Дикари заключили пари, а потом вождь, желая продлить мучительные секунды неопределенности, которой так наслаждались его соплеменники, поднял правую чашку. Под ней кольца не было. Пленник облегченно вздохнул, а вождь под смех толпы потянулся к левой кружке, но, прежде чем ее перевернуть, сказал, что предоставляет пленнику право передумать. Представьте себя в положении этого несчастного, господин Д'Алам-бер, и скажите, как поступили бы вы?
Я задумался над этим странным вопросом, но тут в тишину моего кабинета внезапно вторглась с ревущим пылесосом миссис Б. и выгнала меня с моего кресла с такой решимостью, как оккупанты изгоняют жильцов из дома, который они решили реквизировать.
— Миссис Б.! — негодующе воскликнул я.
— Я быстро! — крикнула она в ответ. Вряд ли грохот в комнате был бы оглушительнее, если бы в ней оказался аэроплан.
— Миссис Б., пожалуйста, выключите пылесос!
— Да я уже заканчиваю.
— Миссис Б.!
Я направился на лестничную площадку к розетке, куда был включен пылесос, но миссис Б. меня опередила — ей не откажешь в остроте тактической мысли, — выскочив на лестничную площадку со скоростью, на которую я не способен, и преградив мне подход к розетке. Пылесос же тем временем остался в кабинете и бессмысленно ревел, уткнувшись щеткой в место на ковре, на котором к тому времени не осталось и соринки.
— Не сойду с этого места! — заявила отважная миссис Б., встав у стены таким образом, чтобы помешать мне вытащить вилку из розетки. Тогда я закрыл дверь кабинета настолько плотно, насколько позволял провод пылесоса, и мы оказались в относительной тишине.
— Извините, миссис Б., — сказал я, — но вы прервали мои размышления над весьма каверзной проблемой. — И я рассказал ей о трех кружках. — Что делать пленнику, — спросил я ее, — переменить свое решение или нет?
Миссис Б., без сомнения, тронула судьба несчастного, она задумалась, хотя и не отошла от стены, к которой, казалось, была пришпилена, как жук на булавке.
— Теперь уже без разницы, — наконец сказала она, — и так может пропасть, и этак.
Я согласился с ней, и мы вернулись в кабинет, чтобы дочитать письмо (миссис Б. согласилась на время выключить пылесос).
Если вождь случайно поднял правую кружку, то у пленника был равный шанс на то, что кольцо окажется у него под рукой.
— Что я говорила!
Но вождь наверняка знал, где находится кольцо, и, наверное, поднял правую чашку именно потому, что под ней кольца не было. В этом случае шансы пленника на успех, которые до этого исчислялись отношением один к трем, не возрастали в результате «уступки» вождя; наоборот, возможность, что кольцо находится под левой кружкой, значительно увеличивалась, и пленнику, если он хотел жить, имело смысл поменять решение.
— А вот и нет, — возразила миссис Б. — Этот ваш писатель такой же дурак, как и вы, мистер Ми.
Не обращая внимания на ее выпад, я продолжал читать письмо:
Эта история показывает, что кружки могут до некоторой степени дать представление, случайны были действия вождя или преднамеренны. Возможность, что рука пленника лежит на кольце, равна или половине, или одной третьей — в зависимости оттого, знаетли вождь, под какой кружкой лежит кольцо. Придя к этому выводу, я был поражен до такой степени, что, размышляя о вытекающих из него многочисленных последствиях, провел ночь без сна; из него вытекало, что наблюдение, мысль, сознание неотрывно связаны с реальностью. Я осознал, что нельзя рассматривать природу как скопление неодушевленной материи, подчиняющейся законам, постижение которых вы, господин Д'Аламбер, и ваши многоуважаемые коллеги считаете возможным. Чтобы понять мир, нам необходимо понять человеческий разум и его взаимодействие со всем, что он познает и что обязано ему существованием.
— Можно я на минутку включу пылесос?
И также, как эксперимент с кружками, многократно повторяясь, дает возможность понять стратегию вождя, точно также мы можем задумать гораздо более серьезное испытание, нечто вроде игры с природой, в которой выявится присутствие или отсутствие некоего всезнающего разума, некоего банкомета, раздающего карты Судьбы. И тогда законы физики откроют нам путь к познанию Божественного промысла.
— Дайте же мне доубирать эту комнату!
Так как же повел себя наш пленник? Он принял предложение вождя, переложил руку на левую кружку, и, когда ее перевернули и под ней не оказалось кольца, ему без дальнейших церемоний тут же перерезали горло. Вождь вытащил кольцо из-под средней кружки, и от всего этого прискорбного события остались лишь одна баллада, ставшая весьма популярной в том краю, и рассказ об этой трагедии, который я прочитал в «Путешествиях» Феодора. Можно представить себе бесконечное множество миров, в трети которых этот инцидент имел бы более счастливое разрешение, и тогда не были бы написаны ни «Путешествия», ни это письмо.
— Ладно, миссис Б., — сказал я, — можете заканчивать свою работу.
И, оставив позади себя урчание пылесоса, я ушел вниз и продолжал размышлять над участью пленника, теорией Розье и прочими непостижимыми загадками.
Однако я еще не закончил читать фотокопию статьи и, изгнанный на кухню, по-прежнему держал ее в руках. Над моей головой тем временем тяжело разъезжал пылесос, словно крупное насекомое, постепенно оправляющееся от удара газетой, и его отвратительный вой то нарастал, то, когда он забирался в какой-нибудь угол, стихал до глухого рычания.
Ответ Д'Аламбера Розье не сохранился, но есть следующее письмо Розье, в котором тот заявляет, что предпринял построение новой философии Вселенной, основанной исключительно на законах случайности и обещающей, когда она будет закончена, продемонстрировать архаичность и ненужность содержания знаменитой «Энциклопедии», редакторами которой были Д'Аламбер и Дени Дидро. Говорят, что в последующие годы Розье до такой степени отшлифовал свою теорию и так негодовал по поводу безразличия, проявляемого к нему научным миром, что взялся переписывать «Энциклопедию» заново в свете своей доктрины, которая, по-видимому, находилась под сильным влиянием берклианского идеализма и которая в некотором роде явилась предтечей квантовой теории. Однако от «Энциклопедии» Розье никаких следов найти не удалось.
Тем не менее я считал возможным, что «Энциклопедия» Розье сохранилась; более того, я был уверен, что туда тянется след моих неуловимых ксантиков, которые, как теперь выяснилось, были чем-то вроде наваждения — или даже выдумки — мистика или шарлатана восемнадцатого века. Я отложил статью — заметив при этом, что поверхность кухонного стола в результате трудов миссис Б. все еще оставалась влажной на ощупь и пахла синтетической хвоей, — и принялся дочитывать письмо профессора Макинтайра (причем некоторые места мне приходилось перечитывать дважды, поскольку продолжающийся вой пылесоса затруднял понимание). Профессор объяснял, что, к сожалению, не знает первоначального источника статьи: у него есть лишь фотокопия, идентичная той, что он послал мне. На ней не было ни названия, ни имени автора. Не исключено, что статью дал ему какой-нибудь коллега на одной из научных конференций, которые профессор регулярно посещает.
Наверху тем временем прекратился бой за чистоту, и я решил вернуться к своей работе. Статью о памятниках старины я давно закончил, к своему собственному удовлетворению и удовлетворению редакторов «Скоте мэгэзин», и сейчас был занят изучением некоторых немаловажных, хотя и не бросающихся в глаза черт сходства между Стивенсоном и Юмом. На верхней площадке лестницы я встретил миссис Б., которая тащила притихший пылесос. По опыту зная, какой получу ответ, я давно перестал в подобных случаях предлагать ей помощь.
Я все еще был в недоумении касательно смысла письма Розье и не мог понять, почему автора письма привела в такое возбуждение нелепая история про кольцо и три кружки; однако это не мешало мне сознавать, что его «Энциклопедия», если бы мне удалось ее разыскать, могла бы предложить совершенно новый взгляд на наш мир, хотя и основанный на абсолютно ложных предпосылках. Поэтому я решил всерьез заняться этим вопросом, но в течение последующих нескольких дней не сумел продвинуться ни на шаг ни в чем, кроме сравнительного анализа Стивенсона и Юма. И тут миссис Б. пришла в голову мысль (это произошло всего неделю назад, так что я приближаюсь к ужасному концу этого письма и, соответственно, к началу последующих событий). Она сказала мне:
— Эти пыльные книжки годятся только для музея. А вам нужно купить компьютер.
Миссис Б. сообщила мне, что соседские дети проводят перед мерцающим экраном этой машины по семь или восемь часов в день, и поскольку я провожу примерно столько же времени, услаждая свой взор книжными строчками, она увидела здесь некую аналогию и пришла к очевидному — для ее уникальной логики — выводу, что я должен убрать свои книги на чердак и поменять их на компьютер, который, как она меня заверила, не так уж дорого стоит и который ей будет легче протирать влажной тряпкой.
Возможно, дальше этого дело бы и не пошло, если бы я в тот же день не нанес визит в библиотеку и не рассказал о своих недоказуемых предположениях Маргарет, которая, не проявив интереса к «Трактату о человеческой природе» и «Доктору Джекилу», чрезвычайно заинтересовалась возможностью того, что где-то благодаря Жану-Бернару Розье существует энциклопедия, по существу, предлагающая альтернативную философию Вселенной.
— Надо поискать в Интернете, — с воодушевлением сказала она, явно предвкушая интересные результаты и сильно меня заинтриговав: что за процедуру она имеет в виду? Затем она предложила мне сесть с ней рядом перед экраном «Пи-Си», как, оказалось, называются постепенно вторгшиеся в библиотеку компьютеры, о природе которых я до тех пор не задумывался, считая, что по ним передают рекламу местного туристического бюро. Маргарет велела мне ввести «ключевое слово» в «поисковую программу». Подчиняясь ее указаниям, я с опаской — объясняемой не только старостью и недавно перенесенной ангиной — напечатал одним пальцем на клавиатуре слово «Розье». Затем Маргарет произвела какие-то действия, за которыми я не смог уследить и которые заключались в манипуляции предметом, называемым, как я теперь знаю, «мышью».
Надо сказать, что результаты этих действий произвели на меня большое впечатление. Предыдущие недели у меня были заполнены случайными находками, безрезультатным копанием в индексах, подававшими, но не оправдывавшими надежд письмами. «Поисковая программа» (принцип действия которой остается для меня полной загадкой) сумела буквально за несколько секунд изучить все, что когда-нибудь было написано, и сообщила мне и Маргарет, что ей известны 28 242 документа, в которых фигурирует неуловимое прежде имя Розье. Мне надо всего лишь щелкнуть «мышью» в различных местах экрана, чтобы «открыть» любой из этих документов.
Само изобилие документов настораживало: редкий цветок в мгновение ока превратился в вездесущий сорняк. Как мне разобраться во всей этой массе? Я спросил Маргарет, нельзя ли поискать другие имена — просто чтобы научиться пользоваться этой машиной, — и она сказала: «Играйте сколько хотите», и пошла к своему столику.
Я решил обратиться к старым знакомцам. Когда я «открыл» Дэвида Юма, машина обнаружила 19384 документа (странным образом меньше, чем Розье), но, «зайдя» на первый же «сайт», куда она меня направила, я обнаружил, что весь «Трактат о человеческой природе» и значительная часть «Истории Англии» каким-то непостижимым образом умещались внутри этой несуразной машины, я ведь всегда считал ее приспособлением, с помощью которого можно узнать о местных событиях и «исторических достопримечательностях» нашего графства. Я вспомнил, сколько места Юм и его комментаторы занимали в моей собственной скромной библиотеке, где каждая книга действовала на нервы миссис Б., и впервые подумал, что она, может быть, права, утверждая, что «новая техника» поможет мне значительно сэкономить время и пространство — категории, уничтожение которых является основным занятием современной цивилизации. Когда через полчаса Маргарет снова подошла ко мне, я уже решил, что должен приобрести такую штуковину. Где их продают?
Маргарет направила меня в магазин Диксонза, где продаются машины, которые я уже научился называть «писишками», словно был знаком с ними всю жизнь. В магазине я обратился к тощему молодому человеку по имени Али, а тот направил меня к прибору, представлявшему собой телевизионный экран, где плавало множество рыб; по обе стороны экрана стояли звукоусилители. Эти украшения, на мой взгляд, не имели никакого отношения к Юму и его «Эссе», которые, как я надеялся, хранились внутри непостижимого аппарата, а когда я объяснил Али, что мне нужно, он, казалось, впал в недоумение.
— Так вы хотите заняться обработкой текстов? — спросил он.
Насколько мне известно, этим термином теперь обозначают то, что в наше время называлось «сочинительством», и я сказал ему, что этот род деятельности будет составлять не больше десяти процентов моей работы на компьютере, поскольку в основном я буду использовать эту машину для чтения — архаического занятия, современное определение которого на жаргоне «новой техники» мне, к сожалению, неизвестно. Али был вынужден обратиться за помощью. Молодая женщина, на груди которой была приколота бирка с именем «миссис Дж. Кемпбелл» и которая, судя по ее одежде и поведению, стояла выше Али по служебной лестнице, взяла на себя обязанности своего рода переводчика. В конце концов, когда я рассказал о свой плодотворной и многообещающей «игре» в библиотеке, она согласилась с Али, что, видимо, я имею в виду просмотр документов в Интернете. Да, сказал я, это и есть нужный мне термин. Так что мне надо запомнить на будущее, что ты теперь не читаешь, а «просматриваешь» мои письма. Затем они показали мне прибор, который всего лишь за две с половиной тысячи фунтов предъявит любую книгу, которую мне захочется «просмотреть». Что ж, если тут есть Юм и Стивенсон, сказал я, похлопывая машину, да к тому же несколько томов Хогга, которые испортила миссис Б., протерев мебельным полиролем, то я буду вполне доволен. После этого я вручил им чек, мы пожали руки и расстались весьма по-дружески. Я хочу дать тебе совет: если ты решишь приобрести «писишку», обратись в магазин «Диксонз». Там тебя обслужат наилучшим образом.
Компьютер обещали доставить на следующий день, и я решил ничего не говорить миссис Б. Такими небольшими сюрпризами я только и могу искупить все те помехи, которые я чиню ей в домашней работе. Но когда на следующий день в дверь позвонили и миссис Б. пошла ее открывать, она чуть не отправила грузчика восвояси.
— Что это еще за ящик ты нам приволок? — сердито спросила она. — Надеюсь, там не книги — книг у нас в доме и так предостаточно.
К тому времени я спустился вниз и увидел, как грузчик поставил перед дверью первую коробку.
— Это — монитор, — сказал он.
Маленький сюрприз, который я припас для миссис Б., пока что не перешел из стадии опасения в стадию удовольствия.
— Что еще за монитор? — спросила она меня. — Вы теперь взялись за школьные учебники, что ли?
Я посоветовал ей набраться терпения и, когда грузчики занесли все три коробки и дверь за ними закрылась, сообщил миссис Б., что последовал ее совету и что больше у меня на столе не будут одновременно валяться десятки раскрытых на определенной странице книг.
— Одно скажу: некоторые, если надумают купить компьютер, сначала почитают рекламные проспекты, посоветуются с друзьями и зайдут в добрый десяток магазинов, чтобы сравнить цены, а другие идут в первый попавшийся магазин и берут первое, что им предложат, какую бы сумасшедшую цену с них ни запросили. И вы отлично знаете, мистер Ми, кого я имею в виду.
Несмотря на то что миссис Б. по самой своей природе не могла одобрить ни один мой поступок, я почувствовал, что она в восторге.
— А когда мы упакуем в ящики все эти пыльные книжки, если они вам больше не нужны?
Миссис Б. явно забежала вперед. Я сказал, что об этом у нас еще будет время подумать. Потом она помогла мне отнести составные части компьютера в кабинет.
В нашей переписке, дорогой друг, мы никогда не чурались отступлений и не спешили достичь развязки, словно важна только конечная цель, а все ей предшествующее — просто бессмысленная затяжка времени. Ты согласишься со мной, что сейчас многие думают лишь о том, как поскорей прибыть на место, хотя мы с тобой знаем, что нет смысла спешить в ожидающий нас всех пункт назначения. Тем не менее порой мне кажется, что надо несколько ужать повествование и не перегружать его подробностями, которые могут только отвлечь тебя от более полезной деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Я задумался над этим странным вопросом, но тут в тишину моего кабинета внезапно вторглась с ревущим пылесосом миссис Б. и выгнала меня с моего кресла с такой решимостью, как оккупанты изгоняют жильцов из дома, который они решили реквизировать.
— Миссис Б.! — негодующе воскликнул я.
— Я быстро! — крикнула она в ответ. Вряд ли грохот в комнате был бы оглушительнее, если бы в ней оказался аэроплан.
— Миссис Б., пожалуйста, выключите пылесос!
— Да я уже заканчиваю.
— Миссис Б.!
Я направился на лестничную площадку к розетке, куда был включен пылесос, но миссис Б. меня опередила — ей не откажешь в остроте тактической мысли, — выскочив на лестничную площадку со скоростью, на которую я не способен, и преградив мне подход к розетке. Пылесос же тем временем остался в кабинете и бессмысленно ревел, уткнувшись щеткой в место на ковре, на котором к тому времени не осталось и соринки.
— Не сойду с этого места! — заявила отважная миссис Б., встав у стены таким образом, чтобы помешать мне вытащить вилку из розетки. Тогда я закрыл дверь кабинета настолько плотно, насколько позволял провод пылесоса, и мы оказались в относительной тишине.
— Извините, миссис Б., — сказал я, — но вы прервали мои размышления над весьма каверзной проблемой. — И я рассказал ей о трех кружках. — Что делать пленнику, — спросил я ее, — переменить свое решение или нет?
Миссис Б., без сомнения, тронула судьба несчастного, она задумалась, хотя и не отошла от стены, к которой, казалось, была пришпилена, как жук на булавке.
— Теперь уже без разницы, — наконец сказала она, — и так может пропасть, и этак.
Я согласился с ней, и мы вернулись в кабинет, чтобы дочитать письмо (миссис Б. согласилась на время выключить пылесос).
Если вождь случайно поднял правую кружку, то у пленника был равный шанс на то, что кольцо окажется у него под рукой.
— Что я говорила!
Но вождь наверняка знал, где находится кольцо, и, наверное, поднял правую чашку именно потому, что под ней кольца не было. В этом случае шансы пленника на успех, которые до этого исчислялись отношением один к трем, не возрастали в результате «уступки» вождя; наоборот, возможность, что кольцо находится под левой кружкой, значительно увеличивалась, и пленнику, если он хотел жить, имело смысл поменять решение.
— А вот и нет, — возразила миссис Б. — Этот ваш писатель такой же дурак, как и вы, мистер Ми.
Не обращая внимания на ее выпад, я продолжал читать письмо:
Эта история показывает, что кружки могут до некоторой степени дать представление, случайны были действия вождя или преднамеренны. Возможность, что рука пленника лежит на кольце, равна или половине, или одной третьей — в зависимости оттого, знаетли вождь, под какой кружкой лежит кольцо. Придя к этому выводу, я был поражен до такой степени, что, размышляя о вытекающих из него многочисленных последствиях, провел ночь без сна; из него вытекало, что наблюдение, мысль, сознание неотрывно связаны с реальностью. Я осознал, что нельзя рассматривать природу как скопление неодушевленной материи, подчиняющейся законам, постижение которых вы, господин Д'Аламбер, и ваши многоуважаемые коллеги считаете возможным. Чтобы понять мир, нам необходимо понять человеческий разум и его взаимодействие со всем, что он познает и что обязано ему существованием.
— Можно я на минутку включу пылесос?
И также, как эксперимент с кружками, многократно повторяясь, дает возможность понять стратегию вождя, точно также мы можем задумать гораздо более серьезное испытание, нечто вроде игры с природой, в которой выявится присутствие или отсутствие некоего всезнающего разума, некоего банкомета, раздающего карты Судьбы. И тогда законы физики откроют нам путь к познанию Божественного промысла.
— Дайте же мне доубирать эту комнату!
Так как же повел себя наш пленник? Он принял предложение вождя, переложил руку на левую кружку, и, когда ее перевернули и под ней не оказалось кольца, ему без дальнейших церемоний тут же перерезали горло. Вождь вытащил кольцо из-под средней кружки, и от всего этого прискорбного события остались лишь одна баллада, ставшая весьма популярной в том краю, и рассказ об этой трагедии, который я прочитал в «Путешествиях» Феодора. Можно представить себе бесконечное множество миров, в трети которых этот инцидент имел бы более счастливое разрешение, и тогда не были бы написаны ни «Путешествия», ни это письмо.
— Ладно, миссис Б., — сказал я, — можете заканчивать свою работу.
И, оставив позади себя урчание пылесоса, я ушел вниз и продолжал размышлять над участью пленника, теорией Розье и прочими непостижимыми загадками.
Однако я еще не закончил читать фотокопию статьи и, изгнанный на кухню, по-прежнему держал ее в руках. Над моей головой тем временем тяжело разъезжал пылесос, словно крупное насекомое, постепенно оправляющееся от удара газетой, и его отвратительный вой то нарастал, то, когда он забирался в какой-нибудь угол, стихал до глухого рычания.
Ответ Д'Аламбера Розье не сохранился, но есть следующее письмо Розье, в котором тот заявляет, что предпринял построение новой философии Вселенной, основанной исключительно на законах случайности и обещающей, когда она будет закончена, продемонстрировать архаичность и ненужность содержания знаменитой «Энциклопедии», редакторами которой были Д'Аламбер и Дени Дидро. Говорят, что в последующие годы Розье до такой степени отшлифовал свою теорию и так негодовал по поводу безразличия, проявляемого к нему научным миром, что взялся переписывать «Энциклопедию» заново в свете своей доктрины, которая, по-видимому, находилась под сильным влиянием берклианского идеализма и которая в некотором роде явилась предтечей квантовой теории. Однако от «Энциклопедии» Розье никаких следов найти не удалось.
Тем не менее я считал возможным, что «Энциклопедия» Розье сохранилась; более того, я был уверен, что туда тянется след моих неуловимых ксантиков, которые, как теперь выяснилось, были чем-то вроде наваждения — или даже выдумки — мистика или шарлатана восемнадцатого века. Я отложил статью — заметив при этом, что поверхность кухонного стола в результате трудов миссис Б. все еще оставалась влажной на ощупь и пахла синтетической хвоей, — и принялся дочитывать письмо профессора Макинтайра (причем некоторые места мне приходилось перечитывать дважды, поскольку продолжающийся вой пылесоса затруднял понимание). Профессор объяснял, что, к сожалению, не знает первоначального источника статьи: у него есть лишь фотокопия, идентичная той, что он послал мне. На ней не было ни названия, ни имени автора. Не исключено, что статью дал ему какой-нибудь коллега на одной из научных конференций, которые профессор регулярно посещает.
Наверху тем временем прекратился бой за чистоту, и я решил вернуться к своей работе. Статью о памятниках старины я давно закончил, к своему собственному удовлетворению и удовлетворению редакторов «Скоте мэгэзин», и сейчас был занят изучением некоторых немаловажных, хотя и не бросающихся в глаза черт сходства между Стивенсоном и Юмом. На верхней площадке лестницы я встретил миссис Б., которая тащила притихший пылесос. По опыту зная, какой получу ответ, я давно перестал в подобных случаях предлагать ей помощь.
Я все еще был в недоумении касательно смысла письма Розье и не мог понять, почему автора письма привела в такое возбуждение нелепая история про кольцо и три кружки; однако это не мешало мне сознавать, что его «Энциклопедия», если бы мне удалось ее разыскать, могла бы предложить совершенно новый взгляд на наш мир, хотя и основанный на абсолютно ложных предпосылках. Поэтому я решил всерьез заняться этим вопросом, но в течение последующих нескольких дней не сумел продвинуться ни на шаг ни в чем, кроме сравнительного анализа Стивенсона и Юма. И тут миссис Б. пришла в голову мысль (это произошло всего неделю назад, так что я приближаюсь к ужасному концу этого письма и, соответственно, к началу последующих событий). Она сказала мне:
— Эти пыльные книжки годятся только для музея. А вам нужно купить компьютер.
Миссис Б. сообщила мне, что соседские дети проводят перед мерцающим экраном этой машины по семь или восемь часов в день, и поскольку я провожу примерно столько же времени, услаждая свой взор книжными строчками, она увидела здесь некую аналогию и пришла к очевидному — для ее уникальной логики — выводу, что я должен убрать свои книги на чердак и поменять их на компьютер, который, как она меня заверила, не так уж дорого стоит и который ей будет легче протирать влажной тряпкой.
Возможно, дальше этого дело бы и не пошло, если бы я в тот же день не нанес визит в библиотеку и не рассказал о своих недоказуемых предположениях Маргарет, которая, не проявив интереса к «Трактату о человеческой природе» и «Доктору Джекилу», чрезвычайно заинтересовалась возможностью того, что где-то благодаря Жану-Бернару Розье существует энциклопедия, по существу, предлагающая альтернативную философию Вселенной.
— Надо поискать в Интернете, — с воодушевлением сказала она, явно предвкушая интересные результаты и сильно меня заинтриговав: что за процедуру она имеет в виду? Затем она предложила мне сесть с ней рядом перед экраном «Пи-Си», как, оказалось, называются постепенно вторгшиеся в библиотеку компьютеры, о природе которых я до тех пор не задумывался, считая, что по ним передают рекламу местного туристического бюро. Маргарет велела мне ввести «ключевое слово» в «поисковую программу». Подчиняясь ее указаниям, я с опаской — объясняемой не только старостью и недавно перенесенной ангиной — напечатал одним пальцем на клавиатуре слово «Розье». Затем Маргарет произвела какие-то действия, за которыми я не смог уследить и которые заключались в манипуляции предметом, называемым, как я теперь знаю, «мышью».
Надо сказать, что результаты этих действий произвели на меня большое впечатление. Предыдущие недели у меня были заполнены случайными находками, безрезультатным копанием в индексах, подававшими, но не оправдывавшими надежд письмами. «Поисковая программа» (принцип действия которой остается для меня полной загадкой) сумела буквально за несколько секунд изучить все, что когда-нибудь было написано, и сообщила мне и Маргарет, что ей известны 28 242 документа, в которых фигурирует неуловимое прежде имя Розье. Мне надо всего лишь щелкнуть «мышью» в различных местах экрана, чтобы «открыть» любой из этих документов.
Само изобилие документов настораживало: редкий цветок в мгновение ока превратился в вездесущий сорняк. Как мне разобраться во всей этой массе? Я спросил Маргарет, нельзя ли поискать другие имена — просто чтобы научиться пользоваться этой машиной, — и она сказала: «Играйте сколько хотите», и пошла к своему столику.
Я решил обратиться к старым знакомцам. Когда я «открыл» Дэвида Юма, машина обнаружила 19384 документа (странным образом меньше, чем Розье), но, «зайдя» на первый же «сайт», куда она меня направила, я обнаружил, что весь «Трактат о человеческой природе» и значительная часть «Истории Англии» каким-то непостижимым образом умещались внутри этой несуразной машины, я ведь всегда считал ее приспособлением, с помощью которого можно узнать о местных событиях и «исторических достопримечательностях» нашего графства. Я вспомнил, сколько места Юм и его комментаторы занимали в моей собственной скромной библиотеке, где каждая книга действовала на нервы миссис Б., и впервые подумал, что она, может быть, права, утверждая, что «новая техника» поможет мне значительно сэкономить время и пространство — категории, уничтожение которых является основным занятием современной цивилизации. Когда через полчаса Маргарет снова подошла ко мне, я уже решил, что должен приобрести такую штуковину. Где их продают?
Маргарет направила меня в магазин Диксонза, где продаются машины, которые я уже научился называть «писишками», словно был знаком с ними всю жизнь. В магазине я обратился к тощему молодому человеку по имени Али, а тот направил меня к прибору, представлявшему собой телевизионный экран, где плавало множество рыб; по обе стороны экрана стояли звукоусилители. Эти украшения, на мой взгляд, не имели никакого отношения к Юму и его «Эссе», которые, как я надеялся, хранились внутри непостижимого аппарата, а когда я объяснил Али, что мне нужно, он, казалось, впал в недоумение.
— Так вы хотите заняться обработкой текстов? — спросил он.
Насколько мне известно, этим термином теперь обозначают то, что в наше время называлось «сочинительством», и я сказал ему, что этот род деятельности будет составлять не больше десяти процентов моей работы на компьютере, поскольку в основном я буду использовать эту машину для чтения — архаического занятия, современное определение которого на жаргоне «новой техники» мне, к сожалению, неизвестно. Али был вынужден обратиться за помощью. Молодая женщина, на груди которой была приколота бирка с именем «миссис Дж. Кемпбелл» и которая, судя по ее одежде и поведению, стояла выше Али по служебной лестнице, взяла на себя обязанности своего рода переводчика. В конце концов, когда я рассказал о свой плодотворной и многообещающей «игре» в библиотеке, она согласилась с Али, что, видимо, я имею в виду просмотр документов в Интернете. Да, сказал я, это и есть нужный мне термин. Так что мне надо запомнить на будущее, что ты теперь не читаешь, а «просматриваешь» мои письма. Затем они показали мне прибор, который всего лишь за две с половиной тысячи фунтов предъявит любую книгу, которую мне захочется «просмотреть». Что ж, если тут есть Юм и Стивенсон, сказал я, похлопывая машину, да к тому же несколько томов Хогга, которые испортила миссис Б., протерев мебельным полиролем, то я буду вполне доволен. После этого я вручил им чек, мы пожали руки и расстались весьма по-дружески. Я хочу дать тебе совет: если ты решишь приобрести «писишку», обратись в магазин «Диксонз». Там тебя обслужат наилучшим образом.
Компьютер обещали доставить на следующий день, и я решил ничего не говорить миссис Б. Такими небольшими сюрпризами я только и могу искупить все те помехи, которые я чиню ей в домашней работе. Но когда на следующий день в дверь позвонили и миссис Б. пошла ее открывать, она чуть не отправила грузчика восвояси.
— Что это еще за ящик ты нам приволок? — сердито спросила она. — Надеюсь, там не книги — книг у нас в доме и так предостаточно.
К тому времени я спустился вниз и увидел, как грузчик поставил перед дверью первую коробку.
— Это — монитор, — сказал он.
Маленький сюрприз, который я припас для миссис Б., пока что не перешел из стадии опасения в стадию удовольствия.
— Что еще за монитор? — спросила она меня. — Вы теперь взялись за школьные учебники, что ли?
Я посоветовал ей набраться терпения и, когда грузчики занесли все три коробки и дверь за ними закрылась, сообщил миссис Б., что последовал ее совету и что больше у меня на столе не будут одновременно валяться десятки раскрытых на определенной странице книг.
— Одно скажу: некоторые, если надумают купить компьютер, сначала почитают рекламные проспекты, посоветуются с друзьями и зайдут в добрый десяток магазинов, чтобы сравнить цены, а другие идут в первый попавшийся магазин и берут первое, что им предложат, какую бы сумасшедшую цену с них ни запросили. И вы отлично знаете, мистер Ми, кого я имею в виду.
Несмотря на то что миссис Б. по самой своей природе не могла одобрить ни один мой поступок, я почувствовал, что она в восторге.
— А когда мы упакуем в ящики все эти пыльные книжки, если они вам больше не нужны?
Миссис Б. явно забежала вперед. Я сказал, что об этом у нас еще будет время подумать. Потом она помогла мне отнести составные части компьютера в кабинет.
В нашей переписке, дорогой друг, мы никогда не чурались отступлений и не спешили достичь развязки, словно важна только конечная цель, а все ей предшествующее — просто бессмысленная затяжка времени. Ты согласишься со мной, что сейчас многие думают лишь о том, как поскорей прибыть на место, хотя мы с тобой знаем, что нет смысла спешить в ожидающий нас всех пункт назначения. Тем не менее порой мне кажется, что надо несколько ужать повествование и не перегружать его подробностями, которые могут только отвлечь тебя от более полезной деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34