Да даже если получится — что, всю жизнь провести под охраной? Какую жизнь! Я и нанять никакую охрану не успею! Стоп. Но раз уж это все уже у меня, рано или поздно об этом станет кому-нибудь известно, столько не спрячешь, все равно грохнут. Вывозить — тоже рискованно…»
Ситуация была безвыходной. Он взял из ящика средних размеров какой-то благородный и бесценный, таящий в себе невероятную силу шарообразный жемчужный матовый булыжник, зло стиснул его в руке и вдруг резко, как пружина, развернувшись, с размаху швырнул его в стену. Камень отскочил от подобойной мягкой штукатурки на тахту, скатился по подушке и упал вдоль стены на пол, а в стене осталась вмятина.
И в этот момент зазвонил телефон.
— Алле, — сказал Джинн в трубку.
— Привет, — сказала трубка в ухо Джинну голосом Олега. — Это Олег. Как дела?
— Нормально, — ухмыльнулся Джинн. Он хотел еще добавить «как обычно», но почему-то не добавил. — А что?
— Я насчет денег. Ты мне долг собираешься отдавать? — В голосе Олега сквозило искреннее напряженное волнение.
— Послушай, я же тебе объяснял, денег у меня нету, — оправдывался Джинн, косясь на сваленное на полу богатство. Он не врал. Денег у него действительно не было.
— Когда будут?
— Не знаю.
— Ну и как нам с тобой быть?
Джинну показалось, что Олег вздохнул с облегчением.
— Не знаю, — повторил неприязненно Джинн. — Хочешь, забери обратно этот кувшин, мне он на фиг не нужен.
— А мне он зачем?
— Продашь кому-нибудь…
— Продать! Кому? Да он небось и не стоит ничего.
— Тогда за что я тебе деньги должен?
— За работу. Я на таможне денег отдал? Отдал.
— Я тебя об этом не просил.
— Очень некрасиво так соскакивать. Ты прекрасно знаешь, что я всем вам, хакерам, посылки растаможиваю. Цены знал. Так что денег ты мне должен. Займи у кого-нибудь, — ухмыльнулся из трубки Олег.
— Не у кого…
— Это твои проблемы. Найди как хочешь. Хоть укради. Деньги это не мои, а одного человека. Завтра придем к тебе вместе — чаю попить.
— Не надо ко мне приходить!
— Это не тебе решать, надо или не надо. Будь завтра, пожалуйста, дома в семь часов. Только не вздумай бегать, дороже встанет. До завтра.
— До завтра, — машинально повторил Джинн, кладя трубку. Он тоскливо посмотрел на ящики и тюки, представил себе, как завтра Олег с каким-то «человеком» наткнутся на все это богатство, и ему стало плохо. Он постарался взять себя в руки и не паниковать. Надо было срочно куда-то это все деть. Куда?
И тут Джинн вспомнил, что во дворе его ждет Пылесос. Может быть, он поможет оттащить дары. Ну хотя бы на чердак. Надо только будет что-нибудь придумать, чтобы любопытный Пылесос не узнал про содержимое. А там, Бог даст, проявится Хоттабыч, и дальше будет видно.
Он быстро спустился во двор и без труда нашел Пылесоса, без признаков жизни полулежащего на скамейке детской площадки. Девушек рядом видно не было. Джинн осторожно наклонился к Пылесосу, чтобы послушать, дышит ли он. Но Пылесос не просто дышал, но даже мог говорить. Он медленно открыл красные маслянистые глаза, расплылся в глупейшей широчайшей улыбке и медленно, почти по слогам, произнес:
— А, Джинн…
— С тобой все в порядке?
— Старик. — Пылесос снова закрыл глаза. — Через кальян — это круто! Гашиш — сказочный… — И после паузы с усилием проговорил, не переставая глупо и расслабленно улыбаться: — …шишки — не катят!
Большего добиваться было бесполезно. Джинн опустился рядом на скамейку и заплакал.
Краткое содержание девятой главы
Появляется некто Пылесос и две эпизодические дамы. Пылесос накуривает Джинна чужим халявным гашишом до такой степени, что даже метро, в котором они добираются до дома Джинна, имеет совершенно измененный, с точки зрения наших измерений, вид. Во дворе вся компания натыкается на караван верблюдов, что приводит ее, учитывая состояние участников, в полный восторг. Всех, кроме Джинна, который отлучается домой, где выясняет, что верблюды привезли ему подарки от Хоттабыча. Эти подарки — немыслимые драгоценности — посланцы Хоттабыча сваливают на полу его комнаты и исчезают, а Джинн получает от Олега телефонный звонок с сообщением, что завтра неизвестные уголовные преступники вместе с Олегом придут к Джинну домой, чтобы поговорить о погашении долга. Сокровищ, Джинн не хочет: жизнь богача почему-то представляется ему непривлекательной, а в настоящий момент даже исключительно опасной. Джинн досадует и даже бросает об стену одну из крупных жемчужин, обнаруженных в ящиках. Убедившись в волшебности Хоттабыча, но еще не привыкнув к ней, Джинн пытается привлечь Пылесоса к спрятыванию даров, но Пылесос оказывается недееспособен.
Глава десятая,
в которой появляется плохой
Утро Дайва проспала.
Вчера, выставляя время в будильнике на начало рабочего дня — чтобы не прерывать сон, а сразу позвонить на работу и сообщить, что заболела и берет выходной, — она впервые перепутала время до полудня и после, о чем узнает только вечером, когда будильник зазвонит. Разбудил ее телефонный звонок дяди Уильяма, двоюродного брата ее родного отца, того самого дядьки, которого так боялся начальник ее отдела. И боялся, надо признать, не зря. Дядя Уильям был человеком исключительно богатым, знаменитым и влиятельным, хотя и старавшимся, чтобы эта влиятельность не была публичной. Родственники его звали Трэй — Тройка, поскольку он был третьим в семье Уильямом Генри. Но Дайва называла его Уильям, а не Билл, потому что слово «Bill» вызывало у нее неприятные мысли о том, что за все в жизни приходится платить.
Несмотря на знаменитость своего портрета, дядя Уильям позволял себе полную секретную свободу перемещений по белому свету, предварительно делая официальный вид, что он где-то совсем в другом месте. Вот и теперь, когда он приехал в Калифорнию, в одну из своих тайных резиденций на Тихом океане, и его официальный сайт, и многочисленные приближенные, и даже члены семьи искренне уверяли и сами были уверены в том, что он в Индии — лично отбирает у индусов культурные ценности для своей знаменитой виртуальной коллекции.
— Как спалось? — опуская всякие там «добрые утры», с ходу спросил из телефона дядя Уильям.
Дайва, с ужасом обнаружившая, который час, начала было говорить, что чувствует себя неважно, что ей надо срочно позвонить на работу, но дядя Уильям ее перебил:
— Да я уже все утряс, не психуй. У меня к тебе важный разговор есть. Можно сказать, из-за этого и приехал. Я тут про тебя кое-какие справки навел… Думаю, тебе тоже будет интересно. А про недомогание твое я знаю. Не волнуйся, ничего страшного. В общем, хочу с тобой пообедать. Отказы не принимаются — я заеду через два часа. Хватит тебе двух часов одеться там, то-се?
Через два часа, минута в минуту, он приехал — сам за рулем неброской белой «Тойоты», в простых светлых брюках и обыкновенном пиджаке из универмага Sears. Есть Дайва отказалась — нет аппетита, и они решили просто погулять по берегу.
— Может, мороженого хочешь? — спросил дядя Уильям. — Нет? А я себе куплю.
Издалека Дайва наблюдала, как он покупал мороженое, долго ругаясь с продавцом.
— Обнаглели вконец, — недовольно сообщил он, вернувшись, — если они печатают бонусные купоны, надо все принимать! А он говорит, что они просроченные! А есть на них срок действия? Есть, я спрашиваю? Вот, смотри.
Он дал Дайве кучку маленьких бумажек, оторванных от этикеток мороженого. Каждая бумажка, по утверждению производителя, стоила двадцать пять центов при покупке очередной порции. Срока действия на них действительно не было.
— Вот я буду еще брать эту дрянь, — негодовал дядя Уильям, указывая на мороженщика средним пальцем согнутой правой руки. — Купить, что ли, в пыль эту их шарашкину контору?
И он полез в карман за телефоном, оставив Дайву в недоумении по поводу значения выражения «купить в пыль». Однако, достав из кармана телефон, дядя Уильям не стал набирать номер, а повертев его в руках, опустил обратно.
— Ладно, хрен с ними, — внезапно успокоился он, — жалко тратиться на ерунду. Давай по делу. Ты замуж не собираешься?
Такого вопроса Дайва совершенно не ждала. С дядей Уильямом они не были настолько друзьями. Не вдаваясь в подробности, она коротко ответила, что нет, не собирается, и поинтересовалась, чем вызван вопрос.
— У папашки твоего совсем кисло дела идут, — вместо ответа сообщил дядя Уильям, пиная носком ботинка обглоданный океаном камушек, — у него в Азии уйма денег гикнулась на кризисе. А потом еще и в России. Вот тебе вложения в реальное производство. А еще спорил со мной. Мальчик у тебя есть?
То, что у папы не очень хорошо шли дела, Дайва знала, хотя созванивались они редко, а виделись еще реже. Очевидно, дядя Уильям задумал какую-то брачную комбинацию, чтобы укрепить финансовое положение их семьи. Дайве это показалось странным: как бы плохо ни шли дела у ее отца, одних только денег, оставшихся от прадедушки в различных фондах, должно было хватить на много поколений. Да и странно было, что дядя Уильям взялся устраивать чьи-то дела. Все-таки предприниматели — особые люди, и ей никогда их не понять. Чтобы сократить намеки, Дайва прямо спросила, уж не хочет ли он, чтобы она вышла замуж.
— Ну, в общем, да, — серьезно ответил он и с хрустом откусил кромку вафельного рожка.
Дайва рассмеялась в ответ, а потом сказала, что это, конечно, чушь, что это, безусловно, невозможно, что она крайне признательна дяде Уильяму за заботу, но что она надеется, что впредь он будут проявлять эту заботу о тех, кому это действительно необходимо. А кто претендент?
Дядя Уильям неторопливо доел мороженое, оторвал от оставшейся упаковки очередной бонусный купон, вытер руки и рот бумажным носовым платком из кармана, завернул в него упаковку и с точностью баскетболиста забросил его в мусорную корзину.
— Пожалуй, я мог бы играть за Knicks не хуже Билла Брэдли. Может, мне тоже в президенты двинуться? Замутить свою партию. Представляешь заголовки о предстоящих дебатах — Билл против Билла! Америка выбирает из четырех претендентов и сходит с ума! Супермаркет президентов! Пожилая женщина умерла от перенапряжения, посетив предвыборные мероприятия всех кандидатов! Клево?
Дайва согласилась и повторила свой вопрос. Дядя Уильям поправил указательным пальцем золотую оправу очков и коротко ответил:
— Я.
Дайва ошарашенно молчала.
— Я, в общем-то, понимаю, что должен объясниться, — спокойно говорил дядя Уильям. — Я тебе никаких знаков внимания никогда не оказывал, мы с тобой тем более родственники, и ты вообще не понимаешь, в чем тут дело. К тому же я уже женат. Но это все не препятствия. Тебе какие-нибудь объяснения сейчас нужны или ты уже сразу согласна?
Дайва попросила объяснений.
— Ладно, вон скамейка, давай присядем. Они сели на лавочку и дядя Уильям начал свои объяснения довольно странно:
— Ты, главное, не думай, что я головой поехал. У меня все в порядке. Я тебе сейчас всякие удивительные вещи буду говорить, которые ты слушай и не возражай. У меня ни времени нет на всякие там ухаживания, ни желания, ни сил. То, что я тебе сейчас скажу, означает, разумеется, определенную степень доверия. И говорю я это только потому, что считаю, что ты априори согласна, просто сама еще этого не понимаешь.
Дайва слушала, не перебивая.
— Во-первых, как? — Дядя Уильям разогнул указательным пальцем левой руки большой палец кулака правой. — Просто. Твой отец согласен, я с ним на эту тему общался, он, конечно, поныл слегка — но больше для порядка. Родственники мы с ним не кровные, мой дедушка твоему отцу — не отец. Хотя, ты, возможно, и не знаешь. Мелинда тоже не возражает. Я ведь почти до сорока лет не женился, все чего-то ждал. Потом знаешь, вдруг вот показалось — она. Сколько же можно ждать? Но мы потом выяснили, что нет, не она. Вместе выяснили. То есть ты меня не пойми неправильно, я ее очень люблю и все такое. Особенно когда Дженни родилась. И она меня — тоже. Поэтому, собственно, и согласилась — дело важнее. Она-то меня лучше всех знает, понимает, что к чему. Она, в общем-то, тебя и нашла. Ну, что ты — это ты. Тут только женщина могла. Но у тебя вроде вопросов не должно возникать, да? Аллах разрешил мужчине иметь столько жен, сколько он может содержать, так ведь у вас? И переходим к во-вторых.
Он поправил рукой очки и всем телом позу.
— Во-вторых, зачем? — Он отогнул указательный палец, отчего стало похоже, будто он держит воображаемый пистолет и сейчас по-детски скажет «Бэнг!». — Ты, в общем, понимаешь, что я вовсе в тебя не влюблен и всякая прочая дурь. Есть благородная цель — объединить мир. Так, чтобы тебя особо мистикой не грузить, мы хоть и не родственники, но в некотором роде одной крови. Что-то вроде потомков избранных родов. Тебе, я так понимаю, ни в какую реинкарнацию верить не положено. Так ты и не верь. Но дело именно так обстоит. У тебя будет нечто большее, чем просто деньги. У тебя будет муж, имеющий такую власть, которую ни за какие деньги не купишь. И ты будешь иметь такую всемирную славу, которой не видел ни один президент, ни один император, ни даже коммунистический генеральный секретарь. На века.
Дайва усмехнулась и сказала, что онка, конечно, очень доверяет способностям дяди Уильяма, но все же он должен ее понять как коммерсант: какие гарантии, что все будет так, как он говорит?
— Подпишем договор, — сказал дядя Уильям. — Брачный. На десять лет. Детально запишем все условия. Если через десять лет будет не так — разводимся, и забираешь мои деньги, акции, короче — все, что есть. Ну, пару миллионов только детям оставишь — мне уже тогда ничего не понадобится. Для меня назад дороги не будет.
Дайва грустно проводила глазами чайку.
А если она откажется?
— Ну, тогда… — задумчиво протянул дядя Уильям. — Честно говоря, я этот вариант не рассматриваю. Так не будет. Сейчас тебе предлагается свободный выбор. Дальше выбор будет несвободный. Срок на размышления я тебе дать не могу — тут не я один принимаю решения. Да, не удивляйся. Видишь ли, как только мы тебя нашли, сразу пошел некий параллельный процесс, процесс необратимый. Образно говоря, джинна уже выпустили из кувшина, а другого джинна у нас нет. История дает исключительный шанс — один на несколько тысячелетий. Думаешь, так просто все эти миллениумы?
Он поднялся со скамейки, и Дайва поднялась вслед за ним. Они молча вернулись к машине.
— У нас есть примерно полгода на подготовку свадьбы, — сказал дядя Уильям, запуская мотор. — Нужно будет решить некоторые вопросы. Я тебе еще позвоню. Да, ты уж извини. В общем, ну это… Я, конечно, понимаю, дико звучит. Короче — никаких мальчиков у тебя быть не должно. Девочки — пожалуйста. А мальчики — нет. Тут очень много на карту поставлено. Да, — прервался он на телефонный звонок — Что значит не нашли?! Ну и что, что у них все программы нелицензионные?! Да плевать мне на ваши сложности — КГБ еще остался у них? Значит, скажи нашему представителю, что он у меня будет в Сахаре песок подметать, понял?! И ты вместе с ним! Идиоты, — сообщил он, швырнув трубку на заднее сиденье.
С дороги уже была видна красная крыша ее дома — она мелькала среди деревьев, которыми были обсажены подъездные пути.
— Все, приехали, — сообщил дядя Уильям, выруливая к дому. — Эти двое чуваков будут тебя беречь — ты теперь очень большая ценность. Не обижай их. Кстати, на всякий случай, полиция в курсе всех моих действий. Охрана у тебя совершенно легально. Знаешь, все же лучше уж дома, чем в госпитале. Все-таки ты больна.
Дайва сдержанно попрощалась, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться ему в волосы, и открыла дверцу.
— Подожди. Вот коробочка, здесь пилюли. Приступы у тебя будут повторяться. Если совсем невмоготу или там на людях, принимай по одной. На работу можешь не ходить — тебе дали отпуск. Но вообще-то, знаешь, подходи пореже к компьютеру. Это от него все твои проблемы. Плавай, гуляй, спортом занимайся. Здоровье тебе еще пригодится. Пока.
Она постояла на крыльце, провожая взглядом отъезжающую «Тойоту», и зашла в дом, не глядя на вошедших за ней телохранителей — чтобы не допустить дискриминации, один из них был чернокожим. Дома она включила телевизор в гостиной, где расположились охранники, открыла кран ванны и только там, укрытая шумом бьющей воды, тихонько заплакала.
Дядя Уильям оказался прав: приступы странной болезни повторились после того, как она провела три часа за компьютером. Она приняла пилюлю, но, пока не вышла из Windows, ей не стало легче.
К вечеру она точно установила связь между своим самочувствием и временем, проведенным у монитора. Наверняка они что-то сделали с ее машиной. Но раз дядя сказал, что под колпак ее взяли недавно, значит, есть шанс, что диски с ее программами они не нашли. И даже, может быть, не искали. Что ж, она тоже читала детективы и имеет опыт конспирации: хакинг — это вам не шутки. Завтра она попробует достать из тайника программы и перепрошить матрицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Ситуация была безвыходной. Он взял из ящика средних размеров какой-то благородный и бесценный, таящий в себе невероятную силу шарообразный жемчужный матовый булыжник, зло стиснул его в руке и вдруг резко, как пружина, развернувшись, с размаху швырнул его в стену. Камень отскочил от подобойной мягкой штукатурки на тахту, скатился по подушке и упал вдоль стены на пол, а в стене осталась вмятина.
И в этот момент зазвонил телефон.
— Алле, — сказал Джинн в трубку.
— Привет, — сказала трубка в ухо Джинну голосом Олега. — Это Олег. Как дела?
— Нормально, — ухмыльнулся Джинн. Он хотел еще добавить «как обычно», но почему-то не добавил. — А что?
— Я насчет денег. Ты мне долг собираешься отдавать? — В голосе Олега сквозило искреннее напряженное волнение.
— Послушай, я же тебе объяснял, денег у меня нету, — оправдывался Джинн, косясь на сваленное на полу богатство. Он не врал. Денег у него действительно не было.
— Когда будут?
— Не знаю.
— Ну и как нам с тобой быть?
Джинну показалось, что Олег вздохнул с облегчением.
— Не знаю, — повторил неприязненно Джинн. — Хочешь, забери обратно этот кувшин, мне он на фиг не нужен.
— А мне он зачем?
— Продашь кому-нибудь…
— Продать! Кому? Да он небось и не стоит ничего.
— Тогда за что я тебе деньги должен?
— За работу. Я на таможне денег отдал? Отдал.
— Я тебя об этом не просил.
— Очень некрасиво так соскакивать. Ты прекрасно знаешь, что я всем вам, хакерам, посылки растаможиваю. Цены знал. Так что денег ты мне должен. Займи у кого-нибудь, — ухмыльнулся из трубки Олег.
— Не у кого…
— Это твои проблемы. Найди как хочешь. Хоть укради. Деньги это не мои, а одного человека. Завтра придем к тебе вместе — чаю попить.
— Не надо ко мне приходить!
— Это не тебе решать, надо или не надо. Будь завтра, пожалуйста, дома в семь часов. Только не вздумай бегать, дороже встанет. До завтра.
— До завтра, — машинально повторил Джинн, кладя трубку. Он тоскливо посмотрел на ящики и тюки, представил себе, как завтра Олег с каким-то «человеком» наткнутся на все это богатство, и ему стало плохо. Он постарался взять себя в руки и не паниковать. Надо было срочно куда-то это все деть. Куда?
И тут Джинн вспомнил, что во дворе его ждет Пылесос. Может быть, он поможет оттащить дары. Ну хотя бы на чердак. Надо только будет что-нибудь придумать, чтобы любопытный Пылесос не узнал про содержимое. А там, Бог даст, проявится Хоттабыч, и дальше будет видно.
Он быстро спустился во двор и без труда нашел Пылесоса, без признаков жизни полулежащего на скамейке детской площадки. Девушек рядом видно не было. Джинн осторожно наклонился к Пылесосу, чтобы послушать, дышит ли он. Но Пылесос не просто дышал, но даже мог говорить. Он медленно открыл красные маслянистые глаза, расплылся в глупейшей широчайшей улыбке и медленно, почти по слогам, произнес:
— А, Джинн…
— С тобой все в порядке?
— Старик. — Пылесос снова закрыл глаза. — Через кальян — это круто! Гашиш — сказочный… — И после паузы с усилием проговорил, не переставая глупо и расслабленно улыбаться: — …шишки — не катят!
Большего добиваться было бесполезно. Джинн опустился рядом на скамейку и заплакал.
Краткое содержание девятой главы
Появляется некто Пылесос и две эпизодические дамы. Пылесос накуривает Джинна чужим халявным гашишом до такой степени, что даже метро, в котором они добираются до дома Джинна, имеет совершенно измененный, с точки зрения наших измерений, вид. Во дворе вся компания натыкается на караван верблюдов, что приводит ее, учитывая состояние участников, в полный восторг. Всех, кроме Джинна, который отлучается домой, где выясняет, что верблюды привезли ему подарки от Хоттабыча. Эти подарки — немыслимые драгоценности — посланцы Хоттабыча сваливают на полу его комнаты и исчезают, а Джинн получает от Олега телефонный звонок с сообщением, что завтра неизвестные уголовные преступники вместе с Олегом придут к Джинну домой, чтобы поговорить о погашении долга. Сокровищ, Джинн не хочет: жизнь богача почему-то представляется ему непривлекательной, а в настоящий момент даже исключительно опасной. Джинн досадует и даже бросает об стену одну из крупных жемчужин, обнаруженных в ящиках. Убедившись в волшебности Хоттабыча, но еще не привыкнув к ней, Джинн пытается привлечь Пылесоса к спрятыванию даров, но Пылесос оказывается недееспособен.
Глава десятая,
в которой появляется плохой
Утро Дайва проспала.
Вчера, выставляя время в будильнике на начало рабочего дня — чтобы не прерывать сон, а сразу позвонить на работу и сообщить, что заболела и берет выходной, — она впервые перепутала время до полудня и после, о чем узнает только вечером, когда будильник зазвонит. Разбудил ее телефонный звонок дяди Уильяма, двоюродного брата ее родного отца, того самого дядьки, которого так боялся начальник ее отдела. И боялся, надо признать, не зря. Дядя Уильям был человеком исключительно богатым, знаменитым и влиятельным, хотя и старавшимся, чтобы эта влиятельность не была публичной. Родственники его звали Трэй — Тройка, поскольку он был третьим в семье Уильямом Генри. Но Дайва называла его Уильям, а не Билл, потому что слово «Bill» вызывало у нее неприятные мысли о том, что за все в жизни приходится платить.
Несмотря на знаменитость своего портрета, дядя Уильям позволял себе полную секретную свободу перемещений по белому свету, предварительно делая официальный вид, что он где-то совсем в другом месте. Вот и теперь, когда он приехал в Калифорнию, в одну из своих тайных резиденций на Тихом океане, и его официальный сайт, и многочисленные приближенные, и даже члены семьи искренне уверяли и сами были уверены в том, что он в Индии — лично отбирает у индусов культурные ценности для своей знаменитой виртуальной коллекции.
— Как спалось? — опуская всякие там «добрые утры», с ходу спросил из телефона дядя Уильям.
Дайва, с ужасом обнаружившая, который час, начала было говорить, что чувствует себя неважно, что ей надо срочно позвонить на работу, но дядя Уильям ее перебил:
— Да я уже все утряс, не психуй. У меня к тебе важный разговор есть. Можно сказать, из-за этого и приехал. Я тут про тебя кое-какие справки навел… Думаю, тебе тоже будет интересно. А про недомогание твое я знаю. Не волнуйся, ничего страшного. В общем, хочу с тобой пообедать. Отказы не принимаются — я заеду через два часа. Хватит тебе двух часов одеться там, то-се?
Через два часа, минута в минуту, он приехал — сам за рулем неброской белой «Тойоты», в простых светлых брюках и обыкновенном пиджаке из универмага Sears. Есть Дайва отказалась — нет аппетита, и они решили просто погулять по берегу.
— Может, мороженого хочешь? — спросил дядя Уильям. — Нет? А я себе куплю.
Издалека Дайва наблюдала, как он покупал мороженое, долго ругаясь с продавцом.
— Обнаглели вконец, — недовольно сообщил он, вернувшись, — если они печатают бонусные купоны, надо все принимать! А он говорит, что они просроченные! А есть на них срок действия? Есть, я спрашиваю? Вот, смотри.
Он дал Дайве кучку маленьких бумажек, оторванных от этикеток мороженого. Каждая бумажка, по утверждению производителя, стоила двадцать пять центов при покупке очередной порции. Срока действия на них действительно не было.
— Вот я буду еще брать эту дрянь, — негодовал дядя Уильям, указывая на мороженщика средним пальцем согнутой правой руки. — Купить, что ли, в пыль эту их шарашкину контору?
И он полез в карман за телефоном, оставив Дайву в недоумении по поводу значения выражения «купить в пыль». Однако, достав из кармана телефон, дядя Уильям не стал набирать номер, а повертев его в руках, опустил обратно.
— Ладно, хрен с ними, — внезапно успокоился он, — жалко тратиться на ерунду. Давай по делу. Ты замуж не собираешься?
Такого вопроса Дайва совершенно не ждала. С дядей Уильямом они не были настолько друзьями. Не вдаваясь в подробности, она коротко ответила, что нет, не собирается, и поинтересовалась, чем вызван вопрос.
— У папашки твоего совсем кисло дела идут, — вместо ответа сообщил дядя Уильям, пиная носком ботинка обглоданный океаном камушек, — у него в Азии уйма денег гикнулась на кризисе. А потом еще и в России. Вот тебе вложения в реальное производство. А еще спорил со мной. Мальчик у тебя есть?
То, что у папы не очень хорошо шли дела, Дайва знала, хотя созванивались они редко, а виделись еще реже. Очевидно, дядя Уильям задумал какую-то брачную комбинацию, чтобы укрепить финансовое положение их семьи. Дайве это показалось странным: как бы плохо ни шли дела у ее отца, одних только денег, оставшихся от прадедушки в различных фондах, должно было хватить на много поколений. Да и странно было, что дядя Уильям взялся устраивать чьи-то дела. Все-таки предприниматели — особые люди, и ей никогда их не понять. Чтобы сократить намеки, Дайва прямо спросила, уж не хочет ли он, чтобы она вышла замуж.
— Ну, в общем, да, — серьезно ответил он и с хрустом откусил кромку вафельного рожка.
Дайва рассмеялась в ответ, а потом сказала, что это, конечно, чушь, что это, безусловно, невозможно, что она крайне признательна дяде Уильяму за заботу, но что она надеется, что впредь он будут проявлять эту заботу о тех, кому это действительно необходимо. А кто претендент?
Дядя Уильям неторопливо доел мороженое, оторвал от оставшейся упаковки очередной бонусный купон, вытер руки и рот бумажным носовым платком из кармана, завернул в него упаковку и с точностью баскетболиста забросил его в мусорную корзину.
— Пожалуй, я мог бы играть за Knicks не хуже Билла Брэдли. Может, мне тоже в президенты двинуться? Замутить свою партию. Представляешь заголовки о предстоящих дебатах — Билл против Билла! Америка выбирает из четырех претендентов и сходит с ума! Супермаркет президентов! Пожилая женщина умерла от перенапряжения, посетив предвыборные мероприятия всех кандидатов! Клево?
Дайва согласилась и повторила свой вопрос. Дядя Уильям поправил указательным пальцем золотую оправу очков и коротко ответил:
— Я.
Дайва ошарашенно молчала.
— Я, в общем-то, понимаю, что должен объясниться, — спокойно говорил дядя Уильям. — Я тебе никаких знаков внимания никогда не оказывал, мы с тобой тем более родственники, и ты вообще не понимаешь, в чем тут дело. К тому же я уже женат. Но это все не препятствия. Тебе какие-нибудь объяснения сейчас нужны или ты уже сразу согласна?
Дайва попросила объяснений.
— Ладно, вон скамейка, давай присядем. Они сели на лавочку и дядя Уильям начал свои объяснения довольно странно:
— Ты, главное, не думай, что я головой поехал. У меня все в порядке. Я тебе сейчас всякие удивительные вещи буду говорить, которые ты слушай и не возражай. У меня ни времени нет на всякие там ухаживания, ни желания, ни сил. То, что я тебе сейчас скажу, означает, разумеется, определенную степень доверия. И говорю я это только потому, что считаю, что ты априори согласна, просто сама еще этого не понимаешь.
Дайва слушала, не перебивая.
— Во-первых, как? — Дядя Уильям разогнул указательным пальцем левой руки большой палец кулака правой. — Просто. Твой отец согласен, я с ним на эту тему общался, он, конечно, поныл слегка — но больше для порядка. Родственники мы с ним не кровные, мой дедушка твоему отцу — не отец. Хотя, ты, возможно, и не знаешь. Мелинда тоже не возражает. Я ведь почти до сорока лет не женился, все чего-то ждал. Потом знаешь, вдруг вот показалось — она. Сколько же можно ждать? Но мы потом выяснили, что нет, не она. Вместе выяснили. То есть ты меня не пойми неправильно, я ее очень люблю и все такое. Особенно когда Дженни родилась. И она меня — тоже. Поэтому, собственно, и согласилась — дело важнее. Она-то меня лучше всех знает, понимает, что к чему. Она, в общем-то, тебя и нашла. Ну, что ты — это ты. Тут только женщина могла. Но у тебя вроде вопросов не должно возникать, да? Аллах разрешил мужчине иметь столько жен, сколько он может содержать, так ведь у вас? И переходим к во-вторых.
Он поправил рукой очки и всем телом позу.
— Во-вторых, зачем? — Он отогнул указательный палец, отчего стало похоже, будто он держит воображаемый пистолет и сейчас по-детски скажет «Бэнг!». — Ты, в общем, понимаешь, что я вовсе в тебя не влюблен и всякая прочая дурь. Есть благородная цель — объединить мир. Так, чтобы тебя особо мистикой не грузить, мы хоть и не родственники, но в некотором роде одной крови. Что-то вроде потомков избранных родов. Тебе, я так понимаю, ни в какую реинкарнацию верить не положено. Так ты и не верь. Но дело именно так обстоит. У тебя будет нечто большее, чем просто деньги. У тебя будет муж, имеющий такую власть, которую ни за какие деньги не купишь. И ты будешь иметь такую всемирную славу, которой не видел ни один президент, ни один император, ни даже коммунистический генеральный секретарь. На века.
Дайва усмехнулась и сказала, что онка, конечно, очень доверяет способностям дяди Уильяма, но все же он должен ее понять как коммерсант: какие гарантии, что все будет так, как он говорит?
— Подпишем договор, — сказал дядя Уильям. — Брачный. На десять лет. Детально запишем все условия. Если через десять лет будет не так — разводимся, и забираешь мои деньги, акции, короче — все, что есть. Ну, пару миллионов только детям оставишь — мне уже тогда ничего не понадобится. Для меня назад дороги не будет.
Дайва грустно проводила глазами чайку.
А если она откажется?
— Ну, тогда… — задумчиво протянул дядя Уильям. — Честно говоря, я этот вариант не рассматриваю. Так не будет. Сейчас тебе предлагается свободный выбор. Дальше выбор будет несвободный. Срок на размышления я тебе дать не могу — тут не я один принимаю решения. Да, не удивляйся. Видишь ли, как только мы тебя нашли, сразу пошел некий параллельный процесс, процесс необратимый. Образно говоря, джинна уже выпустили из кувшина, а другого джинна у нас нет. История дает исключительный шанс — один на несколько тысячелетий. Думаешь, так просто все эти миллениумы?
Он поднялся со скамейки, и Дайва поднялась вслед за ним. Они молча вернулись к машине.
— У нас есть примерно полгода на подготовку свадьбы, — сказал дядя Уильям, запуская мотор. — Нужно будет решить некоторые вопросы. Я тебе еще позвоню. Да, ты уж извини. В общем, ну это… Я, конечно, понимаю, дико звучит. Короче — никаких мальчиков у тебя быть не должно. Девочки — пожалуйста. А мальчики — нет. Тут очень много на карту поставлено. Да, — прервался он на телефонный звонок — Что значит не нашли?! Ну и что, что у них все программы нелицензионные?! Да плевать мне на ваши сложности — КГБ еще остался у них? Значит, скажи нашему представителю, что он у меня будет в Сахаре песок подметать, понял?! И ты вместе с ним! Идиоты, — сообщил он, швырнув трубку на заднее сиденье.
С дороги уже была видна красная крыша ее дома — она мелькала среди деревьев, которыми были обсажены подъездные пути.
— Все, приехали, — сообщил дядя Уильям, выруливая к дому. — Эти двое чуваков будут тебя беречь — ты теперь очень большая ценность. Не обижай их. Кстати, на всякий случай, полиция в курсе всех моих действий. Охрана у тебя совершенно легально. Знаешь, все же лучше уж дома, чем в госпитале. Все-таки ты больна.
Дайва сдержанно попрощалась, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться ему в волосы, и открыла дверцу.
— Подожди. Вот коробочка, здесь пилюли. Приступы у тебя будут повторяться. Если совсем невмоготу или там на людях, принимай по одной. На работу можешь не ходить — тебе дали отпуск. Но вообще-то, знаешь, подходи пореже к компьютеру. Это от него все твои проблемы. Плавай, гуляй, спортом занимайся. Здоровье тебе еще пригодится. Пока.
Она постояла на крыльце, провожая взглядом отъезжающую «Тойоту», и зашла в дом, не глядя на вошедших за ней телохранителей — чтобы не допустить дискриминации, один из них был чернокожим. Дома она включила телевизор в гостиной, где расположились охранники, открыла кран ванны и только там, укрытая шумом бьющей воды, тихонько заплакала.
Дядя Уильям оказался прав: приступы странной болезни повторились после того, как она провела три часа за компьютером. Она приняла пилюлю, но, пока не вышла из Windows, ей не стало легче.
К вечеру она точно установила связь между своим самочувствием и временем, проведенным у монитора. Наверняка они что-то сделали с ее машиной. Но раз дядя сказал, что под колпак ее взяли недавно, значит, есть шанс, что диски с ее программами они не нашли. И даже, может быть, не искали. Что ж, она тоже читала детективы и имеет опыт конспирации: хакинг — это вам не шутки. Завтра она попробует достать из тайника программы и перепрошить матрицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26