- Да ты что?! - Старик задохнулся от возмущения. - С ума сошел? Кто
тебе разрешал сюда ходить? Да я тебя! Или ты? - он внезапно замолчал, в
ужасе уставившись на Хенга. - Господи, заслони и оборони! - вырвался из
его груди хриплый возглас.
- Я же сказал, спокойно. Не надо молитв, грабить и горло вам резать я
не собираюсь. Мы просто поговорим. И чем меньше вы станете делать
глупостей, тем лучше закончится наша беседа. Во всяком случае, для вас.
Уяснили, ваше благобдение?
Старик, надо отдать ему должное, умел, когда нужно, сдерживать свой
нрав. Он молча кивнул и, помолчав, спросил:
- Так что же тебе надо? Что случилось такого, что ты, забыв о
надлежащем слуге поведении, поднял меня ни свет, ни заря? Между прочим, я
лишь под утро уснул. Всю ночь заснуть не мог, кости болели.
- Кости, значит, говорите? А больше ничего не болело? Совесть, к
примеру, как? Не беспокоит? Или вам в Священном вашем Ведомстве ее
удаляют?
- Что ты себе позволяешь? - спокойно прервал его Старик.
- Пускай эти вещи вас больше не волнуют, - отрывисто бросил Хенг. - Я
больше вам не слуга и дня не останусь в этом доме.
- Наглец! И это после всего?! Да я так тебя отдеру, месяц на пузе
спать будешь!
- Вам все еще невдомек? Между прочим, еще одна подобная фраза, и я
заставлю вас проглотить любимую плетку. Надеюсь, вы понимаете, силы у меня
хватит.
- Ладно. Кончай ломать комедию, - велел Старик. - Если тебе есть, о
чем говорить, говори. Если нет - уходи. Я не стану держать тебя силой.
Хотя мог бы поднять на ноги всю городскую стражу. И это кончилось бы для
тебя намыленной веревкой. Но этого я делать не стану. Я даже не стану
напоминать тебе, как прошлой зимой ты постучался в мой дом, голодный и
больной. Как я три недели выхаживал тебя, прежде чем ты смог произнести
свои первые слова. Я не стал допытываться - кто ты, откуда, нет ли за
спиной у тебя разбойного прошлого. Я дал тебе кусок хлеба, крышу над
головой. Иногда я, быть может, был с тобой излишне строг - но для твоей
лишь пользы. Ты не можешь сказать, что тебе жилось хуже других. И вот чем
все кончилось! Хочешь уходить - давай, иди. Ты знаешь, где лежат мои
деньги - возьми, сколько надо, и ступай.
- Знаете что, старший инквизитор, - бесцветным голосом ответил Хенг,
- не стоит напрашиваться на мою благодарность. Считайте, вы ее уже
получили. Дело в другом. Впрочем, и впрямь хватит вилять. Давеча вы
рассказывали о своем тяжелом трудовом дне. О ведьме, которую допрашивали.
Кто она?
- Зачем тебе это знать? - искренне удивился Старик.
- Зачем - это уж мое дело. Но я могу ответить и за вас. Ее имя
Алоста. Она со Змеиной улицы. Ей шестнадцать лет. Так?
Старик помолчал, пожевал губами. Затем негромко сказал:
- Да, все верно. Но откуда ты знаешь?
- Неважно. Не забывайте - сейчас спрашиваю я. Мне нужно знать: в чем
ее обвиняют?
- Мог бы и сам догадаться, - проворчал Старик. - Раз ведьма, то не в
недоимке же налога. В колдовстве, естественно.
- Кто ее обвинил?
- Этого я тебе сказать не могу.
- Интересно, почему же?
- Не забывай, я работник Священного Ведомства, и не имею права
разглашать следственную тайну. Да и желания у меня такого, представь себе,
нет.
- И все же вам придется рассказать, - хмуро отозвался Хенг.
- Ты грозишь мне? - удивился Старик. - Чем же? Зарежешь меня? Но я
этого не боюсь. Рано или поздно всем нам идти на суд Небесного Владыки, и
лишь Ему решать - кто когда пойдет. Если Ему угодно меня призвать,
используя твой нож, как средство - что ж, разве Его воля - не моя воля? А
если Он хочет, чтобы я еще пожил в грешном нашем мире, то Он остановит
твою руку. Чем же еще можешь ты мне грозить? Пытками? Но я их выдержу.
Господи, о чем мы говорим! Да ты ведь даже не знаешь, как это делается!
- А вы зато хорошо знаете. Вы пытали ее?
- Кого, эту ведьму, Алосту? Пока что нет. Испытание, да будет тебе
известно, применяется только после третьего неудачного допроса. А у нас
только первый был.
- Почему вы так уверены, что она ведьма? - сдерживая слезы в голосе,
проговорил Хенг.
- Похоже на то. У меня же опыт, много их насмотрелся. Но окончательно
судить рано. Ты ведь знаешь - бывают и ошибки. Не так часто, конечно, как
болтают на базаре бабы, но бывают.
- И что тогда? Вечная тюрьма? Грязное окошко под потолком? Нет,
знаете ли, меня это тоже не устраивает.
- Не устраивает? _Т_е_б_я_? - переспросил Старик. - А почему это
должно устраивать или не устраивать _т_е_б_я_? Ведь речь шла, насколько я
понимаю, об этой девочке, Алосте?
- Считайте, что нет никакой разницы. Что она, что я - все равно.
- Вот теперь я, кажется, начинаю что-то понимать, - задумчиво
протянул Старик. - "Да станут двое единым _т_е_л_о_м_..." Что ж ты
раньше-то не сказал?
- А толку? - ответил Хенг. - Что это изменит? Вы же не отпустите ее
ради меня?
Старик тыльной стороной ладони вытер пот со лба.
- Да, пожалуй, ты прав. Если она действительно ведьма, ее не спасет
сила твоей любви. Лишь пламя костра очистит ее душу, спасет от ада.
Страшное, конечно, средство, я понимаю. Но поверь мне, мой мальчик - иначе
нельзя. Иначе ей самой будет хуже. Огонь пожрет ее тело, но останется
душа. А если в бесовском невидимом пламени сгорит душа - спасется ли тело?
Ты же не станешь бросаться на врача, который отрежет гноящуюся руку, чтобы
спасти человеческую жизнь? Так и мы, инквизиторы - мы такие же врачи. Вся
разница лишь в том, что толпе неизвестны болезни духа, толпа наивна и
суеверна. Куда как проще думать про нас, будто мы - невесть какие злодеи.
- А вы не думаете, ваше благобдение, что на самом деле все
по-другому? Что "бесовское невидимое пламя" - это лишь ваши домыслы? Одни
в бреду увидели, другие подхватили - и пошло... А люди из-за вас, между
прочим, горят не в каком-нибудь там, а в самом настоящем огне.
- Я тверд в своей вере, - негромко произнес Старик. - И мне жаль
тебя. Похоже, глаза твои так и не смогли открыться навстречу Свету. Ты
бредешь во тьме наугад, и нет в тебе корня. И ты не справишься с вихрем,
когда оборвется цепь земной твоей жизни.
- Не надо цитировать священные тексты. Это не имеет никакого
отношения к делу. К делу имеет отношение лишь судьба Алосты. И вы все-таки
скажете мне то, что нужно. Я заставлю вас. Не верите?
- Не верю. Ты еще мальчик, ты только начинаешь жить - откуда тебе
набраться мудрости? Или... Или ты грозишь мне бесовской силой? Но в тебе
ее нет. Уж я бы почувствовал, пойми, это мое дело, моя работа. Я знаю, что
ты чист. Иначе бы мы говорили по-другому.
- Чист, значит? А Алоста - ведьма? Хорошее же у вас чутье, старший
инквизитор, - зло усмехнулся Хенг. - Если я чист, она тоже чиста. Если она
ведьма - так и я колдун.
- Нет, ты не колдун, - помедлив, ответил Старик. - Но в тебе и в
самом деле есть нечто странное. Я давно это замечал. И не интересовался я
твоим прошлым не случайно - знал, что не получу правдивого ответа. А зачем
мне пачкать тебя вынужденной ложью? Одно я знаю - ты не колдун. Ты кто-то
другой. Поверь, я и в самом деле хотел бы тебе помочь - но не имею права.
- Тогда ответьте на мои вопросы. Больше мне от вас ничего не надо. Я
все сделаю сам. Я еще не знаю, что сделаю, но все равно. Она должна жить.
И быть свободной. Я все сделаю для этого.
Старик пожевал губами.
- Погоди, дай мне подумать. Ведь я еще не знаю, в самом ли деле она
ведьма. А если нет... Быть может, если я увидел бы тебя впервые меньше
суток назад, прикованным к стене, я бы тоже принял твою странность за
колдовские чары. Так что если я и впрямь ошибаюсь... Но я не могу ее
отпустить. По закону, она остается подозреваемой и до конца жизни
содержится в заточении. Как я ее отпущу, какой властью? Я всего лишь
старший инквизитор. Это не так уж много, мой мальчик. Выше меня - ведущий
инквизитор, главный инквизитор столицы, Генеральный инквизитор Короны...
Не думай, что я всесилен. Да, осудить я могу многих, но выпустить... Нет.
Хотя ладно. Задавай свои вопросы.
- Где она находится?
- В подвалах Ведомства, где ж еще, - Старик усмехнулся. - Третий
подземный ярус, двадцать седьмая камера. Одиночка.
- Когда должен быть следующий допрос?
- Сегодня. Но, видимо, придется отложить. Что-то я плоховато себя
чувствую, сегодня, судя по всему, работать не смогу. После восхода солнца
тебе придется сходить туда. В канцелярии сообщишь, что я приболел, а без
меня чтобы не начинали. А дальше - как знаешь.
- Спасибо вам, - сдавленным голосом прошептал Хенг, и не в силах
сдержать слезы, выбежал из комнаты.

8
Темную громаду Ведомства видно было издалека. Точно гнилой зуб в
оскаленной челюсти имперской столицы, возвышалась она над городом. Ее ни с
чем не спутаешь - бурые, грубо обтесанные камни стен, в которых скрыты
узкие щели-бойницы, взметнувшиеся к небу остроконечные башни, глубокий
ров, обычно доверху полный воды, но сейчас - жара, засуха, и ров пуст -
лишь на дне мутно поблескивают оловянного цвета лужицы. Когда-то здесь
была настоящая крепость, ее не раз штурмовали орды кочевников, но без
толку - такую махину с наскока не возьмешь, а долгими осадами кочевники не
увлекались.
Но те времена давно прошли, Империя разрослась и окрепла, о
кочевниках помнили только старики-летописцы, и крепость оказалась ни к
чему. Да и город за три столетия незаметно сместился вниз, поближе к реке.
Впрочем, для императорского дворца ей все равно не хватало пышности, а
столичный гарнизон размещался в городских казармах - чтобы в случае чего
всегда быть под рукой.
Зато Священному Ведомству крепость весьма приглянулась. Здесь,
недалеко от города, стояла тишина, меньше было посторонних глаз и ушей, а
огромные подвалы крепости как нельзя лучше годились для камер и
следственных кабинетов.
Хенг не раз уже здесь бывал - носил Старику обеды, приезжал за ним на
бричке, заменяя кучера Апларгу. Тот имел обыкновение несколько раз в год
впадать в запой, и ни Стариковские нотации, ни плеть не были над ним
властны. Впрочем, бричкой Старик пользовался изредка, если очень уж болели
ноги - обычно он предпочитал пешие прогулки.

Войти в крепость мог любой. Стражники у входа лишь бегло осматривали
- нет ли с собой оружия. Да и то не слишком старались. В Ведомство много
народу ходит, за всеми не уследишь. Кто по вызову, кто с доносом, кто за
справкой о благонадежности.
А вот выйти было не просто. Для этого нужно получить выходной жетон -
глиняную табличку с выдавленным знаком. Знаки менялись каждый день по
непредсказуемой системе, и подделать их было невозможно. Те же самые
стражники, лениво смотревшие на входящих, вдруг становились грозными и
неприступными. Тех, оказался кто без жетона, волокли в караульную, где с
ними разбирался начальник охраны. Если выяснялось, что жетон потерялся,
бедолага получал сорок плетей и счастливый, что так легко отделался,
спешил убраться подальше. Если же нет - начиналось следствие.
Хенг обычно получал жетон в канцелярии. Там его уже знали в лицо, с
этим проблем не возникало. И на сей раз толстый, скорбный от повседневного
недосыпа писец выслушал историю о заболевшем старшем инквизиторе, горестно
пожевал губами, черкнул несколько строк в огромной, занимающей весь стол
учетной книге, после чего выдал Хенгу новенький жетон.
Хуже было другое. Вход в подземные ярусы охранялся сурово, и пускали
туда лишь своих, никакой жетон тут не годился. А именно там, на третьем
подземном, и находилась Алоста.
Значит, надо пользоваться своими средствами. А это, между прочим,
строжайше запрещено. Можно считать, зачет завален. А может, и не только
зачет. Может, и вовсе выгонят. Ну и что? Не найдет он себе дела, что ли?
Жаль, конечно. Столько лет мечтал. Ну и черт с ними, с мечтами. Главное -
это вытащить отсюда Алосту, а там посмотрим.
Между прочим, своими средствами может и не выйти. Сколько времени не
тренировался, да и энергию, конечно, не аккумулировал. Зачем, если все
равно нельзя? Вот и доигрался.
Ладно, попробовать все же придется. Главное, делать все тихо, не
поднимая шума. Сбегутся стражники - считай все пропало. Ну ладно,
побить-то он их побьет, но как вывести Алосту? На защиту для двоих ему не
хватит сил. Да и умения, если уж говорить всерьез.
Значит, нужно включить "эффект невидимости". Да вот получится ли?
Энергии нужно много, блуждать, наверное, придется долго. А он так давно не
практиковался...

У него получилось. Конечно, на деле все оказалось еще тяжелее, чем в
мыслях. Энергия расходовалась неравномерно, ему так и не удалось добиться
гладкой пульсации, за такое качество там, на Земле, ему бы просто не
засчитали контрольную. Но все же главного он достиг. Стражники, гремя
латами, шли мимо него - и не замечали. Суетливые чиновники Ведомства
пробегали, едва не задевая его, точно он был куском сжавшейся пустоты.
Невидимость худо-бедно, но работала.
Он крался кривыми, темными коридорами, освещенными лишь пламенем
торчавших из стен факелов. Прижимался к холодным камням, боясь лишний раз
вздохнуть. Казалось бы, можно и не таиться, но Хенг знал, какая это
капризная штука - эффект невидимости. Все может сорваться, причем
совершенно неожиданно. Такие случаи бывали.
Но неожиданностей не случилось. Он без всяких приключений вышел к
винтовой лестнице, ведущий вниз - на подземные ярусы, к следственным
камерам. На самой лестнице Хенг чуть было не столкнулся с двумя солдатами,
загородившими весь проход. Солдаты весьма бурно выясняли свои запутанные
отношения. Хорошо, вовремя заметил, поднырнул под руку и быстро скользнул
вниз, в темноту. Солдаты ничего не заметили. То ли помог эффект
невидимости, то ли они были поглощены своим спором.
Вскоре лестница привела его к третьему ярусу. Теперь оставалось найти
камеру - и тогда... Что тогда, Хенг не знал и сам. В голове звенело, и
мысли были подобны ядовито-рыжему свету факелов. Уже на расстоянии десятка
шагов свет расплывался, таял в мутной, клубящейся дымом темноте.
Потом оказалось, что он заблудился. Коридоры ничем не отличались друг
от друга, узкие, пыльные, пересекающиеся под неожиданными углами. Тут, в
отличии от надземных этажей, редко можно было кого встретить. Иногда
небольшими группами проходили солдаты, один раз встретился чиновник с
охапкой свитков, а так - тишина. Кроме шипения факелов - ни звука. Хенг
даже подумывал, не убрать ли невидимость, но не решился. Сейчас любая
ошибка обошлась бы слишком дорого.
А двадцать седьмой камеры все не было. И Хенг не мог придумать
никакого мало-мальски разумного плана для поиска. Тут все, казалось,
порождено фантазией шизофреника. Странная, лишенная какой-либо логики сеть
коридоров и лазов, непонятно зачем вырубленные в скале огромные,
невероятной высоты залы, глубокие ниши, кончающиеся узенькими, ведущими
вниз лестницами, но гораздо чаще - просто тупиками. Несколько раз ему
встретились отверстия колодцев, забранные толстыми решетками. Хенга
неприятно поразила толщина прутьев этих решеток. Точно они служили защитой
от кого-то там, внизу, в необъятной глубине.
Где-то у него внутри медленно рождалась злость. Неужели все напрасно?
Теперь, когда, казалось бы, остался какой-то жалкий пустяк? Неужели он так
и не справится с этой дурацкой коридорной системой? Конечно, так строили с
умыслом - если противник и ворвется в крепость, то завязнет здесь, в
паутине безумных ходов, и осажденным легко будет перебить врагов
поодиночке.
Камера отыскалась лишь когда злость сменилась тихим отчаянием. Он
остановился передохнуть, и взгляд случайно скользнул по табличке над
ближайшей дверью. Это была она! Двадцать седьмая!
Наверняка он много раз уже проходил мимо, но не замечал. Да и
непросто было заметить маленькую бронзовую табличку в тусклом свете
гаснущего факела.
Ну и что теперь? Выломать эту дверь? Хенг понимал, что это ему не по
силам. Дверь-то непростая, из лучших сортов стали, весом в несколько тонн.
Петли намертво вделаны в стену. Базальт. Крепчайшая порода. К такой двери
не подступиться без полевого бластера. Да и то, наверное, целый заряд на
нее пойдет. И шуму будет к тому же... А тогда держись! Тишина и безлюдье -
обманчивы. Старик однажды рассказал, что в стенах есть скрытые полости, а
там сидят специально обученные слухачи.
1 2 3 4 5