и стало – не по себе. Ничего удивительного, что англичанам не хватает самообладания, чтобы довести дело до конца.
– Англичанки не такие, как американки. Это верно, – сказала она, – мы не заботимся о таких вещах, как цвет волос. Или ногтей. У нас нет времени на маникюр. Мы слишком заняты…
О, подумала я, а американки разве нет?
– Мужчина и женщина здесь понимают друг друга. – Джуди издала короткий смешок. – Англичане понимают, что мы даем все, что можем. Иными словами, они прочно привязываются к нам. А если им это не нравится, что ж – тогда они вовсе отказываются от секса.
– Возможно, это к лучшему, – сказала я. – Я имею в виду – для вас.
Она закурила сигарету. Из ноздрей у нее пошел дым.
– Мне представляется, что вы не уделяете достаточно внимания вашему исследованию.
– Послушайте-ка, – возразила я, – я изо всех сил стараюсь быть благоразумной, но…
– Этого недостаточно. – Джуди была неумолима. – Вам надо найти англичанина, настоящего англичанина, а потом вам придется с ним, извините, переспать. И не звоните мне, пока вы этого не сделаете.
О Боже. Я могла только пожалеть себя.
II
Только одно может быть приятнее, чем оказаться одинокой американкой в Лондоне в пасхальные выходные, и это – быть одинокой американкой в Лондоне и влюбиться в кого-нибудь в пасхальные выходные.
Влюбляться не входило в мои планы. Ладно, чего уж там – я думала об этом, но не ожидала, что это действительно случится. Ведь я встретила множество мужчин, но, хотя они все были обаятельны и забавны и умели поддержать разговор на такие темы, которые ньюйоркцам были недоступны (например, о литературе), среди них не было ни одного настолько привлекательного, чтобы мне захотелось лечь с ним в постель. По правде говоря, все они выглядели несколько… неряшливо. У меня появлялось ощущение, что, если бы они сняли с себя одежду, я могла бы обнаружить нечто, о чем мне знать вовсе не хотелось.
Вдобавок от поставленной передо мной задачи у меня что-то случилось с головой. Я это поняла по тому, что за два дня до этого Стрекоза демонстративно вселилась в отель в Холланд-парке в три часа утра. Оставалось совершенно непонятным, как она туда добралась и что произошло после. Обнаружилось, впрочем, что она перед этим съела гамбургер и – каким-то неведомым образом – в предшествующие сорок восемь часов стала почетно-бесплатным членом трех ночных клубов. Очевидно, Стрекоза к тому же что-то вытворяла с персоналом отеля, поскольку каждый раз, когда кто-нибудь из горничных или портье в дальнейшем встречался с ней, он или она смотрели на Стрекозу с выражением ужаса и стремительно уносились прочь.
Понимаете, о чем я?
Признаться, я рассчитывала на то, что все куда-нибудь уезжают на выходные. Я намеревалась совершать долгие пешие прогулки и любоваться цветущими вишнями и приземистыми белыми зданиями, которые были повсюду. Даже если у вас нет мужчины, Лондон остается романтическим городом (не то что Нью-Йорк) – вы здесь видите и небо, и полную луну по ночам. Когда вы идете по улице, люди в кафе кажутся достойными внимания, как и в закусочной на углу, где женщина за прилавком говорит, что ей нравятся мои туфли. В магазин заходит молодой человек с цветами, и она покупает себе цветы. Мы смотрим в окно и видим проезжающую мимо забавную машину, которая на самом деле наполовину лодка и способна плавать.
Может случиться все, что угодно, думаю я.
Но на мне по-прежнему висит это дурацкое задание.
Я НЕ РЖАЛ
Накануне вечером мы с Лисом пошли развлекаться на вечеринку в ресторан «Мо-Мо». Лис обещал, что там соберется «компания приятелей», а совсем не «шикарная компания», и так будет намного лучше. Выразилось же это исключительно в том, что Том Джонс, певец, пришел туда со своими телохранителями.
Хорошенькая девчушка в коротенькой цветастой юбке разгуливала по ресторану, полузакрыв глаза. По пятам за ней следовал Сонни Снут.
– Забавно смотреть, как богатая девочка пытается одеться стильно, – сказал Сонни. – Девочки из высшего общества не знают, что такое стиль. Они даже не слышали о Праде. Но знаете, кто еще хуже?
– Кто? – спросила я.
– Мальчики из высшего общества. Они ничего не знают о женщинах. Они не знают, как себя с ними вести.
– Как правило, чем длиннее имя, тем ничтожнее личность, – сказал Лис.
– И тем ничтожнее они в постели, – добавил Сонни.
Мне пришлось задать неизбежный вопрос:
– А правда ли, что они занимаются сексом, не снимая носков?
– Только в Челси, – ответил Лис.
Тут возникла Клер:
– Я ненавижу высшие классы, и я ненавижу низшие классы. Я люблю только средние классы.
– Я ненавижу любого, кто живет в Ноттинг-Хилле, – сказал Сонни, – даже несмотря на то, что я сам живу там.
Это было для меня уже, пожалуй, чересчур, поэтому я поехала в Ноттинг-Хилл, в крошечный ночной клуб «Уорлд», где сидели растафары* и какой-то необычайно замызганный англичанин танцевал сам с собой. Мой старый приятель Джеральд Душитель сидел там со своим другом Криспином. Они пили водку из пластмассовых стаканчиков.
– Детка! – воскликнул Джеральд. – Что ты делала на вечеринке в Сохо? Тебе следует находиться в Ноттинг-Хилле. Или лучше в Шепардз-Буш. Все самое важное происходит там. Мы с вами новая буш … жуазия !
– Я терпеть не могу людей из Ноттинг-Хилла, – угрюмо бросил Криспин. – У них у всех какая-то дикая жизнь, и они говорят, что не хотят жениться, а потом женятся. И еще все твердят, что у них нет денег, а потом разъезжают на «мерсах».
– Прости, пожалуйста, но разве ты сам не намерен жениться? – спросила я.
– Он живет в Шепардз-Буш. Так что все в порядке, – ответил за приятеля Джеральд.
– Что бы ни случилось, никогда не встречайтесь с типами из Челси, – предупредил меня Криспин. – Они все из высшего общества, и они признают только готический секс.
Готический секс?
– Я однажды переспал с аристократкой, – продолжал он, – она могла кончить, только если воображала, что я – ее лошадь. – Криспин выпил мой коктейль. – Я не ржал и не делал ничего такого, но мне пришлось-таки ей подыграть.
Ну, мне все равно предстоит с кем-то переспать, так что этим «кем-то» вполне может оказаться и мужчина из Челси.
– У них у всех маленькие члены, и они все импотенты, – сказал Криспин. – Это все из-за воды. Система водоснабжения в Лондоне загрязнена женскими гормонами.
– Ага, – кивнула я, – вот, значит, почему англичане так много болтают.
И поэтому я – тайком от всех, как мне казалось, – в Страстную пятницу отправилась разгуливать по Челси. Я искала какого-нибудь типичного англичанина из Челси – одного из тех, которые не снимают носков во время секса, имеют члены микроскопических размеров и кончают за две минуты. Или раньше. Не могу сказать, чтобы меня это сильно привлекало.
Я прохаживалась возле кафе «У Джо», когда столкнулась с Чарли, человеком, с которым я познакомилась пару дней назад в баре «Затмение». Это тоже было в Челси. Чарли – один из тех англичан, которые развелись, но продолжают носить обручальное кольцо.
– Я тебя несколько дней разыскиваю, – сказал он. – Ты должна прийти на ленч. Будет Далматинец.
Далматинец был не собакой, а крайне веснушчатым английским лордом.
– А может, еще кое-кто придет, – добавил Чарли, – Рори Сент-Джон Каннингснот-Бедуордс.
– Длинное имя.
– Ну и что с того? Все нормально, – пожал плечами Чарли. – Он очень, очень занятный парень. И настоящий англичанин. На самом деле я не слишком-то хорошо его знаю, мы познакомились прошлым вечером в «Чайна уайт», но он очень забавный. Я думаю, он замечательно подойдет для твоего исследования. Понимаешь, он типичный англичанин.
– Потрясающе. – Я представила этого несомненно ужасного Сент-Джона Каннингснот-Бедуордса – коротенького, толстого, лысого и в возрасте около пятидесяти.
Я ошиблась только наполовину.
Чарли, Далматинец и я сидели, попивая «Кровавую Мэри» и покуривая сигареты, когда произошло явление Рори собственной персоной. Он вошел в ресторан с тем важным видом и затаенной энергией, которые притягивают всеобщее внимание. Ему было за тридцать, он был хорошо сложен, одет в джинсы и дорогой замшевый пиджак, и, хотя у него имелась небольшая проплешина, он отличался той особой красотой, какой могут быть красивы англичане и никогда – американцы.
Чего уж там, он оказался чертовски хорош собой, но при этом совершенно невыносим.
– Ага, – сказал он, – вы, должно быть, американка?
– Да, – ответила я, – а вы, должно быть, англичанин.
Он сел.
– О чем беседуем? – поинтересовался он, прикуривая сигарету от разовой зажигалки, но в серебряной оправе. Он весьма щепетильно относился к аксессуарам.
– А как вы думаете? – спросила я.
– Понятия не имею, – ответил он, – как вновь прибывший, я желал бы ознакомиться с предметом разговора.
В это самое время Далматинец как раз рассказывал о том, как однажды он занимался сексом со своей прежней подружкой в турецких банях в Германии. В парилке были и другие люди, но из-за пара они не могли видеть, кто занимается сексом, и от этого они буквально на стенку лезли.
– Секс, – ответила я.
– Самое растиражированное занятие на земле, – заявил он. – Нет, правда. Я нахожу, что это дьявольски скучно. Однообразно. Туда-сюда, туда-сюда. То туда, то сюда. Через две минуты мне начинает хотеться спать. Ну конечно, я слыву ужасным в постели. У меня крошечный член, с половину моего мизинца, и я кончаю почти мгновенно. Иногда быстрее, чем успеваю сказать «привет».
– Вы просто супер, – усмехнулась я.
– Я знаю это, но не имею ни малейшего представления, откуда вы это знаете.
Я молча улыбнулась.
– Я слышал, вы интересуетесь англичанами, – сказал он, – и расскажу вам все, что нужно знать, прямо сейчас. Англичане – дикая воинствующая раса.
– Я и не знала, что англичане – это раса.
– Думаю, вам стоит пообедать вдвоем, – сказал Чарли.
«ДА ТЫ ГОЛУБОЙ!»
Далматинец предложил отвезти меня после ленча в дом моей подруги Люсинды. Рори согласился составить мне компанию. Автомобиль был двухместный.
– Надеюсь, вы не против, – сказала я ему, – мне, похоже, придется сидеть у вас на коленях.
– Я ничуть не против, по правде говоря, это доставит мне удовольствие.
Я села на колени Рори, и он обнял меня. Отличительная особенность англичан – по крайней мере англичан этого типа, – состоит в том, что вы никогда не знаете, куда вас с ними занесет в следующую минуту.
– Вы можете положить голову мне на плечо, если хотите. Так удобнее, – предложил он и начал поглаживать мои волосы. Затем он прошептал мне на ухо: – Что мне в вас нравится, так это то, что вы все время наблюдаете. Например, за мной.
Люсинда жила в Челси. Я быстро выбралась из машины и взбежала по ступенькам к ее выкрашенному белой краской дому. Я была до некоторой степени потрясена.
– Дорогая… – сказала я.
– О, дорогая! – ответила Люсинда. Она только что вышла замуж за палеонтолога и сейчас отбирала образчики декоративных тканей для отделки дома.
– Мне кажется, я встретила человека, – сказала я.
– Дорогая, это чудесно! Как его зовут?
Я назвала имя.
– О, он очень милый. Но знаешь, дорогая, – Люсинда внимательно посмотрела на меня, – я слышала, что в постели он просто ужасен.
– Я знаю, – кивнула я, – это первое, что он мне сообщил.
– Ну, если он рассказывал тебе, значит, все в порядке. – Она обняла меня. – Я так рада за тебя. А об этом не беспокойся. Все англичане ужасны в постели.
Обедать я поехала в дом Рори. Я никак не могла решить, что надеть, поэтому натянула свои армейские брюки. Я сильно нервничала. И стоило ли меня за это осуждать?
У меня еще никогда не бывал запланирован секс с человеком, у которого член с половину мизинца.
– Успокойся, – сказал он беззаботно, – все будет в порядке.
– Мне нравится твоя квартира, – заметила я. Там было полно пузатых кушеток и кресел и всякого антиквариата. Там был камин. Еще там было довольно много вощеного ситца, но я не обратила на это особого внимания, потому что у большинства англичан, живущих в Челси, есть вощеный ситец.
– Да, – кивнул он, – здесь ужасно… уютно, ведь правда?
Потом мы пили шампанское. Американцы почти никогда не пьют шампанское, поскольку считают, что это напиток для маменькиных сыночков. Потом мы врубили музыку и танцевали как сумасшедшие. Американцы почти никогда не танцуют. А потом меня вдруг словно током ударило.
Мне захотелось закричать: «О Боже, да ты голубой!»
Ну конечно. Шампанское, танцы, ситец… В Нью-Йорке все это могло быть только у голубого.
Я выключила музыку.
– Послушай, – сказала я, – мне надо поговорить с тобой о чем-то важном.
– Да?
– Ты, возможно, сам это не вполне осознаешь… на самом деле, возможно, ты спрашиваешь себя, почему тебе не нравится секс с женщинами… Но, если честно, я думаю, ты голубой! – выпалила я. – И наверное, тебе стоит это признать. Разве тебе не будет намного лучше, если ты откроешься?
– Я обдумывал эту возможность, – медленно проговорил Рори, – и пришел к выводу… что я не голубой.
– Голубой, – настаивала я.
– Нет, – сказал он.
– Ну посмотри. Тебе не нравится секс с женщинами. Ну? О чем это говорит? Конечно, я вовсе не против. Ты, по-моему, просто чудесный парень, и…
– Я не голубой, – снова повторил он, а потом добавил: – Я знаю, что ты хочешь поцеловать меня.
– Не хочу я тебя целовать, – возразила я.
– Ты хочешь поцеловать меня, и это всего лишь вопрос времени…
Тремя днями позже мы наконец выбрались из постели.
ДЕТСКИЕ ПУДИНГИ
Я поехала в Ноттинг-Хилл навестить Софию. Она выходила замуж и занималась тем, что рассовывала по конвертам свадебные приглашения.
– Я встречаюсь с мужчиной из Челси, – сказала я, – мы с ним уже пять дней. Мы вместе принимаем ванны и поем.
Она вздохнула:
– С англичанами вначале всегда так. А как он в постели?
– Великолепен, – ответила я.
– Ну, они могут быть великолепными поначалу. Это они делают, чтобы охмурить тебя. А потом они больше об этом не заботятся. Одна моя подруга говорит, что ее муж туда-сюда пару раз – и кончает.
– Посмотрим, – сказала я.
– Может, тебе и повезет, – продолжала София, – но вообще-то мужчины в Лондоне не подарок. Я выхожу замуж только потому, что знаю своего жениха уже десять лет. Но, как правило, вступать в брак хотят мужчины, а деловые женщины – нет. Это намного удобнее для мужчины, чем для женщины.
София смешала для нас водку с тоником.
– Англичане просто ничего не делают. Они лентяи. Они не способны на какие бы то ни было усилия. Все приходится делать женщинам. И все оплачивать тоже. Дом, машину, еду… Все, чего хочет мужчина, это чтобы ему дали побездельничать.
– А англичане смотрят фильмы про кунг-фу?
– Бог мой, нет! Они не такие идиоты. Но им нравится, чтобы ты постоянно готовила им детские пудинги.
– Детские пудинги? Ты имеешь в виду… детское питание?
– Да нет. Ну, знаешь, сладкое. Яблочный пирог.
О!
Я снова пошла домой к Рори.
– Ты хочешь, чтобы я готовила тебе детские пудинги? – спросила я.
– Ох, киска, – не понял он, – какие еще детские пудинги?
– Ты сам знаешь. Яблочный пирог, – ответила я.
– Ну, вообще-то да, я люблю яблочный пирог. Ты хочешь испечь мне яблочный пирог?
– Нет! – отрезала я.
– Ну ладно, а как насчет яиц?
Мы провели вместе две недели. Мы катались по Лондону на его мотороллере и каждую ночь пытались лечь в постель пораньше, но в результате всегда пролеживали без сна с часу до четырех утра и болтали. Он рассказывал, как его пороли в Итоне и как он однажды попытался затолкать свою нянечку в шкаф с игрушками.
– Не знаю, что делать, – сказал он, – у меня в голове смешались слова на «в»: «вожделение», «влюбленность»…
Я хотела ответить: «Что ж, соберись и приведи мозги в порядок», – но я была не в Нью-Йорке.
– Хочешь познакомиться с моими друзьями? – спросил он.
Его друзей звали Мэри и Харольд Уинтерс, они жили в большом доме в деревне. Вероятно, это была именно такая жизнь, о которой мечтает всякая одинокая женщина, проводящая унылые ночи в крошечной нью-йоркской квартирке: собственный просторный дом, собаки, дети, «мерседес» и веселый, обворожительный, очень «домашний» муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Англичанки не такие, как американки. Это верно, – сказала она, – мы не заботимся о таких вещах, как цвет волос. Или ногтей. У нас нет времени на маникюр. Мы слишком заняты…
О, подумала я, а американки разве нет?
– Мужчина и женщина здесь понимают друг друга. – Джуди издала короткий смешок. – Англичане понимают, что мы даем все, что можем. Иными словами, они прочно привязываются к нам. А если им это не нравится, что ж – тогда они вовсе отказываются от секса.
– Возможно, это к лучшему, – сказала я. – Я имею в виду – для вас.
Она закурила сигарету. Из ноздрей у нее пошел дым.
– Мне представляется, что вы не уделяете достаточно внимания вашему исследованию.
– Послушайте-ка, – возразила я, – я изо всех сил стараюсь быть благоразумной, но…
– Этого недостаточно. – Джуди была неумолима. – Вам надо найти англичанина, настоящего англичанина, а потом вам придется с ним, извините, переспать. И не звоните мне, пока вы этого не сделаете.
О Боже. Я могла только пожалеть себя.
II
Только одно может быть приятнее, чем оказаться одинокой американкой в Лондоне в пасхальные выходные, и это – быть одинокой американкой в Лондоне и влюбиться в кого-нибудь в пасхальные выходные.
Влюбляться не входило в мои планы. Ладно, чего уж там – я думала об этом, но не ожидала, что это действительно случится. Ведь я встретила множество мужчин, но, хотя они все были обаятельны и забавны и умели поддержать разговор на такие темы, которые ньюйоркцам были недоступны (например, о литературе), среди них не было ни одного настолько привлекательного, чтобы мне захотелось лечь с ним в постель. По правде говоря, все они выглядели несколько… неряшливо. У меня появлялось ощущение, что, если бы они сняли с себя одежду, я могла бы обнаружить нечто, о чем мне знать вовсе не хотелось.
Вдобавок от поставленной передо мной задачи у меня что-то случилось с головой. Я это поняла по тому, что за два дня до этого Стрекоза демонстративно вселилась в отель в Холланд-парке в три часа утра. Оставалось совершенно непонятным, как она туда добралась и что произошло после. Обнаружилось, впрочем, что она перед этим съела гамбургер и – каким-то неведомым образом – в предшествующие сорок восемь часов стала почетно-бесплатным членом трех ночных клубов. Очевидно, Стрекоза к тому же что-то вытворяла с персоналом отеля, поскольку каждый раз, когда кто-нибудь из горничных или портье в дальнейшем встречался с ней, он или она смотрели на Стрекозу с выражением ужаса и стремительно уносились прочь.
Понимаете, о чем я?
Признаться, я рассчитывала на то, что все куда-нибудь уезжают на выходные. Я намеревалась совершать долгие пешие прогулки и любоваться цветущими вишнями и приземистыми белыми зданиями, которые были повсюду. Даже если у вас нет мужчины, Лондон остается романтическим городом (не то что Нью-Йорк) – вы здесь видите и небо, и полную луну по ночам. Когда вы идете по улице, люди в кафе кажутся достойными внимания, как и в закусочной на углу, где женщина за прилавком говорит, что ей нравятся мои туфли. В магазин заходит молодой человек с цветами, и она покупает себе цветы. Мы смотрим в окно и видим проезжающую мимо забавную машину, которая на самом деле наполовину лодка и способна плавать.
Может случиться все, что угодно, думаю я.
Но на мне по-прежнему висит это дурацкое задание.
Я НЕ РЖАЛ
Накануне вечером мы с Лисом пошли развлекаться на вечеринку в ресторан «Мо-Мо». Лис обещал, что там соберется «компания приятелей», а совсем не «шикарная компания», и так будет намного лучше. Выразилось же это исключительно в том, что Том Джонс, певец, пришел туда со своими телохранителями.
Хорошенькая девчушка в коротенькой цветастой юбке разгуливала по ресторану, полузакрыв глаза. По пятам за ней следовал Сонни Снут.
– Забавно смотреть, как богатая девочка пытается одеться стильно, – сказал Сонни. – Девочки из высшего общества не знают, что такое стиль. Они даже не слышали о Праде. Но знаете, кто еще хуже?
– Кто? – спросила я.
– Мальчики из высшего общества. Они ничего не знают о женщинах. Они не знают, как себя с ними вести.
– Как правило, чем длиннее имя, тем ничтожнее личность, – сказал Лис.
– И тем ничтожнее они в постели, – добавил Сонни.
Мне пришлось задать неизбежный вопрос:
– А правда ли, что они занимаются сексом, не снимая носков?
– Только в Челси, – ответил Лис.
Тут возникла Клер:
– Я ненавижу высшие классы, и я ненавижу низшие классы. Я люблю только средние классы.
– Я ненавижу любого, кто живет в Ноттинг-Хилле, – сказал Сонни, – даже несмотря на то, что я сам живу там.
Это было для меня уже, пожалуй, чересчур, поэтому я поехала в Ноттинг-Хилл, в крошечный ночной клуб «Уорлд», где сидели растафары* и какой-то необычайно замызганный англичанин танцевал сам с собой. Мой старый приятель Джеральд Душитель сидел там со своим другом Криспином. Они пили водку из пластмассовых стаканчиков.
– Детка! – воскликнул Джеральд. – Что ты делала на вечеринке в Сохо? Тебе следует находиться в Ноттинг-Хилле. Или лучше в Шепардз-Буш. Все самое важное происходит там. Мы с вами новая буш … жуазия !
– Я терпеть не могу людей из Ноттинг-Хилла, – угрюмо бросил Криспин. – У них у всех какая-то дикая жизнь, и они говорят, что не хотят жениться, а потом женятся. И еще все твердят, что у них нет денег, а потом разъезжают на «мерсах».
– Прости, пожалуйста, но разве ты сам не намерен жениться? – спросила я.
– Он живет в Шепардз-Буш. Так что все в порядке, – ответил за приятеля Джеральд.
– Что бы ни случилось, никогда не встречайтесь с типами из Челси, – предупредил меня Криспин. – Они все из высшего общества, и они признают только готический секс.
Готический секс?
– Я однажды переспал с аристократкой, – продолжал он, – она могла кончить, только если воображала, что я – ее лошадь. – Криспин выпил мой коктейль. – Я не ржал и не делал ничего такого, но мне пришлось-таки ей подыграть.
Ну, мне все равно предстоит с кем-то переспать, так что этим «кем-то» вполне может оказаться и мужчина из Челси.
– У них у всех маленькие члены, и они все импотенты, – сказал Криспин. – Это все из-за воды. Система водоснабжения в Лондоне загрязнена женскими гормонами.
– Ага, – кивнула я, – вот, значит, почему англичане так много болтают.
И поэтому я – тайком от всех, как мне казалось, – в Страстную пятницу отправилась разгуливать по Челси. Я искала какого-нибудь типичного англичанина из Челси – одного из тех, которые не снимают носков во время секса, имеют члены микроскопических размеров и кончают за две минуты. Или раньше. Не могу сказать, чтобы меня это сильно привлекало.
Я прохаживалась возле кафе «У Джо», когда столкнулась с Чарли, человеком, с которым я познакомилась пару дней назад в баре «Затмение». Это тоже было в Челси. Чарли – один из тех англичан, которые развелись, но продолжают носить обручальное кольцо.
– Я тебя несколько дней разыскиваю, – сказал он. – Ты должна прийти на ленч. Будет Далматинец.
Далматинец был не собакой, а крайне веснушчатым английским лордом.
– А может, еще кое-кто придет, – добавил Чарли, – Рори Сент-Джон Каннингснот-Бедуордс.
– Длинное имя.
– Ну и что с того? Все нормально, – пожал плечами Чарли. – Он очень, очень занятный парень. И настоящий англичанин. На самом деле я не слишком-то хорошо его знаю, мы познакомились прошлым вечером в «Чайна уайт», но он очень забавный. Я думаю, он замечательно подойдет для твоего исследования. Понимаешь, он типичный англичанин.
– Потрясающе. – Я представила этого несомненно ужасного Сент-Джона Каннингснот-Бедуордса – коротенького, толстого, лысого и в возрасте около пятидесяти.
Я ошиблась только наполовину.
Чарли, Далматинец и я сидели, попивая «Кровавую Мэри» и покуривая сигареты, когда произошло явление Рори собственной персоной. Он вошел в ресторан с тем важным видом и затаенной энергией, которые притягивают всеобщее внимание. Ему было за тридцать, он был хорошо сложен, одет в джинсы и дорогой замшевый пиджак, и, хотя у него имелась небольшая проплешина, он отличался той особой красотой, какой могут быть красивы англичане и никогда – американцы.
Чего уж там, он оказался чертовски хорош собой, но при этом совершенно невыносим.
– Ага, – сказал он, – вы, должно быть, американка?
– Да, – ответила я, – а вы, должно быть, англичанин.
Он сел.
– О чем беседуем? – поинтересовался он, прикуривая сигарету от разовой зажигалки, но в серебряной оправе. Он весьма щепетильно относился к аксессуарам.
– А как вы думаете? – спросила я.
– Понятия не имею, – ответил он, – как вновь прибывший, я желал бы ознакомиться с предметом разговора.
В это самое время Далматинец как раз рассказывал о том, как однажды он занимался сексом со своей прежней подружкой в турецких банях в Германии. В парилке были и другие люди, но из-за пара они не могли видеть, кто занимается сексом, и от этого они буквально на стенку лезли.
– Секс, – ответила я.
– Самое растиражированное занятие на земле, – заявил он. – Нет, правда. Я нахожу, что это дьявольски скучно. Однообразно. Туда-сюда, туда-сюда. То туда, то сюда. Через две минуты мне начинает хотеться спать. Ну конечно, я слыву ужасным в постели. У меня крошечный член, с половину моего мизинца, и я кончаю почти мгновенно. Иногда быстрее, чем успеваю сказать «привет».
– Вы просто супер, – усмехнулась я.
– Я знаю это, но не имею ни малейшего представления, откуда вы это знаете.
Я молча улыбнулась.
– Я слышал, вы интересуетесь англичанами, – сказал он, – и расскажу вам все, что нужно знать, прямо сейчас. Англичане – дикая воинствующая раса.
– Я и не знала, что англичане – это раса.
– Думаю, вам стоит пообедать вдвоем, – сказал Чарли.
«ДА ТЫ ГОЛУБОЙ!»
Далматинец предложил отвезти меня после ленча в дом моей подруги Люсинды. Рори согласился составить мне компанию. Автомобиль был двухместный.
– Надеюсь, вы не против, – сказала я ему, – мне, похоже, придется сидеть у вас на коленях.
– Я ничуть не против, по правде говоря, это доставит мне удовольствие.
Я села на колени Рори, и он обнял меня. Отличительная особенность англичан – по крайней мере англичан этого типа, – состоит в том, что вы никогда не знаете, куда вас с ними занесет в следующую минуту.
– Вы можете положить голову мне на плечо, если хотите. Так удобнее, – предложил он и начал поглаживать мои волосы. Затем он прошептал мне на ухо: – Что мне в вас нравится, так это то, что вы все время наблюдаете. Например, за мной.
Люсинда жила в Челси. Я быстро выбралась из машины и взбежала по ступенькам к ее выкрашенному белой краской дому. Я была до некоторой степени потрясена.
– Дорогая… – сказала я.
– О, дорогая! – ответила Люсинда. Она только что вышла замуж за палеонтолога и сейчас отбирала образчики декоративных тканей для отделки дома.
– Мне кажется, я встретила человека, – сказала я.
– Дорогая, это чудесно! Как его зовут?
Я назвала имя.
– О, он очень милый. Но знаешь, дорогая, – Люсинда внимательно посмотрела на меня, – я слышала, что в постели он просто ужасен.
– Я знаю, – кивнула я, – это первое, что он мне сообщил.
– Ну, если он рассказывал тебе, значит, все в порядке. – Она обняла меня. – Я так рада за тебя. А об этом не беспокойся. Все англичане ужасны в постели.
Обедать я поехала в дом Рори. Я никак не могла решить, что надеть, поэтому натянула свои армейские брюки. Я сильно нервничала. И стоило ли меня за это осуждать?
У меня еще никогда не бывал запланирован секс с человеком, у которого член с половину мизинца.
– Успокойся, – сказал он беззаботно, – все будет в порядке.
– Мне нравится твоя квартира, – заметила я. Там было полно пузатых кушеток и кресел и всякого антиквариата. Там был камин. Еще там было довольно много вощеного ситца, но я не обратила на это особого внимания, потому что у большинства англичан, живущих в Челси, есть вощеный ситец.
– Да, – кивнул он, – здесь ужасно… уютно, ведь правда?
Потом мы пили шампанское. Американцы почти никогда не пьют шампанское, поскольку считают, что это напиток для маменькиных сыночков. Потом мы врубили музыку и танцевали как сумасшедшие. Американцы почти никогда не танцуют. А потом меня вдруг словно током ударило.
Мне захотелось закричать: «О Боже, да ты голубой!»
Ну конечно. Шампанское, танцы, ситец… В Нью-Йорке все это могло быть только у голубого.
Я выключила музыку.
– Послушай, – сказала я, – мне надо поговорить с тобой о чем-то важном.
– Да?
– Ты, возможно, сам это не вполне осознаешь… на самом деле, возможно, ты спрашиваешь себя, почему тебе не нравится секс с женщинами… Но, если честно, я думаю, ты голубой! – выпалила я. – И наверное, тебе стоит это признать. Разве тебе не будет намного лучше, если ты откроешься?
– Я обдумывал эту возможность, – медленно проговорил Рори, – и пришел к выводу… что я не голубой.
– Голубой, – настаивала я.
– Нет, – сказал он.
– Ну посмотри. Тебе не нравится секс с женщинами. Ну? О чем это говорит? Конечно, я вовсе не против. Ты, по-моему, просто чудесный парень, и…
– Я не голубой, – снова повторил он, а потом добавил: – Я знаю, что ты хочешь поцеловать меня.
– Не хочу я тебя целовать, – возразила я.
– Ты хочешь поцеловать меня, и это всего лишь вопрос времени…
Тремя днями позже мы наконец выбрались из постели.
ДЕТСКИЕ ПУДИНГИ
Я поехала в Ноттинг-Хилл навестить Софию. Она выходила замуж и занималась тем, что рассовывала по конвертам свадебные приглашения.
– Я встречаюсь с мужчиной из Челси, – сказала я, – мы с ним уже пять дней. Мы вместе принимаем ванны и поем.
Она вздохнула:
– С англичанами вначале всегда так. А как он в постели?
– Великолепен, – ответила я.
– Ну, они могут быть великолепными поначалу. Это они делают, чтобы охмурить тебя. А потом они больше об этом не заботятся. Одна моя подруга говорит, что ее муж туда-сюда пару раз – и кончает.
– Посмотрим, – сказала я.
– Может, тебе и повезет, – продолжала София, – но вообще-то мужчины в Лондоне не подарок. Я выхожу замуж только потому, что знаю своего жениха уже десять лет. Но, как правило, вступать в брак хотят мужчины, а деловые женщины – нет. Это намного удобнее для мужчины, чем для женщины.
София смешала для нас водку с тоником.
– Англичане просто ничего не делают. Они лентяи. Они не способны на какие бы то ни было усилия. Все приходится делать женщинам. И все оплачивать тоже. Дом, машину, еду… Все, чего хочет мужчина, это чтобы ему дали побездельничать.
– А англичане смотрят фильмы про кунг-фу?
– Бог мой, нет! Они не такие идиоты. Но им нравится, чтобы ты постоянно готовила им детские пудинги.
– Детские пудинги? Ты имеешь в виду… детское питание?
– Да нет. Ну, знаешь, сладкое. Яблочный пирог.
О!
Я снова пошла домой к Рори.
– Ты хочешь, чтобы я готовила тебе детские пудинги? – спросила я.
– Ох, киска, – не понял он, – какие еще детские пудинги?
– Ты сам знаешь. Яблочный пирог, – ответила я.
– Ну, вообще-то да, я люблю яблочный пирог. Ты хочешь испечь мне яблочный пирог?
– Нет! – отрезала я.
– Ну ладно, а как насчет яиц?
Мы провели вместе две недели. Мы катались по Лондону на его мотороллере и каждую ночь пытались лечь в постель пораньше, но в результате всегда пролеживали без сна с часу до четырех утра и болтали. Он рассказывал, как его пороли в Итоне и как он однажды попытался затолкать свою нянечку в шкаф с игрушками.
– Не знаю, что делать, – сказал он, – у меня в голове смешались слова на «в»: «вожделение», «влюбленность»…
Я хотела ответить: «Что ж, соберись и приведи мозги в порядок», – но я была не в Нью-Йорке.
– Хочешь познакомиться с моими друзьями? – спросил он.
Его друзей звали Мэри и Харольд Уинтерс, они жили в большом доме в деревне. Вероятно, это была именно такая жизнь, о которой мечтает всякая одинокая женщина, проводящая унылые ночи в крошечной нью-йоркской квартирке: собственный просторный дом, собаки, дети, «мерседес» и веселый, обворожительный, очень «домашний» муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32