Он подумал даже, что сейчас ее ударит.— Ну арестуй меня! Бабку больную!В проеме хозяйственного выхода появились несколько кавказцев.— Чтоб твои дети и внуки на иглу сели и от передоза сдохли! — Фраза нашлась сама собой.Уборщица замерла, разинув рот.— Да ты… — В спину ему понеслись непечатные выражения.На улице все еще было как в печке. Небо слегка потемнело, но духота оставалась ужасающая. Ледогоров вдруг почувствовал, что очень хочется есть. На углу Некрасова и Радищева работало кафе «Шаурма», в которое он собирался зайти в течение всего последнего года. Сейчас было самое время. Он выбрал теневую сторону улицы и побрел, сутулясь под тяжестью горячих солнечных лучей. Легкий неощутимый ветерок поднимал скопившуюся у кромки тротуара пыль. Беспрерывно хотелось чихать.В кафе дразняще пахло жареным мясом и луком. Народу было немного. Ледогоров заказал шаурму в тарелке, кофе и сок. Свободный столик был только около двери.— Саня! Подсаживайся сюда!Он в недоумении оглянулся.— Да здесь я!Охранник кафе в черном форменном костюме «а ля спецназ» махал рукой из-за столика с табличкой «служебный».— Чего? Не узнаешь? А ведь в одном кабинете сидели!Ледогоров наконец вспомнил и обреченно вздохнул.— Паша? Ну точно — богатым будешь.Павел Опарин когда-то действительно работал у них в отделе опером и участковым. Много и необузданно пил, потерял «ксиву», устроил пьяную стрельбу в своей коммуналке и был уволен. В отдел он почти не заходил, никто с ним особо отношений не поддерживал и скоро его имя кануло в лету, как имена многих мелькнувших и мгновенно погасших на небосводе уголовного розыска. Сейчас он был чисто выбрит, носил модные дорогие очки и вертел в пальцах пачку «Парламента».— Какими судьбами?— На рынке был.— Ясно. А чего раньше не заглядывал?— Так кто ж знал, что ты здесь.— А я Хохмачеву говорил! И этому здоровому! Как его? Сергееву! Они часто заходят. Обедают. С рыночными чего-то трут. Ну, мое дело — сторона. Сам понимаешь. У меня своя работа!Опарин произнес это с таким выражением, словно работал президентом «Лукойла». На его форме красовался знак в виде молнии на фоне согнутого дерева. Ледогоров вспомнил табличку на дверях кафе: «Объект охраняется охранным предприятием „Смерч"».— Работаешь здесь? — он сам понимал идиотизм вопроса, но просто не знал, о чем говорить с бывшим сослуживцем и уже проклинал момент, когда решил зайти пообедать именно сюда.— Ну! — Опарин расплылся в улыбке. — Фирма!Ледогоров не сдержался и усмехнулся. Паша это заметил.— А чего? — в голосе его просквозила обида. — Серьезная компания. С улицы не берут. Работа суточная. Через двое на третьи. Я еще в одном месте подрабатываю. Баксов шестьсот выходит. Не то что в ментуре! И нервы никто не треплет.Ледогоров кивал, стараясь как можно быстрее съесть горячую шаурму. Аппетит окончательно улетучился. Опарин тараторил без умолку, даже не интересуясь, слушают его или нет,— Я тут в уважухе. Может, скоро старшим объекта сделают. Там майор бывший с ПВМ. Он ни хрена не справляется. В частном бизнесе, Саня, выживает не всякий! Это в ментовке все равны, а здесь свое место заработать надо.Создавалось впечатление, что Опарин лично раскрутил самую крутую в городе «охранку». Ледогоров усиленно жевал, продолжая кивать в такт его излияниям. Большой размер порции неожиданно начал раздражать. Было очень душно. Нагретый солнцем воздух смешивался с жаром из кухни.— Жизнь на «гражданке» — это не ментура…В кафе вошли двое: высокий седой мужчина в строгом костюме, с явно военной выправкой и коренастый парень в таком же как у Опарина черном «милитари». Паша сидел спиной к выходу, продолжая болтать без умолку. Они подошли. Седой тронул его за плечо.— Опарин! Почему отвлекаемся?! Почему посторонние за служебным столом?! Почему спиной к входу?! Работать надоело?! Хочешь свалку металлолома охранять?! Где дубинка? А?!Паша вскочил. Он был похож на старшеклассника, застигнутого военруком курящим в школьном туалете. Ледогоров доел шаурму, допил кофе и потянулся за салфеткой.Седой смерил его командирским взглядом.— Вы кто? Ваши документы!Ледогоров вытер губы и бросил розовый бумажный шарик в тарелку.— А ваши?Не вставая, он показал удостоверение. Седому пришлось согнуться, чтобы его прочесть. Парень в форме равнодушно смотрел в стену.— Извини, майор. — Седой выпрямился. — Я сам бывший подполковник милиции. Вот проверяю несение службы охранниками фирмы.Ледогоров убрал «корки» и кивнул.— Все-таки документы можно?В принципе, все это ему было на хрен не нужно. Просто хотелось чуть осадить нагловатого бывшего «подпола». Напомнить ему, что он «бывший». «Бывший»! А ведь через пять дней…— Пожалуйста!Он только чуть глянул в массивное удостоверение с оттиском «ОП „Смерч"». Поликарпов А. А. состоит в должности начальника первого дивизиона.«Хорошо, что не эскадрона или батареи.»— Спасибо. Счастливо, Паша.Он начал протискиваться между уже порядком заполненными столиками и усмехнулся, услышав, как у него за спиной Седой повернулся к своему спутнику.— Костя! Пометь себе, — выписать этому барану штраф в размере оплаты трех смен.Вечерело.
* * * В отделе стояла мертвая тишина. Все двери заперты. Никого. Ледогоров открыл кабинет. На столе тихим потрескиванием бурчал телефон. Утром он убавил громкость звонка до минимума.— Да?— Саша! Это Копылов! Я слышал, что ты уходишь? А я? А дело? А Кобалия?В голосе Лени слышалась почти детская обида. Ледогоров молчал.— Так же нельзя! Мы поймаем его! И посадим!Ледогоров облизнул губы.— Леня! Я перезвоню попозже.Едва трубка легла на аппарат, он снова разразился своим тихим бормотанием.— Да, Леня.— Это я, — Полянского было слышно как из соседнего кабинета. — Я уже знаю. Это все из-за меня.— Еще один. Все прогрессивное человечество солидарно…— Не юродствуй! Если бы я…— Хватит, Серега! Как теща?— Плохо. Но я…— Даже и не думай! Сиди там. Жаннку поддерживай. Ни один бандит не стоит близких.Полянский молчал.— Слышишь?— Слышу. Ты только глупостей не делай, а?— Не буду! — соврал Ледогоров. — Пока. Звони.Жара не спадала. День.клонился к вечеру. Он достал из стола деньги, принесенные Че-лышевым и пересчитал их. Снова заговорил телефон. Юлька.— Привет. Ты как?— Нормально.— Точно?— Точно.— Точно-преточно?— Да.В ее тоне чувствовалось явное недоверие. Она даже вздохнула.— А я работу нашла. Лучше прежней.— Здорово.— Ты правда рад?— Конечно.— Я уже дома. Жду тебя и очень люблю.Он сунул деньги в карман.— Я скоро.Последние языки солнца выползали из кабинета, оставляя следы в виде глубоких синих теней.
* * * — Точно кушать не будешь?Мама поставила на стол сахарницу и две знакомые с детства фарфоровые кружки с рисунками из «Золотого Петушка».— Нет! Я только-только.— Зачем есть где-то, незнамо что, если до дома пять минут ходьбы. Ледогоров не ответил, помешивая крепкий душистый чай.— Спасибо за лекарства, сынок. Я даже не представляю, сколько они стоят.Он махнул рукой.— Мне ребята бесплатно достали.Пригубил чай.— Мам, я увольняюсь из милиции.Она никак не отреагировала. Отломила кусочек пряника, подвинула ему розеточку с вареньем.— Что-нибудь случилось?Он усмехнулся.— Нет. Просто устал. Хочу спокойной жизни. Хочу семьи. Хочу денег.Она кивнула.— И куда ты пойдешь?— Мало ли хороших мест? Вон сколько бывших наших ребят в службах безопасности работают.Она опять кивнула. Он рассердился.— Я думал, ты обрадуешься! Ты же сама этого всегда хотела. А сидишь мрачнее тучи.Мама прожевала пряник и замахала руками.— Что ты, что ты! Я просто очень хочу, чтобы все было так, как ты действительно хочешь, сынок!— Так я хочу!— Ну и замечательно.За окном набегали сумерки. Ледогоров поднялся.— Пойду домой. Устал.— Конечно, сынок, — мама помялась секунду. — Доктор звонил. Сказал, что у тебя срок кодировки уже вышел. Спрашивал, надо или нет снова… — Она умолкла.Он взял ее за руку.— Не волнуйся! Уже ничего не надо.— А может…— Не может.Мать кивнула, но глубоко в глазах ее продолжала гнездиться тревога. Ледогоров поцеловал ее в сухую щеку.— Меня даже не тянет.Она снова кивнула.— Проводи меня до дверей.Теплый воздух, струящийся от остывающего асфальта, делал вечерний пейзаж размытым как акварель. Пахло бензином, гарью и сиренью. Ледогоров поддал носком кроссовки пустую банку. Она с лязганьем покатилась по тротуару. Немногочисленные прохожие обернулись. От второго удара она вылетела на мостовую и хрустнула под колесом грузовика. Ледогоров достал сигарету, повертел ее в пальцах и убрал обратно в пачку. Было душно.
* * * Грозы хочется, но ее нет. Хочется ветра, но и его нет. Даже темноты нет настоящей. Вместо нее серо-коричневая дымка, слегка колышущая занавеску.— Ты никогда мне этого не простишь.— Не говори ерунды.— Я всегда тебя чувствую.— Чушь! Причем здесь ты!На потолке пляшет синий отблеск работающего в окне напротив телевизора. Внутри него мечутся тени.— Я знаю.— Прекрати.— Я знаю.— Прекрати, я сказал!— Ты никогда раньше на меня не кричал.Он садится и тянется за сигаретами. Огонек зажигалки вспыхивает во мраке теплым маячком.— Извини.Она целует его в спину.— Я же говорю — не простишь.Он не отвечает. Она приподнимается и приникает к нему всем телом.— Я всегда тебя чувствую.Темно.
* * * — Ледогоров? Да, есть такой. — Вышегородский переложил телефонную трубку из одной руки в другую. Собравшиеся на утреннюю «сходку» опера притихли. — Нет, не в отпуске. Да, работает. Пишу.Небо за окном имело нежный сапфировый цвет. От проснувшегося солнца воздух казался размешанным в розовом тумане. Тополь замер как затаившееся в засаде гигантское диковинное насекомое. Ледогоров смотрел на все это и даже взглядом не хотел возвращаться в душный полутемный кабинет к запахам пыли, бумаги, клея и кожи.— Хорошо. Я записал. — Артур положил трубку и задумчиво посмотрел на телефонный аппарат. — Все работать. Саша, задержись.Опера потянулись к выходу. Идущий последним Армишев аккуратно притворил дверь. Ледогоров отвернулся от окна и вопросительно посмотрел на Вышегородского.— Кто это?— У СБ. Вызывают тебя. — Артур оторвал листок календаря. — К одиннадцати. В отдел служебных проверок.Ледогоров взял протянутую бумажку.— Понял. Буду.— Что ты натворил?Он усмехнулся.— Не боись. Если бы натворил — в прокуратуру бы вызывали.Из-за крыш наконец вынырнул красный сверкающий шар солнца. Его рыжие языки лизали пол кабинета.— Я пошел.На часах было десять. Он зашел в «Василису», взял «полтинник» коньяку и, усевшись в угол, закурил.Через пять минут после его ухода хмурая сменщица Ксении Валя удивленно повертела перед глазами нетронутую рюмку и, пожав плечами, слила содержимое обратно в бутылку.
* * * — С какого года в органах?— С девяносто первого?— Где и на каких должностях работали?Майор-«уэсбэшник» был немолод, худ и невообразимо скучен. От одного его вида во рту становилось кисло. Он носил очки со стеклами-«хамелеонами» и все время казалось, что у него просто нет глаз.— У вас на столе выписка из моего личного дела.— Неважно. Я хочу услышать от вас.Ледогоров вздохнул и посмотрел на высокий потрескавшийся потолок.— Я не помню. Много всего было. Память подводит.Майор оторвался от материала перед собой, достал пачку «Невских» и закурил. Ледогоров почему-то подумал, что «Невские» припасены специально для демонстрации честности и бедности, а где-нибудь в столе найдется и пачка нормальных сигарет.— Зря ты так начинаешь. Проблемы у тебя серьезные.Ледогоров вынул из кармана свой «Вин-стон» и взял со стола зажигалку.— Да? Надо же.— Точно. И я не разрешал тебе курить.— А я тебе.— Хватит тыкать мне.— Ты первый начал.— Я официальное лицо…— А я «хрен с бугра».Ледогоров с удовольствием выпускал дым. Майор пришел в легкое замешательство. Видимо, еще никто не вел себя так в его кабинете. Он нервно потер ладонью мгновенно вспотевший лоб и уткнулся в лежащие перед ним бумаги.— Значит так, Александр Игоревич, — продолжил он официальным тоном. — К нам поступило заявление от директора магазина «Аре» Заправиной Софьи Николаевны, в котором она пишет, что вы, сожительствуя с работницей магазина Юлией Шадриной, постоянно требуете повышения ей зарплаты, покрываете совершения ею хищений из магазина, угрожаете… А два дня назад вы в состоянии алкогольного опьянения ворвались в магазин, избили двух друзей Заправиной и грозили ей самой физической расправой.Ледогоров покачал головой.— В состоянии алкогольного обвинения?Майор кивнул.— Да.— Ужас какой.«Уэсбэшник» достал бланк объяснения.— Что можете пояснить.— Ничего.— В каком смысле?— Во всех. Статья пятьдесят первая.Майор недоуменно покачал головой.— Но это не допрос. — Тем более, — Ледогоров встал. — Я пойду? Или будете меня задерживать?За окном по залитой солнцем Конюшенной площади сновали автомобили. «Уэсбэшник» ухмыльнулся.— На твоем месте…— Из нас каждый на своем месте. Отметь пропуск.На стол лег бумажный квадратик. Майор не пошевелился.— Крутой?— Нет. Просто устал доказывать, что я не верблюд.— Я делаю свою работу.— Тогда делай ее хотя бы вежливо, а не растопырив пальцы.— Тебя забыл спросить!— Вот-вот. Отметь пропуск. Я отказываюсь давать объяснения.— Будешь в прокуратуре отвечать.— Ради бога.— А руководству твоему я сегодня же сообщу. Вылетишь в три минуты.— Пропуск отметь.Майор наконец подтянул к себе листок и расписался.— Счастливо оставаться.По площади с ревом пронеслась группа байкеров. Ледогоров нашел телефон-автомат и набрал номер. Юлька была еще дома.— Сходи в травму. Сними побои.Она удивилась.— Зачем?— Надо. Сходи.— У меня уже зажило…— Скажи, болит до сих пор.— У тебя проблемы?— Нет. Сходи в травму!Она помолчала.— Хорошо. Только не кричи на меня.— Извини.Ледогоров повесил трубку и подумал, что стал срываться. Захотелось выпить. Воображение мгновенно нарисовало рюмку коньяку и бутерброд с рыбой. Он помотал головой. Было жарко. Солнце нещадно пекло кожу. Даже волосы на голове стали горячими. Ледогоров снова снял трубку. Подошли две девчонки. Лет по пятнадцать. Накрашенные, в завязанных узлом на животе рубашках и широких джинсах «клеш».— Дадите карточку позвонить?— Нет.Они явно не ожидали.— Почему?— Самому нужна.Одна рассмеялась, решив, что это шутка.— А пивом угостите?— Нет. Это портит фигуру.— Ну и жмот.Обе фыркнули и пору лили прочь.«Нормально! Я еще и жмот!» — подумал Ледогоров, набирая номер Долгова.— Привет, это я. Ты хотел поговорить?— Да! Старик, у меня сейчас стрелка в кафе «Пит-Стоп». Знаешь?— Да.— Подгребай. Заодно перекусим. Я угощаю.Идя по набережной и глядя в мутные воды канала Грибоедова, Ледогоров думал, что, конечно, крутовато взял с «уэсбэшником» что подстраховаться все-таки придется и что как всегда, они моментально потеряют к нему интерес, узнав об увольнении. По коричневатой воде скользили катера, набитые жизнерадостными людьми, которые встречаясь с ним взглядом, .принимались весело махать руками.
* * * — Салат будешь?— Давай.— По полтинничку? А, извини, я забыл. Сок? Минералка?Ледогоров помолчал. От разнообразия этикеток в баре рябило в глазах. Отдельно, прямо на стойке, громоздилась трехлитровая бутылка «Метаксы», с краником.— Ну?— Сок, — выдавил он наконец.Долгов сделал заказ и покрутил стоящую на столе пепельницу.— А я курить бросил. Представляешь? Вот что значит другой образ жизни.Ледогоров кивнул и внимательно посмотрел на него. Дима здорово изменился. В «ментовке» он был порывист, стремителен, подвижен. Говорил быстро, сопровождая речь выразительной мимикой. Сейчас лицо его округлилось. Движения стали ленивыми и вальяжными. Голос звучал плавно. Он очень нравился сам себе в тонком белом пиджаке и шелковой рубашке. Загорелое запястье перехватывал массивный желтый браслет.— Золото. — Долгов, видимо, перехватил его взгляд.— Скажи еще: «И у тебя такой будет!»— И у тебя такой будет!Ледогоров усмехнулся.Официантка принесла заказ.— Излагай.Долгов ковырнул вилкой селедку «под шубой».— Все просто. Моя консультация специализируется на мелких делах. Кражи, грабежи, разбои, хулиганки. Все районы поделены между нашими адвокатами. В зависимости от того, кто где может решить вопрос. Работаем плотно с дежурными следователями. На проценте. Основное — решение вопроса о «подписке». Понимаешь, в общем?Ледогоров кивнул и отпил сок. К салату он не притронулся.— Проблема в том, — продолжил Долгов, — что Архитектурным районом я занимался сам. А сейчас навалом дел по организации работы. Вон на правом берегу бывшие местные пытаются сколотить свою команду и зарабатывать без нас. Надо с ними разбираться. В общем, тебя все в районе знают. Я тебе следаков своих передам, новых подберешь сам — и вперед. Зарабатывай. В нашу Межпланетную коллегию я тебя протащу за пару дней. Только не забывай двадцать процентов в казну засылать.Он налег на селедку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20