Из этого же туалета, наконец уладив все дела, появился австралийский чувак Зови-Меня-Приятелем, он посмотрел на исполнителей так, будто он был М-р Гранц собственной персоной, как делают все эти теле-знаменитости, строя из себя этакого универсального импресарио для всего человечества. И после испытанного мной блаженства от прослушивания игры ребят в приличном обществе, вид австралийца мне немного подпортил настроение, потому что в джазе аудитория — это половина кайфа, даже, возможно, больше, чем половина.— Мило, — выдал он свое мнение, — но они промазали задницей мимо двух стульев. Это не попсово и не престижно.— Мимо таких двух стульев не грех промазать, — сказал я и уже собрался их покинуть.Экс-Дебютантка-Прошлого-Года схватила меня за карман пиджака.— Ты идешь к Мисс Ламент? — спросила она меня.— Да, может, увидимся там, — сказал я ей, пытаясь отцепить ее ярко-красные когти.— Ты бросаешь нас?— Всего лишь на миг, девочка из Найтсбриджа, — сказал я.Потому что я увидел, что в кабак уже вошел Уиз, и хотел перекинуться словечком со своим братом по крови.На Уизе был гладиаторский ремень Lonsdale с жеребцами, и когда он вошел в «Подозрительный», он расстегнул его, будто солдат, освобождающийся с поста часового. Но все равно он выглядел настороженным, как и всегда, даже, наверняка, и во сне, будто весь мир в одном углу ринга, где происходит бой, а он сам, одинокий охотник в джунглях Лондона — в противоположном. «Давай перейдем через музыку», — сказал я ему, и мы перебрались за сцену, на которой выступали исполнители, так что их звуки превратились в барьер, отделявший нас от посетителей, поглощавших алкоголь у стойки бара.— Что нового? — спросил я Уиза.В Уизе хорошо то, что он полностью забывает о ссорах. Борьба необходима ему, как пища, и когда она заканчивается, он просто о ней больше не думает. Он посмотрел на меня с одобрением, и я понял, что вновь стал его старым надежным приятелем, может быть, единственным, на кого он мог бы положиться в этом тысячелетии.— У меня есть для тебя новости, — сказал он.Я должен сказать, что немного побаивался, ибо новости Уиза смывали тебя в море, и ты барахтался в нем до тех пор, пока не свыкался с ними.— Я думаю, — начал он, — открыть дело с девкой.— О, вот как. Умница. Я навещу тебя в Брикстоне, — сказал я с отвращением.— Ты не одобряешь?— Как я могу? Ты же не тот тип сутенера.— Все в жизни надо попробовать…— О, конечно. О, конечно, о, конечно. Дальше будут ограбления со взломом.Я пошел за напитками и заодно получил время все хорошенько обдумать. Потому что я всегда представлял себе, что Уиз однажды встанет на эту дорожку, но всегда успокаивал себя тем, что у него достаточно мозгов придумать что-нибудь получше, а не попасть в кулак какой-нибудь девицы из будуара. Потому что, согласны вы с этим или нет, при таком раскладе дел женская сторона берет бразды правления в свои руки, даже если она отдает всю выручку мужчине, и он забавляется с ней воскресными вечерами, после еженедельного посещения Одеона. Просто причина в том, что ее действия, что бы вы об этом ни думали, легальны, а его — нет, и если развязывается какой-то спор, все, что ей нужно сделать, это набрать номер ближайшего детектива-сержанта Такого-то.— Здоровье, богатство и счастье, — сказал он саркастично.— Счастье! Молчал бы!Наступила тишина.— Ну же, — сказал затем Уиз. — Давай драться.— Зачем, если ты уже все решил?— Все равно давай.Я зарычал, действительно зарычал.— Просто, Уиз, дело в том, что это не твой род занятий. Назови мне хоть одного сутенера, у которого есть мозги.— Я знаю некоторых.— Я не имею в виду хитрость или опыт, я имею в виду мозги. Конструктивные мозги.Уиз сказал:— Я могу тебя познакомить с несколькими букмекерами, владельцами клубов и прокатов машин, основавшими свой бизнес на деньгах, заработанных на улице.Я сказал:— Я могу познакомить тебя с несколькими парнями в субботу вечером в аптеке, несколькими зеками, и несколькими трупами, которые тоже так думали.— А, ну что ж, наши мнения разошлись.Я сказал лунатику:— Это, может быть, и нормально для существ, молодых сердцем, неважно, какого возраста, но посмотри в глаза правде, Уиз, ты уже слишком зрелый. Ты слишком много знаешь о том, что делаешь.Уизард улыбнулся, если это можно было так назвать.— И это я слышу от парня, — сказал он вежливо, — прославившегося на весь район продажей порнографических фото.Ну, знаете ли, черт возьми!— Во-первых…, — сказал я.— И не забудь про «во-вторых» и «в-третьих»…— Во-первых, — продолжал я, ты отлично знаешь, что лишь некоторые из моих снимков порнографические, и я занимаюсь этим как ради смеха, так и ради бабок. Во-вторых, как ты говоришь, я как можно скорее брошу это дело, — я часто говорил тебе. И, в-третьих, опять же, ты сравниваешь сутенерство и то, чем занимаюсь я?— Да нет, вообще-то, — сказал Уизард, — ибо мое занятие более честное и лучше оплачивается.— О, как скажешь, Спортсмен.Наступила еще одна пауза передышки между раундами.— И кто же эта счастливая девка? — спросил я его.— О, одна знакомая. Конечно, ты понимаешь, — сказал он, — что не очень умно говорить, кто именно, особенно тем, кто не одобряет.— Насколько же ты прав, юный Уизард. В любом случае — кем бы она ни была, мне ее жаль. У тебя будет дюжина таких в тот момент, когда тебя посадят.— Я не удивлюсь, — сказал Уиз.Я осушил свой безалкогольный напиток.— Ну ладно, вот что я тебе скажу, гений, — начал я. — Две вещи, просто послушай их. Первое — может, ты и симпатичный чувачок, но ты не подходишь на роль сутенера, потому что ты слишком восхищаешься этой забавой, и не воспринимаешь ее достаточно серьезно. Другое, и ты это отлично знаешь, и должен стыдиться этого — у тебя на самом деле есть мозги, и если бы ты получил хотя бы кусочек образования, то сейчас бы ворочал большими вещами, парень, и еще не поздно. Действительно, не поздно, почему бы тебе не поучиться?— Школа жизни, — ответил Уизард.— Класс Брикстон.— Ну и что? Во всем есть риск.— Дурак.— Что? А, ладно…Уизард уставился в потолок, потому что группа остановилась. А я, я действительно чувствовал, что должен сказать хоть что-нибудь, чтобы отговорить его: не потому, что я не одобрял этого, а потому, что знал — если Уиз займется этим, я его потеряю.Но он начал первым.— Я скажу тебе вот что. Я все тщательно обдумал — и я в полной безопасности. Смотри! — и я посмотрел на него. — Представь меня на скамье подсудимых! Какой простак — даже судья, не говоря уже о присяжных, — поверит, что дитя вроде меня может быть сутенером?Я помедлил немного, а потом сказал:— Если бы ты увидел сейчас себя в зеркале, ты понял бы, что вовсе не выглядишь, как дитя. Вообще не выглядишь молодым, Уиз, абсолютно — ты выглядишь чертовски старым.— Ах, так? — сказал Уиз. — Тогда я скажу тебе еще кое-что. Этому бизнесу со шлюхой, сутенером и клиентом очень, очень много лет. Со времен А. и Евы, всегда существовали женщина, посетитель и местный мужик.— Будь тогда посетителем.— Согласен, никто не любит парней, срубающих легкие деньги. Но, детка, причины, по которым их не любят, очень лицемерны. Клиент перекладывает свой стыд на сутенера, и сутенер согласен нести его — дайте же ему чистое, социальное, уважительное алиби. Потом, ни одному мужчине не нравится платить за то, за что сутенер получает деньги. И самое главное, парень, мир завидует сутенеру! Да, и есть из-за чего, — и он улыбнулся огромной улыбкой — «ну-не-умный-ли-я».— Прекрасно, прекрасно, — воскликнул я. — Будешь отстаивать свои убеждения перед типами из Вульфендена.— Ах, они, — сказал Уизард. — Самым последним человеком, кого они когда-либо захотят спросить про шуры-муры, будет кто-либо в курсе дела… шлюха, сутенер, или даже клиент. Знаешь, для чего нужен Вульфенден? — спросил он, наклонившись над столом и ухмыляясь. — Это как заниматься гомосексуализмом в нашей стране и прикрываться сутенерами. Чтобы перепутать и то, и другое, и запудрить мозги лохам, чтобы они не знали, на кого сыпать серу.— Не так громко, Уиз, — воскликнул я, ибо команда уже закончила играть, а джук-бокс еще никто не включил.Так что вот так. Я уже говорил с Уизом тайно, чего со мной не случалось никогда, я стал частью его мерзкого плана, и поверьте мне, я не мог этого так оставить.— Господи! — провозгласил я. — Что со мной происходит? От меня ушла девушка к Пикам и педикам, а теперь мой друг уходит к девушкам.— Не сравнивай меня с Пиками, — сказал Уиз.— Ну, будь умницей, я сравнивал тебя с Сюз.— Мило! Похоже, что больше всего об этом беспокоишься ты, мой маленький спаситель.— О, похоже на то!— Ну, тогда, — сказал Уиз, делая вид, что встает из-за стола, — когда ковбои меня схватят, я сразу же позвоню тебе, чтобы ты внес за меня выкуп.— Не говори так со мной, Уиз, пожалуйста!— О, я знаю, ты прибежишь с высунутым языком… ты меня обожаешь!Это явно был предел, и я встал и отвесил Уизу мощную пощечину. Мощную, действительно мощную. Он вовсе не выглядел удивленным и не ответил никак на это. Просто потер щеку и пошел к бару, поэтому я понял, что именно этого он и хотел. О, блядь, подумал я.И я вышел из «Подозрительного», подышать летним вечерним ветерком. Вечер был великолепным. Воздух был сладок, как прохладная ванна, звезды с любопытством пялились на неоновые огни, и граждане Королевства, в джинсах и пиджаках, плыли по каналам Шефтсбери Авеню, словно гондолы. У всех были деньги, и их можно было тратить, все уже приняли ванны с вербеновыми солями, и ничье сердце не было разбито, а созревало для легкого летнего вечера. С каучуконосов в бистро стерли пыль, и мягкие белые огни китайских ресторанов нового стиля — не старые, категории Ма Джонг, а самые новейшие, с широкими стеклянными фасадами, дакроновыми занавесками и бежевыми коврами внутри — светились ослепительно, словно какие-то гигантские телеэкраны. Даже эти ужасные старинные англосаксонские трактиры — картофельные чипсы, выдохшийся, несвежий эль, лужи и харкотина на стойке бара — выглядели довольно заманчиво, при условии, что вам не придется толкать эти двухтонные двери, отхватывающие половину зада, и заходить туда. Одним словом, столица была мечтой для ночных плэйбоев. И я подумал: "Боже мой, одно я знаю точно — наверняка когда-нибудь сделают мюзикл о шикарных 1950-х. " И я подумал, о небо, еще кое-что я знаю точно — я жалок.И тут, кого я вижу, шляющегося по главной улице Сохо, как не Парня-Из-Открытого-Космоса, он не знает, что его так зовут, потому что я ему этого еще не сказал. Этот парень экстремально мил, и я знаю его со школьных времен и даже со времен изобретения Бадена-Пауэлла. Он полностью принадлежит Другому Миру, т. е., как я уже объяснял, чужим мирам, где не врубаются в происходящее, хотя во многом именно благодаря им мы и существуем. Этот парень из Открытого Космоса работает в городском управлении, делая всякие дела, и каким-то образом я встречаю его раз в год, всего лишь раз, когда случайно, как сегодня, он выбирается из своего квартала в мой, или, vice versa, так поступаю я. И мы встречаемся, словно путешественники, и я рассказываю ему про чудеса своего района столицы, настоящие и выдуманные, а он рассказывает мне про свои достижения в спорте, про то, как откладывает деньги на скутер, и как в муниципальном управлении записывают дебет или кредит. Он мил, но слишком скучен, хотя и не зануда.— Какой узел ты бы использовал, — сказал я, подойдя к нему и говоря из уголка своего рта в его ухо, — чтобы связать две веревки разной толщины вместе?— Ох-хо-хо, это ты, Маугли, — сказало это существо из открытого космоса, останавливаясь и хлопая меня по плечу, покуда я не увяз на четыре фута в тротуар Сохо.— Я, я! Как там с национальными проблемами? Давай, выкладывай мне все слухи от бухгалтеров из ратуши.— Бюджет сбалансирован, — сказал парень из О. К., — но деньги, благодаря которым он сбалансирован, стоят лишь одну треть себестоимости.— Надо же! А как поживает скутер? Сколько коленных чашечек ты разбил, кроме своих собственных?Парень из О. К. погрустнел.— У меня нет скутера, — ответил он, — потому что моя Ма предпочла телик.— Парень, ты что, предатель? Ты позволил своей Ма распоряжаться собственными сбережениями?— Ну, сынок, она настаивала, правда.— Любит сидеть в кресле-качалке и смотреть рекламу?— Не будь таким саркастичным. Ты, что, из-за чего-то переживаешь?— Точно, ты прав. О, да!— Не распространяй тогда это вокруг себя. Только не на меня.— Хорошо, полковник, я придержу это при себе.— Говори что угодно, но благодаря телевидению можно многое узнать. Я знаю, что это все ради денег, но это в своем роде большое универсальное образование.— Наконец-то люди видят сквозь стены, так?— А что, нет? Скажи!— Все, что они видят, это дайджесты, тенденции и точки зрения.— Что же тогда, все они нас дурят? Все эти профессоры и авторитеты?— О да, конечно! Ты думаешь, они рассказывают нам какие-то секреты, которые стоит знать? Ты думаешь, что профессор, учившийся двадцать лет, взорвется в студии и расскажет нам что-то настоящее?— Похоже на правду, там, на экране…— О, о, ну ладно… Я скажу тебе, Волчица, — объяснял я этой простой наивной душе, пока мы шли по бульвару, увертываясь от бродяг, шлюх и бездельников, — я скажу тебе. Все эти люди — типа теле-исцелителей, рекламодателей и поп-пиратов шоу-бизнеса — они презирают нас, понял? Они продают нам блестяшки за полцены, а мы думаем, что покупаем бриллианты.Парень остановился.— Слушай, — сказал он, — ты хоть чему-нибудь в этом мире веришь?— Хорошо — ты сам напросился. Посмотри вон туда! — сказал я, показывая на кофейный бар, упоминающийся сейчас даже в путеводителях, потому что всех тинэйджерских звезд «открывают» именно там. — Видишь всех этих деток, втиснувшихся туда между джукбоксами, и выглядящих так, будто они на каком-то мероприятии, где раздают призы?— Я знаю это место. Я был там.— Бесспорно! Оно сделано для таких лопухов, как ты. Так вот что я тебе скажу — никаких соловьев-тинэйджеров там не «находили», до тех пор, пока там не поселились телекамеры и журналисты, жаждущие легкой крови. Все поющие пареньки открыли себя сами — на реке, на юге, где угодно — до того, как эти стервятники ухватили добычу. Могу тебе сказать точно, Тарзан: вся эта плескотня там нисколько не правдоподобна!Я понимал, что происходит: после моих разногласий сУизардом и более ранним cul-de-sac с Сюз я обрушился кислотным дождем на этого юного паренька. Поэтому я сделал то, что я считаю лучшим выходом из таких ситуаций, а именно, обрезать пуповину. И я вломился в какой-то клуб, помахав парню и, крикнув "Один момент! ", схватил телефон, набрал телефонистку, поздоровался с ней и спросил, как я могу связаться с премьер-министром, так как я турист из Новой Зеландии, и у меня такая же фамилия, как и у М-ра М., и я хотел бы спросить у бедного старикашки, может, мы — родственники. После того, как она меня послала — довольно мило, кстати — я повесил трубку, выскочил обратно на улицу и увидел, что парень из Открытого Космоса все еще стоит на том же самом месте, с открытым ртом. Я спросил его о спортивных успехах, потому что он был боксером, хоть и одиночкой.Он сказал, что скоро будут хорошие бои парней с южного берега реки с парнями из его клуба, так почему бы не пойти туда вместе? Я ответил, о, да! Потом он между прочим предложил сходить в кино сегодня вечером. Но я был против этого, ибо глупо ходить в Сохо в кино, потому что Сохо и есть кино. И в любом случае, когда я смотрю кино, я выхожу на середине сеанса, потому что все, что я вижу, это то, что там висит простыня, и куча идиотов пялятся на нее, а сзади стоит парень с сигаретой в зубах, управляющий всем этим, и даже когда он ставит «Боже, храни Королеву», все скоты встают, но только не он, нет! Жизнь — вот лучший фильм, это уж точно, если вы можете воспринимать ее как фильм. И когда я объяснил парню все это, он сказал, "а как насчет того, чтобы перекусить? " — а предлагал он бифштекс. Я сказал, «извини, я вегетарианец», а я действительно им являюсь, не из-за бедненьких животных или чего-то там такого, а из-за того, что в животе у тебя меньше урчит, и красное мясо снится мне в ночных кошмарах.Так что вряд ли бы получился супер-вечер с парнем из О. К., и теперь, как всегда и было, после очередной приятной встречи друг с другом, нам было так же приятно прощаться… не в этом ли весь смысл человеческих отношений?— Напомни обо мне своей Ма, — сказал я, — и не позволяй ей думать о втором телике.Совершенно случайно мне пришло в голову убраться из этого славного района и немного прохладиться и помедитировать, поэтому я нанял кэб и велел водителю прокатить меня по набережной от начала до конца, сначала туда, потом обратно. Ему не очень это понравилось, ибо таксисты, как и все остальные, чья деятельность схожа с сутенерской, любят делать вид, что они необходимы и полезны для деловых поездок. Но, естественно, он согласился, так как взрослые обожают забирать у тебя деньги и при этом заставлять тебя чувствовать, что они тебе делают услугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24