Да, так уж это было, вот и все.
Альсид любил свою жену, так же как любил он землю, даже чужую землю. Люсьенна уже была на сносях. Отяжелевшая, с большим животом, она пасла коров на лугу, и Альбер так боялся за нее, как будто она от него зачала младенца, которого носила под сердцем. Он советовал Люсьенне быть поосторожнее, окружал ее всяческим вниманием, вызывавшим улыбку у насмешника Альсида, теперь уже не сомневавшегося в верности жены и убежденного, что у Люсьенны ребенок от него; это будет мальчик, утверждал он, и действительно у них родился сын.
— Да не беспокойтесь вы, женщина на то и создана, — говорил он Альберу.
— А если случится несчастье, упадет она, например?
— И то не страшно, — она крепкая. Недаром в Босе родилась, у нас коли женщина понесла, так из нее ношу не вытряхнешь.
Итак, родился мальчик, назвали его Гюстав — так пожелал Альсид; Люсьенна еще кругленькая, пополневшая, как все кормящие матери, теперь, выгоняя коров на пастбище, брала с собой ребенка, положив его в самодельную коляску, в ту самую, в которой Сова возила Альсида; Альбер, пожелавший стать крестным отцом младенца, всегда старался попасться им на дороге. Стоило тогда посмотреть, как он гримасничал и «делал козу» и «ладушки», чтобы позабавить малыша. Альсид ехидно посмеивался исподтишка. Позднее, неизвестно почему, Гюстав стал называть своего крестного «дядей», и Адель, хоть она этого и не говорила, подумала, что ребенка подучил Альсид. Ей и так уж не нравилось, что он дал сыну имя покойного Гюстава.
Для Женетов наступило лето, благодатное лето жизни. Солнце стало пригревать еще сильнее через три года, после того как Альсид и Люсьенна начали работать на «Краю света», возвращаясь каждый вечер ночевать домой, в Монтенвиль, — через год после рождения маленького Гюстава Адель купила первый большой участок, который Обуан вынужден был продать; теперь Мишеля совсем не видели в его именье, все там было брошено на произвол судьбы, отдано в руки наемных работников. Адель не видела его при покупке земли, сделка заключена была в Вове через нотариуса мэтра Фруа. В тот вечер она вернулась домой сияющая, с купчей в руке и, войдя в большую комнату, помахала этой бумагой, показывая ее трем своим домочадцам, сидевшим за ужином, который после смерти Мари всегда готовила Люсьенна.
— Ну, теперь у нас пятьдесят гектаров!.. Значит, придется нам приналечь на работу.
— Приналяжем, — сказал Альбер.
Он встал с места, налил всем вина и поднял свой стакан:
— Будем теперь вдвое больше работать, верно, Альсид? Верно, Люсьенна? А придет время, и Гюстав будет нам помогать.
Альсид ничего не ответил, его опередила Адель:
— Слишком уж быстро все пошло. Обуан вот-вот вконец разорится, мы и не поспеем приготовиться. А вовремя денег не припасешь, и купить не на что будет.
— Я вам дам взаймы, — смеясь, сказал Альсид. — Я ведь откладываю из своего жалованья и из тех денег, что мне приносит никорбенский участок. Да, с удовольствием дам в долг, если только мы с Люсьенной не заведем свою ферму.
Он обнял жену за талию, притянул к себе и посмотрел ей в глаза вопрошающим взглядом.
— Ну, зачем тебе это делать, Альсид? — воскликнул Альбер.
— А что ж не сделать-то? Вы любите нашего малыша, — вот как раз о нем и нужно нам подумать.
— Он мой крестник, а у меня нет наследника, — сказал Альбер.
— Сейчас нет, а может, и будет. Почему не быть у вас наследнику? Стоит только захотеть, вы же еще не старый. Во всяком деле, знаете ли, на других не рассчитывай, а только на себя, — верно, Люсьенна? В особенности насчет детей.
Люсьенна кивала головой, соглашаясь с ним. Альбер же почувствовал в словах Альсида ехидство и скрытую угрозу, которые подметил у него однажды вечером в давнишнем их разговоре. С тех пор вражда между ними прекратилась, все как будто сгладилось, все позабылось. Сначала Люсьенна, а потом ее ребенок отбросили во тьму прошлого неприятные воспоминания, но сейчас у него выступил холодный пот при мысли о том, что когда-нибудь он останется один с Адель, не будет больше видеть Люсьенны, не будет работать бок о бок с Альcидом, и в эту минуту он пожалел, что Альсид не стал его родственником, каким он мог бы стать в свое время.
— Глупости ты говоришь! — сказала Адель, повернувшись к Альберу, — дети у тебя будут, сам народишь. Альсид верно говорит — каждый за себя.
— Я вижу, мы с вашей сестрицей понимаем друг друга, — с кривой улыбкой проговорил Альсид.
— Неужели ты уйдешь от нас? — спросил Альбер, и в голосе его чувствовался страх, который он не мог скрыть.
— А зачем мне уходить? — сказал Альсид. — Сейчас у меня только и есть что никорбенский участок, который вы мне сдали в аренду, да моих два гектара, — мы их для вас запахиваем. Разве с этим можно начать?
— Нам ведь хорошо вместе, — сказал Альбер и с отчаянием посмотрел на Люсьенну.
— Да это я так, в шутку говорю, — отозвался Альсид и, подняв свой стакан, воскликнул: — За процветанье «Края света». — Потом добавил: — И за наше здоровье!
Глава VIII
Теперь уж никто не сомневался, что Мишель Обуан разорился и вскоре из его рук уплывет наследственное владенье, которое с таким трудом сколотили его дед и отец — теперь это уже было только вопросом времени. Самые солидные с виду предприятия разваливаются куда скорее, чем создаются, силы разрушительные одолевают созидательные силы, и летом всё гниет быстрее, чем зимой. Относительно именья Обуана Адель правильно сказала, — развал шел так быстро, что ей невозможно было бы собрать вовремя денег для покупки земли, и она терзалась, пытаясь разрешить неразрешимую с виду задачу. Альсид невольно подсказал ей, как это можно сделать.
После разговора, который был в тот вечер, когда Адель вернулась из Вова, купив большой участок по первой закладной, просроченной Обуаном, брат и сестра держались настороже. Однако ж, поразмыслив и подсчитав, они решили, что Альсид и его жена не так-то скоро уйдут от них, и если у этой молодой пары есть честолюбивые, но законные стремления завести свое собственное хозяйство, время для этого еще не настало; чтобы стать фермером, надо иметь по меньшей мере десять гектаров да притом найти участок, на котором имелись бы постройки, необходимые для фермы, чтобы можно было разводить на ней домашнюю птицу и скот: свинарник, коровник и прочие службы, сараи для инвентаря, не говоря уж о жилом доме. На все это нужны немалые деньги, и Альсиду еще долго не удастся накопить такую сумму. Однако расчет Женетов не оправдался, кое-что они не приняли во внимание.
Истекло два года. Все шло прекрасно в течение этого ничем не омраченного лета их жизни, когда все созревало с удивительной легкостью. Но вот вовский нотариус Фруа сообщил Адель, что скоро настанет срок новой закладной Обуана — на этот раз на более значительный участок — двадцать гектаров. Обуан выдал это обязательство вскоре после первой закладной сроком на пять лет без права возобновления. Итак, нужно было или достать денег, или отказаться от покупки. А как же тогда было Женетам расширить свои владения? Этому мешала бы чересполосица, если бы заложенный участок Обуана перешел в чужие руки, а перекупить его никогда не удалось бы. Узнав обо воем этом, Адель вернулась из Вова жестоко взволнованная, сердце у нее колотилось, она яростно сжимала кулаки. Когда тележка въехала во двор, Альбер как раз возвращался один с поля. Альсид кончал работу на другом конце поля, а Люсьенна еще не пригнала коров с пастбища. Адель, не распрягая лошадь, привязала ее к железному кольцу, вделанному в стену около жилого дома. Широко взмахивая рукой, она стала подзывать брата, и, когда он подошел, повела его в большую комнату.
— Иди!.. Иди сюда скорее! — приказала она. — Поговорить надо.
Они стояли друг против друга — она в старомодном парадном платье, которое считала нужным надевать для поездок в город, и тем более к нотариусу, в шляпке, купленной давным-давно по случаю приглашения на свадьбу, и эта шляпа криво сидела у нее на голове, так как шляпные булавки плохо держались в ее черных с проседью, густых и жестких волосах, заплетенных в толстые косы.
— Ну вот, — сказала она. — Фруа меня предупредил: теперь пойдет в продажу тот участок, что около Ормуа, — двадцать гектаров. Или бери, или отказывайся. А чтобы взять, денег надо выложить втрое больше, чем у нас есть.
— Так много? Как же быть теперь? — спросил Альбер.
— Не знаю, — ответила она, — но что-то надо сделать.
— Ты придумала?
— Нет.
— У Альсида занять? Он ведь предлагал…
— Столько у него не найдется. Поговорить-то, конечно, можно. Да, придется, — сказала она. — Но остальные деньги где-то надо будет найти.
— Я думал, что прикопим денег к сроку.
— Я тоже так думала. Но после войны земля-то все дорожала. Нынче гектар золотом покрой — вот он сколько стоит.
— У нас, стало быть, пятьдесят гектаров золота!
— Правильно. Только это ничему не поможет. Надо еще прикупить земли, а где деньги взять, не знаю.
Несмотря на всю свою храбрость, она страшно испугалась.
— Бедный мой, бедный братик!.. Экая незадача! Не купить нам… Не купить!..
Во двор вошел Альсид с косой на плече, Альбер увидел его через отворенную дверь и позвал:
— Эй, Альсид!.. Иди-ка сюда!..
Альсид проверил лезвие косы, повесил ее на крюк, словом, не спешил на зов.
— Да иди сюда, чертов парень!
Засунув руки в карманы своих дерюжных штанов, Альсид направился к крыльцу с обычным своим насмешливым видом, к которому, однако, со временем все привыкли.
— Вы хотите поговорить со мной, хозяин?
— Ну да, раз тебя зову.
Альсид вошел и сразу взялся за кувшин с сидром и за стакан.
— Выпью маленько сидру. Заслужил сегодня. Здорово поработал. Кончил всю полосу. А жарища-то какая! Вот уж лето так лето! Но жаловаться грех, это к лучшему. Вчера я съездил в Никорбен, посмотреть, как у меня на участке. Там тоже будет нынешний год хороший урожай!
— Слушай, Альсид, — сказал Альбер, — вот какое дело… Адель сейчас приехала из Вова…
— Я видел тележку во дворе. Пойду распрягу вашу лошадку, Адель.
— Адель была у нотариуса. Теперь уж дело-то идет о том участке, что в Ормуа. Вон оно как! — сказал Альбер.
— Вы, значит, купите?
— Хотим купить.
— Правильно сделаете.
— Так-то оно так. А только цены на землю вскочили, уж не знаем, хватит ли у нас…
— Ну, и вот, — прервала его Адель, — ты говорил нам…
— Верно! — подтвердил Альсид, — верно, я говорил.
— И если у тебя есть деньги…
— Деньги есть.
—Ты, может, дашь нам взаймы?
— Не могу, — ответил Альсид.
Брат и сестра пристально смотрели на него, словно ушам своим не верили.
— Но ведь ты же говорил… — решился напомнить Альбер.
— Говорил. И опять бы сказал, если бы можно было. Да вот не могу теперь.
— Почему же?
— Самому деньги понадобятся.
— На что понадобятся? — спросила уязвленная Адель.
— Сейчас узнаете, Адель, сейчас узнаете, — ответил Альсид. — Случай представляется.
— Какой-такой случай?..
— Для нас случай.
— Уж не собрался ли ты?..
— Ну да, — сказал Альсид, — ферма Энкорм…
— Лачуга… да и та еле держится. И далеко… За Обуановым именьем, в сторону Гранвиля?
— Правильно. Ферма Энкорм: двенадцать гектаров и дом.
— Дом-то чинить надо. Того и гляди, завалится.
— Правильно.
— А земля…
— Земля хорошая: луг — пять или шесть сетье… Перелески есть, а все остальное — пахотная земля, и под свеклу, и под пшеницу годится… Да еще клин засеян в этом году люцерной.
— Двенадцать гектаров? И тебе под силу их купить?
— Хочется своим хозяйством обзавестись. Люсьенна так задумала.
— Ах, дьявол! Или вам плохо здесь?
— Хочется своим домом зажить.
— У тебя же есть дом в поселке.
— Правильно, — мы его продадим, уже покупатель нашелся. Да еще деньги у нас отложены… Потом у Люсьенны есть вещички, она согласна их продать…
— Какие вещички? — Ну, разные там… Золотые побрякушки… Мелочь, но кое-что за них можно выручить.
— С ума ты сошел! Не хватит ведь у тебя денег.
— А надо, чтоб хватило, — мы уже решили купить. Раз представился случай. Я уж, можно сказать, договорился.
— Как же ты нас не предупредил?
— Не успел. Там до сих пор все в аренду было отдано, я и думать об этом не думал. (По-видимому, Альсид говорил неправду.) А вчера вечером встретил в Монтенвиле хозяина фермы. Он мне сказал, что хочет продать, потому как срок аренды кончается. Я ему сказал, что могу взять, тем более что мой домишко в поселке его устраивает и он готов его купить. Ну, мы и договорились. Как хотите, господин Женет, а бывает так, что надо сразу решать.
— Да ты же не можешь купить, у тебя денег нет.
— А Земельный банк на что?
— Тебе дадут там?
— Под обеспечение. Земля же у меня будет. У них так: берешь в долг и выплачиваешь из своих заработков. А раз я не прошу всей суммы, то дело может устроиться, я справлялся.
— Значит, и мы тоже можем занять!.. — сказала Адель.
Она уже позабыла о решении Альсида, о его дезертирстве. Альбер стоял весь бледный, — он и не думал об участке в Ормуа, он думал о Люсьенне. Энкорм далеко, по ту сторону имения Обуана, если Люсьенна уедет туда, он никогда больше ее не увидит. И при этой мысли он понял, как Люсьенна дорога ему.
— Нет, ты не сделаешь этого, Альсид, не сделаешь! — сказал он молящим тоном.
— Да ведь надо. Вы тоже бы так сделали.
— Неужели ты уйдешь от нас?
— Придется, — ответил Альсид с обычной странной своей усмешкой. — Теперь уж больше нельзя нам у вас оставаться.
— Так вот сразу и бросишь нас?
— Нет, не сразу, когда хлеб уберем. Мне надо до осени починить лачугу на ферме и выехать из поселка. А тогда я примусь за зимние работы.
— Да с чем?
— Не беспокойтесь, я все обдумал. Хватит грошей, чтобы купить плуг и даже лошадь, если понадобится. А не хватит, так буду брать лошадь поденно: тоже договорился.
— Да уж ладно, — сказала Адель. — Мы не можем их удерживать. Они в своем праве, чего же им не попытать счастья? Не век же батрачить на чужих. Да и чего уж так расстраиваться? Уйдет от нас Альсид, — мы, понятно, много потеряем, но надо постараться по-другому устроиться: нанять работницу и работника, а может, и двух работников — для обоих дела хватит.
— Расходы-то какие!
— Но ведь и земли будет больше. Земельный банк! Вот как хорошо придумано!..
— Люсьенны больше не будет!
— Наймем кого-нибудь. Не хуже Люсьенны будет работать.
— И за скотиной работница будет ходить?
— Будет делать все, что ей прикажут. Да ведь и я тут буду…
Адель пришла в какое-то восторженное состояние. Земельный банк!.. Земельный банк!.. А дурак нотариус ничего ей об этом не сказал! Правда, она его и не спрашивала, до сих пор она давала понять, что у нее всегда найдутся деньги — сколько потребуется. Пусть теперь он достанет их для нее — так или иначе, лишь бы достал!.. Участок они купят, теперь можно в этом не сомневаться. И работу наладят, как надо. Прежде всего, раз земли будет на двадцать гектаров больше, то уж нельзя вести дело так, как на маленькой ферме: понадобятся и работники и машины. Да, теперь, надо все поставить на широкую ногу, — только так можно подготовиться к новым приобретениям и постепенно скупить все именье Обуана, вместе с домом и всеми постройками.
— Ладно, — сказала она, — так и сделаем. И если хочешь, Альсид, продай нам два своих гектара. Может, это тебе на руку?
— Нет, — ответил он, — я же вам сказал: сколько надо, все у меня будет. А эти два гектара я по-прежнему стану сдавать вам в аренду и каждый год получать с них доход. Цену я повышать не хочу. На вашем месте я продал бы никорбенский участок — четыре гектара.
— Хорошая мысль! — согласилась с ним Адель. — Тебе уж этот участок не нужен будет.
«Работница… вместо Люсьенны, — думал Альбер, — жизнь совсем будет не мила. Ах, дьявол! Надо поскорее жениться… Все равно на ком, мне теперь безразлично».
— Если надо, — сказал он Адель, — я согласен жениться.
— Наконец-то! — обрадовалась она. — Наконец-то образумился! Жена — ведь это работница, а жалованье ей платить не надо, только кормить ее. Да вот спроси Альсида, разве он не рассчитывает, что его мальчишка будет ему помощником, когда подрастет?
— Ну, понятно, — ответил Альсид, — надо, чтобы и он работал для будущих своих дней.
Но Альбер еще раз заговорил о том, что уже было решено, — все цеплялся за обманчивую надежду. О женитьбе он сказал в минуту досады и гнева, но в глубине души и не думал об этом. Жениться? На ком? Ни одна женщина не привлекала его, кроме Люсьенны, пожалуй.
— Ты хорошо подумал, Альсид? Ты знаешь, на что решаешься?
— Оставь, Альбер. Наверное, давно уже у них это на уме. Оставь! Силой не удержишь ни его, ни Люсьенну. Мы им постараемся помочь, если будет время и средства. Так или иначе, а все равно надо по-другому устраиваться, раз земли у нас прибавляется. Альсид был первым нашим работником, вот и все.
Альсид подумал: «Первым работником. Правильно, а ведь ни одного франка они не прибавили мне».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Альсид любил свою жену, так же как любил он землю, даже чужую землю. Люсьенна уже была на сносях. Отяжелевшая, с большим животом, она пасла коров на лугу, и Альбер так боялся за нее, как будто она от него зачала младенца, которого носила под сердцем. Он советовал Люсьенне быть поосторожнее, окружал ее всяческим вниманием, вызывавшим улыбку у насмешника Альсида, теперь уже не сомневавшегося в верности жены и убежденного, что у Люсьенны ребенок от него; это будет мальчик, утверждал он, и действительно у них родился сын.
— Да не беспокойтесь вы, женщина на то и создана, — говорил он Альберу.
— А если случится несчастье, упадет она, например?
— И то не страшно, — она крепкая. Недаром в Босе родилась, у нас коли женщина понесла, так из нее ношу не вытряхнешь.
Итак, родился мальчик, назвали его Гюстав — так пожелал Альсид; Люсьенна еще кругленькая, пополневшая, как все кормящие матери, теперь, выгоняя коров на пастбище, брала с собой ребенка, положив его в самодельную коляску, в ту самую, в которой Сова возила Альсида; Альбер, пожелавший стать крестным отцом младенца, всегда старался попасться им на дороге. Стоило тогда посмотреть, как он гримасничал и «делал козу» и «ладушки», чтобы позабавить малыша. Альсид ехидно посмеивался исподтишка. Позднее, неизвестно почему, Гюстав стал называть своего крестного «дядей», и Адель, хоть она этого и не говорила, подумала, что ребенка подучил Альсид. Ей и так уж не нравилось, что он дал сыну имя покойного Гюстава.
Для Женетов наступило лето, благодатное лето жизни. Солнце стало пригревать еще сильнее через три года, после того как Альсид и Люсьенна начали работать на «Краю света», возвращаясь каждый вечер ночевать домой, в Монтенвиль, — через год после рождения маленького Гюстава Адель купила первый большой участок, который Обуан вынужден был продать; теперь Мишеля совсем не видели в его именье, все там было брошено на произвол судьбы, отдано в руки наемных работников. Адель не видела его при покупке земли, сделка заключена была в Вове через нотариуса мэтра Фруа. В тот вечер она вернулась домой сияющая, с купчей в руке и, войдя в большую комнату, помахала этой бумагой, показывая ее трем своим домочадцам, сидевшим за ужином, который после смерти Мари всегда готовила Люсьенна.
— Ну, теперь у нас пятьдесят гектаров!.. Значит, придется нам приналечь на работу.
— Приналяжем, — сказал Альбер.
Он встал с места, налил всем вина и поднял свой стакан:
— Будем теперь вдвое больше работать, верно, Альсид? Верно, Люсьенна? А придет время, и Гюстав будет нам помогать.
Альсид ничего не ответил, его опередила Адель:
— Слишком уж быстро все пошло. Обуан вот-вот вконец разорится, мы и не поспеем приготовиться. А вовремя денег не припасешь, и купить не на что будет.
— Я вам дам взаймы, — смеясь, сказал Альсид. — Я ведь откладываю из своего жалованья и из тех денег, что мне приносит никорбенский участок. Да, с удовольствием дам в долг, если только мы с Люсьенной не заведем свою ферму.
Он обнял жену за талию, притянул к себе и посмотрел ей в глаза вопрошающим взглядом.
— Ну, зачем тебе это делать, Альсид? — воскликнул Альбер.
— А что ж не сделать-то? Вы любите нашего малыша, — вот как раз о нем и нужно нам подумать.
— Он мой крестник, а у меня нет наследника, — сказал Альбер.
— Сейчас нет, а может, и будет. Почему не быть у вас наследнику? Стоит только захотеть, вы же еще не старый. Во всяком деле, знаете ли, на других не рассчитывай, а только на себя, — верно, Люсьенна? В особенности насчет детей.
Люсьенна кивала головой, соглашаясь с ним. Альбер же почувствовал в словах Альсида ехидство и скрытую угрозу, которые подметил у него однажды вечером в давнишнем их разговоре. С тех пор вражда между ними прекратилась, все как будто сгладилось, все позабылось. Сначала Люсьенна, а потом ее ребенок отбросили во тьму прошлого неприятные воспоминания, но сейчас у него выступил холодный пот при мысли о том, что когда-нибудь он останется один с Адель, не будет больше видеть Люсьенны, не будет работать бок о бок с Альcидом, и в эту минуту он пожалел, что Альсид не стал его родственником, каким он мог бы стать в свое время.
— Глупости ты говоришь! — сказала Адель, повернувшись к Альберу, — дети у тебя будут, сам народишь. Альсид верно говорит — каждый за себя.
— Я вижу, мы с вашей сестрицей понимаем друг друга, — с кривой улыбкой проговорил Альсид.
— Неужели ты уйдешь от нас? — спросил Альбер, и в голосе его чувствовался страх, который он не мог скрыть.
— А зачем мне уходить? — сказал Альсид. — Сейчас у меня только и есть что никорбенский участок, который вы мне сдали в аренду, да моих два гектара, — мы их для вас запахиваем. Разве с этим можно начать?
— Нам ведь хорошо вместе, — сказал Альбер и с отчаянием посмотрел на Люсьенну.
— Да это я так, в шутку говорю, — отозвался Альсид и, подняв свой стакан, воскликнул: — За процветанье «Края света». — Потом добавил: — И за наше здоровье!
Глава VIII
Теперь уж никто не сомневался, что Мишель Обуан разорился и вскоре из его рук уплывет наследственное владенье, которое с таким трудом сколотили его дед и отец — теперь это уже было только вопросом времени. Самые солидные с виду предприятия разваливаются куда скорее, чем создаются, силы разрушительные одолевают созидательные силы, и летом всё гниет быстрее, чем зимой. Относительно именья Обуана Адель правильно сказала, — развал шел так быстро, что ей невозможно было бы собрать вовремя денег для покупки земли, и она терзалась, пытаясь разрешить неразрешимую с виду задачу. Альсид невольно подсказал ей, как это можно сделать.
После разговора, который был в тот вечер, когда Адель вернулась из Вова, купив большой участок по первой закладной, просроченной Обуаном, брат и сестра держались настороже. Однако ж, поразмыслив и подсчитав, они решили, что Альсид и его жена не так-то скоро уйдут от них, и если у этой молодой пары есть честолюбивые, но законные стремления завести свое собственное хозяйство, время для этого еще не настало; чтобы стать фермером, надо иметь по меньшей мере десять гектаров да притом найти участок, на котором имелись бы постройки, необходимые для фермы, чтобы можно было разводить на ней домашнюю птицу и скот: свинарник, коровник и прочие службы, сараи для инвентаря, не говоря уж о жилом доме. На все это нужны немалые деньги, и Альсиду еще долго не удастся накопить такую сумму. Однако расчет Женетов не оправдался, кое-что они не приняли во внимание.
Истекло два года. Все шло прекрасно в течение этого ничем не омраченного лета их жизни, когда все созревало с удивительной легкостью. Но вот вовский нотариус Фруа сообщил Адель, что скоро настанет срок новой закладной Обуана — на этот раз на более значительный участок — двадцать гектаров. Обуан выдал это обязательство вскоре после первой закладной сроком на пять лет без права возобновления. Итак, нужно было или достать денег, или отказаться от покупки. А как же тогда было Женетам расширить свои владения? Этому мешала бы чересполосица, если бы заложенный участок Обуана перешел в чужие руки, а перекупить его никогда не удалось бы. Узнав обо воем этом, Адель вернулась из Вова жестоко взволнованная, сердце у нее колотилось, она яростно сжимала кулаки. Когда тележка въехала во двор, Альбер как раз возвращался один с поля. Альсид кончал работу на другом конце поля, а Люсьенна еще не пригнала коров с пастбища. Адель, не распрягая лошадь, привязала ее к железному кольцу, вделанному в стену около жилого дома. Широко взмахивая рукой, она стала подзывать брата, и, когда он подошел, повела его в большую комнату.
— Иди!.. Иди сюда скорее! — приказала она. — Поговорить надо.
Они стояли друг против друга — она в старомодном парадном платье, которое считала нужным надевать для поездок в город, и тем более к нотариусу, в шляпке, купленной давным-давно по случаю приглашения на свадьбу, и эта шляпа криво сидела у нее на голове, так как шляпные булавки плохо держались в ее черных с проседью, густых и жестких волосах, заплетенных в толстые косы.
— Ну вот, — сказала она. — Фруа меня предупредил: теперь пойдет в продажу тот участок, что около Ормуа, — двадцать гектаров. Или бери, или отказывайся. А чтобы взять, денег надо выложить втрое больше, чем у нас есть.
— Так много? Как же быть теперь? — спросил Альбер.
— Не знаю, — ответила она, — но что-то надо сделать.
— Ты придумала?
— Нет.
— У Альсида занять? Он ведь предлагал…
— Столько у него не найдется. Поговорить-то, конечно, можно. Да, придется, — сказала она. — Но остальные деньги где-то надо будет найти.
— Я думал, что прикопим денег к сроку.
— Я тоже так думала. Но после войны земля-то все дорожала. Нынче гектар золотом покрой — вот он сколько стоит.
— У нас, стало быть, пятьдесят гектаров золота!
— Правильно. Только это ничему не поможет. Надо еще прикупить земли, а где деньги взять, не знаю.
Несмотря на всю свою храбрость, она страшно испугалась.
— Бедный мой, бедный братик!.. Экая незадача! Не купить нам… Не купить!..
Во двор вошел Альсид с косой на плече, Альбер увидел его через отворенную дверь и позвал:
— Эй, Альсид!.. Иди-ка сюда!..
Альсид проверил лезвие косы, повесил ее на крюк, словом, не спешил на зов.
— Да иди сюда, чертов парень!
Засунув руки в карманы своих дерюжных штанов, Альсид направился к крыльцу с обычным своим насмешливым видом, к которому, однако, со временем все привыкли.
— Вы хотите поговорить со мной, хозяин?
— Ну да, раз тебя зову.
Альсид вошел и сразу взялся за кувшин с сидром и за стакан.
— Выпью маленько сидру. Заслужил сегодня. Здорово поработал. Кончил всю полосу. А жарища-то какая! Вот уж лето так лето! Но жаловаться грех, это к лучшему. Вчера я съездил в Никорбен, посмотреть, как у меня на участке. Там тоже будет нынешний год хороший урожай!
— Слушай, Альсид, — сказал Альбер, — вот какое дело… Адель сейчас приехала из Вова…
— Я видел тележку во дворе. Пойду распрягу вашу лошадку, Адель.
— Адель была у нотариуса. Теперь уж дело-то идет о том участке, что в Ормуа. Вон оно как! — сказал Альбер.
— Вы, значит, купите?
— Хотим купить.
— Правильно сделаете.
— Так-то оно так. А только цены на землю вскочили, уж не знаем, хватит ли у нас…
— Ну, и вот, — прервала его Адель, — ты говорил нам…
— Верно! — подтвердил Альсид, — верно, я говорил.
— И если у тебя есть деньги…
— Деньги есть.
—Ты, может, дашь нам взаймы?
— Не могу, — ответил Альсид.
Брат и сестра пристально смотрели на него, словно ушам своим не верили.
— Но ведь ты же говорил… — решился напомнить Альбер.
— Говорил. И опять бы сказал, если бы можно было. Да вот не могу теперь.
— Почему же?
— Самому деньги понадобятся.
— На что понадобятся? — спросила уязвленная Адель.
— Сейчас узнаете, Адель, сейчас узнаете, — ответил Альсид. — Случай представляется.
— Какой-такой случай?..
— Для нас случай.
— Уж не собрался ли ты?..
— Ну да, — сказал Альсид, — ферма Энкорм…
— Лачуга… да и та еле держится. И далеко… За Обуановым именьем, в сторону Гранвиля?
— Правильно. Ферма Энкорм: двенадцать гектаров и дом.
— Дом-то чинить надо. Того и гляди, завалится.
— Правильно.
— А земля…
— Земля хорошая: луг — пять или шесть сетье… Перелески есть, а все остальное — пахотная земля, и под свеклу, и под пшеницу годится… Да еще клин засеян в этом году люцерной.
— Двенадцать гектаров? И тебе под силу их купить?
— Хочется своим хозяйством обзавестись. Люсьенна так задумала.
— Ах, дьявол! Или вам плохо здесь?
— Хочется своим домом зажить.
— У тебя же есть дом в поселке.
— Правильно, — мы его продадим, уже покупатель нашелся. Да еще деньги у нас отложены… Потом у Люсьенны есть вещички, она согласна их продать…
— Какие вещички? — Ну, разные там… Золотые побрякушки… Мелочь, но кое-что за них можно выручить.
— С ума ты сошел! Не хватит ведь у тебя денег.
— А надо, чтоб хватило, — мы уже решили купить. Раз представился случай. Я уж, можно сказать, договорился.
— Как же ты нас не предупредил?
— Не успел. Там до сих пор все в аренду было отдано, я и думать об этом не думал. (По-видимому, Альсид говорил неправду.) А вчера вечером встретил в Монтенвиле хозяина фермы. Он мне сказал, что хочет продать, потому как срок аренды кончается. Я ему сказал, что могу взять, тем более что мой домишко в поселке его устраивает и он готов его купить. Ну, мы и договорились. Как хотите, господин Женет, а бывает так, что надо сразу решать.
— Да ты же не можешь купить, у тебя денег нет.
— А Земельный банк на что?
— Тебе дадут там?
— Под обеспечение. Земля же у меня будет. У них так: берешь в долг и выплачиваешь из своих заработков. А раз я не прошу всей суммы, то дело может устроиться, я справлялся.
— Значит, и мы тоже можем занять!.. — сказала Адель.
Она уже позабыла о решении Альсида, о его дезертирстве. Альбер стоял весь бледный, — он и не думал об участке в Ормуа, он думал о Люсьенне. Энкорм далеко, по ту сторону имения Обуана, если Люсьенна уедет туда, он никогда больше ее не увидит. И при этой мысли он понял, как Люсьенна дорога ему.
— Нет, ты не сделаешь этого, Альсид, не сделаешь! — сказал он молящим тоном.
— Да ведь надо. Вы тоже бы так сделали.
— Неужели ты уйдешь от нас?
— Придется, — ответил Альсид с обычной странной своей усмешкой. — Теперь уж больше нельзя нам у вас оставаться.
— Так вот сразу и бросишь нас?
— Нет, не сразу, когда хлеб уберем. Мне надо до осени починить лачугу на ферме и выехать из поселка. А тогда я примусь за зимние работы.
— Да с чем?
— Не беспокойтесь, я все обдумал. Хватит грошей, чтобы купить плуг и даже лошадь, если понадобится. А не хватит, так буду брать лошадь поденно: тоже договорился.
— Да уж ладно, — сказала Адель. — Мы не можем их удерживать. Они в своем праве, чего же им не попытать счастья? Не век же батрачить на чужих. Да и чего уж так расстраиваться? Уйдет от нас Альсид, — мы, понятно, много потеряем, но надо постараться по-другому устроиться: нанять работницу и работника, а может, и двух работников — для обоих дела хватит.
— Расходы-то какие!
— Но ведь и земли будет больше. Земельный банк! Вот как хорошо придумано!..
— Люсьенны больше не будет!
— Наймем кого-нибудь. Не хуже Люсьенны будет работать.
— И за скотиной работница будет ходить?
— Будет делать все, что ей прикажут. Да ведь и я тут буду…
Адель пришла в какое-то восторженное состояние. Земельный банк!.. Земельный банк!.. А дурак нотариус ничего ей об этом не сказал! Правда, она его и не спрашивала, до сих пор она давала понять, что у нее всегда найдутся деньги — сколько потребуется. Пусть теперь он достанет их для нее — так или иначе, лишь бы достал!.. Участок они купят, теперь можно в этом не сомневаться. И работу наладят, как надо. Прежде всего, раз земли будет на двадцать гектаров больше, то уж нельзя вести дело так, как на маленькой ферме: понадобятся и работники и машины. Да, теперь, надо все поставить на широкую ногу, — только так можно подготовиться к новым приобретениям и постепенно скупить все именье Обуана, вместе с домом и всеми постройками.
— Ладно, — сказала она, — так и сделаем. И если хочешь, Альсид, продай нам два своих гектара. Может, это тебе на руку?
— Нет, — ответил он, — я же вам сказал: сколько надо, все у меня будет. А эти два гектара я по-прежнему стану сдавать вам в аренду и каждый год получать с них доход. Цену я повышать не хочу. На вашем месте я продал бы никорбенский участок — четыре гектара.
— Хорошая мысль! — согласилась с ним Адель. — Тебе уж этот участок не нужен будет.
«Работница… вместо Люсьенны, — думал Альбер, — жизнь совсем будет не мила. Ах, дьявол! Надо поскорее жениться… Все равно на ком, мне теперь безразлично».
— Если надо, — сказал он Адель, — я согласен жениться.
— Наконец-то! — обрадовалась она. — Наконец-то образумился! Жена — ведь это работница, а жалованье ей платить не надо, только кормить ее. Да вот спроси Альсида, разве он не рассчитывает, что его мальчишка будет ему помощником, когда подрастет?
— Ну, понятно, — ответил Альсид, — надо, чтобы и он работал для будущих своих дней.
Но Альбер еще раз заговорил о том, что уже было решено, — все цеплялся за обманчивую надежду. О женитьбе он сказал в минуту досады и гнева, но в глубине души и не думал об этом. Жениться? На ком? Ни одна женщина не привлекала его, кроме Люсьенны, пожалуй.
— Ты хорошо подумал, Альсид? Ты знаешь, на что решаешься?
— Оставь, Альбер. Наверное, давно уже у них это на уме. Оставь! Силой не удержишь ни его, ни Люсьенну. Мы им постараемся помочь, если будет время и средства. Так или иначе, а все равно надо по-другому устраиваться, раз земли у нас прибавляется. Альсид был первым нашим работником, вот и все.
Альсид подумал: «Первым работником. Правильно, а ведь ни одного франка они не прибавили мне».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31