Что поступили очень занятные материалы. И наверное, вскоре
блистательному князю Ашла-лосу придется направить свои стопы в столицу
Империи, чтобы дать в Священном Ведомстве подобающие объяснения.
После чего прогнал слуг тростью.

4
Старик заявился домой лишь когда зеленая полоска на западе
растворилась в теплой, болотистой жиже сумерек. В час, когда, по здешнему
выражению, вещи и тени меняются местами.
Он был необычно молчалив, и, как показалось Хенгу, чем-то расстроен.
Буркнув что-то вроде приветствия, Старик сунул ему в руки трость и шляпу,
а потом, не сняв форменного синего плаща, забрался по скрипучей лестнице
наверх, в свои покои. И надолго там застрял. Видно, молился.
- Не в духе он сегодня, - задумчиво протянула Митрана. - Не след ему
сейчас под руку попадаться. И с чего бы оно?
- Ну, мало ли у старика нашего служебных неприятностей, - ответил
Хенг. Он наконец нашел себе дело, вооружившись шилом и суровыми нитками,
чинил порвавшиеся туфли. - Знаешь, мудрые не любят сидеть высоко. Падать
оттуда болезненно.
- И где ты этих выражений понабрался? - вздохнула Митрана. - Не
вздумай при хозяине такое ляпнуть. У нас вот иначе говорили, в деревне:
"Мал язык был, да горяч, от него пожар случился..."
- Да ладно тебе, - сказал он хмуро и добавил: - Главное, мне тут
торчать, пока его благобдение инквизитор не соблаговолит откушать. А он,
между прочим, не торопится. А у меня, между прочим, дела.
- Знаю я твои дела, - тут же заворчала Митрана. - Мал ты еще для
таких дел. Подрасти бы еще надо. Подождать.
- Уж не до восьмидесяти лет? - ядовито поинтересовался Хенг.
Митрана не успела ему ответить. Раздался тяжелый стук шагов. Старик,
переваливаясь словно откормленная утка, спускался с лестницы.
- Ну, и долго я буду ждать ужина? Будут меня кормить в этом доме, или
как? - мрачно сказал он, входя нам кухню. - Вы я вижу, тут прохлаждаетесь,
вместо того, чтобы, как надлежит...
- Да у меня все готово, ваше благобдение, - засуетилась Митрана. -
Извольте пройти в трапезную палату, сейчас в один момент все будет на
столе.
- Ну, смотрите у меня, - явно смягчившись, заявил Старик.

Насытившись, он некоторое время сидел молча, видимо, прислушиваясь к
своему животу. Все такой же грузный, мрачный, седой. Хенг снова поймал
себя на мысли, что жалеет его. В принципе, Старик не так уж и плох. Тем
более, он болен и одинок. И (Хенг знал это) постоянно думает о смерти.
Готовится. Тоскливо, наверное, если лишь этим голова забита. Но что
поделаешь - профессия сказывается. Священнослужитель четвертого ранга,
старший инквизитор столичного Ведомства.
- Как показался вам ужин, - ваше благобдение? - робко спросила
Митрана, желая разрядить обстановку.
- Как всегда, неплохо. Весьма, да... Впрочем... Хм-м... - мысли
Старика были заняты чем-то другим.
- Что-нибудь случилось, ваше благобдение? - поинтересовался Хенг. Ему
и в самом деле стало интересно: как среагирует Старик на такую дерзость.
Слугам не полагается проявлять любопытство к хозяйским делам.
- А, что у нас может случиться, - махнул рукою Старик. - Все у нас
как всегда. Работы вот только с каждым днем все больше - с головой
зарываюсь, и конца-края не видать.
"Ишь ты, - мысленно присвистнул Хенг. - Видно, и впрямь умотался он
будь здоров. Ни тебе лекций о должном поведении, ни напоминаний о
благодарности... Интересно."
- Сегодня ведьму допрашивал, - помолчав, сказал вдруг Старик.
- Ну, и как, призналась? - вновь полюбопытствовал Хенг, стараясь,
правда, придать голосу надлежащую почтительность.
- В том-то и дело, что нет, - устало буркнул Старик. - Значит, опять
долгая возня... Опять писанины гора, опять по ночам работа.
- А что же вы лично-то допрашиваете? - совсем уже забыв об
осторожности, продолжал задавать вопросы Хенг. - У вас, никак, помощников
чуть ли не сотня.
- Ну да, помощники, - старик мрачно ухмыльнулся. - Это, знаешь, такие
помощнички, что лучше уж все самому. Им только дай... Они тебе за два часа
протокол сляпают, заключеньице - и на костер. А чтоб разобраться, как
положено, на такое они не горазды. А там кто ее знает, может, она и не
ведьма вовсе. Бывали такие случаи, да, бывали. Вот помнится, лет пять
назад...
Старик внезапно замолчал, удивленно глядя перед собой водянистыми
усталыми глазами. Точно он на мгновение забыл, где находится, с кем
говорит - и мучительно вспоминал. Потом он весь побагровел, ударил по
столу кулаком так, что посуда загремела.
- Вот отсюда! Все вон! Знайте свое место, свиньи!

5
Сумерки сгустились, и все вокруг заволокло плотной, тяжелой тьмой.
Скрылись дома, мостовые, и лишь тусклые, далекие огоньки чьих-то окон,
казалось, говорили о том, что где-то есть еще люди. Ночью пространство
жило своей, странной и неприятной жизнью. Все расстояния необъяснимо
вытянулись, углы заострились, камни мостовой норовили зацепить ногу.
Ватная тьма спрятала почти все звуки - у Хенга временами было ощущение,
что он идет по морскому дну. Сколько ни живи здесь, а все равно не
привыкнешь. То ли воздух такой, то ли сама атмосфера этих мест - гнилая,
мертвая, и в то же время хищная, затаившаяся перед прыжком.
До Змеиной улицы идти было всего-ничего, но это - днем. Сейчас же,
после первой стражи, приходилось шагать осторожно. Иначе запросто можно
наткнуться на какое-нибудь бревно, брошенную пустую бочку, угодить в
сточную канаву. Или того хуже - привлечь внимание городской охраны. И
доказывай потом, что ты не грабитель, не вор, и вообще.
Наконец он добрался до небольшого, глубоко вросшего в землю дома.
Алоста должна быть сейчас одна, тетка ее, наверное, все еще торчит у
соседки. Она иногда и заполночь там засиживается. А Алоста все равно не
ложится, ждет ее. Или его.
Хенг остановился. Что-то было не так, что-то его смущало. Спустя
секунду он понял - в доме темнота. Ни лучика света. А ведь обычно Алоста
сидит при свече. А то и масляную лампу жжет, если, конечно, масло у них
есть. Но сейчас дом казался черной глыбой, сгущением тьмы. Странно все
это. Очень странно.
Он тихонько постучал костяшками пальцев в перекошенную, просевшую на
ржавых петлях дверь. Подождал. Ни звука. Хенг уже собирался уходить, как
где-то в глубине дома послышались тихие, слегка шаркающие шаги. Это не
Алоста, у нее шаги как у птицы, быстрые, легкие. Неужели тетка вернулась
раньше обычного? Видно, они уже легли. Ну, теперь будет...
- Кто там? Кто? - послышался шелестящий, испуганный голос тетушки
Конинте-ра.
- Это я, Хенг, - он старался говорить как обычно, но непонятно откуда
взявшаяся нервная дрожь исказила его голос. - Я слишком поздно, наверное?
Тогда я пойду, простите. Я тогда завтра приду.
- Нет, не уходи, - прошелестела тетушка. - Погоди, я сейчас.
Она принялась греметь засовами, навесными цепями, и спустя минуту
приоткрыла дверь. На самую малость - так, что едва можно было войти. Хенг
быстро проскользнул в сени, тетушка тут же начала накладывать засовы,
после чего зажгла лучину. Тьма немного расступилась, и Хенг удивленно
хмыкнул - тетушкино лицо было бледным точно мукой обсыпанное, глаза
ввалились, плечи беззвучно тряслись. Такой Хенг ее никогда еще не видел.
- Стряслось чего? - почему-то шепотом спросил он. Тетушка кивнула и,
не слова не говоря, потащила его в свою комнату.

6
- Ну, так чего у вас? А где Алоста? - голос его был спокоен, но
склизкие, нехорошие предчувствия уже обволакивали сердце.
Тетушка Конинте-ра помолчала, всхлипнула, а потом, решившись,
произнесла:
- Алосту забрали.
- То есть как это забрали? - удивленно спросил Хенг, но еще не кончив
говорить, понял - удивляться нечему. Не первый же день он тут, насмотрелся
всякого.
- А вот так, забрали. Утром еще. Пришли двое, показали бумагу и
увели. А за что, почему - не сказали.
- Да кто ее забрал? - едва не вскричал Хенг. - Кто это был?
Тетушка вновь всхлипнула, отдышалась.
- Священное Ведомство, кто же еще. Синие плащи. Да и на бумаге их
знак - орел с факелом.
Хенг вздрогнул. Вот, значит, как. Хуже не придумаешь. Оттуда, из
Ведомства, не возвращаются. Старик об этом говорил. Оттуда всего лишь две
дороги. Виновен - на костер. А если и окажешься без вины - в темницу до
конца жизни. Подозрение-то остается. Да и чтобы не болтал потом лишнего.
- За что ж ее?
- А кто знает? Эти разве скажут? Да и не их это дело, объяснять. Их
дело - тащить. А только я думаю, в колдовстве подозревают. Не иначе.
Скоро, думаю, и мой черед настанет. Ихняя метла, она чисто метет, ни
соринки не оставит.
- Да какая же она колдунья? - Хенгу не пришлось стараться, изображая
возмущение. Он и так еле держал себя в руках. - Разве колдуньи такие? Они
же старые все, смуглые, с горбатыми носами.
- Маленький ты еще, - вздохнула тетушка. - Сказкам веришь.
Колдуньи-то, они всякими бывают. Алоста наша, конечно, ни сном ни духом, а
как докажешь? Я вот думаю, может, кто из соседей донес.
- Это о чем еще?
- Да было тут дело, - смущенно отозвалась тетушка. - У соседки нашей,
Гуарады, сынок маленький, Сидги, может, знаешь. Ну, бегал он на днях
где-то с ребятишками, ногу поранил. А рана-то нехорошая оказалась, нога
опухла. И болит. Ну, он сперва криком кричал, а потом уже не мог, хрипел
только. Ну, а все ж на виду. Алоста и пожалела, можно мне, говорит,
попробовать? Авось хуже не будет. Ну, промыла она ему ножку, листья
какие-то приложила. Может, еще чего и пошептала - меня рядом не было, не
стану врать - не знаю. Вот и все.
- А что дальше?
- А дальше что? Сошла опухоль-то, на следующий день. Еще денька два
Гуарада его дома подержала, а теперь вот уже третий день вовсю с
приятелями носится - и хоть бы что.
- Я чего-то не понимаю, - признался Хенг. - Донос-то о чем? Ладно бы
еще пацанчик этот помер, а то ведь выздоровел.
- Вот я и говорю, дитя ты еще малое, - махнула рукой тетушка. -
Кормить тебя еще и кормить березовой кашей, покуда не поумнеешь. Да разве
ты ничего не понял? Чем бы ни кончилось, все в руку. Выжил мальчик -
значит, ведьма она, коли вылечить сумела. Помер - тем более. Ведьмы - они,
стало быть, завсегда вредят. Кто хочет доказать, тому все сгодится.
- Да кому же это нужно, Алосту оболгать? Разве она хоть кому злое
чего сделала?
- Разные люди бывают. Очень разные. Одному зло сотворят, он через
день и помнить не помнит. Другому покажется чего сдуру - век будет
изводиться и других изводить. Да и то, пожалуй, что боятся. Люди же как
думают? Коли смогла вылечить, сможет и порчу навести. Так лучше беду
упредить. Вот и донесли. А кто - поди разбери. Да и стоит ли гадать? Этим
делу не поможешь.
Хенг неожиданно почувствовал, как в глазах рождаются злые, горячие
слезы. Не дай Бог! Никогда он тут не плакал, даже в первые дни. Не ребенок
же он! Вышел из этого щенячьего возраста. Но как быть сейчас? Как
справиться с собой, если еще мгновенье - и по щекам поползут соленые
капли? Алоста... Ее голос - красивый, точно колесо радуги после теплого
дождя. Ее золотистые, чуть рыжеватые волосы, ее прищуренные зеленоватые
глаза. И родинка на правой щеке... Алоста...
Все же ему удалось сдержаться. И хмурым, каким-то механическим
голосом он произнес:
- А может, все-таки что-то можно сделать?
- Да что уж теперь, - пожала плечами тетушка. - Остается только Бога
молить. Да и то - поможет ли? Грешные мы все, грешники великие. За то и
терпим.
- Да какие же у Алосты грехи? - закипая, но все еще сдержанно спросил
Хенг. - Она что, воровала, разбойничала? Ей-то за что?
- Вот я и смотрю, вы с ней точно с одной луны свалились, - хмуро
обронила тетушка. - Она вон тоже не понимала все. Те же самые слова
говорила. И впрямь - странная она девочка. Уже, почитай, больше года бок о
бок с ней живем, а вот не могу я ее понять. И откуда такие берутся?
- А я думал, она племянница ваша, - удивился Хенг.
- Да уж какая там племянница, - горько вздохнула тетушка. - Одинокая
я. Братья да сестры мои в детстве перемерли, одна я осталась. Ну, и муж,
покойник, недолго меня радовал. Убили его, в Орбаннскую войну еще. Деток
мы завести не успели. Ну и вот... Алосту я в деревне подобрала. Ты ж
знаешь, я по деревням хожу, когда ноги не болят. Шерсть покупаю. Там ведь
куда дешевле, чем на здешнем-то базаре. Там я ее и встретила. Болела она.
Сильно болела. Мне сказали, нищая она. Шла по дворам, хлеба просила, да и
свалилась. Пожалели ее все-таки, в избе одной лавку выделили. Да и то
изнылись. Ну, я как про это услышала - меня как что-то в грудь толкнуло.
Не все же, - думаю, - в одиночестве жить. Вот и взяла ее с собой. Хозяева,
те уж не знали как и благодарить меня. Такую обузу с ихних плеч сняла. С
Божьей помощью до города добрались, мужики из той деревни в город ехали,
торговать, взяли нас в телегу. И даже денег не запросили. Так тоже ведь
бывает. Вот и получилось. И сама я не пойму, племянница ли мне она стала,
дочка ли. Люблю я ее, люблю точно свою. Да, вот. А теперь...
Плечи ее затряслись, и тетушка зарыдала - тихо, без криков и
причитаний. Это было страшно. Хенг стоял рядом, не зная, что делать,
растерянный, слабый. И не решившись что-либо говорить, он просто сел
рядом, обнял тетушку за плечи. Так они и сидели, пока заоконная мгла не
начала потихоньку сереть - приближался рассвет.

7
Он не помнил, как добрался до дома. В голове звенела пустота, не было
ни мыслей, ни желаний - ничего, кроме беспредельной пустоты. И лишь тоска
заполняла пустоту - вязкая, безнадежная тоска. Все было потеряно, мир
таял, исчезал - и не только этот, чужой и равнодушный, но и все миры, даже
Земля. Какой в них теперь смысл, если все потеряно?
А что потеряно все, он не сомневался. Алосту из цепких лап Священного
Ведомства не вырвать. А даже если и вырвать - что делать дальше? Здесь, в
Олларе, ей оставаться нельзя - начнется такая охота, от которой никому еще
не удавалось скрыться. Взять ее с собой, когда подойдет срок - об этом
нечего даже и мечтать. На Землю ее отправить нельзя - не пропустят. Этот
закон действует уже больше века, и не было ни одного исключения. Остаться
здесь самому, бежать с Алостой в дальние пределы? Кто будет его
спрашивать? Вернут силой. Да и силы никакой не надо - стоит лишь
Наставнику нажать кнопку у себя на пульте. Там, на спутниковой базе. И
все, привет. Перенос произойдет автоматически. Транслятор настроен на
параметры его биополя. С транслятором не поборешься - легче уж выпрыгнуть
из своей кожи.
Все эти мысли появились уже потом, на пороге спящего дома. В одно
мгновение промелькнули они в голове, пробив каменные слои пустоты, но
легче не стало. И по-прежнему липкой своей паутиной обволакивала сердце
тоска, по-прежнему ломило висок, а ладони сами собой сжимались в кулаки.

- Господи, где ты пропадал?! - всплеснула руками Митрана. - Что с
тобой стряслось-то? Это ж надо, вечером ушел, а заявляется под утро! Я же
извелась вся!
- Уймись, - хмуро обронил Хенг, заперев за собой входную дверь на
тяжелый кованный засов. - Со мной-то ничего не стряслось...
- Да что ж ты весь взмыленный такой? Глядеть страшно!
- Алосту забрали, - отрывисто проговорил он. - В Священное Ведомство.
Еще вчера утром.
- Боже мой! - выдохнула Митрана, опускаясь на лавку. - За что ж ее,
бедную?!
- Спроси что-нибудь полегче, - крикнул Хенг. - Какая тебе разница, за
что?
- Да тиши ты, тише! - всполошилась Митрана. - Хозяина разбудишь!
- Именно это я и собираюсь сделать, - бросил Хенг, и не обращая
внимания на всхлипывания Митраны, пошел к лестнице. Он сам не знал, что
сделает, и есть ли в этом какой-нибудь смысл, но поднимался по узким
ступеням все выше.
А потом он резко, не таясь, толкнул дверь в спальню Старика. Та еле
скрипнула - петли надо бы смазать, - мелькнула совсем уж некстати
затесавшаяся в голову мысль.
Старик спал чутко. При звуке открывающейся двери он вздрогнул и
приподнялся на подушке, нашаривая свечу на столике возле постели. Впрочем,
это было лишним - бледный утренний свет сочился сквозь щели в ставнях.
- Кто здесь? - пробормотал он, еще не совсем проснувшись. - Ты, Хенг?
- Старик был удивлен. - Что тебе нужно?
- Спокойно, ваше благобдение! - ответил Хенг, без приглашения садясь
на стул в изголовье постели. Усевшись, мрачно произнес:
- Не дергайтесь. Не советую.
1 2 3 4 5