Тут меня ждал другой сюрприз. В ее речи слышался акцент. Королева «девушек по вызову» Нью-Йорка была родом из той страны, где я прожила два года, – из Южной Африки.Мадлен показала мне дом. На втором этаже находились номера – комнаты с простой, но со вкусом подобранной мебелью. Третий этаж был точной копией второго и отличался от него только цветом.На четвертом этаже была комната отдыха, очень импозантная, типично мужская, с балконами и деревянными скамьями. Напротив друг друга располагались бар с прекрасным набором напитков и стандартный кинопроектор, наподобие тех, какими пользовались в кинотеатрах.Филипп, метрдотель, помогал гостям освободиться от верхней одежды и провожал их в бар или салон.За работой девушек наблюдала секретарша Мадлен, молодая рыжая лесбиянка Синта, одетая в черно-белую униформу. Она постоянно ходила по дому, наблюдая, кто кого выбрал и сколько раз, ведь если девушек не контролировать, те могут заявить, что обслужили больше гостей, чем на самом деле. Да и клиенты иной раз норовят заплатить поменьше. Синта и должна была все записывать, чтобы заведение не вылетело в трубу. (Кстати, с тех пор она уже работает у меня как девушка по вызову.) Мадлен всегда была очень мила с клиентами и часто сама подбирала пары.Это была моя первая встреча с девушками, занимавшимися сексом в такой большой компании, и мне очень хотелось присоединиться к ним. Сама я всегда думала, что в проститутки идут или девушки из самых низов, или совершенно тупые сексуальные маньячки. Однако к девушкам Мадлен, таким ухоженным, симпатичным и весьма хорошо воспитанным, такие определения никак не относились.Пока мы ждали наших клиентов, я все спрашивала себя: о чем же можно говорить с проститутками? Что за ерунду им можно рассказывать? Что-нибудь в этом роде: «Что вы думаете о секретных бумагах Пентагона?» Или: «Как повлияло замораживание цен и заработной платы на вашу профессию?» Я чувствовала, что разговор о деньгах, клиентах и тому подобных вещах стал бы проявлением дурного тона, но меня всегда интересовало, чем люди мотивируют свои поступки. Я решила устроить свой собственный опрос. Откуда вы? Сколько времени вы занимаетесь нашим делом? Любите ли вы секс вообще и профессиональный секс в частности? Другими словами, я задавала им риторический вопрос: «Что такая девушка, как вы, делает в таком месте?»Кармен, страстная девица из Бразилии:– Ненавижу эту работу, но мой приятель дает мне прикурить, когда я прихожу домой без денег.Криста, немка, проворковала:– Я замужем, и мой муж знает, чем я занимаюсь. Но это – дополнительный заработок для семьи, а это очень кстати.Анни, американка, процедила сквозь зубы:– Терпеть не могу мужиков, я лесбиянка. Для меня это только способ заработать на жизнь.Кроме негритянки Лауры и меня, никто не сказал, что любит то, чем приходится заниматься.– Да, я люблю секс, люблю мужчин, когда они не слишком мне надоедают, – с улыбкой объяснила Лаура. В отличие от других в ее голосе не было ни жестокости, ни разочарования.Мы с Лаурой сразу понравились друг другу. Сегодня мы с ней остались только вдвоем из всей той маленькой группы и сделали неплохую карьеру в нашей профессии. Мы продолжаем встречаться и по работе, и просто ради удовольствия видеть друг друга. Лаура стала очень дорогой девицей и работает уже только на себя. Ну, а о моих успехах вы уже знаете.Наконец, приехали двенадцать довольно молодых людей. Все уже слегка навеселе, все, как один, одеты в строгие костюмы, при галстуках. Филипп принял их, помог раздеться, а Синта проводила в бар. Они еще немного выпили и познакомились с нами.Каждый из них захотел на этот раз иметь по две девушки сразу или поочередно. Словом, все было прекрасно. Кстати, в эту ночь работа великолепно сочеталась с удовольствием.Все получили то, что хотели. Синта прохаживалась по дому, записывая имена занимавших зеленую, голубую или розовую комнаты вместе с партнерами.Часам к трем утра, когда все уже оделись и пили кофе в салоне первого этажа, Мадлен решила развлечь всех особым зрелищем в качестве премии за чудесно проведенный вечер.Она сразу поняла, что мы с Лаурой прекрасно понимаем друг друга и любим нашу работу, и попросила нас показать гостям сценку с лесбийской любовью.Я бы с удовольствием воспользовалась возможностью немножко позаниматься любовью с Лаурой, но у меня никогда еще не было половых связей с чернокожими, а мое пребывание в Южной Африке заставляло меня смотреть на такие вещи негативно.У Лауры таких комплексов не было, и когда она разделась, продемонстрировав всем прекрасное, влекущее тело, великолепную грудь с сосками, похожими на наперстки, я сразу решила, что она будет моей первой черной любовницей.Мы залезли с ней на стол, и я начала нежно и медленно целовать ее, лаская лицо, плечи, постепенно спускаясь все ниже, до пупка, потом до великолепного подтянутого живота, чтобы наконец добраться до ее розового полового органа, скрытого густыми волосами.Гости и девицы стали понемногу возбуждаться и вскоре опять разделись. Галстуки, рубашки, трусы летели в разные стороны. Одни мужчины начали онанировать, другие сразу же полезли на девиц. Сама Мадлен была так возбуждена, что тоже разделась. Должна вам сказать, что для сорокалетней женщины у нее было великолепное тело, а ее большая грудь оставалась крепкой и округлой – впрочем, я думаю, это от уколов силикона. Она тоже забралась на стол и выбрала себе партнера.Потом я узнала, что если Мадлен хочет какого-нибудь мужчину, а тот не отвечает ей взаимностью, она страшно злится, и от этого страдают все окружающие. Слава Богу, на сей раз никакого скандала не произошло, и все кончилось общей свалкой, в которой Синта, перебегая от пары к паре, только и успевала записывать, кто и с кем сколько раз кончил.Этот маленький спектакль принес и дому, и девушкам большой доход, а Мадлен осталась очень довольна мною как главной актрисой финала того вечера. Перед моим уходом она предложила мне постоянную работу у нее. В то же время я встретила и Жоржетту Аркурт, заведение которой располагалось в одном из домов на Йорк Авеню. Правда, я очень быстро узнала, что не так-то просто перейти из одного дома в другой, и если уж ты хорошо работаешь у одной «мадам», то ты у нее и останешься.Заведение Мадлен нравилось мне больше, так как было куда импозантнее, имело устойчивую, хорошую репутацию и более изысканную клиентуру.Жоржетта не отличалась такой надежностью, все время куда-то переезжала, и потому в ее салоне всегда стояли сундуки и постоянно был ужасный беспорядок. К тому же она не обладала ни классом, ни умением, присущими Мадлен.Когда я попала в компанию Мадлен, мне пришлось прекратить все профессиональные отношения с Пирл, но я продолжала видеться с ней по-дружески, я вообще всегда к ней хорошо относилась.Моя дневная, официальная, и вечерняя, профессиональная, жизнь вступили в противоречие. На работе дела шли не слишком хорошо, коллеги и начальство не раз замечали мой усталый вид, слышали, как мне постоянно звонят по телефону, да и одеваться я стала слишком элегантно для секретарши с небольшим заработком.В общем, установить истину о моей настоящей деятельности было для моих сослуживцев не более, чем вопросом времени. Как это и принято в консульствах, мой шеф весьма дипломатично посоветовал мне сменить работу. Он даже рекомендовал меня в одну из миссий при ООН и дал мне хорошую характеристику.Я воспользовалась его советом – другого-то выхода у меня все равно не было, – сдала несколько экзаменов по переводу и машинописи и была принята на работу. Работать я начала с первого ноября 1969 года. Новая должность тоже оказалась чисто административной и такой же скучной, как и предыдущая. Это-то, кстати, было неплохо, ведь после бессонных ночей у меня оставалось недостаточно сил, чтобы сосредоточиться на письмах, которые диктовал мой шеф-посол.Моя квартира тоже начала мне очень мешать. Она была слишком обширна, в ней все сложнее становилось поддерживать порядок. Пользовалась я фактически только одной комнатой. Потому-то, сменив работу, я переехала в однокомнатную квартиру на Первой Авеню в пяти минутах ходьбы от моего офиса. При моем переезде произошло одно событие, убедившее меня в том, что когда занимаешься такой нелегальной профессией, как проституция, с тобой может произойти любая неожиданность. Сначала был мнимый полицейский, а теперь появился специалист по перевозкам – Мюррей.Мюррей, толстый турок еврейского происхождения, был похож на дурно воспитанного – или, скорее, плохо дрессированного медведя, а его деятельность вовсе не ограничивалась перевозкой мебели. Он заговорил со мной на тему, страшно меня раздражавшую, но через некоторое время приобретшую для меня особый смысл.– Готов спорить, мисс Ксавьера, что вы очень любите развлекаться, – сказал он с кривой ухмылкой, когда вся мебель уже была свезена вниз.– Мюррей, – холодно ответила я, – то, что я люблю, совсем вас не касается.– Да не нервничайте вы так, милочка. Я ведь могу во многом помочь такой девушке, как вы.– Не понимаю, чем вы можете помочь, кроме перевозки мебели. В остальном я сама как-нибудь разберусь.Однако Мюррей не сказал еще своего последнего слова. Когда он отправил своих помощников, то продолжил:– Это самое прекрасное место для вашей работы, мисс.– Извините, я не совсем понимаю.– Это очень спокойный дом, и вы сможете там работать, сколько захотите. Там никто не будет приставать к проститутке, только вы должны подмазать портье.– Хорошо, Мюррей, я все поняла.Я ни в чем ему не призналась, мне очень хотелось от него побыстрее избавиться, но в то же время он меня заинтриговал.– Вы ведь совсем новичок в этой профессии. Свежая и естественная. Такой и оставайтесь, только постарайтесь ни во что не влипнуть, а то это может вам дорого стоить. Если у вас возникнут трудности, позвоните мне.Он протянул мне бумажку с номером телефона.– Прекрасно, Мюррей. Я надеюсь, ваша помощь мне не понадобится, но тем не менее спасибо. Простите, но у меня сейчас много дел, поэтому не смею вас задерживать.Мюррей вышел, и я стала обустраивать мою квартиру.Моя жизнь была хорошо организована, и в течение двух месяцев все шло как по маслу, хотя работа в миссии, признаться, утомляла. Хоть я и говорила на языке моих сослуживцев, они постоянно недвусмысленно давали мне почувствовать, что я им чужая. Иногда, чтобы я не поняла, о чем идет речь, они пользовались неизвестным мне диалектом. Однако моя ночная работа становилась все более значительной и живой, да и приносила все больше доходов, поэтому скучная атмосфера миссии не слишком угнетала меня.Я находила возможность в обеденный перерыв сбегать домой и принять двух клиентов, а иногда и Мадлен или Жоржетта звонили мне с просьбой принять кого-нибудь в обед.Мадлен всегда выбирала меня для особых клиентов – мазохистов, любящих наручники, цепи и хлыст. Это стоило значительно дороже обычной работы, однако требовало больше времени. Я даже просила Мадлен предупреждать меня заранее, чтобы успеть одеться соответствующим образом: юбка или куртка из кожи и черный свитер, а может, еще что-нибудь пострашнее, и во время обеда не тратить времени на переодевание.Мне очень нравилась скрытность Мадлен, когда она говорила со мной по телефону:– Ксавьера, у меня есть скоч (то есть клиент за 50 долларов) или шампанское (клиент за 100 долларов), не могла бы ты прийти ко мне выпить стаканчик в двенадцать или в час?При этом она посмеивалась – ведь ей никогда не приходилось встречать секретаршу, зарабатывавшую несколько сот долларов в неделю во время своих обеденных перерывов.К сожалению, далеко не все мои клиенты соблюдали надлежащую конспирацию, и из-за них я лишилась места. Самой большой моей проблемой в миссии была старая дева-телефонистка. Потом я узнала, что она подслушивает все мои разговоры, а некоторые из них были весьма компрометирующими.– Ксавьера, – говорили мне иногда, – я бы хотел бросить тебе палку в час. Встречаемся у тебя, ладно?Эта пятидесятилетняя старая дева, конечно, не догадывалась, что я отдаюсь за деньги, но она уже повсюду стала трезвонить, будто мисс Ксавьера – самая большая ветреница постоянного представительства при ООН. Скандал! Ужас!Я уже чувствовала, как тучи сгущаются надо мной, и решила, что единственная возможность спасти себя – это совратить посла. А тот, казалось, и сам был не против. Если бы дело приняло нежелательный оборот, не мешало иметь в его лице надежного союзника.Как-то в пятницу он пришел ко мне выпить стаканчик и пережить – по крайней мере, так он считал – романтическую и тихую любовную сцену. Но в этот день у меня совсем не было времени, потому что к семи часам я ждала двух клиентов.Я налила ему коньяку и села рядом с ним на диван.– Ксавьера, – начал он, – я мечтал об этой встрече вот уже много недель.Пока он рассказывал о своих мечтах и желаниях, я успела снять с него пиджак, галстук, рубашку и обувь, а когда он решился нежно поцеловать мои волосы, ухо и шею, то был уже совершенно голым.Я быстренько занялась с ним любовью, стараясь доставить начальству как можно скорее побольше удовольствия, ведь у меня совсем не было времени. Сеанс у меня послу, очевидно, понравился – целых две недели, диктуя мне ответы на письма, он спрашивал между делом:– Ксавьера, свободны ли вы сегодня вечером?У него случился бы сердечный приступ, скажи я ему, чем занимаюсь по вечерам. Он мне ни разу ничего не заплатил и так никогда и не узнал правды.– Господин посол, – отвечала я ему, – я жду вас у себя сегодня в шесть.Однако на работе дела шли все хуже и хуже. Эта старая вешалка, телефонистка, сумела настроить против меня моих коллег, и те уже были близки к разгадке моей тайны. Некоторые из них требовали служебного расследования: как это я могу одеваться столь элегантно на зарплату секретарши? Да и что означают эти скабрезные телефонные звонки?Как-то утром, приехав в миссию, я увидела, что кто-то вскрыл мой письменный стол и вытащил записные книжки с адресами, которые я имела глупость оставить в ящике. Таким образом, после трех месяцев работы мне пришлось навсегда проститься с мыслью о карьере секретарши. 6. НЕМНОЖКО МАЛЕНЬКИХ УБИЙСТВ Еще работая в миссии при ООН, я кое-что слышала о постоянном шантаже, которому нередко подвергались девушки и замужние женщины, промышлявшие проституцией. Такой шантаж превратился в настоящую индустрию, вымогатели представляли еще большую, чем полиция, опасность для тех, кого можно назвать куртизанками в свободное время.Я уже жила в новой однокомнатной квартире, когда шантажисты, видимо, довольно долго следившие за мной, наконец, пожаловали в гости.Однажды холодным ноябрьским вечером я вернулась домой и нашла у себя под дверью какой-то конверт. Сначала я подумала, что это записка от хозяина дома с требованием квартплаты. Прошло уже две недели, как Мюррей перевез мои вещи, но я еще ни за что не платила.Мое имя на конверте было написано карандашом, но почерк был вроде бы детский и какой-то дрожащий. Мне почему-то сразу показалось, что в этом письме нет для меня ничего хорошего.Внутри я нашла фотографию, повергшую меня в шок. Кто-то собрал вместе карточки, которые Мак, фальшивый полицейский, украл у меня, и переснял их «Поляроидом». На одной из них было ясно видно, как я беру у кого-то минет, а на других я же занимаюсь онанизмом. Больше в конверте ничего не было.Я перепугалась, выбежала из квартиры, бросилась в лифт, спустилась на первый этаж. Мне нужно было срочно переговорить с портье.– Послушайте, у меня большие неприятности, – начала я.Я ему доверяла и относилась, как к отцу.Разумеется, он знал, что я занимаюсь проституцией, но я уже купила его молчание. Я, конечно, не стала показывать ему снимки, только объяснила, что кто-то пришел и подсунул под мою дверь конверт, которого там не должно было быть.– Вы не видели кого-нибудь из чужих, кто бы поднимался наверх?Портье почесал затылок и сказал:– Дайте подумать… Да, действительно, теперь припоминаю: какой-то довольно молодой человек поднимался к вам сегодня во второй половине дня. То ли очень пьяный, то ли нашпигованный наркотиками – я уж и не знаю, чем сейчас травится молодежь, – но прямо он идти не мог. Он был небрит, пожалуй, неделю, грязный и задрипанный длинноволосый блондин. Он сказал, у него для вас письмо.Старик улыбнулся и продолжал:– Он назвал ваше имя. Я ему предложил передать письмо через меня, однако он отказался. В конце концов я разрешил ему подняться.Никто из моих знакомых не соответствовал этому описанию. Я поблагодарила портье и дала ему пять долларов. Потом поднялась к себе. Я прекрасно понимала, что шутки кончились. Словно в подтверждение моих мыслей зазвонил телефон. Какой-то грубый голос проговорил:– Это мисс Ксавьера?Я ни секунды не сомневалась, что звонок прямо связан с историей с фотографиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27