Он из Тбилиси. Вокруг него целая стая земляков. Молодежь промышляет грабежами фур, которые загружаются на «Товарной», а основной бизнес — героин. Грузинская воровская диаспора Москвы шлет крупные партии по нашей «железке» в Питер. Нурик все принимает и через земляков организовывает сбыт. Потом часть денег едет обратно, в златоглавую. Вот и вся любовь!Жаров тщательно наполнил стакан до половины. Ледогоров задумчиво взъерошил волосы.— Ну и чего ты по ним делаешь?Жаров пьяно усмехнулся.— А ничего! Они что, на вокзале что ли, водил опускают и «герычем» банкуют? У меня все спокойно! Это что вы по ним делаете?! Твое здоровье.Он приподнял стакан. Ледогорову надоело. Он поднялся.— Пошел ты, Гена…— Сам иди!Жаров резко опустил руку. Водка выплеснулась на ободранную крышку стола. Неожиданно лицо у него стало жестким и абсолютно трезвым.— Ты думаешь, я не пробовал ничего? Не забывай — у нас здесь государство в государстве. Свой РУБОП, свой УБНОН, своя прокуратура. И все подчинено Дороге. А Нурик на Дороге — это величина. Мне быстро намекнули, сколько бывает на путях несчастных случаев. Да и не надо никому ничего. Опера здесь по десять лет сидят на своих местах. У них все давно ровно. Заодно и за мной присматривают.Он резко опрокинул в рот остатки водки. Ледогоров снова сел.— Так вали отсюда.Жаров поморщился.— Куда? Мне до пенсии семьсот два дня. — Он посмотрел на часы. — Через пять часов останется семьсот один.Ледогоров усмехнулся.— И куда потом? Водку целыми днями жрать?Жаров прикурил «беломорину» и покачал головой.— Водку жрать я и здесь могу. Бежать. — Он посмотрел в окно. — В тайгу, на Землю Франца Иосифа, на Северный Полюс. Туда, где людей поменьше.— От себя не убежишь, — Ледогоров встал, — а это, по-моему, то, чего тебе хочется. Давно не понимаю, что с тобой происходит. В общем, как я понял, ты мне — не помощник?Жаров разогнал рукой вонючий дым.— Мог бы — помог бы. А так — извини.— Бывай.Ледогоров все-таки протянул руку;— Ты тоже.Жаров слегка придержал ее.— На воротах, на Полтавской «вохровец» есть старый, Семен Петрович. Он все примечает, учет машин ведет заезжающих. Скажи, что я порекомендовал. Может, полезно будет.— Спасибо.— Не булькает.Ледогоров подумал.— А с Нуриком можешь мне встречу организовать?— Зачем?— Поговорить.Жаров фыркнул.— Бесполезняк.— Ничего не теряю.— Я для него не лучшая рекомендация, но попробую.— Еще раз спасибо.— Все так же не булькает.Ледогоров закрыл за собой дверь. Сразу же навалилась духота. В коридоре несколько милиционеров шустро шмонали огромные дорожные сумки то ли вьетнамцев, то ли китайцев. Он не видел, как в кабинете Жаров долил в стакан остатки «Охты» и, глядя на дверь, грустно улыбнулся.— Какой же ты счастливый, Саня, что не можешь знать, что со мной поисходит.Где-то истошно гудела подходящая к перрону электричка. Горячее полуденное солнце аккуратно щупало окно своими вездесущими лучами.
* * * — А почему Геннадий Олегович сам не пришел?— Он занят. Если хотите — можем ему позвонить.За воротами протяжно засигналил очередной автомобиль. Рев клаксона ассоциировался с трубным зовом слона в джунглях.— Не надо. Извините, я сейчас.Семен Петрович спустился из будки. Ледогоров огляделся. В каждом казенном помещении есть что-то, говорящее о его работниках. Он был уверен, что пепельница из снарядной гильзы, маленький портрет Сталина и книга с биографией маршала Жукова принадлежат его сегодняшнему собеседнику. «Вохровец» оказался подтянутым узколицым стариком в сером отглаженном костюмом со значком Ворошиловского стрелка и парой орденских планок. Пыхтя выхлопной трубой, в ворота протиснулся КАМАЗ с областными номерами. Старик поднялся обратно.— Итак, слушаю вас. Простите, как ваше имя-отчество?Он снял на секунду круглые очки с толстыми линзами и энергично потер глаза.— Александр Игоревич. — Ледогоров снова протянул раскрытую «ксиву».— Спасибо, спасибо. Я уже прочитал. — Семен Петрович надел очки обратно. — Слушаю вас, Александр Игоревич.Ледогоров вздохнул.— Совершено преступление, — начал он, — подозреваются лица кавказской национальности, имеющие притяжение к товарной станции. Есть номер машины одного из интересующих лиц. Геннадий Олегович сказал, что у вас ведется учет автомашин, заезжающих на территорию.Семен Петрович слушал и кивал, полуприкрыв глаза. На момент Ледогорову показалось, что старик задремал.— У вас есть фото? — неожиданно спросил он.— Простите, что?— Фотографии подозреваемых у вас есть?Ледогоров пожал плечами.— Есть, но я хотел бы посмотреть журнал регистрации…— Успеете. Давайте сначала фотографии.Голос у Семена Петровича налился металлом. Глаза прищурились. Лицо стало еще острее. Он походил на старую, но еще опасную овчарку.— Смотрите, — Ледогоров протянул взятые с собой снимки, — вот наш потерпевший.— Толстый?— Да.— Я его знаю, — старик снова снял очки и принялся тереть глаза. В этот момент лицо его расслаблялось и он походил на обычного доброго дедушку-пенсионера из-за «доминошного» столика. — У него синий «мерседес», в номере три двойки.Ледогоров шумно выдохнул и достал сигарету. Ситуация становилась интересной.— Он ездил по специальному пропуску от нашего грузинского князька. — Продолжил Семен Петрович. — Понимаете, о ком я говорю?Ледогоров кивнул.— У нас сейчас все «черножопые» по его пропускам ездят. Этот жирный говнюк часто бывал. Важный как барин. Так и хотелось поставить его на колени и с нагана в затылок.Ледогоров поежился. В голосе старика сквозило неприкрытое знание предмета разговора.— Когда он приезжал последний раз? — наконец спросил он, прикуривая.— Дня два назад, — Семен Петрович достал из стола пачку «Примы» и раскрыл лежащий перед ним журнал. — Точно! Двадцать пятого.Ледогоров почувствовал, как холодные буравчики засверлили в груди. Стрельба произошла в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. Начинал вырисовываться день Галус-тяна перед покушением.— Во сколько он уехал? У вас это отмечается?Казалось, старик испепелит его взглядом.— Александр Игоревич, я здесь в охране служу, а не дворником. Во времена Лаврентия неточностей не прощали. — Он закурил и снова склонился над тетрадью. — Вот: заехал в девятнадцать сорок, выехал в ноль тридцать пять.— Что? — Ледогоров подался вперед. — В ноль тридцать пять? Это точно?Он чувствовал, как слетает разом, вызванная жарой истома. Внутри завибрировал энергетический моторчик. Мысли убыстряли свое движение. Перестрелка началась около часа. Отсюда до Некрасова по ночному городу минут десять — пятнадцать ходу. Выходит, именно отсюда Галустян поехал на встречу со стрелком.— Конечно точно! — всплеснул руками Семен Петрович. — Двадцать пятого дежурил я. У нашего князька был день рождения и вся шайка была в сборе. Гуляли в ресторане вокзала, гниды.Старик снова мгновенно превратился из «дедушки» в опасного пса.— Этот урод — пьяный был, кстати! Я помню. Орал тут во дворе что-то на своем тарабарском. Потом они уехали.Ледогоров сощурился. Едкий дым от «Примы» попал ему в глаза.— Они? С ним кто-то был?— Да, по-моему. Парень молодой. Они с ним вместе и орали. Потом сели в «мерседес» и уехали. Чуть ворота не снесли. Я даже полностью открыть не успел.Ледогоров пододвинулся еще ближе к Семену Петровичу,— Парня запомнили?— Ну, молодой, лет двадцать пять… челка… — старик наморщил лоб, — в черном пиджаке. Темновато уже было.— Он раньше бывал?— Не припомню.— Машина у него была?— Не приметил.Ледогоров вздохнул.— А говорите: не прощали неточностей. Самое главное-то вы и упустили.Старик выглядел откровенно удрученным. За воротами кто-то отчаянно сигналил, но он не обращал внимания.— Откройте, Семен Петрович. — Ледогоров тронул его за плечо. — А мне пока дайте журнал посмотреть.Страничка за двадцать пятое число оказалась исписанной вдоль и поперек. Прослеживалась устойчивая и закономерная тенденция: с утра на территорию в основном заезжали грузовики, «Газели», «каблучки» и прочие «рабочие лошадки», а с шести вечера в списке фигурировали «мерседесы», «бомбы», «тойоты» и другие иномарки. Видимо, начался съезд гостей на праздник. Ледогоров вытер пот со лба и посмотрел в окно. Старик о чем-то спорил с высоченным водителем серого фургона. Взгляд снова вернулся к списку. «Джип-Че-роки», «Крузер», «пятисотый». А дед неплохо разбирается в марках. «Ауди», снова «мерс», снова «Крузер». Представительная тусовка. «Лексус», «Ровер»… Стоп!»Ледогоров даже дыхание затаил. В девятнадцать пятьдесят на территорию заехала «копейка» А 980УК 78 РУС. Выехала в двадцать ноль пять. Это, конечно, могло быть совпадением. Это могло вообще ничего не значить. Это могло… Он заставил себя успокоиться и внутренне усмехнулся своей внутренней дрожи. От этого не закодируешься и не подошьешься. Дверь распахнулась. Глаза старика сияли.— Ну-ка, Александр Игоревич, дайте мне еще раз фотографии!Он снова принялся тереть глаза.— Неужто вспомнили что?Ледогоров протянул ему пачку.— Рано меня стыдить! — Семен Петрович торопливо надел очки. — Вот он! Конечно! Как я сразу не понял!Ледогоров забрал из сухой, чуть подрагивающей руки глянцевый прямоугольник. Молодой, изящный парень с благородными чертами потомка грузинских князей стоял рядом с Галустяном возле знакомого темно-синего «мерседеса». У него были модная, спускающаяся на лоб челка и родинка под левым глазом.— Перстень, — старик ткнул пальцем в руку парня, лежащую на плече Галустяна. На ней явно выделялось массивное кольцо с ярким красным камнем. — Ненавижу это б…во — мужиков с побрякушками. А у него здоровый такой. Сразу в глаза бросается. У водилы последнего, — он кивнул за окно, — тоже какая-то херня на пальце была. Вот я и вспомнил и перстень, и фото, и челку. Рано меня списывать!Он просто лучился от собственной радости.Ледогоров продолжал изучать фотографию. Парень был одет в черный пиджак и белую футболку. За спиной громоздились купола Спаса-на-Крови. Возможно, снимок был сделан совсем недавно. Он повернулся к пребывающему в эйфории Семену Петровичу и подвинул журнал.— Вот эту машину не помните?Старик посмотрел на лист, зачем-то перевернул его, подумал секунду.— Тоже на день рождения приезжала.— Уверены?— Абсолютно. Я потому и запомнил, что такая простенькая. На день рождения приезжало много людей без пропусков. Князек звонил и говорил, какую машину пропустить. Марку и номер. По поводу этой я даже переспросил — решил, что ослышался.— А пассажиров видели?— Нет. Здесь точно нет. Вместе с ней какой-то пьяный подъехал без пропуска и я с ним разбирался.— А когда обратно ехал?— Нет, не помню. Он почти сразу выехал.Ледогоров потер переносицу. Все вытанцовывалось. Водитель привез стрелка на день рождения и убыл. С праздника тот уехал с Галустяном, повздорил с ним и устроил пальбу. А почему тогда «копейка» ждала на Баскове? Мало ли, почему? Все равно все окажется совсем не так. Пока просто нужно идти по имеющемуся пути.— Ну поймаете вы его, — грустно вздохнул Семен Петрович, — не расстреляете же Посидит — выйдет. Еще родственников сода притащит. Надо же как, — глаза его просветлели от воспоминаний, — ввести к ним пару дивизий. С утра всех тепленькими хвать! Мужиков в расход, а остальных за Урал — работать, страну обустраивать. С ними, «черными», только так и можно.— Спасибо, Семен Петрович, — Ледогоров поднялся. — Вы нам очень помогли, — выцедил он дежурную фразу и усмехнулся. С портрета на стене на него строго смотрел кумир старика — главный «черный» всех времен и народов.По Миргородской, поднимая тучи пыли, летели пыхтящие четырехколесные чудовища. Беспощадное оранжевое солнце угадывалось сквозь копоть выхлопных газов. Ледогоров выругал себя, что не додумался идти сквозь вокзал, но снова видеть Семена Петровича не хотелось. Он вздохнул и зашагал в сторону Гончарной улицы.
* * * В какой-то миг ему даже показалось, что этот момент не наступит никогда. Но автобус зашипел, захрипел и, растворив железные оковы, выплюнул его из похожего на сауну салона. Вслед посыпались крупные коренастые женщины с авоськами и компания школьников с магнитофоном и дежурным пакетом апельсинов. Почему все всегда тащат в больницу именно эти оранжевые плоды? Ледогоров глубоко вдохнул горячий, не освежающий воздух, проверил наличие сумочки со стволом, «ксивы», бумажника, пуговиц на джинсах и двинулся в сторону возвышающейся посреди пустыря башни Института Скорой помощи. В холле сновали туда-сюда женщины в белых халатах. Под пустыми вешалками зачем-то в середине лета скучала гардеробщица. Он подошел к окну «Справочной».— Галустян Рафаэль Михайлович, доставлен ночью двадцать шестого.Седая женщина в очках скользнула по нему равнодушным взглядом и уткнулась в списки.— Девятый этаж, третья хирургия, палата девятьсот тринадцать.— Спасибо.Солнце било через огромные витринные окна, нагревая и без того плотный больничный воздух. У турникета его схватила за руку маленькая пожилая женщина со злым лицом скандалистки.— Куда?! А обувь переодеть?Он показал удостоверение.— Я по рабочему вопросу.Она еще больнее сжала его руку.— Нельзя! У меня указания! Ну и что, что милиция!На мгновение он позавидовал Семену Петровичу. В его времена было явно проще работать. Высвободить руку оказалось не просто.— Извините, я же сказал, что у меня служебный вопрос. Мне необходимо опросить…— Меня не волнует, чего вам надо! — женщина загородила проход. — Без тапок — не пущу.Она явно принадлежала к разряду людей, видящих в таких скандалах смысл жизни. Мимо прошли двое стриженных спортивных парней в дорогих костюмах и остроносых туфлях. Передний оттер ее плечом и она безмолвно посторонилась.— А эти? — кивнул Ледогоров.— Это к главврачу! — нашлась женщина-цербер.— Тогда я тоже к нему!Ледогоров сильно оттолкнул ее руками с дороги и прошел к лифту. Она не закричала, не побежала за ним, а, повернувшись, как ни в чем ни бывало, засеменила к гардеробщице.— Валя! Давай чаю попьем!В ожидании лифта он пытался понять, сколько еще в этой стране хамство будет универсальным способом общения.На девятом этаже было пустынно. В холле стоял некогда модный гобеленовый диван. В воздухе висел тяжелый, ни с чем не сравнимый больничный запах. За дверью с надписью «3-я хирургия» скучала за столиком миловидная русоголовая девушка в белом халате.— Здравствуйте.— Здравствуйте. Вы к кому?— К Галустяну.Она посмотрела на него внимательней.— К нам вообще-то без тапочек нельзя.— У меня особый случай.— Почему?— Я киллер. Пришел его добить, а в тапочках убегать неудобно. Шучу. — Ледогоров показал удостоверение.— Жаль, — она вздохнула.— Чего жаль? — не понял он.— Что не киллер. Достал уже. — Она кивнула в глубину коридора. — Девятьсот тринадцатая палата. У него жена.— Кто? — Ледогоров на секунду задержался.— Же-на, — девушка скорчила гримаску. — Якобы.Перед тем, как толкнуть дверь с криво приклеенными цифрами 913, Ледогоров на всякий случай постучал. Первое, что бросалось в глаза внутри одноместной палаты — это огромная куча продуктов на столе. Здесь были и помидоры, и острый перец, и персики, и сулугуни, и лаваш, и тарелочки с шашлыком, и даже бутылка коньяка. Ледогоров мгновенно почувствовал, как рот предательски наполняется слюной. Время обеда давно наступило. Рядом со столом лежал, вздернув на растяжки ногу и руку, огромный бородатый кавказец с пухлым круглым лицом. На стуле возле него сидела крашенная высокая блондинка с синими губами и черными ногтями. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, из чего Ледогоров заключил, что ей не больше двадцати. Он давно навидался таких кавказских «жен», заполнивших рынки и торговые зоны у станций метро, готовых на все за дозу, шашлык и колготки, наивно верящих в будущий брак со своим очередным любимым.— Здравствуйте! — на свет автоматически появилось удостоверение. — Моя фамилия — Ледогоров. Я из уголовного розыска. Веду дело о нападении на вас.— Вах! Здравствуйте! — Галустян задергался на своих растяжках. — Проходыте, па-жалу ста! Галя, дай стул, да! Кущать будете?Девица молча встала и, подвинув свой стул Ледогорову, отошла к окну. В палате было приятно прохладно — в углу работал китайский микрокондиционер.Ледогоров опустился на стул.— Спасибо, я обедал. У меня к вам несколько вопросов.Галустян улыбнулся и здоровой рукой похлопал его по колену.— Э-э, дарагой, па-атом вопросы! Давай щащ-лык кущать, коньяк пить.По его знаку блондинка засуетилась вокруг стола. Ледогоров тоже улыбнулся и жестом фокусника извлек из-за ремня джинсов пластиковую папку с бланками объяснений.— Рафаэль Михайлович, к сожалению я тороплюсь. Шашлык в другой раз, а сейчас расскажите еще раз, что с вами произошло.Галустян разочарованно поцокал языком и жестом остановил приближающуюся с двумя стаканами коньяка девицу.— Что тут рассказывать, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
* * * — А почему Геннадий Олегович сам не пришел?— Он занят. Если хотите — можем ему позвонить.За воротами протяжно засигналил очередной автомобиль. Рев клаксона ассоциировался с трубным зовом слона в джунглях.— Не надо. Извините, я сейчас.Семен Петрович спустился из будки. Ледогоров огляделся. В каждом казенном помещении есть что-то, говорящее о его работниках. Он был уверен, что пепельница из снарядной гильзы, маленький портрет Сталина и книга с биографией маршала Жукова принадлежат его сегодняшнему собеседнику. «Вохровец» оказался подтянутым узколицым стариком в сером отглаженном костюмом со значком Ворошиловского стрелка и парой орденских планок. Пыхтя выхлопной трубой, в ворота протиснулся КАМАЗ с областными номерами. Старик поднялся обратно.— Итак, слушаю вас. Простите, как ваше имя-отчество?Он снял на секунду круглые очки с толстыми линзами и энергично потер глаза.— Александр Игоревич. — Ледогоров снова протянул раскрытую «ксиву».— Спасибо, спасибо. Я уже прочитал. — Семен Петрович надел очки обратно. — Слушаю вас, Александр Игоревич.Ледогоров вздохнул.— Совершено преступление, — начал он, — подозреваются лица кавказской национальности, имеющие притяжение к товарной станции. Есть номер машины одного из интересующих лиц. Геннадий Олегович сказал, что у вас ведется учет автомашин, заезжающих на территорию.Семен Петрович слушал и кивал, полуприкрыв глаза. На момент Ледогорову показалось, что старик задремал.— У вас есть фото? — неожиданно спросил он.— Простите, что?— Фотографии подозреваемых у вас есть?Ледогоров пожал плечами.— Есть, но я хотел бы посмотреть журнал регистрации…— Успеете. Давайте сначала фотографии.Голос у Семена Петровича налился металлом. Глаза прищурились. Лицо стало еще острее. Он походил на старую, но еще опасную овчарку.— Смотрите, — Ледогоров протянул взятые с собой снимки, — вот наш потерпевший.— Толстый?— Да.— Я его знаю, — старик снова снял очки и принялся тереть глаза. В этот момент лицо его расслаблялось и он походил на обычного доброго дедушку-пенсионера из-за «доминошного» столика. — У него синий «мерседес», в номере три двойки.Ледогоров шумно выдохнул и достал сигарету. Ситуация становилась интересной.— Он ездил по специальному пропуску от нашего грузинского князька. — Продолжил Семен Петрович. — Понимаете, о ком я говорю?Ледогоров кивнул.— У нас сейчас все «черножопые» по его пропускам ездят. Этот жирный говнюк часто бывал. Важный как барин. Так и хотелось поставить его на колени и с нагана в затылок.Ледогоров поежился. В голосе старика сквозило неприкрытое знание предмета разговора.— Когда он приезжал последний раз? — наконец спросил он, прикуривая.— Дня два назад, — Семен Петрович достал из стола пачку «Примы» и раскрыл лежащий перед ним журнал. — Точно! Двадцать пятого.Ледогоров почувствовал, как холодные буравчики засверлили в груди. Стрельба произошла в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. Начинал вырисовываться день Галус-тяна перед покушением.— Во сколько он уехал? У вас это отмечается?Казалось, старик испепелит его взглядом.— Александр Игоревич, я здесь в охране служу, а не дворником. Во времена Лаврентия неточностей не прощали. — Он закурил и снова склонился над тетрадью. — Вот: заехал в девятнадцать сорок, выехал в ноль тридцать пять.— Что? — Ледогоров подался вперед. — В ноль тридцать пять? Это точно?Он чувствовал, как слетает разом, вызванная жарой истома. Внутри завибрировал энергетический моторчик. Мысли убыстряли свое движение. Перестрелка началась около часа. Отсюда до Некрасова по ночному городу минут десять — пятнадцать ходу. Выходит, именно отсюда Галустян поехал на встречу со стрелком.— Конечно точно! — всплеснул руками Семен Петрович. — Двадцать пятого дежурил я. У нашего князька был день рождения и вся шайка была в сборе. Гуляли в ресторане вокзала, гниды.Старик снова мгновенно превратился из «дедушки» в опасного пса.— Этот урод — пьяный был, кстати! Я помню. Орал тут во дворе что-то на своем тарабарском. Потом они уехали.Ледогоров сощурился. Едкий дым от «Примы» попал ему в глаза.— Они? С ним кто-то был?— Да, по-моему. Парень молодой. Они с ним вместе и орали. Потом сели в «мерседес» и уехали. Чуть ворота не снесли. Я даже полностью открыть не успел.Ледогоров пододвинулся еще ближе к Семену Петровичу,— Парня запомнили?— Ну, молодой, лет двадцать пять… челка… — старик наморщил лоб, — в черном пиджаке. Темновато уже было.— Он раньше бывал?— Не припомню.— Машина у него была?— Не приметил.Ледогоров вздохнул.— А говорите: не прощали неточностей. Самое главное-то вы и упустили.Старик выглядел откровенно удрученным. За воротами кто-то отчаянно сигналил, но он не обращал внимания.— Откройте, Семен Петрович. — Ледогоров тронул его за плечо. — А мне пока дайте журнал посмотреть.Страничка за двадцать пятое число оказалась исписанной вдоль и поперек. Прослеживалась устойчивая и закономерная тенденция: с утра на территорию в основном заезжали грузовики, «Газели», «каблучки» и прочие «рабочие лошадки», а с шести вечера в списке фигурировали «мерседесы», «бомбы», «тойоты» и другие иномарки. Видимо, начался съезд гостей на праздник. Ледогоров вытер пот со лба и посмотрел в окно. Старик о чем-то спорил с высоченным водителем серого фургона. Взгляд снова вернулся к списку. «Джип-Че-роки», «Крузер», «пятисотый». А дед неплохо разбирается в марках. «Ауди», снова «мерс», снова «Крузер». Представительная тусовка. «Лексус», «Ровер»… Стоп!»Ледогоров даже дыхание затаил. В девятнадцать пятьдесят на территорию заехала «копейка» А 980УК 78 РУС. Выехала в двадцать ноль пять. Это, конечно, могло быть совпадением. Это могло вообще ничего не значить. Это могло… Он заставил себя успокоиться и внутренне усмехнулся своей внутренней дрожи. От этого не закодируешься и не подошьешься. Дверь распахнулась. Глаза старика сияли.— Ну-ка, Александр Игоревич, дайте мне еще раз фотографии!Он снова принялся тереть глаза.— Неужто вспомнили что?Ледогоров протянул ему пачку.— Рано меня стыдить! — Семен Петрович торопливо надел очки. — Вот он! Конечно! Как я сразу не понял!Ледогоров забрал из сухой, чуть подрагивающей руки глянцевый прямоугольник. Молодой, изящный парень с благородными чертами потомка грузинских князей стоял рядом с Галустяном возле знакомого темно-синего «мерседеса». У него были модная, спускающаяся на лоб челка и родинка под левым глазом.— Перстень, — старик ткнул пальцем в руку парня, лежащую на плече Галустяна. На ней явно выделялось массивное кольцо с ярким красным камнем. — Ненавижу это б…во — мужиков с побрякушками. А у него здоровый такой. Сразу в глаза бросается. У водилы последнего, — он кивнул за окно, — тоже какая-то херня на пальце была. Вот я и вспомнил и перстень, и фото, и челку. Рано меня списывать!Он просто лучился от собственной радости.Ледогоров продолжал изучать фотографию. Парень был одет в черный пиджак и белую футболку. За спиной громоздились купола Спаса-на-Крови. Возможно, снимок был сделан совсем недавно. Он повернулся к пребывающему в эйфории Семену Петровичу и подвинул журнал.— Вот эту машину не помните?Старик посмотрел на лист, зачем-то перевернул его, подумал секунду.— Тоже на день рождения приезжала.— Уверены?— Абсолютно. Я потому и запомнил, что такая простенькая. На день рождения приезжало много людей без пропусков. Князек звонил и говорил, какую машину пропустить. Марку и номер. По поводу этой я даже переспросил — решил, что ослышался.— А пассажиров видели?— Нет. Здесь точно нет. Вместе с ней какой-то пьяный подъехал без пропуска и я с ним разбирался.— А когда обратно ехал?— Нет, не помню. Он почти сразу выехал.Ледогоров потер переносицу. Все вытанцовывалось. Водитель привез стрелка на день рождения и убыл. С праздника тот уехал с Галустяном, повздорил с ним и устроил пальбу. А почему тогда «копейка» ждала на Баскове? Мало ли, почему? Все равно все окажется совсем не так. Пока просто нужно идти по имеющемуся пути.— Ну поймаете вы его, — грустно вздохнул Семен Петрович, — не расстреляете же Посидит — выйдет. Еще родственников сода притащит. Надо же как, — глаза его просветлели от воспоминаний, — ввести к ним пару дивизий. С утра всех тепленькими хвать! Мужиков в расход, а остальных за Урал — работать, страну обустраивать. С ними, «черными», только так и можно.— Спасибо, Семен Петрович, — Ледогоров поднялся. — Вы нам очень помогли, — выцедил он дежурную фразу и усмехнулся. С портрета на стене на него строго смотрел кумир старика — главный «черный» всех времен и народов.По Миргородской, поднимая тучи пыли, летели пыхтящие четырехколесные чудовища. Беспощадное оранжевое солнце угадывалось сквозь копоть выхлопных газов. Ледогоров выругал себя, что не додумался идти сквозь вокзал, но снова видеть Семена Петровича не хотелось. Он вздохнул и зашагал в сторону Гончарной улицы.
* * * В какой-то миг ему даже показалось, что этот момент не наступит никогда. Но автобус зашипел, захрипел и, растворив железные оковы, выплюнул его из похожего на сауну салона. Вслед посыпались крупные коренастые женщины с авоськами и компания школьников с магнитофоном и дежурным пакетом апельсинов. Почему все всегда тащат в больницу именно эти оранжевые плоды? Ледогоров глубоко вдохнул горячий, не освежающий воздух, проверил наличие сумочки со стволом, «ксивы», бумажника, пуговиц на джинсах и двинулся в сторону возвышающейся посреди пустыря башни Института Скорой помощи. В холле сновали туда-сюда женщины в белых халатах. Под пустыми вешалками зачем-то в середине лета скучала гардеробщица. Он подошел к окну «Справочной».— Галустян Рафаэль Михайлович, доставлен ночью двадцать шестого.Седая женщина в очках скользнула по нему равнодушным взглядом и уткнулась в списки.— Девятый этаж, третья хирургия, палата девятьсот тринадцать.— Спасибо.Солнце било через огромные витринные окна, нагревая и без того плотный больничный воздух. У турникета его схватила за руку маленькая пожилая женщина со злым лицом скандалистки.— Куда?! А обувь переодеть?Он показал удостоверение.— Я по рабочему вопросу.Она еще больнее сжала его руку.— Нельзя! У меня указания! Ну и что, что милиция!На мгновение он позавидовал Семену Петровичу. В его времена было явно проще работать. Высвободить руку оказалось не просто.— Извините, я же сказал, что у меня служебный вопрос. Мне необходимо опросить…— Меня не волнует, чего вам надо! — женщина загородила проход. — Без тапок — не пущу.Она явно принадлежала к разряду людей, видящих в таких скандалах смысл жизни. Мимо прошли двое стриженных спортивных парней в дорогих костюмах и остроносых туфлях. Передний оттер ее плечом и она безмолвно посторонилась.— А эти? — кивнул Ледогоров.— Это к главврачу! — нашлась женщина-цербер.— Тогда я тоже к нему!Ледогоров сильно оттолкнул ее руками с дороги и прошел к лифту. Она не закричала, не побежала за ним, а, повернувшись, как ни в чем ни бывало, засеменила к гардеробщице.— Валя! Давай чаю попьем!В ожидании лифта он пытался понять, сколько еще в этой стране хамство будет универсальным способом общения.На девятом этаже было пустынно. В холле стоял некогда модный гобеленовый диван. В воздухе висел тяжелый, ни с чем не сравнимый больничный запах. За дверью с надписью «3-я хирургия» скучала за столиком миловидная русоголовая девушка в белом халате.— Здравствуйте.— Здравствуйте. Вы к кому?— К Галустяну.Она посмотрела на него внимательней.— К нам вообще-то без тапочек нельзя.— У меня особый случай.— Почему?— Я киллер. Пришел его добить, а в тапочках убегать неудобно. Шучу. — Ледогоров показал удостоверение.— Жаль, — она вздохнула.— Чего жаль? — не понял он.— Что не киллер. Достал уже. — Она кивнула в глубину коридора. — Девятьсот тринадцатая палата. У него жена.— Кто? — Ледогоров на секунду задержался.— Же-на, — девушка скорчила гримаску. — Якобы.Перед тем, как толкнуть дверь с криво приклеенными цифрами 913, Ледогоров на всякий случай постучал. Первое, что бросалось в глаза внутри одноместной палаты — это огромная куча продуктов на столе. Здесь были и помидоры, и острый перец, и персики, и сулугуни, и лаваш, и тарелочки с шашлыком, и даже бутылка коньяка. Ледогоров мгновенно почувствовал, как рот предательски наполняется слюной. Время обеда давно наступило. Рядом со столом лежал, вздернув на растяжки ногу и руку, огромный бородатый кавказец с пухлым круглым лицом. На стуле возле него сидела крашенная высокая блондинка с синими губами и черными ногтями. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, из чего Ледогоров заключил, что ей не больше двадцати. Он давно навидался таких кавказских «жен», заполнивших рынки и торговые зоны у станций метро, готовых на все за дозу, шашлык и колготки, наивно верящих в будущий брак со своим очередным любимым.— Здравствуйте! — на свет автоматически появилось удостоверение. — Моя фамилия — Ледогоров. Я из уголовного розыска. Веду дело о нападении на вас.— Вах! Здравствуйте! — Галустян задергался на своих растяжках. — Проходыте, па-жалу ста! Галя, дай стул, да! Кущать будете?Девица молча встала и, подвинув свой стул Ледогорову, отошла к окну. В палате было приятно прохладно — в углу работал китайский микрокондиционер.Ледогоров опустился на стул.— Спасибо, я обедал. У меня к вам несколько вопросов.Галустян улыбнулся и здоровой рукой похлопал его по колену.— Э-э, дарагой, па-атом вопросы! Давай щащ-лык кущать, коньяк пить.По его знаку блондинка засуетилась вокруг стола. Ледогоров тоже улыбнулся и жестом фокусника извлек из-за ремня джинсов пластиковую папку с бланками объяснений.— Рафаэль Михайлович, к сожалению я тороплюсь. Шашлык в другой раз, а сейчас расскажите еще раз, что с вами произошло.Галустян разочарованно поцокал языком и жестом остановил приближающуюся с двумя стаканами коньяка девицу.— Что тут рассказывать, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20