Но с губ сорвался только стон – его имя. Его язык – не язык, а жало – становился все более хищным, настойчивым; Ли все больше дрожала – в предвкушении желанной разрядки.
Она более не была пассивной, а двигалась под ним; руки гладили его спину, бока, ягодицы. Не переставая одной рукой ласкать ее, при помощи другой Мэтью избавился от одежды и надел презерватив. Плоть соединилась с плотью. Ли ахнула и обвила ногами его бедра.
– Скорей!
– Скорей! – повторил он точно эхо.
Как ни странно, боли не было. Мэтью вошел в нее, и она начала двигаться вместе с ним, инстинктивно угадывая его ритм, словно они уже тысячу раз обладали друг другом. И – вот оно! – нарастающее напряжение разрешилось мощной, влажной судорогой оргазма. Почувствовав его приближение, Мэтью поторопил собственную кульминацию.
Потом они долго не разнимали объятий. Мэтью поразило, как свободно, как щедро Ли отдала ему всю себя, без остатка. Но кто же из них победитель, и кто – побежденный?
Он приподнялся на одном локте и заглянул ей в глаза.
– Кажется, мне всегда будет недостаточно.
Он хмурился – совсем не как человек, только что испытавший блаженство.
– Это плохо?
– Плохо то, что у нас нет выбора. Ли обдумала его слова.
– Ты привык быть хозяином положения? – Да.
– У нас обоих не было выбора. И хотя я признаю, что нам есть что обсудить, предпочла бы сделать это завтра – если не возражаешь.
– Завтра… – Мэтью спросил себя: понимает ли Ли, что ее главный козырь – искренность? – В Таре?
Она улыбнулась.
– Да, в Таре. – И обняла его за плечи.
В следующий раз они заговорили не скоро.
Принцесса лежала в хрустальном гробу в белом, расшитом бриллиантами платье. Кругом высились колючие заросли – и укрывая, и держа ее заложницей. Все рыцари королевства пытались пробраться через дремучий лес, но отступали, израненные. Их место занимали другие.
Так прошел год. Десять лет. И в один прекрасный день явился прекрасный принц на белом коне. Волшебным мечом он прорубил в чащобе просеку, снял крышку гроба и освободил принцессу. Едва он прильнул к ее губам, как она пробудилась. На глаза навернулись слезы счастья и любви. Но когда принц взял ее на руки, черная туча заволокла солнце; стало холодно и сыро, как в темнице.
Вот когда принцессе стало ясно: от чудовища не уйти. Оно протянуло к принцу страшные когти, и принцесса закричала.
– Все в порядке, Ли! Ты слышишь? Все хорошо.
Она проснулась в объятиях Мэтью; он целовал ее волосы.
– Все хорошо. Ты со мной. Тебе ничто не грозит. Она всем телом прижалась к нему.
– Мне было так страшно. – В ее глазах плескался лунный свет. И дикий, животный ужас, хорошо знакомый ему самому. – Господи, Мэтью, это было совсем как наяву.
– Знаю, – ответил он, отирая ей слезы необычайно нежными руками. – Можешь не сомневаться, Ли: кто-кто, а уж я-то знаю.
Глава 21
Когда на следующее утро Ли отперла дверь своего дома, в гостиной надрывался телефон. Взглядом извинившись перед Мэтью, она сняла трубку.
– Алло? А, привет, папа!
Мэтью понял: разговор будет долгим, – и начал бесцельно кружить по комнате. Если он надеялся, что обстановка поможет ему глубже проникнуть во внутренний мир Ли, его ждало разочарование. Дом, словно зеркало, отражал все ту же образцово-показательную деловую женщину. Из цветов преобладал белый; пол был выложен идеально отполированным кафелем цвета ванильной помадки; стены сверкали алебастром; тахта и кресла были накрыты перламутрово-белыми чехлами. Медные кашпо и подсвечники отражали свет.
– Я была на пляже, – проговорила Ли в трубку.
В отличие от его собственного жилья, здесь не было разбросанных на полу и на всех столиках журналов или невымытых бокалов на белой мраморной каминной полке. Ни малейшего беспорядка, ни единой пылинки. Мэтью испытал что-то похожее на клаустрофобию.
– Да, всю ночь. Я ездила с Ким на вечеринку. – Поймав взгляд Мэтью, Ли сконфузилась; пробившийся через слой вчерашнего загара румянец подействовал на Мэтью как магнит. Он обнял Ли и начал покрывать поцелуями шею.
– Нет, правда, папа, мне двадцать пять лет. Я уже не в том возрасте, чтобы соблюдать комендантский час.
– Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать? – шепнул Мэтью ей на ушко и начал расстегивать шорты.
– Перестань! – прошипела она. – Нет, папа, это не тебе. – Опустившись на колени, Мэтью прильнул к ней губами.
Ли ахнула; у нее закружилась голова. Ноги стали ватными, и, если бы Мэтью не держал ее так крепко, она бы упала.
– Слушай, папа, – не своим голосом, задыхаясь, произнесла Ли, – сегодня выходной. Давай продолжим разговор во вторник – на студии.
Мэтью погрузил в нее палец, но она хотела его всего. Снова. И как можно скорее.
– Сказать по правде, в данный момент мне нет дела до того, что выкинула Марисса. Папа, мне пора. Хорошего уик-энда. Во вторник увидимся.
Он все еще что-то бубнил, но она швырнула трубку на рычаг. Потом сообразила – сняла и положила на стол.
– Итак, – пробормотала Ли, срывая с Мэтью рубашку, – на чем мы остановились?
Джошуа ошалело уставился на телефонный аппарат, не в силах поверить в случившееся. Ли дала ему от ворот поворот. После того как провела ночь на пляже с каким-то мерзавцем. Какая там Ким? Женщина в возрасте Ли не станет убивать время на пляжных вечеринках. Она была с любовником.
При мысли о том, что его дочь лежит в постели с неизвестным мужчиной, Джошуа почувствовал спазмы в желудке. Он бросил в рот пару таблеток «ролейдс» и стал накручивать диск.
– Есть работенка, – сказал он мужчине на другом конце провода. – Срочная.
Его собеседник сразу дал согласие. Джошуа не сомневался, что так и будет. С тех пор как одна идиотка из тех, с кем он спал, пыталась пришить ему отцовство, он понял: нельзя жалеть денег на частного детектива.
Сообщив детективу адрес Ли в Санта-Монике, Джошуа продолжил бесцельно мерить шагами комнату. Он установит, с кем спит его дочь, и избавится от ублюдка, кем бы он ни был.
К утру вторника, когда сверху, сквозь световой люк, в спальню хлынули солнечные лучи, не осталось ничего такого, чего бы Мэтью не знал о Ли, ее страстном, охотно отзывающемся на его ласки теле.
Она ничего не придержала про запас, и он тоже отдал ей все сполна, побуждая чуткие, ищущие пальцы ко все большей смелости в узнавании его желаний и потребностей – все равно что обучал слепую девушку чтению по методу Брайля. Теперь они знали друг о друге все. И – ничего.
– Я сказочно провела уик-энд, – молвила Ли. Они сидели в лоджии. Внизу одинокий бродяга собирал на пляже ракушки.
Однако суровая реальность уже стучалась у порога, и Ли не могла не спрашивать себя: что же дальше? Собственное поведение ее ошеломило; что же касается Мэтью, то она не сомневалась: для него сексуальные марафоны были не в диковину.
На Ли был шикарный черно-белый костюм из осенней коллекции Дживенчи; волосы подобраны под шиньон – к большому неудовольствию Мэтью. В мочках ушей сверкали великолепные черные жемчужины. Глядя на эту умную, великолепно владеющую собой женщину, кто бы подумал, что на протяжении последних двух суток она занималась исключительно любовью?
– Я тоже, – Мэтью погладил ее скулу костяшками пальцев. – Как это здорово, когда мы тратим энергию в мирных целях!
– Нам придется отделять одно от другого.
– Понятно. Не волнуйся, Ли, я умею не смешивать деловые отношения с личными.
Хотя это не прозвучало, подразумевалось, что испытанное ими в этот уик-энд будет иметь продолжение. Это и радовало, и внушало опасения. Если пресса пронюхает, все очень осложнится.
– Будем держать их в неведении.
– Значит, договорились? – уточнила Ли. – Наши отношения останутся в тайне?
Мэтью всегда считал слово «отношения» одним из пошлых бабьих словечек, которых следовало всеми силами избегать. Он не скрывал того, что все его мимолетные связи основывались на взаимном наслаждении. Такая жизнь его вполне устраивала. А если после охлаждения и разрыва ему случалось испытать разочарование и опустошенность, он гнал от себя подобные эмоции.
Но с Ли все было по-другому. И теперь, глядя в ее ясные серые глаза, Мэтью страстно желал одного: чтобы это никогда не кончилось.
– Ты права, так лучше. Ненавижу, когда путаются под ногами. А тем более лезут в душу.
Ли испытала облегчение – почему? Потому ли, что их ожидало еще много проведенных вместе ночей? Или потому, что он согласился держать их связь в секрете?
– Знаешь, Мэтью, тайна усиливает страсть.
– Попробуй еще чуточку усилить – и я стану инвалидом. Вы меня измочалили, леди.
– Вряд ли это возможно. – На ее губах запорхала озорная и в то же время мечтательная улыбка. – Если бы можно было заключить твою сексуальную энергию в бутылку и продавать эликсир мелкими порциями, ты бы сколотил состояние.
– Ответ прост, – ответил он, не спуская с нее глаз. – Мой эликсир – это ты.
Хотя оба прилагали усилия, чтобы легко смотреть на происшедшее, страсть ввергла их в пучину таких отношений, к которым оба не были готовы. Ли понимала: им понадобится время, чтобы во всем разобраться.
– Поужинаем вдвоем?
Ли представила ждущие своей очереди сценарии, письма, на которые нужно было ответить, новые конфликты отца с Мариссой… В ее жизни не было места для романтических эскапад, даже самых увлекательных.
– Во сколько?
– В семь. У меня дома.
В семь. Остается одиннадцать часов. Целая вечность.
– С удовольствием, но у меня встреча с Кристофером Бирком – и именно в семь. Я бы перенесла, но завтра утром он первым рейсом улетает в Мельбурн. – Бирк согласился ставить «Опасного», и, хотя австралиец был гением в своей профессии, Ли знала его взрывной характер.
– Не беспокойся, – сказал Мэтью. – Это всего лишь предложение. Которое никого ни к чему не обязывает.
Она может его потерять! Он снова спрячется в свою раковину, укроется за привычной баррикадой.
– Давай в восемь тридцать, – предложила она и поцеловала Мэтью в губы.
Когда Джошуа вошел в помещение товарного склада и увидел Мариссу, его первой мыслью было: сейчас меня хватит удар. Она лежала в чем мать родила на огромной круглой кровати, освещенной софитами; между ног у нее покоилась голова мотоциклиста. Кровь бешено пульсировала у Джошуа в висках, отдавалась в ушах барабанным боем.
– Выключите эти чертовы лампы! – прорычал Джошуа.
Все повернули головы; на лицах отразилась целая гамма чувств – от удивления до страха и раздражения. Марисса приподнялась на локтях – с ликующей улыбкой.
– Привет, папа!
– Папа? – переспросил Джо Бомпенсьеро, переводя взгляд с отца на дочь и обратно. – Черт, кто бы мог подумать, что у этой крошки есть родственники?
Джошуа не обратил на него внимания.
– Накинь на себя что-нибудь. Мы уходим.
– Как? В разгар ключевого эпизода?
– Я сказал, одевайся. Живо!
– И не подумаю.
Из-за софитов появился Джефф с алым кимоно.
– Давай, беби, – сказал он шепотом. – Ты своего добилась: папа обратил на тебя внимание. Не переиграй.
– Эй вы, – проворчал Бомпенсьеро, – по какому праву вы сюда врываетесь?
– Я – Джошуа Бэрон.
– Ну и что? Я, мать вашу, не вмешиваюсь в дела вашей студии, так какого дьявола вы не даете мне спокойно работать?
– Уйду, как только получу отснятый материал. Режиссер выпучил глаза.
– Вы меня разыгрываете? Джошуа скрестил руки на груди.
– Без фильма не уйду.
– Вы, наверное, не поняли. – Бомпенсьеро сделал еле уловимое движение левой рукой; появились трое громил с каменными лицами. Любой из них мог бы сыграть за линейного игрока в «Лос-Анджелес Рэмз». И действительно, самый могучий из них в свое время выступал за «Кливленд Браунз». И хотя медлительность не позволила Клейтону Армстронгу по кличке «Каток» продержаться дольше одного сезона, он ухитрился установить рекорд Национальной футбольной лиги по числу сломанных костей в команде противника.
Джошуа стоял на своем.
– Советую вам обратиться к вашему боссу, а то можете сделать крупную ошибку. – Он скользнул взглядом по стенам, не пропустил и гору ящиков чуть не до самого потолка. – Интересное изобретение. Естественно, вы запаслись счетами-фактурами на электронное оборудование?
У Бомпенсьеро задергался левый глаз.
– Я на минутку. Джошуа кивнул.
– Могу подождать.
Меньше чем через три минуты режиссер вернулся.
– Мистер Минетти просил передать: он не знал, что это ваша дочь. Девушка воспользовалась псевдонимом. Она пришла к нему по собственной воле.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Мистер Минетти просил также довести до вашего сведения, что поскольку девушка – совершеннолетняя, нет никаких препятствий для того, чтобы она продолжала сниматься в этом фильме. Тем не менее, у мистера Минетти тоже есть дочь, и он понимает ваши чувства. Лента ваша.
Джошуа ни на минуту не допускал иного поворота событий. Он и Рокко Минетти проделали вместе долгий путь. Слишком долгий, чтобы какая-то потаскушка свела на нет многолетнее плодотворное сотрудничество.
– Передайте мистеру Минетти мою признательность, – почтительно произнес он. И, закончив свое дело, с брезгливой гримасой повернулся к Мариссе. – Увидимся дома. В семь.
Видя, как грозный режиссер стелется перед отцом, Марисса засомневалась: может, она недооценила противника?
– Почему не сейчас?
Джошуа окинул взглядом обольстительную фигурку в алом кимоно.
– Потому что меня не устраивает это место; потому что ты не одета; а я опаздываю на обед с твоей сестрой и Корбетом Маршаллом. Ровно в семь, – повторил он и резко повернулся на каблуках.
Снова Ли! Буравя злыми глазами удаляющуюся спину отца, Марисса думала: есть ли на свете такие весы, на которых можно было бы взвесить ее ненависть к сестре?
Ли обедала с отцом и Корбетом – пила крем-соду и думала, сколько часов физических упражнений потребуется, чтобы свести на нет последствия чудовищного сандвича, который она только что уплела за обе щеки.
– Посмотрите, кого накололи! – с нескрываемым злорадством воскликнул Корбет. За окном женщина-полицейский прикрепляла штрафную квитанцию к ветровому стеклу белого «роллс-ройса», принадлежащего Алану Бернстайну, менеджеру экстра-класса.
– Вот зачем ты попросил отдельную кабину, – пошутила Ли. – Нравится наблюдать позор конкурентов?
– Да уж, отсюда – самый лучший вид.
– Кстати, Корбет, – как бы между прочим сказала Ли, – в пятницу у меня был разговор с Мэтью. Он недоволен.
– Да? – с превосходно разыгранным удивлением откликнулся Маршалл, но Ли догадалась: он знает, о чем речь.
– Он говорит: если б знал, что мы подписали договор с Бренданом Фарадеем, ни за что не стал бы сниматься в «Опасном».
Джошуа сощурил глаза.
– Ты мне ничего не говорила.
– Просто мы с тех пор не общались. – Хоть бы отец не вспомнил их прерванный разговор в воскресенье утром! – И потом, это уже улажено.
– Мэтью упоминал что-то в этом роде, – подтвердил Корбет. – Но, разумеется, я не мог предвидеть, что он отправится к тебе с жалобой.
– Я была страшно удивлена. Ты не можешь сказать мне, откуда такая неприязнь? Тогда я бы знала, что делать, если на съемках возникнут осложнения.
– Понятия не имею. – Корбет сокрушенно поднял руки ладонями вверх. – Единственный человек, который на дух не выносит Брендана, это Тина. Я рассказывал, как она не соглашалась выходить за меня замуж до тех пор, пока я не исключил Фарадея из числа своих клиентов?
– Я еще тогда говорил: дурацкая бабья блажь, – буркнул Джошуа.
– Конечно, мне было нелегко решиться. Брендан Фарадей – выгодный клиент.
– Тина со всеми ладит, – задумчиво произнесла Ли.
– Да. Поэтому-то меня так и поразила ее лютая ненависть к Брендану. Но мне так и не удалось вытянуть из нее объяснение.
– Наверное, у них были шуры-муры и Брендан ее бросил, – предположил Джошуа. – Он перетрахал почти всех баб в этом городе.
Корбет бросил на старинного приятеля предостерегающий взгляд.
– Только не Тину. В общем, хотя я всегда отличался ослиным упрямством в делах, в конце концов я предпочел уважить Тинину просьбу, чтобы не потерять ее.
– И Фарадей стал нести золотые яйца в карман Алану Бернстайну. Этот маленький маневр дорого тебе обошелся.
– Тина того стоила.
– Как приятно это слышать, – улыбнулась Ли. – Я вам часто завидую.
Корбет отечески потрепал ее по руке.
– Ничего, моя прелесть, со временем ты встретишь мужчину твоей мечты, и мы с Тиной первыми спляшем на твоей свадьбе.
Мужчина ее мечты… Хотя Мэтью не очень-то вписывался в этот образ, Ли не могла не представить себе его литое, загорелое тело на пляже. К щекам хлынула кровь, и она притворилась, будто прониклась внезапным интересом к какой-то сценке на улице – только бы избежать инквизиторского взгляда отца.
Ли сидела у себя в кабинете, ошеломленная сценой, которая разыгрывалась на экране телевизора. Группа партизан под названием «Черный сентябрь» захватила в заложники олимпийскую команду Израиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Она более не была пассивной, а двигалась под ним; руки гладили его спину, бока, ягодицы. Не переставая одной рукой ласкать ее, при помощи другой Мэтью избавился от одежды и надел презерватив. Плоть соединилась с плотью. Ли ахнула и обвила ногами его бедра.
– Скорей!
– Скорей! – повторил он точно эхо.
Как ни странно, боли не было. Мэтью вошел в нее, и она начала двигаться вместе с ним, инстинктивно угадывая его ритм, словно они уже тысячу раз обладали друг другом. И – вот оно! – нарастающее напряжение разрешилось мощной, влажной судорогой оргазма. Почувствовав его приближение, Мэтью поторопил собственную кульминацию.
Потом они долго не разнимали объятий. Мэтью поразило, как свободно, как щедро Ли отдала ему всю себя, без остатка. Но кто же из них победитель, и кто – побежденный?
Он приподнялся на одном локте и заглянул ей в глаза.
– Кажется, мне всегда будет недостаточно.
Он хмурился – совсем не как человек, только что испытавший блаженство.
– Это плохо?
– Плохо то, что у нас нет выбора. Ли обдумала его слова.
– Ты привык быть хозяином положения? – Да.
– У нас обоих не было выбора. И хотя я признаю, что нам есть что обсудить, предпочла бы сделать это завтра – если не возражаешь.
– Завтра… – Мэтью спросил себя: понимает ли Ли, что ее главный козырь – искренность? – В Таре?
Она улыбнулась.
– Да, в Таре. – И обняла его за плечи.
В следующий раз они заговорили не скоро.
Принцесса лежала в хрустальном гробу в белом, расшитом бриллиантами платье. Кругом высились колючие заросли – и укрывая, и держа ее заложницей. Все рыцари королевства пытались пробраться через дремучий лес, но отступали, израненные. Их место занимали другие.
Так прошел год. Десять лет. И в один прекрасный день явился прекрасный принц на белом коне. Волшебным мечом он прорубил в чащобе просеку, снял крышку гроба и освободил принцессу. Едва он прильнул к ее губам, как она пробудилась. На глаза навернулись слезы счастья и любви. Но когда принц взял ее на руки, черная туча заволокла солнце; стало холодно и сыро, как в темнице.
Вот когда принцессе стало ясно: от чудовища не уйти. Оно протянуло к принцу страшные когти, и принцесса закричала.
– Все в порядке, Ли! Ты слышишь? Все хорошо.
Она проснулась в объятиях Мэтью; он целовал ее волосы.
– Все хорошо. Ты со мной. Тебе ничто не грозит. Она всем телом прижалась к нему.
– Мне было так страшно. – В ее глазах плескался лунный свет. И дикий, животный ужас, хорошо знакомый ему самому. – Господи, Мэтью, это было совсем как наяву.
– Знаю, – ответил он, отирая ей слезы необычайно нежными руками. – Можешь не сомневаться, Ли: кто-кто, а уж я-то знаю.
Глава 21
Когда на следующее утро Ли отперла дверь своего дома, в гостиной надрывался телефон. Взглядом извинившись перед Мэтью, она сняла трубку.
– Алло? А, привет, папа!
Мэтью понял: разговор будет долгим, – и начал бесцельно кружить по комнате. Если он надеялся, что обстановка поможет ему глубже проникнуть во внутренний мир Ли, его ждало разочарование. Дом, словно зеркало, отражал все ту же образцово-показательную деловую женщину. Из цветов преобладал белый; пол был выложен идеально отполированным кафелем цвета ванильной помадки; стены сверкали алебастром; тахта и кресла были накрыты перламутрово-белыми чехлами. Медные кашпо и подсвечники отражали свет.
– Я была на пляже, – проговорила Ли в трубку.
В отличие от его собственного жилья, здесь не было разбросанных на полу и на всех столиках журналов или невымытых бокалов на белой мраморной каминной полке. Ни малейшего беспорядка, ни единой пылинки. Мэтью испытал что-то похожее на клаустрофобию.
– Да, всю ночь. Я ездила с Ким на вечеринку. – Поймав взгляд Мэтью, Ли сконфузилась; пробившийся через слой вчерашнего загара румянец подействовал на Мэтью как магнит. Он обнял Ли и начал покрывать поцелуями шею.
– Нет, правда, папа, мне двадцать пять лет. Я уже не в том возрасте, чтобы соблюдать комендантский час.
– Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать? – шепнул Мэтью ей на ушко и начал расстегивать шорты.
– Перестань! – прошипела она. – Нет, папа, это не тебе. – Опустившись на колени, Мэтью прильнул к ней губами.
Ли ахнула; у нее закружилась голова. Ноги стали ватными, и, если бы Мэтью не держал ее так крепко, она бы упала.
– Слушай, папа, – не своим голосом, задыхаясь, произнесла Ли, – сегодня выходной. Давай продолжим разговор во вторник – на студии.
Мэтью погрузил в нее палец, но она хотела его всего. Снова. И как можно скорее.
– Сказать по правде, в данный момент мне нет дела до того, что выкинула Марисса. Папа, мне пора. Хорошего уик-энда. Во вторник увидимся.
Он все еще что-то бубнил, но она швырнула трубку на рычаг. Потом сообразила – сняла и положила на стол.
– Итак, – пробормотала Ли, срывая с Мэтью рубашку, – на чем мы остановились?
Джошуа ошалело уставился на телефонный аппарат, не в силах поверить в случившееся. Ли дала ему от ворот поворот. После того как провела ночь на пляже с каким-то мерзавцем. Какая там Ким? Женщина в возрасте Ли не станет убивать время на пляжных вечеринках. Она была с любовником.
При мысли о том, что его дочь лежит в постели с неизвестным мужчиной, Джошуа почувствовал спазмы в желудке. Он бросил в рот пару таблеток «ролейдс» и стал накручивать диск.
– Есть работенка, – сказал он мужчине на другом конце провода. – Срочная.
Его собеседник сразу дал согласие. Джошуа не сомневался, что так и будет. С тех пор как одна идиотка из тех, с кем он спал, пыталась пришить ему отцовство, он понял: нельзя жалеть денег на частного детектива.
Сообщив детективу адрес Ли в Санта-Монике, Джошуа продолжил бесцельно мерить шагами комнату. Он установит, с кем спит его дочь, и избавится от ублюдка, кем бы он ни был.
К утру вторника, когда сверху, сквозь световой люк, в спальню хлынули солнечные лучи, не осталось ничего такого, чего бы Мэтью не знал о Ли, ее страстном, охотно отзывающемся на его ласки теле.
Она ничего не придержала про запас, и он тоже отдал ей все сполна, побуждая чуткие, ищущие пальцы ко все большей смелости в узнавании его желаний и потребностей – все равно что обучал слепую девушку чтению по методу Брайля. Теперь они знали друг о друге все. И – ничего.
– Я сказочно провела уик-энд, – молвила Ли. Они сидели в лоджии. Внизу одинокий бродяга собирал на пляже ракушки.
Однако суровая реальность уже стучалась у порога, и Ли не могла не спрашивать себя: что же дальше? Собственное поведение ее ошеломило; что же касается Мэтью, то она не сомневалась: для него сексуальные марафоны были не в диковину.
На Ли был шикарный черно-белый костюм из осенней коллекции Дживенчи; волосы подобраны под шиньон – к большому неудовольствию Мэтью. В мочках ушей сверкали великолепные черные жемчужины. Глядя на эту умную, великолепно владеющую собой женщину, кто бы подумал, что на протяжении последних двух суток она занималась исключительно любовью?
– Я тоже, – Мэтью погладил ее скулу костяшками пальцев. – Как это здорово, когда мы тратим энергию в мирных целях!
– Нам придется отделять одно от другого.
– Понятно. Не волнуйся, Ли, я умею не смешивать деловые отношения с личными.
Хотя это не прозвучало, подразумевалось, что испытанное ими в этот уик-энд будет иметь продолжение. Это и радовало, и внушало опасения. Если пресса пронюхает, все очень осложнится.
– Будем держать их в неведении.
– Значит, договорились? – уточнила Ли. – Наши отношения останутся в тайне?
Мэтью всегда считал слово «отношения» одним из пошлых бабьих словечек, которых следовало всеми силами избегать. Он не скрывал того, что все его мимолетные связи основывались на взаимном наслаждении. Такая жизнь его вполне устраивала. А если после охлаждения и разрыва ему случалось испытать разочарование и опустошенность, он гнал от себя подобные эмоции.
Но с Ли все было по-другому. И теперь, глядя в ее ясные серые глаза, Мэтью страстно желал одного: чтобы это никогда не кончилось.
– Ты права, так лучше. Ненавижу, когда путаются под ногами. А тем более лезут в душу.
Ли испытала облегчение – почему? Потому ли, что их ожидало еще много проведенных вместе ночей? Или потому, что он согласился держать их связь в секрете?
– Знаешь, Мэтью, тайна усиливает страсть.
– Попробуй еще чуточку усилить – и я стану инвалидом. Вы меня измочалили, леди.
– Вряд ли это возможно. – На ее губах запорхала озорная и в то же время мечтательная улыбка. – Если бы можно было заключить твою сексуальную энергию в бутылку и продавать эликсир мелкими порциями, ты бы сколотил состояние.
– Ответ прост, – ответил он, не спуская с нее глаз. – Мой эликсир – это ты.
Хотя оба прилагали усилия, чтобы легко смотреть на происшедшее, страсть ввергла их в пучину таких отношений, к которым оба не были готовы. Ли понимала: им понадобится время, чтобы во всем разобраться.
– Поужинаем вдвоем?
Ли представила ждущие своей очереди сценарии, письма, на которые нужно было ответить, новые конфликты отца с Мариссой… В ее жизни не было места для романтических эскапад, даже самых увлекательных.
– Во сколько?
– В семь. У меня дома.
В семь. Остается одиннадцать часов. Целая вечность.
– С удовольствием, но у меня встреча с Кристофером Бирком – и именно в семь. Я бы перенесла, но завтра утром он первым рейсом улетает в Мельбурн. – Бирк согласился ставить «Опасного», и, хотя австралиец был гением в своей профессии, Ли знала его взрывной характер.
– Не беспокойся, – сказал Мэтью. – Это всего лишь предложение. Которое никого ни к чему не обязывает.
Она может его потерять! Он снова спрячется в свою раковину, укроется за привычной баррикадой.
– Давай в восемь тридцать, – предложила она и поцеловала Мэтью в губы.
Когда Джошуа вошел в помещение товарного склада и увидел Мариссу, его первой мыслью было: сейчас меня хватит удар. Она лежала в чем мать родила на огромной круглой кровати, освещенной софитами; между ног у нее покоилась голова мотоциклиста. Кровь бешено пульсировала у Джошуа в висках, отдавалась в ушах барабанным боем.
– Выключите эти чертовы лампы! – прорычал Джошуа.
Все повернули головы; на лицах отразилась целая гамма чувств – от удивления до страха и раздражения. Марисса приподнялась на локтях – с ликующей улыбкой.
– Привет, папа!
– Папа? – переспросил Джо Бомпенсьеро, переводя взгляд с отца на дочь и обратно. – Черт, кто бы мог подумать, что у этой крошки есть родственники?
Джошуа не обратил на него внимания.
– Накинь на себя что-нибудь. Мы уходим.
– Как? В разгар ключевого эпизода?
– Я сказал, одевайся. Живо!
– И не подумаю.
Из-за софитов появился Джефф с алым кимоно.
– Давай, беби, – сказал он шепотом. – Ты своего добилась: папа обратил на тебя внимание. Не переиграй.
– Эй вы, – проворчал Бомпенсьеро, – по какому праву вы сюда врываетесь?
– Я – Джошуа Бэрон.
– Ну и что? Я, мать вашу, не вмешиваюсь в дела вашей студии, так какого дьявола вы не даете мне спокойно работать?
– Уйду, как только получу отснятый материал. Режиссер выпучил глаза.
– Вы меня разыгрываете? Джошуа скрестил руки на груди.
– Без фильма не уйду.
– Вы, наверное, не поняли. – Бомпенсьеро сделал еле уловимое движение левой рукой; появились трое громил с каменными лицами. Любой из них мог бы сыграть за линейного игрока в «Лос-Анджелес Рэмз». И действительно, самый могучий из них в свое время выступал за «Кливленд Браунз». И хотя медлительность не позволила Клейтону Армстронгу по кличке «Каток» продержаться дольше одного сезона, он ухитрился установить рекорд Национальной футбольной лиги по числу сломанных костей в команде противника.
Джошуа стоял на своем.
– Советую вам обратиться к вашему боссу, а то можете сделать крупную ошибку. – Он скользнул взглядом по стенам, не пропустил и гору ящиков чуть не до самого потолка. – Интересное изобретение. Естественно, вы запаслись счетами-фактурами на электронное оборудование?
У Бомпенсьеро задергался левый глаз.
– Я на минутку. Джошуа кивнул.
– Могу подождать.
Меньше чем через три минуты режиссер вернулся.
– Мистер Минетти просил передать: он не знал, что это ваша дочь. Девушка воспользовалась псевдонимом. Она пришла к нему по собственной воле.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Мистер Минетти просил также довести до вашего сведения, что поскольку девушка – совершеннолетняя, нет никаких препятствий для того, чтобы она продолжала сниматься в этом фильме. Тем не менее, у мистера Минетти тоже есть дочь, и он понимает ваши чувства. Лента ваша.
Джошуа ни на минуту не допускал иного поворота событий. Он и Рокко Минетти проделали вместе долгий путь. Слишком долгий, чтобы какая-то потаскушка свела на нет многолетнее плодотворное сотрудничество.
– Передайте мистеру Минетти мою признательность, – почтительно произнес он. И, закончив свое дело, с брезгливой гримасой повернулся к Мариссе. – Увидимся дома. В семь.
Видя, как грозный режиссер стелется перед отцом, Марисса засомневалась: может, она недооценила противника?
– Почему не сейчас?
Джошуа окинул взглядом обольстительную фигурку в алом кимоно.
– Потому что меня не устраивает это место; потому что ты не одета; а я опаздываю на обед с твоей сестрой и Корбетом Маршаллом. Ровно в семь, – повторил он и резко повернулся на каблуках.
Снова Ли! Буравя злыми глазами удаляющуюся спину отца, Марисса думала: есть ли на свете такие весы, на которых можно было бы взвесить ее ненависть к сестре?
Ли обедала с отцом и Корбетом – пила крем-соду и думала, сколько часов физических упражнений потребуется, чтобы свести на нет последствия чудовищного сандвича, который она только что уплела за обе щеки.
– Посмотрите, кого накололи! – с нескрываемым злорадством воскликнул Корбет. За окном женщина-полицейский прикрепляла штрафную квитанцию к ветровому стеклу белого «роллс-ройса», принадлежащего Алану Бернстайну, менеджеру экстра-класса.
– Вот зачем ты попросил отдельную кабину, – пошутила Ли. – Нравится наблюдать позор конкурентов?
– Да уж, отсюда – самый лучший вид.
– Кстати, Корбет, – как бы между прочим сказала Ли, – в пятницу у меня был разговор с Мэтью. Он недоволен.
– Да? – с превосходно разыгранным удивлением откликнулся Маршалл, но Ли догадалась: он знает, о чем речь.
– Он говорит: если б знал, что мы подписали договор с Бренданом Фарадеем, ни за что не стал бы сниматься в «Опасном».
Джошуа сощурил глаза.
– Ты мне ничего не говорила.
– Просто мы с тех пор не общались. – Хоть бы отец не вспомнил их прерванный разговор в воскресенье утром! – И потом, это уже улажено.
– Мэтью упоминал что-то в этом роде, – подтвердил Корбет. – Но, разумеется, я не мог предвидеть, что он отправится к тебе с жалобой.
– Я была страшно удивлена. Ты не можешь сказать мне, откуда такая неприязнь? Тогда я бы знала, что делать, если на съемках возникнут осложнения.
– Понятия не имею. – Корбет сокрушенно поднял руки ладонями вверх. – Единственный человек, который на дух не выносит Брендана, это Тина. Я рассказывал, как она не соглашалась выходить за меня замуж до тех пор, пока я не исключил Фарадея из числа своих клиентов?
– Я еще тогда говорил: дурацкая бабья блажь, – буркнул Джошуа.
– Конечно, мне было нелегко решиться. Брендан Фарадей – выгодный клиент.
– Тина со всеми ладит, – задумчиво произнесла Ли.
– Да. Поэтому-то меня так и поразила ее лютая ненависть к Брендану. Но мне так и не удалось вытянуть из нее объяснение.
– Наверное, у них были шуры-муры и Брендан ее бросил, – предположил Джошуа. – Он перетрахал почти всех баб в этом городе.
Корбет бросил на старинного приятеля предостерегающий взгляд.
– Только не Тину. В общем, хотя я всегда отличался ослиным упрямством в делах, в конце концов я предпочел уважить Тинину просьбу, чтобы не потерять ее.
– И Фарадей стал нести золотые яйца в карман Алану Бернстайну. Этот маленький маневр дорого тебе обошелся.
– Тина того стоила.
– Как приятно это слышать, – улыбнулась Ли. – Я вам часто завидую.
Корбет отечески потрепал ее по руке.
– Ничего, моя прелесть, со временем ты встретишь мужчину твоей мечты, и мы с Тиной первыми спляшем на твоей свадьбе.
Мужчина ее мечты… Хотя Мэтью не очень-то вписывался в этот образ, Ли не могла не представить себе его литое, загорелое тело на пляже. К щекам хлынула кровь, и она притворилась, будто прониклась внезапным интересом к какой-то сценке на улице – только бы избежать инквизиторского взгляда отца.
Ли сидела у себя в кабинете, ошеломленная сценой, которая разыгрывалась на экране телевизора. Группа партизан под названием «Черный сентябрь» захватила в заложники олимпийскую команду Израиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42