Ведь он знал, что его ждет. Знал и не побоялся. За это я его и уважаю.
— Дерьмо! — рявкнул в бешенстве Магвайр. Он понял, что на какой-то миг упустил инициативу, и теперь лихорадочно решал, что же предпринять. А Уэйт, пользуясь этим замешательством противника, спешил высказать все, что хотел…
— У него хватило духу, сэр. Не то, что у остальных в этом взводе.
Магвайр сделал шаг назад, поднял руку, как бы призывая всех к вниманию.
— Вы слышите, солдаты? — крикнул он. — Слышите, как этот паршивый червяк обливает вас всех помоями, трусами обзывает?! — Несколько человек возмущенно запротестовали. — Да, да! Он, видите ли, герой. А вы все — жалкие трусы. Что же вы молчите? Согласны с ним, что ли? Если согласны, тогда черт с вами. А коли дет, так разберитесь сами. Я бы уж такого, во всяком случае, не спустил. Чтобы какая-то мразь меня трусом обзывала. Да ни в жизнь! Нашел бы, чем ответить.
Подогреваемые таким откровенным подстрекательством, солдаты возмущенно гудели.
— Мы ему тоже не спустим! — крикнул кто-то из рядов. Его поддержали другие.
— Я надеюсь, — как ни в чем не бывало продолжал сержант, — что вы заодно выясните также, кто нафискалил. Двух зайцев, так сказать, разом поймаете. Ха-ха!
Эти слова были встречены дружным смехом. Теперь смеялись уже не только те, кто был подальше, но и стоявшие рядом. Смех был алой, ничего хорошего он не предвещал. Магвайру это явно нравилось.
— А ты как думаешь, червяк, теперь этот твой героический друг заступится за тебя? Может, он уже пистолет за пазухой держит, чтобы тебя защищать? Или в крайнем случае придет отбить у них твой труп? Чтобы потом его в красивом гробу папе с мамой отправить. Как считаешь?
— Не знаю, сэр.
— Вон оно как! Не знаешь, значит.
— Никак нет, сэр. Да я об этом и не думал. Меня это не волнует, сэр.
Магвайр вдруг размахнулся, будто собираясь отвесить ему пощечину. Но в последний момент рука остановилась буквально в нескольких миллиметрах от лица солдата. Уэйт не удержался, отдернул голову. Сержант довольно хохотнул:
— Ну и дерьмо. Боишься, значит, скотина!
— Так точно, сэр!
— Чего же ты боишься? Поди, думаешь, зря, мол, ходил фискалить. Лучше бы уж держал язык за зубами. Так, что ли?
— Никак нет, сэр.
— Нет, вы поглядите только на эту мразь. Никак нет, говорит. А ты не хорохорься, парень. Не воображай из себя бог весть что. Мы ведь скоро узнаем, какого цвета у тебя кишки. Еще и ночь не кончится, как все будет известно. Это уж поверь мне на слово, червячина. Ясненько?
— Так точно, сэр.
— Ну и добро. Как услышишь команду гасить свет, явишься ко мне в сержантскую.
— Так точно, сэр.
— И ты тоже. — Магвайр повернулся к Адамчику.
— Как, сэр? Я тоже? — Солдат был явно перепуган таким поворотом, однако тут же взял себя в руки: — Так точно, сэр!
Не успела еще захлопнуться за Магвайром дверь, как Филиппоне и еще несколько солдат направились прямиком к Уэйту. Однако, подойдя к его койке, не остановились, а прошли мимо, потом вернулись и снова демонстративно прошли рядом. Так повторялось несколько раз, И каждый раз они громко выкрикивали что-то о «подлом подонке», что «нафискалил» про взвод, хотел всех под удар поставить, да только ничего у него из этого не вышло. И дескать, теперь скоро все узнают, почему у «предателя» кишка тонка оказалась, всю «требуху» ему вывернут.
Уэйт не обращал внимания на эту психологическую атаку, однако сидел все время, плотно прижавшись спиной к спинке кровати, и штык в открытых ножная держал поблизости. Главное, надо было выиграть время. Ведь у него еще оставался последний шанс. Очень небольшой и ненадежный, но все же его не стоило сбрасывать теперь со счетов. Улучив момент, когда никого не оказалось поблизости, он схватил Адамчика за руку и рывком затащил за койку.
— Садись, — он показал рукой на стоявший здесь ящик. Адамчик попытался было что-то возразить, но Уэйт грубо подтолкнул его, и тот подчинился. Уэйт сел рядом. В этот момент Адамчик неожиданно увидел на койке штык в открытых ножнах…
— Ты чего это еще надумал? — еле слышно, одними губами спросил он соседа.
— Поговорить надо.
— Да я и слушать тебя не желаю. — Адамчик по-детски зажал уши руками. — И так уже натерпелся от тебя, больше некуда.
Уэйт протянул руку, взял штык.
— Слушай, парень, — в бешенстве прошипел он. — Ты брось вола вертеть, дурачком прикидываться. Опусти руки сейчас же и слушай. А не то так штыком отделаю, родная мать не узнает!
Адамчик сразу же опустил руки, затих.
— Ну, что тебе надо от меня?
— А ты что, не слышал?
— Да что слышал-то? Что? Я же…
— Говорю тебе, что я не шучу. Игра ведь еще не окончена. Ты вот только послушай, что скажу.
— Оставь ты меня в покое, ради бога, — взмолился опять Адамчик. — Я и слушать-то тебя не буду, пока ты эту штуку не положишь.
— Кончай скулить. — Уэйт вдруг увидел, что сосед его действительно перепуган до крайности: он уставился полубезумным взглядом на штык, рот открыт, руки трясутся. Решив, что и так напугал его достаточно, Уэйт спрятал штык в ножны. Он вовсе не собирался пугать Адамчика, а лишь хотел как-то убедить его в своей правоте, попытаться привлечь на свою сторону. Сейчас главное было в том, чтобы заставить его выслушать то, что он хотел сказать. — Ты мне только ответь: почему не рассказал лейтенанту, как было на самом деле?
— Да ты что, в своем уме? Сам с ума сошел и меня туда же тянешь. Лучше бы сам тогда помалкивал, больше пользы было бы. Наделал вон дел, а теперь из-за тебя другим расхлебывать. Ну зачем ты только все это затеял?
— Зачем? Сам отлично знаешь зачем. И не воображай, будто я поверю, что тебя самого с души не воротит от всех этих магвайровских выходок.
— А что с того?
— Как что? Да надо было все лейтенанту и выложить. Когда еще такой случай подвернулся бы. А ты в кусты.
— Вовсе и не так. — Адамчик на минуту замолчал, обдумывая, как бы лучше объяснить все Уэйту. Он прекрасно понимал, что сейчас глупо говорить громкие слова о долге, чести. Но в то же время не смел и признаться, что просто панически боится Магвайра, с ужасом думает о том, как бы он его разделал, если он решил бы признаться следователю. Уэйт — совсем другое дело. Он вон какой сильный, разве его так просто сломаешь? Где ему понять, как страшно все время быть на краю пропасти, цепляться за соломинку слабой надежды. Адамчику и так едва-едва удавалось выдерживать нагрузку — все эти тренировки, учения, марш-броски и прочее. Где же ему выдержать еще и придирки Магвайра. Тут же свалился бы. Рухнул бы как подкошенный. Как Клейн и другие. Или и того хуже — умом тронулся бы.
— Ты просто струсил. Он тебя запугал, вот ты и сдался.
— И вовсе нет. С чего это ты взял? Просто оказалось, что у меня кишка не так тонка, как у тебя, хоть внешне ты и здоров как бык. А вот прижали тебя чуть покрепче, ты и развалился, разболтал все, что знал. А я не такой.
— Да пошел ты… — Уэйта охватило негодование. — Если правду говорить, так ты трусишь куда больше, меня. А лейтенанту я сам решил все рассказать. Страх здесь ни при чем. Ты же отлично понимаешь, что мне сейчас труднее, чем всем зам.
— Откуда мне понимать… — начал было Адамчик, но Уэйт снова перебил его:
— В общем, все это ерунда сплошная. Не в этом дело. Ты вот лучше скажи мне, что намерен теперь делать?
— Как что? — Адамчик растерялся от удивления.
— Ну, поддержишь ты меня или нет?
— Че-его? — Адамчик хотел встать, но Уэйт силой усадил его на место. — Это какого же дьявола ты в меня вцепился? — чуть не закричал Адамчик. Его всего трясло. — Что у нас вообще с тобой общего? Только то, что в одном отделении оказались. Я тебе ничего не обещал и обещать не собирался. Да пропади оно все пропадом, огнем сгори, мне-то какое дело? Я и раньше всегда был против, ты вспомни. Сколько раз тебе говорил, не связывайся ты с ними, И сейчас повторяю — зря ты все это заварил. А уж я-то и вовсе здесь ни при чем и не тяни меня, пожалуйста.
— Значит, будешь и дальше враньем жить?
— Это уж не твоя забота. А я знать ничего не желаю. Ничего, вот и все!
— Да, но как же сегодня-то?
— Что «сегодня»? Сказал, ничего не знаю, чего же еще надо! И вообще, я тут ни при чем. Сам заварил сам и расхлебывай. Это уж твоя забота.
— А может, не только моя?
Адамчик не ответил. Он молча грыз ногти, что-то обдумывая. Потом вдруг спросил:
— Ты это чего еще надумал?
— Как «чего»? Магвайр ведь велел и тебе к нему явиться…
— Ну, велел…
— А зачем?
— Откуда мне знать? Уж не думаешь ли ты, будто это что-то очень важное? Просто велел явиться, вот и все
— Как бы не так. Магвайр ведь считает, что мы с тобой дружим.
— Так это же неправда. Какие мы там друзья…
— Это верно. Да только откуда ему это знать? Думает — и все.
— Так что с того? Я ему сразу скажу, что он ошибается. И что все то, что ты натворил, не имеет ко мне решительно никакого отношения. Не знал, мол. ничего и знать не желаю. Вот и весь мой сказ, как на исповеди Все так и выложу.
— Ну и выкладывай. Он-то вовсе не так прост, чтобы сразу взять и поверить, верно ведь? Коли ему что в башку заскочит, не очень-то оттуда обратно выходит. Он сразу же решит, что ты это все с перепугу порешь. Испугался и от всего скорее давай открещиваться. Решил мол, его в дураках оставить, а сам сухим из воды выйти Тогда уж пощады от него не жди. Он ведь от всего такого, как бык бешеный, сатанеет.
— Да с какой это еще стати мне выкручиваться-то? С чего мне врать? Я же ничего не сделал.
— Пока что, может, и нет. Да только Магвайр не так уж прост. Ему надо от любой случайности застраховаться. А для этого надо на тебя маленько поднажать, нагнать еще страху, чтобы ты совсем как ватный стал. Он ведь и с Клейном, и с Дитаром так делал!
Уэйт осторожно дотронулся до саднившей все еще губы, потом провел кончиками пальцев по сильно опухшей скуле.
— Вот и на меня тоже пытался поднажать. Так что будь уверен — так просто ты от него сегодня все равно не отделаешься. Помяни мое слово. Да чего это я тебя еще уговариваю? Будто ты и сам не знаешь, как будет.
— Замолчи же, это нечестно. — У Адамчика перехватило дыхание, слезы подступили к горлу, он был уже на грани истерики.
— Нечестно, говоришь? Это уж точно. Куда нечестнее. Да ведь я тебе про это как раз и толкую. Разве этот гад по-другому, по-честному умеет? У него же школа не та. И остановить его, осадить можно, только действуя сообща. Я что хочу посоветовать: потребуй нового свидания с лейтенантом. Мол, хочешь что-то ему сказать…
— Да ты что?
— Как «что»? Очень просто. Объяви Магвайру, что хочешь сделать заявление. Он ведь не имеет права отказать. В крайнем случае к Мидберри обратишься. Этот уж и вовсе не посмеет отказать. А может быть, даже и поможет. Когда увидит, что не только я, но и другие готовы дать показания и что им это уже не скрыть от начальства.
— Не знаю я, право. Честное слово, не знаю.
— Да чего там еще «не знаю». Сам, что ли, не видишь, что тут творится? А тебе ведь что так, что этак, все равно ответ держать, да и морда в крови будет. Так уж хоть за дело. А коли повезет, то, глядишь, и выиграем дело, зажмем Магвайра, ужом завертится.
— Говорю же тебе — не знаю. — Адамчик действительно не мог взять в толк, что он еще может сделать. Не мог и не хотел даже об этом думать. Сейчас в нем жило только одно чувство — непреодолимый страх. Он боялся всего и всех: Магвайра с его чугунными кулаками и садизмом, Уэйта с его рассуждениями, каких-то других поворотов событий. Ну зачем он только согласился слушать этого человека? Этого жалкого неудачника. Но, с другой стороны, попробуй выбросить из головы все то, о чем он сейчас напомнил, — отвратительные выходки штаб-сержанта, расправы, которые он учинял, истязания и все другое. Вон как избил Уэйта, мерзавец. Да еще орал, чтобы никто не смел помочь парню. Если уж говорить по совести, так он действительно всегда ненавидел Магвайра. Сам ходил к капеллану жаловаться на него. А сейчас вроде момент подходящий. Можно самим все повернуть.
Мысль об этой возможности неожиданно показалась ему очень важной. Она на какой-то миг даже вытеснила из его души вечно гнездившееся там чувство панического страха перед Магвайром. Это же действительно возможно. Да и нужно для этого всего ничего. Казалось, что голос Уэйта все же проник в самые глубины его сознания и вызвал оттуда дремавшую до сих пор мысль: нужно так немного, одно небольшое усилие, еще один решительный человек, парень, у которого хватит мужества, у которого выдержит кишка.
— А может быть, и верно, — едва слышно прошептал Адамчик. Он даже испуганно оглянулся вокруг, не услышал ли кто его ненароком.
— Правда? — Уэйт не скрывал своей радости.
— Да подожди ты. Я же ничего еще не решил толком. Просто сказал, что, может быть, действительно верно… Такие вещи с ходу не решают. Надо подумать.
— Да что тут думать! Иди вон прямо к Мидберри и заяви, что хочешь поговорить с лейтенантом. Чего тянуть-то? Ступай!
Опустив голову, Адамчик медленно поднялся с ящика.
— Только ты меня не гони, ладно? «Может быть» — это все же только «может быть». Дай мне подумать. Я тебе потом скажу…
Почти весь час, что оставался до отбоя, Адамчик просидел у себя на рундуке, пытаясь решить, что же все-таки делать. Вот если бы с кем-нибудь посоветоваться, думал он. Магвайр, Мидберри и Уэйт, конечно, не в счет. Ему нужна помощь человека, который мог бы судить обо всем строго объективно. Придется решать самому, прежде всего надо отбросить личный страх и озлобление, не придавать никакого значения эмоциям и постараться как можно проще взглянуть на обстоятельства, взвесить все «за» и «против».
Однако, как он ни пытался быть объективным судьей, ничего из этого не получилось. Перед глазами все время вставала одна и та же картина: Магвайр, сбивающий кулаком с ног Уэйта, и тело товарища, безжизненно падающее к его ногам. Это сразу приводило Адамчика в ярость, появлялось неистребимое желание покарать сержанта-садиста. И не только за этот случай, но и за все те бесчинства, издевательства и произвол, которые солдатам пришлось пережить за эти недели. За «двойное дерьмо», за грубые насмешки над его религиозностью, за вечные придирки и окрики. Да, действительно, сейчас у него, кажется, появился реальный шанс отплатить этому садисту за все прошлые унижения, боль и обиду.
Сидя на рундуке, Адамчик снова и снова припоминал все эти случаи. Он уже начисто забыл о том, что хотел быть строго объективным, и усиленно распалял свое воображение прошлыми сценами жестокости. И все же, несмотря на нарастающее чувство негодования против Магвайра. в душе у него ни на миг не исчезал и даже усиливался страх перед этим человеком. Вот хотя бы этот последний инцидент — избиение Уэйта. Адамчик искренне был возмущен всем случившимся, действительно горел желанием отомстить сержанту за товарища. Но в то же время, если уж говорить по совести, в глубине души по-прежнему прятался страх, в мозгу шевелилась тревожная мысль, что. если бы в таком положении оказался он сам? Смог бы он перенести весь этот ужас? Такое же двойственное чувство владело им и тогда, когда он вспоминал о Клейне, Дитаре… И стань он сейчас на сторону Уэйта, кто знает, не обрушатся ли на него такие же жестокие испытания. А, может быть, даже и более страшные. Магвайр ведь придет в такую ярость, что и вообразить трудно. Такому бандиту и убить раз плюнуть.
Несколько раз Адамчик пытался уверить себя, что напрасно преувеличивает опасность, но все же полностью избавиться от чувства страха никак не мог. Не помогли даже доводы вроде того, что, мол, Магвайр побоится ставить под удар свою карьеру, что вряд ли он решится в такой обстановке на крайние меры, например, на убийство новобранца. Адамчиком по-прежнему владел страх. Перед глазами вставало озверевшее, искаженное ненавистью лицо штаб-сержанта, его выпученные глаза, отвратительно перекошенный рот. Страх буквально парализовал Адамчика. Страх и отчаяние, смешавшись в его душе, вылились в какое-то озлобление. Ему казалось, что еще мгновение — и он завопит от этой чудовищной безысходности, он готов был проклинать не только Магвайра, но и всех, кто виноват во всем этом диком хаосе, — командование, правительство, всю систему. Ведь кто-то же в конце концов должен нести ответственность за то, что таким типам, как Магвайр, доверяют десятки человеческих жизней, что им позволяют тиранить людей, топтать их, калечить и убивать. В чем же он, рядовой Адамчик, провинился, что его отдали в руки этого безумного «эс-ина»? В этом была вопиющая несправедливость. Сделанное сейчас Адамчиком открытие буквально подкосило его. Вывод, к которому он пришел, лишил его способности обдумать все спокойно. Теперь ему уже казалось, что он раздавлен и растоптан. Как будто бы в тот самый момент, когда где-то вдали, замерцал слабый луч надежды, мрачные стены казармы вдруг начали со всех сторон надвигаться на него, грозя похоронить. Он почувствовал себя в западне, в проклятой мышеловке с захлопнувшейся дверцей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Дерьмо! — рявкнул в бешенстве Магвайр. Он понял, что на какой-то миг упустил инициативу, и теперь лихорадочно решал, что же предпринять. А Уэйт, пользуясь этим замешательством противника, спешил высказать все, что хотел…
— У него хватило духу, сэр. Не то, что у остальных в этом взводе.
Магвайр сделал шаг назад, поднял руку, как бы призывая всех к вниманию.
— Вы слышите, солдаты? — крикнул он. — Слышите, как этот паршивый червяк обливает вас всех помоями, трусами обзывает?! — Несколько человек возмущенно запротестовали. — Да, да! Он, видите ли, герой. А вы все — жалкие трусы. Что же вы молчите? Согласны с ним, что ли? Если согласны, тогда черт с вами. А коли дет, так разберитесь сами. Я бы уж такого, во всяком случае, не спустил. Чтобы какая-то мразь меня трусом обзывала. Да ни в жизнь! Нашел бы, чем ответить.
Подогреваемые таким откровенным подстрекательством, солдаты возмущенно гудели.
— Мы ему тоже не спустим! — крикнул кто-то из рядов. Его поддержали другие.
— Я надеюсь, — как ни в чем не бывало продолжал сержант, — что вы заодно выясните также, кто нафискалил. Двух зайцев, так сказать, разом поймаете. Ха-ха!
Эти слова были встречены дружным смехом. Теперь смеялись уже не только те, кто был подальше, но и стоявшие рядом. Смех был алой, ничего хорошего он не предвещал. Магвайру это явно нравилось.
— А ты как думаешь, червяк, теперь этот твой героический друг заступится за тебя? Может, он уже пистолет за пазухой держит, чтобы тебя защищать? Или в крайнем случае придет отбить у них твой труп? Чтобы потом его в красивом гробу папе с мамой отправить. Как считаешь?
— Не знаю, сэр.
— Вон оно как! Не знаешь, значит.
— Никак нет, сэр. Да я об этом и не думал. Меня это не волнует, сэр.
Магвайр вдруг размахнулся, будто собираясь отвесить ему пощечину. Но в последний момент рука остановилась буквально в нескольких миллиметрах от лица солдата. Уэйт не удержался, отдернул голову. Сержант довольно хохотнул:
— Ну и дерьмо. Боишься, значит, скотина!
— Так точно, сэр!
— Чего же ты боишься? Поди, думаешь, зря, мол, ходил фискалить. Лучше бы уж держал язык за зубами. Так, что ли?
— Никак нет, сэр.
— Нет, вы поглядите только на эту мразь. Никак нет, говорит. А ты не хорохорься, парень. Не воображай из себя бог весть что. Мы ведь скоро узнаем, какого цвета у тебя кишки. Еще и ночь не кончится, как все будет известно. Это уж поверь мне на слово, червячина. Ясненько?
— Так точно, сэр.
— Ну и добро. Как услышишь команду гасить свет, явишься ко мне в сержантскую.
— Так точно, сэр.
— И ты тоже. — Магвайр повернулся к Адамчику.
— Как, сэр? Я тоже? — Солдат был явно перепуган таким поворотом, однако тут же взял себя в руки: — Так точно, сэр!
Не успела еще захлопнуться за Магвайром дверь, как Филиппоне и еще несколько солдат направились прямиком к Уэйту. Однако, подойдя к его койке, не остановились, а прошли мимо, потом вернулись и снова демонстративно прошли рядом. Так повторялось несколько раз, И каждый раз они громко выкрикивали что-то о «подлом подонке», что «нафискалил» про взвод, хотел всех под удар поставить, да только ничего у него из этого не вышло. И дескать, теперь скоро все узнают, почему у «предателя» кишка тонка оказалась, всю «требуху» ему вывернут.
Уэйт не обращал внимания на эту психологическую атаку, однако сидел все время, плотно прижавшись спиной к спинке кровати, и штык в открытых ножная держал поблизости. Главное, надо было выиграть время. Ведь у него еще оставался последний шанс. Очень небольшой и ненадежный, но все же его не стоило сбрасывать теперь со счетов. Улучив момент, когда никого не оказалось поблизости, он схватил Адамчика за руку и рывком затащил за койку.
— Садись, — он показал рукой на стоявший здесь ящик. Адамчик попытался было что-то возразить, но Уэйт грубо подтолкнул его, и тот подчинился. Уэйт сел рядом. В этот момент Адамчик неожиданно увидел на койке штык в открытых ножнах…
— Ты чего это еще надумал? — еле слышно, одними губами спросил он соседа.
— Поговорить надо.
— Да я и слушать тебя не желаю. — Адамчик по-детски зажал уши руками. — И так уже натерпелся от тебя, больше некуда.
Уэйт протянул руку, взял штык.
— Слушай, парень, — в бешенстве прошипел он. — Ты брось вола вертеть, дурачком прикидываться. Опусти руки сейчас же и слушай. А не то так штыком отделаю, родная мать не узнает!
Адамчик сразу же опустил руки, затих.
— Ну, что тебе надо от меня?
— А ты что, не слышал?
— Да что слышал-то? Что? Я же…
— Говорю тебе, что я не шучу. Игра ведь еще не окончена. Ты вот только послушай, что скажу.
— Оставь ты меня в покое, ради бога, — взмолился опять Адамчик. — Я и слушать-то тебя не буду, пока ты эту штуку не положишь.
— Кончай скулить. — Уэйт вдруг увидел, что сосед его действительно перепуган до крайности: он уставился полубезумным взглядом на штык, рот открыт, руки трясутся. Решив, что и так напугал его достаточно, Уэйт спрятал штык в ножны. Он вовсе не собирался пугать Адамчика, а лишь хотел как-то убедить его в своей правоте, попытаться привлечь на свою сторону. Сейчас главное было в том, чтобы заставить его выслушать то, что он хотел сказать. — Ты мне только ответь: почему не рассказал лейтенанту, как было на самом деле?
— Да ты что, в своем уме? Сам с ума сошел и меня туда же тянешь. Лучше бы сам тогда помалкивал, больше пользы было бы. Наделал вон дел, а теперь из-за тебя другим расхлебывать. Ну зачем ты только все это затеял?
— Зачем? Сам отлично знаешь зачем. И не воображай, будто я поверю, что тебя самого с души не воротит от всех этих магвайровских выходок.
— А что с того?
— Как что? Да надо было все лейтенанту и выложить. Когда еще такой случай подвернулся бы. А ты в кусты.
— Вовсе и не так. — Адамчик на минуту замолчал, обдумывая, как бы лучше объяснить все Уэйту. Он прекрасно понимал, что сейчас глупо говорить громкие слова о долге, чести. Но в то же время не смел и признаться, что просто панически боится Магвайра, с ужасом думает о том, как бы он его разделал, если он решил бы признаться следователю. Уэйт — совсем другое дело. Он вон какой сильный, разве его так просто сломаешь? Где ему понять, как страшно все время быть на краю пропасти, цепляться за соломинку слабой надежды. Адамчику и так едва-едва удавалось выдерживать нагрузку — все эти тренировки, учения, марш-броски и прочее. Где же ему выдержать еще и придирки Магвайра. Тут же свалился бы. Рухнул бы как подкошенный. Как Клейн и другие. Или и того хуже — умом тронулся бы.
— Ты просто струсил. Он тебя запугал, вот ты и сдался.
— И вовсе нет. С чего это ты взял? Просто оказалось, что у меня кишка не так тонка, как у тебя, хоть внешне ты и здоров как бык. А вот прижали тебя чуть покрепче, ты и развалился, разболтал все, что знал. А я не такой.
— Да пошел ты… — Уэйта охватило негодование. — Если правду говорить, так ты трусишь куда больше, меня. А лейтенанту я сам решил все рассказать. Страх здесь ни при чем. Ты же отлично понимаешь, что мне сейчас труднее, чем всем зам.
— Откуда мне понимать… — начал было Адамчик, но Уэйт снова перебил его:
— В общем, все это ерунда сплошная. Не в этом дело. Ты вот лучше скажи мне, что намерен теперь делать?
— Как что? — Адамчик растерялся от удивления.
— Ну, поддержишь ты меня или нет?
— Че-его? — Адамчик хотел встать, но Уэйт силой усадил его на место. — Это какого же дьявола ты в меня вцепился? — чуть не закричал Адамчик. Его всего трясло. — Что у нас вообще с тобой общего? Только то, что в одном отделении оказались. Я тебе ничего не обещал и обещать не собирался. Да пропади оно все пропадом, огнем сгори, мне-то какое дело? Я и раньше всегда был против, ты вспомни. Сколько раз тебе говорил, не связывайся ты с ними, И сейчас повторяю — зря ты все это заварил. А уж я-то и вовсе здесь ни при чем и не тяни меня, пожалуйста.
— Значит, будешь и дальше враньем жить?
— Это уж не твоя забота. А я знать ничего не желаю. Ничего, вот и все!
— Да, но как же сегодня-то?
— Что «сегодня»? Сказал, ничего не знаю, чего же еще надо! И вообще, я тут ни при чем. Сам заварил сам и расхлебывай. Это уж твоя забота.
— А может, не только моя?
Адамчик не ответил. Он молча грыз ногти, что-то обдумывая. Потом вдруг спросил:
— Ты это чего еще надумал?
— Как «чего»? Магвайр ведь велел и тебе к нему явиться…
— Ну, велел…
— А зачем?
— Откуда мне знать? Уж не думаешь ли ты, будто это что-то очень важное? Просто велел явиться, вот и все
— Как бы не так. Магвайр ведь считает, что мы с тобой дружим.
— Так это же неправда. Какие мы там друзья…
— Это верно. Да только откуда ему это знать? Думает — и все.
— Так что с того? Я ему сразу скажу, что он ошибается. И что все то, что ты натворил, не имеет ко мне решительно никакого отношения. Не знал, мол. ничего и знать не желаю. Вот и весь мой сказ, как на исповеди Все так и выложу.
— Ну и выкладывай. Он-то вовсе не так прост, чтобы сразу взять и поверить, верно ведь? Коли ему что в башку заскочит, не очень-то оттуда обратно выходит. Он сразу же решит, что ты это все с перепугу порешь. Испугался и от всего скорее давай открещиваться. Решил мол, его в дураках оставить, а сам сухим из воды выйти Тогда уж пощады от него не жди. Он ведь от всего такого, как бык бешеный, сатанеет.
— Да с какой это еще стати мне выкручиваться-то? С чего мне врать? Я же ничего не сделал.
— Пока что, может, и нет. Да только Магвайр не так уж прост. Ему надо от любой случайности застраховаться. А для этого надо на тебя маленько поднажать, нагнать еще страху, чтобы ты совсем как ватный стал. Он ведь и с Клейном, и с Дитаром так делал!
Уэйт осторожно дотронулся до саднившей все еще губы, потом провел кончиками пальцев по сильно опухшей скуле.
— Вот и на меня тоже пытался поднажать. Так что будь уверен — так просто ты от него сегодня все равно не отделаешься. Помяни мое слово. Да чего это я тебя еще уговариваю? Будто ты и сам не знаешь, как будет.
— Замолчи же, это нечестно. — У Адамчика перехватило дыхание, слезы подступили к горлу, он был уже на грани истерики.
— Нечестно, говоришь? Это уж точно. Куда нечестнее. Да ведь я тебе про это как раз и толкую. Разве этот гад по-другому, по-честному умеет? У него же школа не та. И остановить его, осадить можно, только действуя сообща. Я что хочу посоветовать: потребуй нового свидания с лейтенантом. Мол, хочешь что-то ему сказать…
— Да ты что?
— Как «что»? Очень просто. Объяви Магвайру, что хочешь сделать заявление. Он ведь не имеет права отказать. В крайнем случае к Мидберри обратишься. Этот уж и вовсе не посмеет отказать. А может быть, даже и поможет. Когда увидит, что не только я, но и другие готовы дать показания и что им это уже не скрыть от начальства.
— Не знаю я, право. Честное слово, не знаю.
— Да чего там еще «не знаю». Сам, что ли, не видишь, что тут творится? А тебе ведь что так, что этак, все равно ответ держать, да и морда в крови будет. Так уж хоть за дело. А коли повезет, то, глядишь, и выиграем дело, зажмем Магвайра, ужом завертится.
— Говорю же тебе — не знаю. — Адамчик действительно не мог взять в толк, что он еще может сделать. Не мог и не хотел даже об этом думать. Сейчас в нем жило только одно чувство — непреодолимый страх. Он боялся всего и всех: Магвайра с его чугунными кулаками и садизмом, Уэйта с его рассуждениями, каких-то других поворотов событий. Ну зачем он только согласился слушать этого человека? Этого жалкого неудачника. Но, с другой стороны, попробуй выбросить из головы все то, о чем он сейчас напомнил, — отвратительные выходки штаб-сержанта, расправы, которые он учинял, истязания и все другое. Вон как избил Уэйта, мерзавец. Да еще орал, чтобы никто не смел помочь парню. Если уж говорить по совести, так он действительно всегда ненавидел Магвайра. Сам ходил к капеллану жаловаться на него. А сейчас вроде момент подходящий. Можно самим все повернуть.
Мысль об этой возможности неожиданно показалась ему очень важной. Она на какой-то миг даже вытеснила из его души вечно гнездившееся там чувство панического страха перед Магвайром. Это же действительно возможно. Да и нужно для этого всего ничего. Казалось, что голос Уэйта все же проник в самые глубины его сознания и вызвал оттуда дремавшую до сих пор мысль: нужно так немного, одно небольшое усилие, еще один решительный человек, парень, у которого хватит мужества, у которого выдержит кишка.
— А может быть, и верно, — едва слышно прошептал Адамчик. Он даже испуганно оглянулся вокруг, не услышал ли кто его ненароком.
— Правда? — Уэйт не скрывал своей радости.
— Да подожди ты. Я же ничего еще не решил толком. Просто сказал, что, может быть, действительно верно… Такие вещи с ходу не решают. Надо подумать.
— Да что тут думать! Иди вон прямо к Мидберри и заяви, что хочешь поговорить с лейтенантом. Чего тянуть-то? Ступай!
Опустив голову, Адамчик медленно поднялся с ящика.
— Только ты меня не гони, ладно? «Может быть» — это все же только «может быть». Дай мне подумать. Я тебе потом скажу…
Почти весь час, что оставался до отбоя, Адамчик просидел у себя на рундуке, пытаясь решить, что же все-таки делать. Вот если бы с кем-нибудь посоветоваться, думал он. Магвайр, Мидберри и Уэйт, конечно, не в счет. Ему нужна помощь человека, который мог бы судить обо всем строго объективно. Придется решать самому, прежде всего надо отбросить личный страх и озлобление, не придавать никакого значения эмоциям и постараться как можно проще взглянуть на обстоятельства, взвесить все «за» и «против».
Однако, как он ни пытался быть объективным судьей, ничего из этого не получилось. Перед глазами все время вставала одна и та же картина: Магвайр, сбивающий кулаком с ног Уэйта, и тело товарища, безжизненно падающее к его ногам. Это сразу приводило Адамчика в ярость, появлялось неистребимое желание покарать сержанта-садиста. И не только за этот случай, но и за все те бесчинства, издевательства и произвол, которые солдатам пришлось пережить за эти недели. За «двойное дерьмо», за грубые насмешки над его религиозностью, за вечные придирки и окрики. Да, действительно, сейчас у него, кажется, появился реальный шанс отплатить этому садисту за все прошлые унижения, боль и обиду.
Сидя на рундуке, Адамчик снова и снова припоминал все эти случаи. Он уже начисто забыл о том, что хотел быть строго объективным, и усиленно распалял свое воображение прошлыми сценами жестокости. И все же, несмотря на нарастающее чувство негодования против Магвайра. в душе у него ни на миг не исчезал и даже усиливался страх перед этим человеком. Вот хотя бы этот последний инцидент — избиение Уэйта. Адамчик искренне был возмущен всем случившимся, действительно горел желанием отомстить сержанту за товарища. Но в то же время, если уж говорить по совести, в глубине души по-прежнему прятался страх, в мозгу шевелилась тревожная мысль, что. если бы в таком положении оказался он сам? Смог бы он перенести весь этот ужас? Такое же двойственное чувство владело им и тогда, когда он вспоминал о Клейне, Дитаре… И стань он сейчас на сторону Уэйта, кто знает, не обрушатся ли на него такие же жестокие испытания. А, может быть, даже и более страшные. Магвайр ведь придет в такую ярость, что и вообразить трудно. Такому бандиту и убить раз плюнуть.
Несколько раз Адамчик пытался уверить себя, что напрасно преувеличивает опасность, но все же полностью избавиться от чувства страха никак не мог. Не помогли даже доводы вроде того, что, мол, Магвайр побоится ставить под удар свою карьеру, что вряд ли он решится в такой обстановке на крайние меры, например, на убийство новобранца. Адамчиком по-прежнему владел страх. Перед глазами вставало озверевшее, искаженное ненавистью лицо штаб-сержанта, его выпученные глаза, отвратительно перекошенный рот. Страх буквально парализовал Адамчика. Страх и отчаяние, смешавшись в его душе, вылились в какое-то озлобление. Ему казалось, что еще мгновение — и он завопит от этой чудовищной безысходности, он готов был проклинать не только Магвайра, но и всех, кто виноват во всем этом диком хаосе, — командование, правительство, всю систему. Ведь кто-то же в конце концов должен нести ответственность за то, что таким типам, как Магвайр, доверяют десятки человеческих жизней, что им позволяют тиранить людей, топтать их, калечить и убивать. В чем же он, рядовой Адамчик, провинился, что его отдали в руки этого безумного «эс-ина»? В этом была вопиющая несправедливость. Сделанное сейчас Адамчиком открытие буквально подкосило его. Вывод, к которому он пришел, лишил его способности обдумать все спокойно. Теперь ему уже казалось, что он раздавлен и растоптан. Как будто бы в тот самый момент, когда где-то вдали, замерцал слабый луч надежды, мрачные стены казармы вдруг начали со всех сторон надвигаться на него, грозя похоронить. Он почувствовал себя в западне, в проклятой мышеловке с захлопнувшейся дверцей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40