографии был изображен мальчик лет шести в легкой рубашке и кепке, с широкой, во все лицо, улыбкой.
– Тони, – с гордостью сказал Доменико, то и дело поглядывая на фотографию, что дал ему Джереми. – Хороший мальчик, – пробормотал он.
Он пристально посмотрел на парнишку рядом со своим сыном, затем перевел взгляд на Джереми.
– Его сын? – спросил он, прежде чем они обменялись фотографиями.
– Я сын вашего сына, – уверенно произнес Джереми.
Я была поражена тоном, с которым он произнес эти слова, будто именно сейчас впервые принял этот факт.
Затаив дыхание, я ждала. Как отнесется к этой новости Доменико? Будет подозревать в Джереми мошенника, который после стольких лет решил его посетить, ожидая получить деньги или что-то еще? Или отправит Джереми запускать воздушного змея и обеспечит его на всю оставшуюся жизнь?
Доменико в задумчивости наклонился вперед, Джереми сглотнул и застыл на месте. Доменико потянулся к Джереми и погладил его по щеке.
– Да, точно, – сказал он, – твоя мама говорила, что ты тоже хороший мальчик.
Джереми сидел, словно статуя, ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь глаза отражали бурю чувств, бушевавших внутри. Он был похож на собаку, которая после долгих лет скитаний не могла поверить, что ее любят и жалеют, боялась пошевелиться, чтобы не упустить этот счастливый момент.
Доменико, заметив напряжение Джереми, усмехнулся. Пошарив в кармане, он достал перочинный нож, как у туристов. Только этот был куда серьезнее и красивее, с рукояткой из золота и слоновой кости. Несколько ос, привлеченные ароматом спелых груш, кружили вокруг нас, я давно их заметила и не сводила с них глаз. Доменико срезал грушу с дерева, выбрав самую красивую, достал из нагрудного кармана носовой платок, тщательно обтер грушу и начал счищать кожуру, складывая ее в пустую пепельницу, стоявшую на столике. Отрезав дольку груши и не снимая ее с ножа, Доменико предложил ее Джереми.
– Угощайся, сын моего сына, – сказал Доменико с веселой улыбкой на лице.
В этом движении я узнала и своего отца. Он частенько кормил меня разными фруктами, отрезая один кусочек за другим. Джереми, похоже, тоже было это знакомо, потому что глаза его загорелись и он с огромным удовольствием положил кусочек в рот. Отрезав еще один кусочек, Доменико предложил его мне.
– Угощайся, девушка сына моего сына. – Эта фраза, которую Джереми произнес в начале нашего разговора на ломаном итальянском, очевидно, пришлась по вкусу его дедушке.
Джереми бросил на меня взгляд, чтобы понять мою реакцию. Я улыбнулась в ответ. Доменико заметил, что нам нравится такая игра, и продолжил угощать нас, предлагая кусочки спелой груши по очереди Джереми, мне и себе, пока от груши ничего не осталось. Это была самая вкусная и сладкая груша, которую я когда-либо пробовала.
Повисла пауза, Доменико вновь ждал чего-то. Джереми проглотил последнюю дольку груши, но, видимо, не знал, что сказать. Я решила, что без моей помощи им не обойтись, и взяла инициативу в свои руки. Вспомнив все известные мне итальянские слова и надеясь, что смогу составить более или менее понятные предложения, я смело и уверенно заговорила:
– Расскажите, каким был Тони?
Предложение я, видимо, построила неправильно, потому что Доменико озадаченно посмотрел на меня и сказал:
– Музыка.
Девочка спасла положение. Она подошла к нам с подносом, на котором стояли три чашки черного кофе и небольшая розетка с сахаром. Доменико что-то сказал ей, она поставила поднос на стол и убежала обратно в дом. Доменико взял бутылку бренди и капнул несколько капель в свою чашку, затем посмотрел на нас, как бы спрашивая, хотим ли мы того же самого. Мы не отказались. Так мы и сидели, попивая кофе в полной тишине, которая для нас стала уже привычной и нисколько не угнетающей.
Несколько минут спустя девочка вновь появилась на лужайке. Она несла что-то в руках нежно, словно ребенка. Она вручила это Доменико, который, в свою очередь, передал Джереми. Оказалось, что это мандолина.
– Это твоего отца, – отчетливо произнес Доменико.
Жестами Доменико дал понять Джереми, чтобы тот что-нибудь сыграл.
– Ну, давай, – ободряюще сказала я.
Сначала сбивчиво, потом все более уверенно Джереми начал наигрывать какую-то мелодию. Мандолина издавала красивый высокий звук, будто тоненький голосок ребенка. Где-то к середине песни мне показалось, что я узнала мелодию, и вскоре меня осенило. Ах, как мне хотелось засмеяться в полный голос! Но я умудрилась сдержаться и лишь широко улыбнулась. Я узнала знаменитую мелодию «Биттлз» «Норвежский лес».
Глава 36
– Это единственное, что пришло мне в голову, – сказал Джереми позже, когда мы уже ехали в машине. – Сначала я вообще не мог представить, что бы такое мне сыграть.
– А по-моему, ему понравилось. – Я посмотрела на мандолину, которая лежала на заднем сиденье.
Доменико настоял, чтобы мы взяли ее с собой, потому что она принадлежала отцу Джереми. Джереми едва выговорил слова благодарности, и, попрощавшись, мы пошли прочь с лужайки. Все-таки Джереми повернулся еще раз посмотреть на деда, а тот помахал ему вслед с привычной для итальянцев энергичностью.
После того как мы отъехали, Джереми моргнул несколько раз, будто пытался отогнать нахлынувшие на него чувства, и оглянулся на меня, боясь, что я заметила несвойственные ему эмоции. Я притворилась, что ищу в своей сумке карту местности, и не подняла головы, пока он не заговорил нормальным голосом:
– Спасибо, что съездила со мной. – Похоже, он начал понимать, кто же был его настоящий отец.
Впервые за эти недели погони, суеты, нервов он выглядел по-настоящему спокойным.
– Он мне очень понравился, – сказала я.
– Мне тоже, – отозвался Джереми. – Мама уехала в Лондон и сказала, что мы можем переночевать на вилле. Думаю, нам так и стоит поступить, потому что Гарольд хочет, чтобы мы приехали сразу в Лондон, – значит, нам нужно выезжать завтра с утра.
– Хорошо, – на удивление быстро согласилась я.
Когда мы приехали на виллу, повар готовил ужин, а горничная накрывала стол на двоих со свечами и цветами в вазах. Она распахнула двери на балкон. Все казалось таким старинным, будто эта обстановка не менялась веками.
Наслаждаясь видом, открывающимся с балкона, я вдруг поняла, что это самый фантастический момент моего путешествия – вилла, балкон, напитки, хороший друг, с которым есть о чем поговорить. У меня даже есть с собой приличная одежда, – правда, все это время она пролежала упакованная в машине Джереми и наверняка сильно помялась.
Мы посмотрели на сверкающий голубой бассейн позади дома. Раньше я его почему-то не замечала. В центре стоял фонтан в виде дельфина, изо рта у которого лилась вода. Я как раз недавно приобрела шикарный купальник, а Джереми говорил, что всегда берет с собой плавки, потому что любит плавать в гостиничных бассейнах. Так что мы единогласно решили искупаться. Я с радостью обнаружила, что пятна от СПА-салона исчезли, и с полной уверенностью нырнула в прозрачную холодную воду. Как же было приятно после жаркого пыльного дня оказаться в освежающей воде и поплавать в свое удовольствие.
Я чувствовала себя стрелой, рассекая воду бассейна от одного края к другому, бок о бок с Джереми. Предвечернее солнце отражалось в воде, и наши тени на дне бассейна, не отставая, следовали за нами. Наконец мы остановились, чтобы передохнуть под дельфином, и подставили лица под струи воды. Джереми удивлялся, как это я, хрупкая девушка, плаваю быстрее, чем он, сильный мужчина. Помнится, этот же вопрос он задавал давным-давно, когда мы были детьми.
– Ты больше весишь, – сказала я и показала ему язык.
Джереми просто не мог поверить этой моей дерзкой выходке. Он погнался за мной, но я выскочила из бассейна и забежала в дом, так что нагнал он меня только у спальни.
Здесь, наверху, он прижал меня к себе с уверенностью, которая словно говорила мне: «Сейчас-то я тебя точно никуда не отпущу». Джереми наклонился поцеловать меня, и я почувствовала неизбежность происходящего. Чувство томления внутри меня не проходило с того самого момента, как я положила на него глаз тогда в гостинице и пыталась сдерживаться и игнорировать его на протяжении всего путешествия в Лондон, когда мы читали завещание, осматривали виллу, вплоть до последних событий. Каждый раз, когда эмоции захватывали меня, я пыталась не замечать той бури, что бушевала внутри. И вот сейчас наступил момент, когда мне не нужно было скрывать от самой себя тот факт, что запах Джереми, тепло его рук и просто его присутствие приносили мне незабываемое чувство радости и наслаждения. Я готова была принять его.
Ко мне пришло новое сладкое ощущение дома, ощущение того, что я нахожусь именно там, где и должна быть. Мы все сильнее прижимались друг к другу, будто после долгих лет плавания в бескрайнем море наконец нашли того, кого искали, и, выйдя на чудесный песчаный пляж, лежали, нежась на солнышке, растворяясь от сладострастного чувства присутствия друг друга.
Глава 37
Приехав в квартиру тети Пенелопы, мы почти не разговаривали. Мы находились в такой гармонии, что каждый знал, что другой думает, чувствует и хочет. Это так естественно находиться в гармонии с близким человеком, что начинаешь думать, как же глупо и бездарно ты жил раньше.
Я вставила ключ в замок и, улыбнувшись Джереми, открыла дверь. Мы вошли в квартиру. В кухне слышался стук кастрюль и сковородок. За громыханием посуды можно было различить низкий мужской голос и женский смех. Я не могла разобрать слов, но точно знала, кому принадлежат голоса.
– Кто это здесь? – спросил Джереми. – Такое впечатление, что кто-то без спроса готовит грандиозную вечеринку.
– Мои родители, – тихо сказала я.
– И что же они тут делают?
– Похоже, готовят, – предположила я.
Родители даже не заметили, что кто-то вошел в квартиру, до того бурно они обсуждали события, произошедшие в аэропорту и по дороге домой.
Мама взглянула на нас первая. И знаете, как это бывает, когда по выражению лица другого человека можно определить, что твое собственное лицо полностью выдает тебя – оно, видимо, просто сияет от счастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30