В конце концов я почти убедил себя, что предложенная мне Катрионой еда имела тот же вкус, что и супы миссис Б.
Так прошел обед.
— Еще положить? — спросила Катриона, как только я доел свою слишком маленькую, по ее представлениям, порцию. Я напомнил ей, что такие старые перечницы, как я, нуждаются для поддержания жизни в гораздо меньшем количестве макарон, чем требуется стройным и энергичным студенткам. Тогда Катриона заявила, что мы сейчас отправимся в книжный магазин Уотерстоуна, при упоминании которого мой желудок издал последний жалобный вопль.
Как ты знаешь, я уже говорил Катрионе, что очень давно не был в этом магазине, да и то забрел туда по ошибке. Когда мы сошли с автобуса и вошли в магазин, я с удивлением отметил, что он гораздо просторнее, чем я помнил, и что в нем гораздо больше книг, чем журналов, газет и сладостей, которые мне запомнились с прошлого раза. Однако я по-прежнему не представлял себе, где искать нужную книгу.
— Мне надо сначала кое-что найти, — сказала Катри-она, держа меня под руку. — Вы не возражаете?
Хорошо ориентируясь в магазине, она уверенно направилась вверх по лестнице, потом мимо столов, на которых в беспорядке валялось множество книг, пока не остановилась перед шкафом, на котором была надпись: «Наука вообще».
— Сколько же существует вариантов науки! — воскликнул я. — Сначала наука жизни, теперь «Наука вообще». Что они еще придумают?
Однако у Катрионы был уже не такой уверенный вид — она как будто не знала, что же ей все-таки нужно. Склонив голову, она пробегала глазами названия на корешках книг. Разумеется, Маргарет быстро объяснила бы бедняжке Катрионе, что найти книгу, просто оглядывая полки, — дело совершенно безнадежное, и посоветовала бы ей ознакомиться с индексами — по заглавиям, по именам авторов и по содержанию — маленькими карточками, уложенными в длинные ящички, которые я так часто перебирал, когда не был уверен, какая книга мне нужна. Я оставил Катриону продолжать бессмысленные поиски, а сам пошел узнать, нет ли в Уотерстоуне — раз уж этот магазин больше не ограничивается продажей газет и журналов — подобного же индекса, где я мог бы поискать книгу, озаглавленную «Ферран и Минар».
— Господи, еще одна! — сказал я проходящей мимо меня девушке, увидев очередное название отдела — «Компьютерная наука».
— Науки размножаются, как кролики, — заметил я мальчику лет десяти — двенадцати (по крайней мере мне показалось, что ему не больше), который оказался служащим магазина и впал в такое же недоумение, когда я спросил его о картотеке, как Али в Диксонзе (примерно того же возраста и уровня умственного развития), когда я рассказал ему, что хочу найти в компьютере. Мальчик произнес бессмысленные слова «терминал пользовательского доступа», из чего я сделал вывод, что ему надо работать носильщиком на вокзале, поскольку ни на что другое он явно не способен.
— А это еще что такое? — спросил я спину нестерпимо надушенной женщины, преградившей мне вход в следующий отдел под названием «Развитие личности». Наверное, это о воспитании детей, решил я, мне это совершенно ни к чему. Но на полках я увидел книгу, озаглавленную «Планирование жизни. Как найти самого себя». Последнее время у меня возникало много проблем, связанных с поисками пропавшей книги или неуловимого автора (например, Розье). Но мне никогда не приходило в голову, что я когда-либо столкнусь с такой трудностью, как «найти самого себя». Как это понимать? Что когда-нибудь я забуду собственный адрес или номер телефона? Или вообще потеряю память? Конечно, мне хотелось бы вернуть миссис Б., но я и так провожу достаточно времени наедине с собой; не хватает еще волноваться, не потеряю ли я самого себя. А это еще что такое? Я протянул руку к стоявшей на полке книге «Песня жизни. Учитесь слушать свое внутреннее „я“. При этом я нечаянно толкнул надушенную даму, которой это вовсе не понравилось. Я готов признать, что до сих пор так же мало знаю о своем „внутреннем „я“, как и о терпеливом и все еще, слава богу, регулярном функционировании своего кишечника; но у меня нет ни желания, ни намерения прислушиваться к своему желудочно-кишечному тракту; точно так же я не вижу смысла в анализе „внутреннего «я“, чья единственная роль заключается в том, чтобы служить моторным отсеком моей спокойной и продуктивной жизни (между прочим, я получил очень положительный отзыв о своей статье о памятниках в «Скоте мэгэзин“), которая, как я надеюсь, продлится еще по крайней мере года два-три.
— Вы мне нарочно мешаете? — спросила надушенная женщина, доставая что-то о «Душевном оздоровлении» с того места на полке, которое я непреднамеренно закрывал рукой. Я убрал руку и решил поискать индекс где-нибудь в другом месте.
Поэтому я спустился на первый этаж и с удовлетворением заметил название большого отдела, извещавшее, что здесь можно найти «Все о Шотландии».
— Как было бы приятно, — сказал я проходящему мимо ребенку, который, по всей вероятности, тоже служил в магазине, — освежить в памяти отрывок из «Human Understanding», пришедший мне на память в связи со спагетти.
Однако, к своему разочарованию, я не нашел в этом отделе, где стояло множество шкафов, ничего, кроме дешевых романов. Даже Вальтер Скотт и Стивенсон были оттеснены на задний план авторами, чьих фамилий я никогда не слышал. Где Карлейль? Где, если на то пошло, Юм? Нет, Уотерстоун как был магазином журналов и газет, так им и остался, разве что здесь больше не продавали конфет и пирожных. Ни Босвелла, ни Барбора, ни Эркарта; Хогга тоже очень мало — лишь наиболее известное, а Кэмпбелла нет и в помине; также нет ни следа Томсона, словно он и вовсе не жил или, во всяком случае, не был шотландцем.
— Может быть, они его изгнали за то, что он сочинил «Правь, Британия»? — спросил я человека в галстуке.
Мне стало ясно, что надо поговорить с хозяином магазина: либо по злому умыслу, либо по некомпетентности детей, которые, может, и умеют складывать коробки, но в принципе не способны разумно расставить книги на полках, этот отдел был совершенно неправильно укомплектован. Где «Sartor Resartus» или «Приходские анналы»? Где хотя бы «Собака Баскервилей», «Ветер в ивах», «Питер Пэн»? Куда они запрятали прекрасных шотландских писателей, если их нет здесь? Хочешь верь, хочешь нет, я даже немного рассердился, хотя со мной это случается очень редко.
И тут кто-то дернул меня за локоть.
— Нашла! — воскликнула Катриона, показывая мне книгу в глянцевой обложке, которую я тут же узнал. Она нашла книгу Петри «Ферран и Минар», хотя я не мог себе представить, как ей это удалось, учитывая ее нелепый метод поиска, да к тому же еще в отделе «Наука вообще».
— Нет, мне все-таки надо поговорить с управляющим, — сказал я Катрионе, но она пошла занимать очередь в кассу. Не в состоянии ее дожидаться, я отправился на поиски — уже не картотеки, существование которой здесь, видимо, было так же маловероятно, как возможность найти на полках какую-нибудь книгу Адама Фергюсона или Дугалда Стюарта. По крайней мере, читая их, я провел бы время приятнее, чем прислушиваясь к моему внутреннему «я» и терпя раздражение женщины, благоухающей, как турецкий базар. Нет, я искал кого-нибудь из подростков с пластиковой именной карточкой на груди, именно эта карточка — и ничто другое — давала им право решать судьбу Лэнга или Локкарта. Я поднялся на второй этаж, что вызвало у меня небольшую одышку. «Самое нелепое — это то, что они даже больше не продают здесь газет!» — сообщил я джентльмену, поглядевшему на меня несколько ошарашенно, но, казалось, он был вполне удовлетворен биографией какой-то знаменитости, которую держал раскрытой в руках. Еще несколько шагов — и я опять оказался в отделах всевозможных наук: «Наука физики», «Наука окружающей среды» и так далее. Науки, как множащиеся княжества Центральной Европы, граничили с еще более огромной империей «Исследований»: «Исследования в области бизнеса», «Исследования в области культуры», «Исследования женской природы». Я подозревал, что все эти заштатные королевства при внимательном рассмотрении окажутся столь же беспорядочными, бесполезными и произвольными, как и великая Каледония на первом этаже, и что невежество местных служащих распространяется на весь магазин, так что дело можно поправить, только сбросив книги в общую кучу и расставив их заново.
Нет, мне определенно надо было успокоиться.
Я оказался на границе между «Компьютерной наукой» и «Математикой». Последняя привлекает меня не больше, чем зубоврачебное дело, навевая такие же воспоминания о мучениях, перенесенных в детстве. Но книги в другом отделе привлекли мое внимание красочными обложками и более или менее вразумительными заглавиями: «Путеводитель по Интернету», «Как освоить персональный компьютер», «Программирование на CGI»… Я стал доставать с полок и открывать книги, надеясь, что они приблизят меня к Розье, ксантикам и прочим чудесам, которые только Интернет мог предложить поисковой базе данных, где, разумеется, царил хаос, но хаос базы данных не шел ни в какое сравнение с неразберихой, отличавшей этот магазин.
Я спустился вниз как раз вовремя — Катриона приближалась к кассе. Когда она предложила сама заплатить за «Феррана и Минара», я чуть не взорвался от возмущения. Очевидно, я еще не совсем остыл от своих переживаний в отделе «Все о Шотландии». Я сказал ей, что не только заплачу за собственную книгу, но сделаю ей подарок, заплатив за ту, что она выбрала для себя, — что-то о ферментах. И я заплатил за эти две книги и за семь выбранных мной книг о компьютерах, которые стоили совсем недорого — меньше двухсот фунтов.
— Если вам нужна книга об Интернете, идите на второй этаж, — сказал я даме, с которой столкнулся в дверях. — Там они очень разумно расставлены.
Мы отправились домой.
Катриона начала читать о ферментах еще в автобусе, а я прочел введение к книге «HTML для слабоумных», стиль которой был совершенно не похож на все, что мне приходилось читать раньше, но имел много общего с теми «Интернет-страницами», что мне открыл мой компьютер. Я не понимал ни единого слова, но утешал себя мыслью, что, следовательно, я не принадлежу к числу «слабоумных», которым предназначалась эта книга.
Когда мы вышли на моей остановке, я сказал Катрионе, что ей, наверное, надо зайти в дом и забрать свою сумочку. Она бросила на меня странный взгляд и сказала, что никакой сумочки у меня в доме не оставляла. В таком случае, сказал я, давайте распрощаемся до завтра (к этому времени миссис Б. уже обычно уходила).
— Мне с вами по пути, — сообщила Катриона, дошла со мной до моего порога и, видимо, не особенно спеша к своим занятиям (интересно, чем целый день занимаются исследователи науки жизни, подумал я), предложила выпить по чашке чая (еще одной!). Мой мочевой пузырь, который к тому времени устал роптать, просто «пожал плечами», когда я открыл дверь и последовал за своей юной спутницей в дом. Как же это замечательно — обладать стойким, хотя и не оцененным по достоинству сфинктером молодости!
— А я пока посижу почитаю, — сказал я ей, выбирая из только что купленных книг «Волшебный мир Интернета» некоего доктора Кула и плюхаясь в кресло. Катриона же пошла на кухню. Вторая книга была столь же непостижимой, как и первая, и имела, на мой взгляд, мало общего с тем, что мне говорили в Диксонзе; я даже начал подозревать, что в отделе «Компьютерная наука» на полках царит такая же несуразица, как и в этом нелепом отделе «Все о Шотландии».
— Как странно и удивительно, — сказал я Катрионе, когда через несколько минут она принесла поднос с чайным прибором, включавшим, к моей радости, вазу с печеньем, которого я раньше никогда не видел и которое она, видимо, принесла утром, — что все эти «Интернет-страницы» содержат всего лишь зашифрованные инструкции в угловых скобках.
К этому времени я уже уяснил кое-что из трансатлантической скороговорки доктора Кула и сказал Катрионе, что такие HTML метатэги (я только что узнал, что это надо называть так), возможно, даже объясняют правомерно возникшую на моем экране странную фотографию девушки, читающей ту самую книгу, которую я приобрел благодаря находчивости Катрионы, той удивительной последовательностью фактов и событий, которую мы предпочитаем называть совпадением или случайностью, но каковая, быть может, на самом деле предопределена каким-то скрытым от нас непреложным «исходным кодом».
Катриона не очень-то прислушивалась к моим словам. Она разлила чай по чашкам (при одном только звуке льющейся жидкости мои внутренности издали стон протеста, и я обещал себе, что буду пить чай маленькими неспешными глотками) и с кошачьей непринужденностью расположилась в другом кресле.
— Можно мне попросить вас об одолжении? — сказала она через несколько минут между жадными глотками (сам же я не спешил пить чай, надеясь, что испарение хоть сколько-нибудь уменьшит содержимое моей чашки).
— Разумеется, — ответил я. По ее тону я решил, что она собирается попросить о чем-то важном, дорогом и трудном для осуществления. Что бы это могло быть?
— Дело в том, что у меня испортился нагреватель в ванной… — Она откусила кусок печенья и запила его еще одним глотком чая. — У меня уже два дня нет горячей воды.
Если Катрионе нужен человек, который способен починить нагреватель, она обратилась не по адресу (как ей сразу объяснила бы миссис Б.). И неужели Катриона не может починить его сама с помощью своего универсального перочинного ножика?
— Я подумала, — продолжала Катриона, медленно приближаясь к сути своей просьбы, — что, может быть, вы позволите мне принять у вас ванну.
У нее на лице было выражение школьницы, которая просит, чтобы ее отпустили с уроков.
— Ну конечно, — сказал я. Не прошло и двух минут, как Катриона допила свой чай и спросила, где я держу полотенца. Я же в это время был занят лишь одной мыслью — не стоит ли пойти на кухню и вылить в раковину остатки вкуснейшего, но не рассчитанного на мой мочевой пузырь чая. Естественно, я понятия не имел, где миссис Б. держит полотенца: она вывешивала в ванну чистые по мере надобности. Я посоветовал Катрионе поискать в шкафах — где-нибудь да найдет. Если у нее откуда ни возьмись появляется печенье, что ей стоит сделать так, чтобы откуда ни возьмись появилось полотенце. Вскоре я услышал, как она взбегает по лестнице на второй этаж.
Вот что значит быть молодым: она успела взбежать по лестнице, открыть и захлопнуть три шкафа, включить в ванне воду, наполнить ее и, наверное, снять с себя всю одежду за то время, что мне понадобилось на то, чтобы встать с кресла, отнести свою чашку на кухню и наблюдать, как коричневая жидкость, крутясь, исчезает в отверстии раковины. Я сумел выпить только четверть чашки, но это уже начинало сказываться.
Я хотел было вернуться в гостиную и усладить свой ум мудрыми речениями доктора Кула, но понял, что позывы мочевого пузыря станут все настойчивее, что каждое движение их только обострит и гораздо разумнее подняться в кабинет, чтобы быть поближе к месту, которое мне срочно понадобится, как только Катриона закончит мыться. Если учесть, с какой быстротой она проделала все предварительные действия, к тому времени, когда я поднимусь наверх, она, наверное, уже вылезет из ванны. И я принялся подниматься по лестнице.
Но уже на четвертой или пятой ступеньке понял, что дело не терпит отлагательств. Возможно, мой мочевой пузырь, услышав плеск воды, доносящийся из ванной, решил, что я уже добрался до туалета и можно приступать. Ты знаешь, с каким трудом я поддерживаю шаткое равновесие жидкости в своем организме, но в тот день все шло не по заведенному порядку, и непривычная активность совсем сбила с толку мою систему водораспределения.
Я добрался до второго этажа и медленным шагом, каждую минуту ожидая катастрофы, подошел к двери ванной комнаты. Там стояла полная тишина. Видимо, Катриона или еще не залезла в воду, или, учитывая быстроту, с которой она умела пить чай, находить книги в магазине и так далее, уже закончила мыться и сейчас просто нежится в ванне. Но, даже если и так, я со страхом думал, что мой мочевой пузырь наверняка воспримет плеск, который раздастся, когда она начнет вылезать, за сигнал к действию и подо мной образуется лужа не меньше той, что выплеснется из ванны.
Так что мое положение было весьма щекотливым, а также критическим. Я постучал в дверь:
— Катриона!
— Что?
— Вы в ванне?
— Да. — Это подтвердил весьма опасный для меня всплеск.
— Можно мне, в свою очередь, попросить вас об одолжении?
Я не мог себе позволить идти к сути дела окольным путем, как сделала она. Мне было не до такта — давление внизу живота становилось невыносимым. Я объяснил ей, в чем дело, извинился и сказал, что, если я не открою немедленно дверь, мы окажемся в затруднительном положении, которое поставило бы в тупик даже изобретательную миссис Б.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Так прошел обед.
— Еще положить? — спросила Катриона, как только я доел свою слишком маленькую, по ее представлениям, порцию. Я напомнил ей, что такие старые перечницы, как я, нуждаются для поддержания жизни в гораздо меньшем количестве макарон, чем требуется стройным и энергичным студенткам. Тогда Катриона заявила, что мы сейчас отправимся в книжный магазин Уотерстоуна, при упоминании которого мой желудок издал последний жалобный вопль.
Как ты знаешь, я уже говорил Катрионе, что очень давно не был в этом магазине, да и то забрел туда по ошибке. Когда мы сошли с автобуса и вошли в магазин, я с удивлением отметил, что он гораздо просторнее, чем я помнил, и что в нем гораздо больше книг, чем журналов, газет и сладостей, которые мне запомнились с прошлого раза. Однако я по-прежнему не представлял себе, где искать нужную книгу.
— Мне надо сначала кое-что найти, — сказала Катри-она, держа меня под руку. — Вы не возражаете?
Хорошо ориентируясь в магазине, она уверенно направилась вверх по лестнице, потом мимо столов, на которых в беспорядке валялось множество книг, пока не остановилась перед шкафом, на котором была надпись: «Наука вообще».
— Сколько же существует вариантов науки! — воскликнул я. — Сначала наука жизни, теперь «Наука вообще». Что они еще придумают?
Однако у Катрионы был уже не такой уверенный вид — она как будто не знала, что же ей все-таки нужно. Склонив голову, она пробегала глазами названия на корешках книг. Разумеется, Маргарет быстро объяснила бы бедняжке Катрионе, что найти книгу, просто оглядывая полки, — дело совершенно безнадежное, и посоветовала бы ей ознакомиться с индексами — по заглавиям, по именам авторов и по содержанию — маленькими карточками, уложенными в длинные ящички, которые я так часто перебирал, когда не был уверен, какая книга мне нужна. Я оставил Катриону продолжать бессмысленные поиски, а сам пошел узнать, нет ли в Уотерстоуне — раз уж этот магазин больше не ограничивается продажей газет и журналов — подобного же индекса, где я мог бы поискать книгу, озаглавленную «Ферран и Минар».
— Господи, еще одна! — сказал я проходящей мимо меня девушке, увидев очередное название отдела — «Компьютерная наука».
— Науки размножаются, как кролики, — заметил я мальчику лет десяти — двенадцати (по крайней мере мне показалось, что ему не больше), который оказался служащим магазина и впал в такое же недоумение, когда я спросил его о картотеке, как Али в Диксонзе (примерно того же возраста и уровня умственного развития), когда я рассказал ему, что хочу найти в компьютере. Мальчик произнес бессмысленные слова «терминал пользовательского доступа», из чего я сделал вывод, что ему надо работать носильщиком на вокзале, поскольку ни на что другое он явно не способен.
— А это еще что такое? — спросил я спину нестерпимо надушенной женщины, преградившей мне вход в следующий отдел под названием «Развитие личности». Наверное, это о воспитании детей, решил я, мне это совершенно ни к чему. Но на полках я увидел книгу, озаглавленную «Планирование жизни. Как найти самого себя». Последнее время у меня возникало много проблем, связанных с поисками пропавшей книги или неуловимого автора (например, Розье). Но мне никогда не приходило в голову, что я когда-либо столкнусь с такой трудностью, как «найти самого себя». Как это понимать? Что когда-нибудь я забуду собственный адрес или номер телефона? Или вообще потеряю память? Конечно, мне хотелось бы вернуть миссис Б., но я и так провожу достаточно времени наедине с собой; не хватает еще волноваться, не потеряю ли я самого себя. А это еще что такое? Я протянул руку к стоявшей на полке книге «Песня жизни. Учитесь слушать свое внутреннее „я“. При этом я нечаянно толкнул надушенную даму, которой это вовсе не понравилось. Я готов признать, что до сих пор так же мало знаю о своем „внутреннем „я“, как и о терпеливом и все еще, слава богу, регулярном функционировании своего кишечника; но у меня нет ни желания, ни намерения прислушиваться к своему желудочно-кишечному тракту; точно так же я не вижу смысла в анализе „внутреннего «я“, чья единственная роль заключается в том, чтобы служить моторным отсеком моей спокойной и продуктивной жизни (между прочим, я получил очень положительный отзыв о своей статье о памятниках в «Скоте мэгэзин“), которая, как я надеюсь, продлится еще по крайней мере года два-три.
— Вы мне нарочно мешаете? — спросила надушенная женщина, доставая что-то о «Душевном оздоровлении» с того места на полке, которое я непреднамеренно закрывал рукой. Я убрал руку и решил поискать индекс где-нибудь в другом месте.
Поэтому я спустился на первый этаж и с удовлетворением заметил название большого отдела, извещавшее, что здесь можно найти «Все о Шотландии».
— Как было бы приятно, — сказал я проходящему мимо ребенку, который, по всей вероятности, тоже служил в магазине, — освежить в памяти отрывок из «Human Understanding», пришедший мне на память в связи со спагетти.
Однако, к своему разочарованию, я не нашел в этом отделе, где стояло множество шкафов, ничего, кроме дешевых романов. Даже Вальтер Скотт и Стивенсон были оттеснены на задний план авторами, чьих фамилий я никогда не слышал. Где Карлейль? Где, если на то пошло, Юм? Нет, Уотерстоун как был магазином журналов и газет, так им и остался, разве что здесь больше не продавали конфет и пирожных. Ни Босвелла, ни Барбора, ни Эркарта; Хогга тоже очень мало — лишь наиболее известное, а Кэмпбелла нет и в помине; также нет ни следа Томсона, словно он и вовсе не жил или, во всяком случае, не был шотландцем.
— Может быть, они его изгнали за то, что он сочинил «Правь, Британия»? — спросил я человека в галстуке.
Мне стало ясно, что надо поговорить с хозяином магазина: либо по злому умыслу, либо по некомпетентности детей, которые, может, и умеют складывать коробки, но в принципе не способны разумно расставить книги на полках, этот отдел был совершенно неправильно укомплектован. Где «Sartor Resartus» или «Приходские анналы»? Где хотя бы «Собака Баскервилей», «Ветер в ивах», «Питер Пэн»? Куда они запрятали прекрасных шотландских писателей, если их нет здесь? Хочешь верь, хочешь нет, я даже немного рассердился, хотя со мной это случается очень редко.
И тут кто-то дернул меня за локоть.
— Нашла! — воскликнула Катриона, показывая мне книгу в глянцевой обложке, которую я тут же узнал. Она нашла книгу Петри «Ферран и Минар», хотя я не мог себе представить, как ей это удалось, учитывая ее нелепый метод поиска, да к тому же еще в отделе «Наука вообще».
— Нет, мне все-таки надо поговорить с управляющим, — сказал я Катрионе, но она пошла занимать очередь в кассу. Не в состоянии ее дожидаться, я отправился на поиски — уже не картотеки, существование которой здесь, видимо, было так же маловероятно, как возможность найти на полках какую-нибудь книгу Адама Фергюсона или Дугалда Стюарта. По крайней мере, читая их, я провел бы время приятнее, чем прислушиваясь к моему внутреннему «я» и терпя раздражение женщины, благоухающей, как турецкий базар. Нет, я искал кого-нибудь из подростков с пластиковой именной карточкой на груди, именно эта карточка — и ничто другое — давала им право решать судьбу Лэнга или Локкарта. Я поднялся на второй этаж, что вызвало у меня небольшую одышку. «Самое нелепое — это то, что они даже больше не продают здесь газет!» — сообщил я джентльмену, поглядевшему на меня несколько ошарашенно, но, казалось, он был вполне удовлетворен биографией какой-то знаменитости, которую держал раскрытой в руках. Еще несколько шагов — и я опять оказался в отделах всевозможных наук: «Наука физики», «Наука окружающей среды» и так далее. Науки, как множащиеся княжества Центральной Европы, граничили с еще более огромной империей «Исследований»: «Исследования в области бизнеса», «Исследования в области культуры», «Исследования женской природы». Я подозревал, что все эти заштатные королевства при внимательном рассмотрении окажутся столь же беспорядочными, бесполезными и произвольными, как и великая Каледония на первом этаже, и что невежество местных служащих распространяется на весь магазин, так что дело можно поправить, только сбросив книги в общую кучу и расставив их заново.
Нет, мне определенно надо было успокоиться.
Я оказался на границе между «Компьютерной наукой» и «Математикой». Последняя привлекает меня не больше, чем зубоврачебное дело, навевая такие же воспоминания о мучениях, перенесенных в детстве. Но книги в другом отделе привлекли мое внимание красочными обложками и более или менее вразумительными заглавиями: «Путеводитель по Интернету», «Как освоить персональный компьютер», «Программирование на CGI»… Я стал доставать с полок и открывать книги, надеясь, что они приблизят меня к Розье, ксантикам и прочим чудесам, которые только Интернет мог предложить поисковой базе данных, где, разумеется, царил хаос, но хаос базы данных не шел ни в какое сравнение с неразберихой, отличавшей этот магазин.
Я спустился вниз как раз вовремя — Катриона приближалась к кассе. Когда она предложила сама заплатить за «Феррана и Минара», я чуть не взорвался от возмущения. Очевидно, я еще не совсем остыл от своих переживаний в отделе «Все о Шотландии». Я сказал ей, что не только заплачу за собственную книгу, но сделаю ей подарок, заплатив за ту, что она выбрала для себя, — что-то о ферментах. И я заплатил за эти две книги и за семь выбранных мной книг о компьютерах, которые стоили совсем недорого — меньше двухсот фунтов.
— Если вам нужна книга об Интернете, идите на второй этаж, — сказал я даме, с которой столкнулся в дверях. — Там они очень разумно расставлены.
Мы отправились домой.
Катриона начала читать о ферментах еще в автобусе, а я прочел введение к книге «HTML для слабоумных», стиль которой был совершенно не похож на все, что мне приходилось читать раньше, но имел много общего с теми «Интернет-страницами», что мне открыл мой компьютер. Я не понимал ни единого слова, но утешал себя мыслью, что, следовательно, я не принадлежу к числу «слабоумных», которым предназначалась эта книга.
Когда мы вышли на моей остановке, я сказал Катрионе, что ей, наверное, надо зайти в дом и забрать свою сумочку. Она бросила на меня странный взгляд и сказала, что никакой сумочки у меня в доме не оставляла. В таком случае, сказал я, давайте распрощаемся до завтра (к этому времени миссис Б. уже обычно уходила).
— Мне с вами по пути, — сообщила Катриона, дошла со мной до моего порога и, видимо, не особенно спеша к своим занятиям (интересно, чем целый день занимаются исследователи науки жизни, подумал я), предложила выпить по чашке чая (еще одной!). Мой мочевой пузырь, который к тому времени устал роптать, просто «пожал плечами», когда я открыл дверь и последовал за своей юной спутницей в дом. Как же это замечательно — обладать стойким, хотя и не оцененным по достоинству сфинктером молодости!
— А я пока посижу почитаю, — сказал я ей, выбирая из только что купленных книг «Волшебный мир Интернета» некоего доктора Кула и плюхаясь в кресло. Катриона же пошла на кухню. Вторая книга была столь же непостижимой, как и первая, и имела, на мой взгляд, мало общего с тем, что мне говорили в Диксонзе; я даже начал подозревать, что в отделе «Компьютерная наука» на полках царит такая же несуразица, как и в этом нелепом отделе «Все о Шотландии».
— Как странно и удивительно, — сказал я Катрионе, когда через несколько минут она принесла поднос с чайным прибором, включавшим, к моей радости, вазу с печеньем, которого я раньше никогда не видел и которое она, видимо, принесла утром, — что все эти «Интернет-страницы» содержат всего лишь зашифрованные инструкции в угловых скобках.
К этому времени я уже уяснил кое-что из трансатлантической скороговорки доктора Кула и сказал Катрионе, что такие HTML метатэги (я только что узнал, что это надо называть так), возможно, даже объясняют правомерно возникшую на моем экране странную фотографию девушки, читающей ту самую книгу, которую я приобрел благодаря находчивости Катрионы, той удивительной последовательностью фактов и событий, которую мы предпочитаем называть совпадением или случайностью, но каковая, быть может, на самом деле предопределена каким-то скрытым от нас непреложным «исходным кодом».
Катриона не очень-то прислушивалась к моим словам. Она разлила чай по чашкам (при одном только звуке льющейся жидкости мои внутренности издали стон протеста, и я обещал себе, что буду пить чай маленькими неспешными глотками) и с кошачьей непринужденностью расположилась в другом кресле.
— Можно мне попросить вас об одолжении? — сказала она через несколько минут между жадными глотками (сам же я не спешил пить чай, надеясь, что испарение хоть сколько-нибудь уменьшит содержимое моей чашки).
— Разумеется, — ответил я. По ее тону я решил, что она собирается попросить о чем-то важном, дорогом и трудном для осуществления. Что бы это могло быть?
— Дело в том, что у меня испортился нагреватель в ванной… — Она откусила кусок печенья и запила его еще одним глотком чая. — У меня уже два дня нет горячей воды.
Если Катрионе нужен человек, который способен починить нагреватель, она обратилась не по адресу (как ей сразу объяснила бы миссис Б.). И неужели Катриона не может починить его сама с помощью своего универсального перочинного ножика?
— Я подумала, — продолжала Катриона, медленно приближаясь к сути своей просьбы, — что, может быть, вы позволите мне принять у вас ванну.
У нее на лице было выражение школьницы, которая просит, чтобы ее отпустили с уроков.
— Ну конечно, — сказал я. Не прошло и двух минут, как Катриона допила свой чай и спросила, где я держу полотенца. Я же в это время был занят лишь одной мыслью — не стоит ли пойти на кухню и вылить в раковину остатки вкуснейшего, но не рассчитанного на мой мочевой пузырь чая. Естественно, я понятия не имел, где миссис Б. держит полотенца: она вывешивала в ванну чистые по мере надобности. Я посоветовал Катрионе поискать в шкафах — где-нибудь да найдет. Если у нее откуда ни возьмись появляется печенье, что ей стоит сделать так, чтобы откуда ни возьмись появилось полотенце. Вскоре я услышал, как она взбегает по лестнице на второй этаж.
Вот что значит быть молодым: она успела взбежать по лестнице, открыть и захлопнуть три шкафа, включить в ванне воду, наполнить ее и, наверное, снять с себя всю одежду за то время, что мне понадобилось на то, чтобы встать с кресла, отнести свою чашку на кухню и наблюдать, как коричневая жидкость, крутясь, исчезает в отверстии раковины. Я сумел выпить только четверть чашки, но это уже начинало сказываться.
Я хотел было вернуться в гостиную и усладить свой ум мудрыми речениями доктора Кула, но понял, что позывы мочевого пузыря станут все настойчивее, что каждое движение их только обострит и гораздо разумнее подняться в кабинет, чтобы быть поближе к месту, которое мне срочно понадобится, как только Катриона закончит мыться. Если учесть, с какой быстротой она проделала все предварительные действия, к тому времени, когда я поднимусь наверх, она, наверное, уже вылезет из ванны. И я принялся подниматься по лестнице.
Но уже на четвертой или пятой ступеньке понял, что дело не терпит отлагательств. Возможно, мой мочевой пузырь, услышав плеск воды, доносящийся из ванной, решил, что я уже добрался до туалета и можно приступать. Ты знаешь, с каким трудом я поддерживаю шаткое равновесие жидкости в своем организме, но в тот день все шло не по заведенному порядку, и непривычная активность совсем сбила с толку мою систему водораспределения.
Я добрался до второго этажа и медленным шагом, каждую минуту ожидая катастрофы, подошел к двери ванной комнаты. Там стояла полная тишина. Видимо, Катриона или еще не залезла в воду, или, учитывая быстроту, с которой она умела пить чай, находить книги в магазине и так далее, уже закончила мыться и сейчас просто нежится в ванне. Но, даже если и так, я со страхом думал, что мой мочевой пузырь наверняка воспримет плеск, который раздастся, когда она начнет вылезать, за сигнал к действию и подо мной образуется лужа не меньше той, что выплеснется из ванны.
Так что мое положение было весьма щекотливым, а также критическим. Я постучал в дверь:
— Катриона!
— Что?
— Вы в ванне?
— Да. — Это подтвердил весьма опасный для меня всплеск.
— Можно мне, в свою очередь, попросить вас об одолжении?
Я не мог себе позволить идти к сути дела окольным путем, как сделала она. Мне было не до такта — давление внизу живота становилось невыносимым. Я объяснил ей, в чем дело, извинился и сказал, что, если я не открою немедленно дверь, мы окажемся в затруднительном положении, которое поставило бы в тупик даже изобретательную миссис Б.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34