Они прошли в холл. Брайан остановился около приоткрытой двери и распахнул ее без стука.
Алек быстро оглядел комнату. Первое, что поразило его — беспорядок: шкафы, битком набитые книгами и картами, стены, обклеенные рисунками, кипы старых бумаг с загнутыми уголками и груды цветных каталожных карточек. Но он лишь мельком окинул взглядом этот хаос. Гораздо больше его интересовала та, что сидела за столом.
Она даже не заметила вошедших. Ее взгляд не отрывался от экрана компьютера — сосредоточенный, внимательный. И хотя это было вполне взрослое занятие, сидела она как ребенок, поджав одну ногу, обняв коленку и положив на нее подбородок.
— Дженни, вот наш новый герцог.
Она подняла глаза. Нога тут же опустилась, подбородок оторвался от своей опоры, лицо озарила улыбка. Алек вынужден был признать, что это улыбка настоящей умницы — сияющая и слегка мальчишеская.
— Привет-привет! — Через мгновение она вскочила.
Она была крошечной. Светло-каштановые волосы, густые и короткие, слегка завивались около ушей. Все — и даже веснушки на переносице — искрилось неукротимой энергией. Алек знал, что ей двадцать восемь. Но выглядела она на восемнадцать.
Одета она была очень просто: легкие и свободные брючки пшеничного цвета, ворот белой рубашечки расстегнут, рукава закатаны. Все вещи были очень ладными, хорошо скроенными. Но она не носила никаких украшений — ни серег, ни браслетов. Отсутствовал даже пояс, хотя на брюках были петельки для ремешка. Понятно было, что она не любительница изысканных туалетов.
Она ткнула Брайана локтем в бок — милый жест, знак дружбы и близости. «Ты мне нравишься, — словно говорил он. — И я тебе рада». Затем протянула руку Алеку:
— Добро пожаловать в девятнадцатый век!
Ее кожа была слегка загоревшей, а голос звучал чуть хрипловато, словно она все утро проиграла в мяч на солнце и на ветру:
— Очень рада, что мы наконец-то встретились. Надеюсь, тебе здесь понравится. Тут все просто замечательно, мы…
— Дженни, — перебил ее Брайан, — ты хвастаешь.
— Нет! — запротестовала она. Потом состроила гримаску — сморщила носик, словно смеясь чему-то про себя. — А если и так? Получасовое шоу — это чудесно. А ты ведь до сих пор снимался только в «часовиках», правда?
Алек сообразил, что вопрос адресован ему.
— Совершенно верно. — Это были первые слова, которые он произнес.
— Ты наверняка удивишься тому, насколько актеру здесь вольготнее дышится, насколько больше возможностей…
Снова встрял Брайан:
— Да она просто обожает шоу, вот и все.
— Я понял.
Алек невольно улыбнулся. Когда он работал над «Аспидом», там всем было не до веселья. А Дженни Коттон явно получала удовольствие.
…Почему редко попадаются такие женщины? Вся она — простота и свежесть. Алек был очарован. Ее легко было вообразить этакой девчонкой-бесенком, шаловливой крошкой, сидящей, свесив ноги, на ветке дерева, а веснушчатый нос и ясные глаза мелькают среди листвы…
Он работал со многими талантливыми, преуспевающими актрисами, даже был женат на такой — одной из самых заметных звезд телешоу. Все они были удивительно хороши, а его жена — сверхъестественно великолепна, но ни одна из них не производила с первого взгляда столь чарующего впечатления.
Ну что ж, парень, если ты на пороге столь прихотливого поворота карьеры, уж коли лезть на дерево, то, по крайней мере, в компании девчонки, которая балдеет, болтая ногами в воздухе.
Работа над шоу шла одновременно с выходом материала в эфир. Отснятое за день назавтра уже было на экранах. И если в пятницу серия оканчивалась тем, что кто-то из персонажей вбегал в комнату с воплем «Дом горит!», то в понедельник все уже рвались прочь из этого самого дома.
Начинался день в репетиционном зале — актеры усаживались за длинный стол и читали текст. Обычно репетиционные залы — это почти пустые комнаты с полами, покрытыми какой-то дешевой синтетикой. Из мебели — лишь складные стулья, пара столов, да столик на колесиках для кофе. Студия «Спальни моей госпожи» не была исключением.
Сюжет сериала был закручен вокруг взаимоотношений двух семей — Варлей и Кортлэнд. У Варлеев воспитывались две племянницы, богатая и бедная. Богатую, Амелию, выдали замуж за герцога Лидгейта, героя Алека. Амелию играла Карен Мадригал, хорошенькая актриса с лебединой шеей и облаком темных волос. Этот образ был призван взывать к сочувствию зрителей, и они с ума по ней сходили. Сосед Алека по гримуборной, Рэй, играл младшего брата герцога, лорда Робина Стейрза, лихого и галантного кавалерийского офицера. Актриса по имени Трина Нельсон, блондиночка-очаровашка с земляничным румянцем, была горничной госпожи герцогини, а Брайан играл Гастингса, дворецкого семьи. Всего за столом в репетиционной собиралось одновременно до десяти актеров. Они устраивались поудобней и наливали кофе.
Алек ни с кем из них не был знаком. Кроме Брайана, здесь все были новичками.
Но, тем не менее, тут царила атмосфера дружелюбия. «О, вам обязательно понравится здесь!» «Да-да, правда, мы все — одна большая счастливая семья».
Одна большая счастливая семья… Почти все актеры имели весьма расплывчатые представления о том, что такое счастливая семья. С семейным благополучием у них обычно ассоциировались такие прелести, как отсутствие хлещущей кровищи. В семье Алека было четверо мальчишек. Там хватало и фонтанов крови, и прочих удовольствий, но семья-то продолжала существовать! Это ни с чем не сравнимо, а тем более с отношениями на работе.
И с чего они взяли, что получасовое шоу — это здорово? Они ведь и не нюхали работы над «часовиками»!
Но Алек старательно отгонял сомнения. Ведь так замечательно чувствовать, что ты снова работаешь, пьешь кофе, зажав под мышкой листки с текстом. Слышишь, как народ толкует об уик-энде… Нет, он не собирался становиться циником. И не хотел ощущать себя прожженным воякой в городе, полном мирных обывателей. Он просто хотел работать.
Алек уселся за стол. Через минуту режиссер, ответственный за сегодняшнюю съемку, Гил Норуэй, занял место на высоком стуле во главе стола. Он персонально приветствовал Алека, пусть мимоходом, но отдавая должное его опыту и заслуженной награде. День начинался.
Сюжет близился к кульминации на редкость страстной любовной интриги. Потрясающе красивая, но, увы, связанная узами брака, леди Джорджианна Кортлэнд пылко увлеклась сэром Перегрином Хенслоу, лихим молодцем, спустившим состояние за карточным столом. И вот теперь леди Джорджианна впервые в жизни забеременела, и всему благородному обществу было известно, что папочка будущего малютки — сэр Перегрин.
Вся эта история происходила в отсутствие главных действующих лиц — Перегрин удрал на континент, чтобы попытаться пополнить кошелек за столами казино, а Джорджианна была в деревне, в затворничестве переживая беременность. На самом же деле актер, играющий Перегрина, взял отпуск, чтобы сыграть в другой пьесе, а актриса и вправду находилась в отпуске по беременности. И большинство страниц сегодняшнего текста призваны были связать концы с концами.
В первой сцене (она называлась «Пролог А») были заняты Карен Мадригал, герцогиня, и ее горничная, Трина Нельсон. Алек слегка подался вперед, с интересом прислушиваясь. Его интересовала Карен — ему предстояло очень много играть с нею в паре.
Из просмотренного материала он понял, что Карен — первоклассная актриса. Но ему хотелось побольше узнать о ее манере игры. Любит ли она бесконечные репетиции? Или целый день ползает сонной мухой и взрывается энергией лишь под объективом телекамеры? Или она…
Как же хорошо снова работать! Озвучивание, которым он пробавлялся, — голая техника, эмоции отсутствовали начисто. До сегодняшнего дня Алек боялся себе признаться, насколько соскучился по работе! Он ощутил дрожь в ногах. Во всем теле была легкость, его захлестывало ликование, кипучая энергия… Он едва смог дождаться своего выхода.
Карен и Трина закончили репетировать сцену. Зашуршали листки с текстами. И тут открылась дверь репетиционного зала.
Обычно Алек не замечал таких мелочей, как скрип открываемой двери. Кто-то вечно сновал туда-сюда — ассистенты с записками к главному режиссеру, актеры второго состава, жаждущие еще чашечки кофе. Актеры со временем привыкали не реагировать на подобные вещи.
Но, несмотря на свою натренированность, Алек почему-то обратил внимание на этот звук и поднял глаза. В дверях стояла Дженни.
Уже начали читать текст «Пролога Б». Алек наблюдал за Дженни. Она уселась на стул не как все нормальные люди, а наклонилась вперед, зажав руки между коленями. Белая рубашечка слегка распахнулась на груди.
«Пролог Б» кончился. Щелкнул таймер ассистента режиссера. Пока Гил отмечал в блокноте, сколько времени шла сцена, Трина написала что-то огромными буквами на обороте своего листка с текстом. Потом подняла его, показывая Дженни. Алек подался вперед, чтобы прочесть. Написано было одно слово: «ПОЯС!!!»
Испуганная Дженни взглянула на свою талию и заметила пустые петельки для ремня. Потом вставила в них большие пальцы и улыбнулась Трине, ни в малейшей степени не смутившись.
— У меня проблемы с эпизодом 2В… — послышался голос Брайана с другого конца стола.
Алек обернулся. Вопрос адресовался Гилу. Но при чем здесь 2В? Они же закончили только с «Прологом А»!
— Я не врубаюсь в тот момент, когда Гастингс получает сведения от Джаспера.
— Что значит «получает»? — запротестовал исполнитель роли Джаспера, молодой актер. Алек еще не слишком хорошо представлял себе значение этого персонажа.
— По-моему, это вымогательство. И это мерзко, — парень явно пытался вызвать в себе ярость, — я просто убит!
— Так оно и есть, — согласился Брайан. Он не собирался заводиться.
— И ты всерьез считаешь, что дворецкий герцога может так себя повести? Разве это для него не вопрос чести?
Ха! Алек уселся поудобнее. Что, собственно, происходит?
Брайан мудрствовал лукаво по ничтожному поводу, занимался элементарной «ловлей блох», всех отвлекая. Подобные вещи могли превратить работу над мыльной оперой в сущий ад. Уж как ни плохи были дела с «Аспидом», но Алек никогда не позволял себе прервать репетицию. Он беседовал один на один с Полом, с продюсерами, с телевизионщиками. Но когда все потеряло смысл и Алек понял, что проиграл, он просто заткнулся и стал заниматься своими делами.
Он оглядел сидящих за столом. Какова будет их реакция? Если здесь это в порядке вещей, то они автоматически перестанут обращать внимание. По принципу «разбудите меня, когда все кончится». Кто-то нальет себе кофе, кто-то придвинется ближе к соседу и заведет разговор о погоде…
Но было очевидно, что поведение Брайана — нечто из ряда вон выходящее. Все насторожились, переглядываясь. Люди казались смущенными, взгляды были полны недоумения — никто не понимал, в чем дело.
Сколь важна была эта сцена? Алек пока не решался судить — ведь он здесь всего двадцать пять минут. Но вряд ли стоит тратить время на такую ерунду. Гил, режиссер — вот кто должен, держа ситуацию под контролем, оборвать пустые разглагольствования и восстановить прерванный режим работы.
Но, в общем-то, дело приобретало забавный оборот. Ведь недоволен не просто актер, а близкий друг автора. И выражает свое недовольство в ее присутствии.
Гил все выслушал, глядя на говорящих поверх узких стекол очков. И обратился к Дженни:
— А ты как думаешь? Он правильно понял?
— Конечно! Ведь хозяева всегда учиняют слугам допросы после званых вечеров. А это… раньше это называлось «чаевые», а попросту взятка.
— Но это же был не званый вечер, а обычный обед! — протестовал Брайан. Он передвинул стул, чтобы хорошо видеть Дженни.
Какая-то бессмыслица. Алек был стреляный воробей, и в его душе снова зашевелились подозрения. Брайан мусолил свой текст неделю, живя вместе с Дженни. Вполне мог бы все обсудить с ней один на один! Видимо, ему приспичило публично предъявить на нее свои права.
— Я знаю, — Дженни абсолютно не огорчилась. Пусть Брайан бросает вызов — она не собирается поднимать перчатку. — Именно поэтому Джаспер изумлен.
Может, она и вела себя глупо. Момент был достаточно напряженный — актер спекулировал близкими отношениями с автором, компрометируя ее и одновременно подрывая авторитет режиссера. А Дженни ничего не предпринимала. Она была такой же беззаботной, словно не понимая, что происходит. Проще всего считать ее дурочкой.
О нет, она далеко не глупа и прекрасно все понимает. Дурочка вряд ли стала бы главным сценаристом. На крошечных эпизодах строятся все мыльные оперы. Дженни не могла бы работать в этом жанре, не чувствуя себя среди тончайших нюансов как рыба в воде. Она должна хорошо отдавать себе отчет в происходящем. И наверняка разбиралась в этом куда больше Алека.
— Ну хорошо. Почему так реагирует Джаспер, понятно, — сказал Брайан. — А Гастингс? Не могу представить, что он на такое способен.
— Да, это не очень ему свойственно, — признала Дженни.
«Не очень ему свойственно». Что за чушь? Это же мыльная опера, черт возьми! Редкая неделя проходит без того, чтобы какой-нибудь персонаж не отколол чего-нибудь «не вполне в его характере». Не можешь с этим сжиться — меняй профессию.
— Если тебя это смущает, есть выход, — голос Дженни звучал так же дружелюбно и беспечно. — Джаспер на следующей неделе собирается в гости к леди Варлей, в сцене будет участвовать ее лакей. Мы поручим этот текст ему — уверена, парочка дополнительных страниц для него не составит труда.
Она спрыгнула со своей жердочки и нормально уселась на стул.
— Дай-ка сделаю себе заметку на память. Иначе забуду.
Алек старался не обнаруживать эмоций, но весьма порадовался. Пусть Дженни изображает девочку-полудурка сколько влезет, но сейчас она сделала единственно верный шаг. И это не случайность. «Не хочешь произносить такой текст — не произноси. Не хочешь играть — не играй. Мы поручим другому». Ведь любой актер не хочет терять ни минуты отпущенного ему экранного времени. Здорово она срезала своего дружка!
Брайан покраснел.
— Да ладно, у тебя и так много хлопот. Я сыграю все как есть. — Он говорил примирительно, словно великодушно делал ей большое одолжение. Вот уж хорошая мина при плохой игре!
Так-так… Алек отхлебнул из невесомой чашечки. Теперь ему и вправду стало интересно. Труппа, которой предлагалось поверить в безоблачное счастье этой парочки. Главный сценарист, изображающий простачка в стиле Гека Финна. Ее дружок, из кожи вон лезущий, чтобы что-то кому-то доказать… Работа здесь обещала быть захватывающей.
2
Алека полностью захватил ритм работы. После чтения вслух в репетиционной сцена «оживлялась» — режиссер делал мизансцену, показывал актерам, куда и как двигаться, под каким углом к ним будет находиться объектив телекамеры. Потом переходили на студийный этаж, где все сцены тщательно выверялись при помощи таймера и оговаривались детали костюмов. Затем начиналась работа над новой серией. Те, чьи сцены в списке стояли первыми, сразу шли в гримерную. Остальные отправлялись в гримуборные повторять текст. Ну, а те, кому делать было нечего, топали в актерскую — пить кофе и резаться в бридж.
Если работа над шоу поставлена кое-как, то день всегда совершенно непредсказуем и дико утомителен, а течение его подобно яростному потоку, несущему обломки коряг. Но если работа организована хорошо, то течение рабочего дня сродни полноводной реке, по фарватеру которой опытные пловцы и хорошие гребцы без труда продвигаются к желанной гавани.
Каждый день заканчивали серию. Причем на логической паузе. Алек уже снимался в кино, в рекламных роликах, в телеспектаклях — то есть перепробовал практически все, что может делать актер. И все-таки ничто не приносило ему такого удовлетворения, как удачный съемочный день в хорошей мыльной опере. Мыльные сериалы — не для тех, кто во всем стремится к совершенству или жаждет разнообразия. А для него — в самый раз.
В первой серии ему почти нечего было делать — он должен был просто мелькать в кадре, чтобы зрители привыкли к новому лицу. Замена актера — дело серьезное. Во всех сценах его партнером был лорд Робин, младший брат Лидгейта — его играл Рэй Бьянчетти. Робин рассказывал Лидгейту о печальном финале романа Джорджианны и Перегрина. Это называлось «пересказ» — с их помощью зритель, потерявший нить повествования или просто случайно взглянувший на экран, схватывал смысл происходящего.
Алек еще не вошел в роль Лидгейта. Но во взаимоотношениях братьев прекрасно разбирался. Он хорошо помнил, что Брюс, его старший брат, терпеть не мог, если младшие — Гордон, Алек или Росс знали что-то ему неизвестное.
Именно это и следовало играть! Лидгейту были интересны рассказы Робина, но он напускал на себя безразличие. Он не просто стыдился копаться в чужом грязном белье — герцоги выше этого, — он был элементарно раздражен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29