Впрочем, он вовсе не был этим огорчен.
– Она овладеет вниманием аудитории, – сказал Гарри, разговаривая с Полом так, как будто они – коллеги. – Она овладеет вниманием зрителей и не отпустит их. Все, что от нас требуется – это взять под некоторый контроль ее саму и ее волосы, не лишая ее живости и энергии.
На этот счет Гарри мог не беспокоиться. Энни Чейз была неистощима. Она сверкала, бурлила, притягивая к себе людей, как уличный певец в деловой толчее.
На сцене Бостонского колледжа он влюбился. Энни опаздывала на репетиции, но, казалось, это совершенно никого не волновало. Возникало ощущение, что они все, затаив дыхание, ждали ее появления, и когда она в конце концов выскакивала на сцену, на их лицах расцветали улыбки.
Он должен был ее поцеловать. Этого требовал сценарий, и за несколько ночей до первого раза он лежал без сна, представляя себе этот поцелуй. Ему не хотелось делать это перед Гарри Сондерсом и остальными артистами. Он мечтал сделать это наедине.
Когда же все-таки этот момент настал, поцелуй получился быстрым и небрежным.
– Еще раз, – сказал Гарри из первого ряда. – На этот раз дольше, Маселли.
Он продлил поцелуй, стараясь не сойти с ума, и когда отстранился от нее, она улыбалась.
– Вам не следует улыбаться, Энни, – сказал Гарри. – Вы должны играть соблазнение.
Она захихикала.
– Извините.
– Вам нужно попрактиковаться самостоятельно, пока вы не научитесь делать это правильно. – Гарри понимающе кивнул Полу.
И они практиковались. Они встречались в общежитии у него или у нее в комнате, читали свои роли, работали над поцелуем и остальной частью спектакля, где накал страстей уже спадал. Когда они заканчивали репетировать, он читал свои стихи, если это происходило у него в комнате, или же, когда они бывали у нее, они рассматривали ювелирные украшения. Из золота и серебра она создавала замысловатые узоры для сережек, кулонов и браслетов. Ему нравилось наблюдать за ее работой. Она завязывала волосы сзади кожаным шнурком, который, впрочем, редко оставался на своем месте до конца, и пока она работала с металлом, ее длинные рыжие локоны один за другим выбивались из-под него.
Пол чувствовал непреодолимое влечение к ней. Он знал ее всего несколько недель, но она не выходила у него из головы. Он заходил к ней под предлогом чтения ролей, но в конце концов разговор переключался на другие темы, и он дорожил каждым произнесенным ею словом, а потом, лежа в постели, снова и снова прокручивал в памяти их беседы.
Потом начались подарки. В вечер премьеры она удивила его золотым браслетом, который сделала специально для него. На следующий день у своей двери он обнаружил корзинку сосновых шишек. А через день она пришла к нему в комнату с ремнем, который сплела в технике макраме.
– Я делала его для тебя целую ночь, – сказала она.
Выдернув из его джинсов старый ремень, она принялась заправлять туда принесенный ею. Он был чуть-чуть широковат, и прикосновения ее пальцев, когда она пропихивала ремень в петли, моментально возбудили Пола. Он смущенно отвернулся от нее.
Сидя на кровати, она грустно посмотрела на него снизу вверх своими большими синими глазами.
– Пол, – сказала она, – я не понимаю, ты не хочешь меня?
Он испуганно взглянул на нее.
– Я… да. Но я не думал, что ты…
Она застонала, сунув пальцы в карманы его джинсов.
– Боже мой, Пол! Я сходила с ума, пытаясь придумать, как заставить тебя влюбиться.
– Я влюблен в тебя уже несколько недель, – сказал он. – Вот. Я могу это доказать.
Он выдвинул верхний ящик письменного стола и вручил ей стихотворение, одно из многих за последние несколько недель, написанных о ней. Это заставило ее прослезиться.
Она встала и поцеловала его. Ее поцелуй был долгим и жарким, гораздо жарче того, что соединял их на сцене. Затем она подошла к двери и заперла ее. Он почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Им овладела неуверенность.
– Я никогда не занимался любовью, – признался он, неловко опираясь на стол.
В средней школе у него было несколько подружек, с двумя из которых он был достаточно близок – их привлекала его эмоциональность и его стихи, но он все еще был девственником.
Чего нельзя было сказать об Энни.
Она улыбнулась.
– Ах, вот как, – сказала она, как будто это все объясняло. – Ну, а я занимаюсь этим с пятнадцати лет, так что тебе не нужно ни о чем беспокоиться.
Ее слова поначалу шокировали и расстроили его. Но потом, когда она начала целовать и ласкать его, он почувствовал облегчение, поскольку очень быстро стало очевидно, что она действительно знает что делает.
– Тебе не нужно делать абсолютно ничего, – сказала она.
Она раздела его до трусов и перевернула на живот, а затем, сев на него верхом начала долгий глубокий массаж. Ее руки были сначала мягкими и прохладными, но они разогрелись, пока она трудилась над ним. Она перевернула его на спину и сняла футболку и лифчик. Пол потянулся, чтобы прикоснуться к ее матово-белой груди, но она перехватила его руку и снова уложила ее вдоль тела.
– Ты можешь смотреть, но не прикасаться. Я же сказала, что тебе нужно просто лежать. Сегодня вечером все будет только для тебя.
Она занималась с ним любовью так, как делала все в своей жизни: щедро, ставя его наслаждение выше своего собственного удовольствия.
В последующие недели он понял, что отдавать она могла бесконечно, но брать не умела вовсе. Когда в интимные минуты он пытался к ней прикоснуться, она отталкивала его руку.
– Не надо этого делать, – говорила она, и он быстро понял, что она имела в виду.
Она испытывала чувство дискомфорта и совершенно теряла равновесие, когда он, – неважно, в постели или нет, – пытался поменяться с ней местами и в свою очередь что-то дать ей.
Один раз он купил ей цветы, просто так, безо всякого повода, и когда он вручил их ей, улыбка на ее лице угасла.
– Это слишком хорошо для меня, – сказала она, и ее щеки покраснели.
В тот же день, в общежитии, она отдала розы другой девушке, которая пришла от них в восхищение.
На день рождения он подарил ей шарф, и буквально на следующий день она возместила стоимость подарка, засунув в карман его джинсов двенадцать долларов.
– Не трать свои деньги на меня, – сказала она, совершенно не обращая внимания на его протесты.
В то же время сама она продолжала дарить ему подарки, и ему становилось все более неудобно принимать их.
Однажды, когда они обедали в кафетерии, к ним присоединилась очаровательная брюнетка, которую Энни знала со школы.
– Ты была самой красивой девчонкой в школе «Иган Дэй», – сказала она Энни, а затем повернулась к Полу, – и бесспорно, она была самой популярной во всей школе. Таких, как она, хочется ненавидеть, поскольку ее популярность не оставляла места для соперничества, но она при этом была настолько красива, что ее нельзя было не любить.
В ту ночь, лежа рядом с ним в постели, Энни рассказывала, как она добилась своей популярности.
– У меня было очень много карманных денег, – сказала она, в ее странно приглушенном голосе почти отсутствовало какое-либо выражение. – Я покупала другим детям конфеты и игрушки, и это срабатывало.
Он притянул ее к себе.
– А ты не думала, что можешь нравиться просто такой, какая ты есть?
– Нет. Я считала себя безобразной маленькой девочкой с ужасными рыжими волосами. Моя мать каждое утро суетилась вокруг моих волос, приговаривая, какие они ужасные и как отвратительно выглядят. Чуть ли не каждый день по дороге в школу я плакала.
– Ты такая красивая! Как она могла так с тобой поступать?
– А! – Энни махнула рукой. – Я не думаю, что она хотела сделать мне больно. Просто она… Думаю, что у нее были свои собственные проблемы. Так или иначе, я была в ужасе, когда перешла в среднюю школу и мне предстояло встретиться с огромным количеством незнакомых детей. Я знала, что конфеты и игрушки больше не помогут. Мне нужно было найти какой-то другой способ заставить людей любить меня.
– И ты нашла его?
– Да.
– Ну и?..
– Во всяком случае, я нашла способ нравиться мальчикам.
– Ах, Энни!
– Не надо презирать меня. Он погладил ее по щеке.
– Я люблю тебя. И тебе больше не нужно пользоваться твоим способом. Ты завладела мной.
– Я знаю. – Она прижалась к нему еще сильнее. – Держи меня крепче, Пол.
И он держал. Ему нравилась ее доверчивая откровенность, и он решил, что пришло время задать ей вопрос, вертевшийся у него в голове с тех самых пор, как они первый раз занимались любовью.
– Кое-что беспокоит меня, Энни, – сказал он. – Ты хоть раз кончала, когда мы с тобой занимались любовью?
Он почувствовал, как она пожала плечами.
– Нет, но это не имеет значения. Я довольна тем, что ты рядом и тебе хорошо.
Он расстроился. Смутился.
– Должно быть, я делаю что-то не так.
– Дело не в тебе, Пол. Я вообще никогда не кончаю.
Он отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ты занимаешься любовью с пятнадцати Лет и никогда…
– На самом деле, меня это никогда не беспокоило. Для меня это ничего не значит. Я вижу парня и хочу удержать его, чтобы почувствовать себя в тепле и любви. Если секс именно то, что для него нужно – пусть будет секс.
Он снова прижал ее к себе.
– Если ты действительно хочешь сделать меня счастливым, позволь теперь мне доставить тебе удовольствие.
– Ты и доставляешь, – сказала она. – С тобой я чувствую себя совершенно чудесно.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Она как-то съежилась и отодвинулась от него.
– Думаю, что для меня это невозможно. Иначе бы это уже произошло.
Он не хотел обсуждать столь интимные вещи со своими друзьями, поэтому весь следующий день провел в библиотеке в поисках решения их проблемы. Он нашел книгу, полную советов и иллюстраций, которую не смог взять из-за того, что нужно было отметиться у старого высохшего джентльмена, сидящего за столом. Поэтому он устроился в дальнем углу и прочел ее от корки до корки.
В тот же вечер придя в ее комнату, он сел на постель и похлопал ладонью рядом с собой. Она уселась, обвив его рукам и покрыв влажными поцелуями его шею.
– Сегодня я прочел руководство по сексу, – сказал он.
– Что? – Она отпрянула от него. – Зачем?
– Потому что сегодня твоя очередь. – Он потянулся к вороту ее футболки, но она остановила его.
– Нет, – жалобно попросила она.
– Энни. – Он взял ее за плечи. – Если не для себя, то хотя бы для меня сделай это.
– А что, если ничего не выйдет? Ты разочаруешься во мне… Ты будешь…
– Я не разочаруюсь в тебе, не перестану тебя любить, не произойдет ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Все будет хорошо. Но тебе нужно расслабиться.
Она закусила губу.
– Выключи свет, – сказала она.
Он сделал то, что она просила и вернулся в постель. Довольно методично он раздел ее и сел позади нее, прижавшись спиной к стене.
– Что мы делаем? Ты не собираешься тоже раздеться? – спросила она.
– Нет. – Он широко раздвинул ноги и прижал ее спину к своей груди. Перед глазами у него стояла иллюстрация из руководства. Весь день он представлял себе, как будет держать Энни таким образом и ласкать, чтобы в конце концов почувствовать ее отклик. Он обвил ее руками и поцеловал в плечо. Ее била дрожь.
– Это чудесно, – сказала она. – Ты можешь просто держать меня так. Может быть, лучше так, чем…
– Ш-ш-ш. Положи свои ноги на мои. Вот так.
– Это глупо. Я чувствую себя нелепо. Он гладил ее руки, плечи.
– Ты должна сказать мне, где тебе приятнее всего, – сказал он, перемещая руки на ее грудь. – Скажи мне, если я что-то делаю не так.
– Все так. – Она хихикнула и, казалось, расслабилась в его объятиях, но тут же напряглась снова, когда он коснулся ее бедер.
– Давай, Энни, расслабься.
– Я пытаюсь, но мне просто не нравится, что на меня направлено столько внимания. Я не понимаю, зачем… О-о-о!..
Его пальцы нащупали чувствительное место. Энни задержала дыхание, ее ноги вдруг раздвинулись шире, она тяжело навалилась на него всем весом, вцепившись руками в ткань его джинсов. Пальцем левой руки он скользнул внутрь нее, и она вздрогнула.
– Мне тоже очень хорошо, Энни, – сказал он, чтобы ободрить ее, но в этом не было необходимости. Она отдалась его ласкам, позволила взять себя. Когда она приблизилась к кульминации, он вдруг испугался, что она притворяется, но вскоре его палец ощутил конвульсивные толчки, а затем расслабление.
Эта ночь стала поворотной для них. Не то, чтобы она сделала их секс лучше – Энни продолжала относить к сексу, как к побочному продукту близости, – но она переместила их отношения в другую плоскость, теперь Энни позволяла делать что-то и для нее.
Его семья обожала ее. Они с Энни дважды за этот год съездили в Филадельфию, и она вписалась в этот дом, в котором царили женщины, так легко, как будто родилась в нем.
– В твоей семье так тепло, Пол, – сказала она. – Ты сам не знаешь, какой ты счастливый.
Сама она не знакомила его со своими родителями, хотя они жили не более чем в получасе езды от колледжа. Наконец после долгих уговоров она согласилась взять его на пятидесятилетие своего отца.
– Ты все время говоришь о нем, и я хочу с ним познакомься, – настаивал Пол.
Она действительно очень много говорила о своем отце. В ее голосе звучала гордость за его достижения на медицинском поприще. Она целый месяц работала над подарком к его дню рождения: золотыми запонками, которые сама придумала. Каждый раз, когда Пол заходил, она показывала ему, как продвигается работа над ними.
Пол держал маленький пакет с запонками на коленях, когда красный автомобиль Энни с открывающимся верхом свернул на усаженную деревьями улицу, ведущую к ее дому. Всю дорогу она молчала, барабаня пальцами по рулевому колесу.
– Который час? – спросила она. Они проезжали один за другим внушительные особняки.
Пол посмотрел на часы.
– Десять минут пятого.
– О Боже! Моя мать устроит сцену.
– Мы не так уж сильно опаздываем.
– Ты не понимаешь. У нее пунктик по поводу времени. Когда я была маленькой, и она обещала взять меня куда-нибудь, я оставалась дома, если была готова хоть на минуту позже.
Пол нахмурился.
– Ты шутишь!
Энни покачала головой.
– Давай скажем им, что твоя фамилия Мейси, – предложила она.
– Почему?
– Просто шутки ради.
Он в замешательстве уставился на нее.
– Это не моя фамилия, – сказал он.
Она остановилась у знака «стоп» и посмотрела на него.
– Я не хочу ранить твои чувства, Пол, но моим родителям свойственны некоторые предрассудки. – Она опустила руки на колени, сжимая пальцы. – Понимаешь? Я имею в виду, что если ты не похож на них, то они… Ты скорее понравишься им, если они будут думать, что ты…
Его щеки запылали.
– Ты хочешь, чтобы я соврал и насчет того, чем мои родители зарабатывают на жизнь?
Она опустила глаза.
– Поэтому я и не хотела тебя знакомить с ними.
– Я не буду врать, Энни. – В то время он вообще не врал.
Она ничего не ответила и нажала на газ.
– Мне казалось, ты любишь меня, – сказал он.
– Я люблю. Я просто хочу, чтобы и они тоже полюбили тебя.
Она свернула на длинную подъездную аллею, и за обширной ухоженной лужайкой он успел скрыться за стоявшими строем соснами.
– Они спланировали всю мою жизнь, Пол, – сказала она. – Предполагалось, что я буду заниматься чем-нибудь полезным. Когда же я заявила, что хочу быть художницей, разразилась настоящая битва. Кроме того, предполагалось, что я выйду замуж за одного из тех, кто входит в их небольшой элитарный круг. Теперь ты понимаешь, почему я не хотела брать тебя сюда?
Да, он понимал. Но теперь было уже поздновато объяснять ему все это.
Пожилая женщина, одетая в темную униформу и белый фартук, впустила их внутрь. Она поцеловала Энни в щеку и провела ее в гостиную.
– Твои мама и папа сейчас спустятся, дорогая. – Женщина вышла из комнаты, и Энни нервно улыбнулась Полу. Ее трясло. Гостиная была огромной и холодной, как пещера.
– К этому привыкаешь, – сказала Энни. Несмотря на холод, у нее на лбу выступил пот.
Ее отец вошел в комнату первым. Это был худой мужчина С приятной внешностью, подтянутый, загорелый и суровый. Его густые волосы были почти седыми. Он облобызал свою дочь.
– Папа, это Пол, – сказала Энни, избегая называть его фамилию.
– Пол?.. – Доктор Чейз пожал его руку.
– Маселли, – сказал Пол, собственная фамилия вдруг прозвучала неприлично для его ушей. Он пожал руку мужчины, чувствуя свое поражение, воображая, что уже вычеркнут из списка серьезных кандидатов на руку его дочери.
Мать Энни пыталась изобразить теплоту, но Пол почувствовал холод ее руки, когда она коснулась кончиками пальцев его ладони. Это была женщина с простоватой внешностью домохозяйки, несмотря на обилие косметики. Ее рыжие волосы сзади были собраны в" строгий пучок.
За обедом Пол с трудом смог проглотить кусок ростбифа, который слуга положил ему на тарелку. Однако он не уклонялся от ответов на вопросы, касающиеся его семьи. Наоборот, ему даже понравилось разъяснять родителям Энни, что за их столом, сервированным дорогим фарфором, сидит парень из рабочей семьи, который, возможно, еще и спит с их дочерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Она овладеет вниманием аудитории, – сказал Гарри, разговаривая с Полом так, как будто они – коллеги. – Она овладеет вниманием зрителей и не отпустит их. Все, что от нас требуется – это взять под некоторый контроль ее саму и ее волосы, не лишая ее живости и энергии.
На этот счет Гарри мог не беспокоиться. Энни Чейз была неистощима. Она сверкала, бурлила, притягивая к себе людей, как уличный певец в деловой толчее.
На сцене Бостонского колледжа он влюбился. Энни опаздывала на репетиции, но, казалось, это совершенно никого не волновало. Возникало ощущение, что они все, затаив дыхание, ждали ее появления, и когда она в конце концов выскакивала на сцену, на их лицах расцветали улыбки.
Он должен был ее поцеловать. Этого требовал сценарий, и за несколько ночей до первого раза он лежал без сна, представляя себе этот поцелуй. Ему не хотелось делать это перед Гарри Сондерсом и остальными артистами. Он мечтал сделать это наедине.
Когда же все-таки этот момент настал, поцелуй получился быстрым и небрежным.
– Еще раз, – сказал Гарри из первого ряда. – На этот раз дольше, Маселли.
Он продлил поцелуй, стараясь не сойти с ума, и когда отстранился от нее, она улыбалась.
– Вам не следует улыбаться, Энни, – сказал Гарри. – Вы должны играть соблазнение.
Она захихикала.
– Извините.
– Вам нужно попрактиковаться самостоятельно, пока вы не научитесь делать это правильно. – Гарри понимающе кивнул Полу.
И они практиковались. Они встречались в общежитии у него или у нее в комнате, читали свои роли, работали над поцелуем и остальной частью спектакля, где накал страстей уже спадал. Когда они заканчивали репетировать, он читал свои стихи, если это происходило у него в комнате, или же, когда они бывали у нее, они рассматривали ювелирные украшения. Из золота и серебра она создавала замысловатые узоры для сережек, кулонов и браслетов. Ему нравилось наблюдать за ее работой. Она завязывала волосы сзади кожаным шнурком, который, впрочем, редко оставался на своем месте до конца, и пока она работала с металлом, ее длинные рыжие локоны один за другим выбивались из-под него.
Пол чувствовал непреодолимое влечение к ней. Он знал ее всего несколько недель, но она не выходила у него из головы. Он заходил к ней под предлогом чтения ролей, но в конце концов разговор переключался на другие темы, и он дорожил каждым произнесенным ею словом, а потом, лежа в постели, снова и снова прокручивал в памяти их беседы.
Потом начались подарки. В вечер премьеры она удивила его золотым браслетом, который сделала специально для него. На следующий день у своей двери он обнаружил корзинку сосновых шишек. А через день она пришла к нему в комнату с ремнем, который сплела в технике макраме.
– Я делала его для тебя целую ночь, – сказала она.
Выдернув из его джинсов старый ремень, она принялась заправлять туда принесенный ею. Он был чуть-чуть широковат, и прикосновения ее пальцев, когда она пропихивала ремень в петли, моментально возбудили Пола. Он смущенно отвернулся от нее.
Сидя на кровати, она грустно посмотрела на него снизу вверх своими большими синими глазами.
– Пол, – сказала она, – я не понимаю, ты не хочешь меня?
Он испуганно взглянул на нее.
– Я… да. Но я не думал, что ты…
Она застонала, сунув пальцы в карманы его джинсов.
– Боже мой, Пол! Я сходила с ума, пытаясь придумать, как заставить тебя влюбиться.
– Я влюблен в тебя уже несколько недель, – сказал он. – Вот. Я могу это доказать.
Он выдвинул верхний ящик письменного стола и вручил ей стихотворение, одно из многих за последние несколько недель, написанных о ней. Это заставило ее прослезиться.
Она встала и поцеловала его. Ее поцелуй был долгим и жарким, гораздо жарче того, что соединял их на сцене. Затем она подошла к двери и заперла ее. Он почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Им овладела неуверенность.
– Я никогда не занимался любовью, – признался он, неловко опираясь на стол.
В средней школе у него было несколько подружек, с двумя из которых он был достаточно близок – их привлекала его эмоциональность и его стихи, но он все еще был девственником.
Чего нельзя было сказать об Энни.
Она улыбнулась.
– Ах, вот как, – сказала она, как будто это все объясняло. – Ну, а я занимаюсь этим с пятнадцати лет, так что тебе не нужно ни о чем беспокоиться.
Ее слова поначалу шокировали и расстроили его. Но потом, когда она начала целовать и ласкать его, он почувствовал облегчение, поскольку очень быстро стало очевидно, что она действительно знает что делает.
– Тебе не нужно делать абсолютно ничего, – сказала она.
Она раздела его до трусов и перевернула на живот, а затем, сев на него верхом начала долгий глубокий массаж. Ее руки были сначала мягкими и прохладными, но они разогрелись, пока она трудилась над ним. Она перевернула его на спину и сняла футболку и лифчик. Пол потянулся, чтобы прикоснуться к ее матово-белой груди, но она перехватила его руку и снова уложила ее вдоль тела.
– Ты можешь смотреть, но не прикасаться. Я же сказала, что тебе нужно просто лежать. Сегодня вечером все будет только для тебя.
Она занималась с ним любовью так, как делала все в своей жизни: щедро, ставя его наслаждение выше своего собственного удовольствия.
В последующие недели он понял, что отдавать она могла бесконечно, но брать не умела вовсе. Когда в интимные минуты он пытался к ней прикоснуться, она отталкивала его руку.
– Не надо этого делать, – говорила она, и он быстро понял, что она имела в виду.
Она испытывала чувство дискомфорта и совершенно теряла равновесие, когда он, – неважно, в постели или нет, – пытался поменяться с ней местами и в свою очередь что-то дать ей.
Один раз он купил ей цветы, просто так, безо всякого повода, и когда он вручил их ей, улыбка на ее лице угасла.
– Это слишком хорошо для меня, – сказала она, и ее щеки покраснели.
В тот же день, в общежитии, она отдала розы другой девушке, которая пришла от них в восхищение.
На день рождения он подарил ей шарф, и буквально на следующий день она возместила стоимость подарка, засунув в карман его джинсов двенадцать долларов.
– Не трать свои деньги на меня, – сказала она, совершенно не обращая внимания на его протесты.
В то же время сама она продолжала дарить ему подарки, и ему становилось все более неудобно принимать их.
Однажды, когда они обедали в кафетерии, к ним присоединилась очаровательная брюнетка, которую Энни знала со школы.
– Ты была самой красивой девчонкой в школе «Иган Дэй», – сказала она Энни, а затем повернулась к Полу, – и бесспорно, она была самой популярной во всей школе. Таких, как она, хочется ненавидеть, поскольку ее популярность не оставляла места для соперничества, но она при этом была настолько красива, что ее нельзя было не любить.
В ту ночь, лежа рядом с ним в постели, Энни рассказывала, как она добилась своей популярности.
– У меня было очень много карманных денег, – сказала она, в ее странно приглушенном голосе почти отсутствовало какое-либо выражение. – Я покупала другим детям конфеты и игрушки, и это срабатывало.
Он притянул ее к себе.
– А ты не думала, что можешь нравиться просто такой, какая ты есть?
– Нет. Я считала себя безобразной маленькой девочкой с ужасными рыжими волосами. Моя мать каждое утро суетилась вокруг моих волос, приговаривая, какие они ужасные и как отвратительно выглядят. Чуть ли не каждый день по дороге в школу я плакала.
– Ты такая красивая! Как она могла так с тобой поступать?
– А! – Энни махнула рукой. – Я не думаю, что она хотела сделать мне больно. Просто она… Думаю, что у нее были свои собственные проблемы. Так или иначе, я была в ужасе, когда перешла в среднюю школу и мне предстояло встретиться с огромным количеством незнакомых детей. Я знала, что конфеты и игрушки больше не помогут. Мне нужно было найти какой-то другой способ заставить людей любить меня.
– И ты нашла его?
– Да.
– Ну и?..
– Во всяком случае, я нашла способ нравиться мальчикам.
– Ах, Энни!
– Не надо презирать меня. Он погладил ее по щеке.
– Я люблю тебя. И тебе больше не нужно пользоваться твоим способом. Ты завладела мной.
– Я знаю. – Она прижалась к нему еще сильнее. – Держи меня крепче, Пол.
И он держал. Ему нравилась ее доверчивая откровенность, и он решил, что пришло время задать ей вопрос, вертевшийся у него в голове с тех самых пор, как они первый раз занимались любовью.
– Кое-что беспокоит меня, Энни, – сказал он. – Ты хоть раз кончала, когда мы с тобой занимались любовью?
Он почувствовал, как она пожала плечами.
– Нет, но это не имеет значения. Я довольна тем, что ты рядом и тебе хорошо.
Он расстроился. Смутился.
– Должно быть, я делаю что-то не так.
– Дело не в тебе, Пол. Я вообще никогда не кончаю.
Он отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ты занимаешься любовью с пятнадцати Лет и никогда…
– На самом деле, меня это никогда не беспокоило. Для меня это ничего не значит. Я вижу парня и хочу удержать его, чтобы почувствовать себя в тепле и любви. Если секс именно то, что для него нужно – пусть будет секс.
Он снова прижал ее к себе.
– Если ты действительно хочешь сделать меня счастливым, позволь теперь мне доставить тебе удовольствие.
– Ты и доставляешь, – сказала она. – С тобой я чувствую себя совершенно чудесно.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Она как-то съежилась и отодвинулась от него.
– Думаю, что для меня это невозможно. Иначе бы это уже произошло.
Он не хотел обсуждать столь интимные вещи со своими друзьями, поэтому весь следующий день провел в библиотеке в поисках решения их проблемы. Он нашел книгу, полную советов и иллюстраций, которую не смог взять из-за того, что нужно было отметиться у старого высохшего джентльмена, сидящего за столом. Поэтому он устроился в дальнем углу и прочел ее от корки до корки.
В тот же вечер придя в ее комнату, он сел на постель и похлопал ладонью рядом с собой. Она уселась, обвив его рукам и покрыв влажными поцелуями его шею.
– Сегодня я прочел руководство по сексу, – сказал он.
– Что? – Она отпрянула от него. – Зачем?
– Потому что сегодня твоя очередь. – Он потянулся к вороту ее футболки, но она остановила его.
– Нет, – жалобно попросила она.
– Энни. – Он взял ее за плечи. – Если не для себя, то хотя бы для меня сделай это.
– А что, если ничего не выйдет? Ты разочаруешься во мне… Ты будешь…
– Я не разочаруюсь в тебе, не перестану тебя любить, не произойдет ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Все будет хорошо. Но тебе нужно расслабиться.
Она закусила губу.
– Выключи свет, – сказала она.
Он сделал то, что она просила и вернулся в постель. Довольно методично он раздел ее и сел позади нее, прижавшись спиной к стене.
– Что мы делаем? Ты не собираешься тоже раздеться? – спросила она.
– Нет. – Он широко раздвинул ноги и прижал ее спину к своей груди. Перед глазами у него стояла иллюстрация из руководства. Весь день он представлял себе, как будет держать Энни таким образом и ласкать, чтобы в конце концов почувствовать ее отклик. Он обвил ее руками и поцеловал в плечо. Ее била дрожь.
– Это чудесно, – сказала она. – Ты можешь просто держать меня так. Может быть, лучше так, чем…
– Ш-ш-ш. Положи свои ноги на мои. Вот так.
– Это глупо. Я чувствую себя нелепо. Он гладил ее руки, плечи.
– Ты должна сказать мне, где тебе приятнее всего, – сказал он, перемещая руки на ее грудь. – Скажи мне, если я что-то делаю не так.
– Все так. – Она хихикнула и, казалось, расслабилась в его объятиях, но тут же напряглась снова, когда он коснулся ее бедер.
– Давай, Энни, расслабься.
– Я пытаюсь, но мне просто не нравится, что на меня направлено столько внимания. Я не понимаю, зачем… О-о-о!..
Его пальцы нащупали чувствительное место. Энни задержала дыхание, ее ноги вдруг раздвинулись шире, она тяжело навалилась на него всем весом, вцепившись руками в ткань его джинсов. Пальцем левой руки он скользнул внутрь нее, и она вздрогнула.
– Мне тоже очень хорошо, Энни, – сказал он, чтобы ободрить ее, но в этом не было необходимости. Она отдалась его ласкам, позволила взять себя. Когда она приблизилась к кульминации, он вдруг испугался, что она притворяется, но вскоре его палец ощутил конвульсивные толчки, а затем расслабление.
Эта ночь стала поворотной для них. Не то, чтобы она сделала их секс лучше – Энни продолжала относить к сексу, как к побочному продукту близости, – но она переместила их отношения в другую плоскость, теперь Энни позволяла делать что-то и для нее.
Его семья обожала ее. Они с Энни дважды за этот год съездили в Филадельфию, и она вписалась в этот дом, в котором царили женщины, так легко, как будто родилась в нем.
– В твоей семье так тепло, Пол, – сказала она. – Ты сам не знаешь, какой ты счастливый.
Сама она не знакомила его со своими родителями, хотя они жили не более чем в получасе езды от колледжа. Наконец после долгих уговоров она согласилась взять его на пятидесятилетие своего отца.
– Ты все время говоришь о нем, и я хочу с ним познакомься, – настаивал Пол.
Она действительно очень много говорила о своем отце. В ее голосе звучала гордость за его достижения на медицинском поприще. Она целый месяц работала над подарком к его дню рождения: золотыми запонками, которые сама придумала. Каждый раз, когда Пол заходил, она показывала ему, как продвигается работа над ними.
Пол держал маленький пакет с запонками на коленях, когда красный автомобиль Энни с открывающимся верхом свернул на усаженную деревьями улицу, ведущую к ее дому. Всю дорогу она молчала, барабаня пальцами по рулевому колесу.
– Который час? – спросила она. Они проезжали один за другим внушительные особняки.
Пол посмотрел на часы.
– Десять минут пятого.
– О Боже! Моя мать устроит сцену.
– Мы не так уж сильно опаздываем.
– Ты не понимаешь. У нее пунктик по поводу времени. Когда я была маленькой, и она обещала взять меня куда-нибудь, я оставалась дома, если была готова хоть на минуту позже.
Пол нахмурился.
– Ты шутишь!
Энни покачала головой.
– Давай скажем им, что твоя фамилия Мейси, – предложила она.
– Почему?
– Просто шутки ради.
Он в замешательстве уставился на нее.
– Это не моя фамилия, – сказал он.
Она остановилась у знака «стоп» и посмотрела на него.
– Я не хочу ранить твои чувства, Пол, но моим родителям свойственны некоторые предрассудки. – Она опустила руки на колени, сжимая пальцы. – Понимаешь? Я имею в виду, что если ты не похож на них, то они… Ты скорее понравишься им, если они будут думать, что ты…
Его щеки запылали.
– Ты хочешь, чтобы я соврал и насчет того, чем мои родители зарабатывают на жизнь?
Она опустила глаза.
– Поэтому я и не хотела тебя знакомить с ними.
– Я не буду врать, Энни. – В то время он вообще не врал.
Она ничего не ответила и нажала на газ.
– Мне казалось, ты любишь меня, – сказал он.
– Я люблю. Я просто хочу, чтобы и они тоже полюбили тебя.
Она свернула на длинную подъездную аллею, и за обширной ухоженной лужайкой он успел скрыться за стоявшими строем соснами.
– Они спланировали всю мою жизнь, Пол, – сказала она. – Предполагалось, что я буду заниматься чем-нибудь полезным. Когда же я заявила, что хочу быть художницей, разразилась настоящая битва. Кроме того, предполагалось, что я выйду замуж за одного из тех, кто входит в их небольшой элитарный круг. Теперь ты понимаешь, почему я не хотела брать тебя сюда?
Да, он понимал. Но теперь было уже поздновато объяснять ему все это.
Пожилая женщина, одетая в темную униформу и белый фартук, впустила их внутрь. Она поцеловала Энни в щеку и провела ее в гостиную.
– Твои мама и папа сейчас спустятся, дорогая. – Женщина вышла из комнаты, и Энни нервно улыбнулась Полу. Ее трясло. Гостиная была огромной и холодной, как пещера.
– К этому привыкаешь, – сказала Энни. Несмотря на холод, у нее на лбу выступил пот.
Ее отец вошел в комнату первым. Это был худой мужчина С приятной внешностью, подтянутый, загорелый и суровый. Его густые волосы были почти седыми. Он облобызал свою дочь.
– Папа, это Пол, – сказала Энни, избегая называть его фамилию.
– Пол?.. – Доктор Чейз пожал его руку.
– Маселли, – сказал Пол, собственная фамилия вдруг прозвучала неприлично для его ушей. Он пожал руку мужчины, чувствуя свое поражение, воображая, что уже вычеркнут из списка серьезных кандидатов на руку его дочери.
Мать Энни пыталась изобразить теплоту, но Пол почувствовал холод ее руки, когда она коснулась кончиками пальцев его ладони. Это была женщина с простоватой внешностью домохозяйки, несмотря на обилие косметики. Ее рыжие волосы сзади были собраны в" строгий пучок.
За обедом Пол с трудом смог проглотить кусок ростбифа, который слуга положил ему на тарелку. Однако он не уклонялся от ответов на вопросы, касающиеся его семьи. Наоборот, ему даже понравилось разъяснять родителям Энни, что за их столом, сервированным дорогим фарфором, сидит парень из рабочей семьи, который, возможно, еще и спит с их дочерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47