А он старался, черт возьми, очень старался, по-настоящему, но… с тех пор как Пола подала на развод, у него все валилось из рук, будто она увела у него удачу в качестве доли, причитающейся ей при разводе. Будь она проклята! Неужели Пола не понимает, как сильно он ее любит до сих пор? Неужели для нее это ничего не значит?
Это все из-за отца. В том, что жизнь Ланса пошла наперекосяк, виноват отец. Старик умер почти десять лет назад, но по-прежнему управлял Лансом из могилы. Да, Лансу нравилось играть в поло, но становиться профессионалом он не собирался. К этому его вынудил отец, который сам был игроком и заставил единственного сына поклясться, что тот получит восьмой рейтинг. На меньшее старик не соглашался. Впрочем, все могло бы обернуться иначе, будь старик жив. Ланс нашел бы способ отвертеться. Уехал бы куда-нибудь подальше и зажил своей жизнью, но судьба распорядилась по-другому и смешала все карты.
Ланс помнил все так отчетливо, будто это случилось вчера. В тот день отец играл в Окбруке, маленьком городке рядом с Чикаго. Игроки – восемь человек, давних соперников, почти кровных врагов… мяч пущен в сторону отца, он устремляется за ним с высоко поднятой клюшкой, глаза зорко высматривают мяч… вот он наклонился в седле, чтобы выполнить удар справа, но промазал… клюшка ударила по передним ногам лошади, та упала… отец вылетел из седла, и лошадь придавила его всем своим весом.
После этого старик протянул только три дня, да и то с помощью медицинской аппаратуры и всяких ухищрений, но это был уже не человек, а живой труп. Смерть для него была избавлением. А вот Лансу пришлось ради отца взвалить на себя ношу, и он тащил ее до сих пор.
И вот теперь из-за этого Ланс потерял единственную в мире женщину, необходимую ему. Пола так и не смогла быть женой игрока. Постоянные разъезды, бесконечные тренировки и игры, а в промежутках непрерывные разговоры о поло – все это никогда не привлекало ее. Она не желала приносить себя в жертву этой дурацкой игре, как это сделал Ланс. Ей предложили место в Париже, в редакции журнала высокой моды, и она приняла его, дав понять Лансу, что намеревается обосноваться в этом городе и плевать хотела на его спортивную карьеру.
Ланс извлек из кармана небольшой пузырек, с которым в последнее время не расставался, отвинтил крышку, вытряхнул на ладонь две красные капсулы и быстро проглотил их. Он уже так наловчился, что не нуждался даже в воде.
Глубоко погруженный в свои мысли, Ланс не заметил Джордана, который наблюдал за ним, стоя у изгороди.
Темп игры был высокий, но зрителей на трибунах крытого стадиона собралось немного, как всегда во время тренировок. Жены игроков сидели вместе в одном из секторов и больше болтали, чем наблюдали за игрой. Остальные зрители, по одному, по два, рассредоточились по трибунам.
Человек в джинсах и черной кожаной куртке занял место на самом верху. Верхнюю половину его лица скрывали широкие темные очки, так что узнать этого мужчину было трудно даже с близкого расстояния. Он безразлично наблюдал за действиями игроков, ожидая нужного момента, чтобы сделать то, зачем пришел. Когда такой момент наступил, мужчина достал из сумки специальную винтовку с очень качественным оптическим прицелом, удостоверился, что никто снизу не наблюдает за ним и ничего не увидит, даже если случайно бросит взгляд, затем тщательно прицелился и мягко нажал на курок. Всего один раз. Больше не требовалось, потому что он был отличным стрелком. Звук выстрела никто не услышал. Внутри этой пустой пещеры стоял грохот от стука клюшек по мячу. В следующее мгновение одна из лошадей на игровом поле упала, но всаднику все же удалось вовремя соскочить с седла.
Игра сразу же прекратилась. Немногочисленные зрители вскочили на ноги, пытаясь рассмотреть, что случилось. Игроки окружили поверженную лошадь и всадника.
Человек в черной кожаной куртке чуть приподнял темные очки, внимательно посмотрел на поле, а затем быстро собрал свои вещи и тихо скрылся.
Джордан резко остановил автомобиль перед отелем «Беверли-Хиллз». Рассеянно кивнув швейцару, взял у портье ключ и по красной ковровой дорожке быстрым шагом направился к выходу. Он размышлял над тем, что увидел в конноспортивном центре, но так до сих пор и не понял, какое из двух обстоятельств беспокоит его больше: подозрение, что Ланс принимает наркотики, или поведение Надин Хиллер. О похождениях миссис Хиллер он, конечно, слышал, но до сих пор считал это сплетнями.
Вряд ли Ланс решится на связь с женой Хиллера. Уж он-то должен знать, что играет с огнем. Ланс наверняка догадывается, что сделает с ним Хиллер, если что-то заметит. Однако все может быть, особенно при том, что Ланс Уитни находится сейчас в таком положении.
Джордан прошел уже большую часть пути к бунгало номер пять и вдруг вспомнил, что Слоун ждет его совсем в другом месте.
Вечером позвонил Айан:
– Опять происшествие. На этот раз упал пони Эрика.
– Почему? – спросил Джордан.
– Никто не знает, – ответил Айан. – Это случилось на тренировке в конце четвертого периода. Пони вдруг повалился без всякой причины. Во всяком случае, его никто не толкал. Ветеринар появился сразу же, но сделать ничего не смог. Говорит, что такой чертовщины никогда не видел.
– В каком смысле?
– Кость была не просто сломана, – мрачно пояснил Айан, – а раздроблена. Это напоминает мне случай с молодой скаковой кобылой по кличке Хулиганка. Это произошло несколько лет назад. В финальном заезде осеннего дерби она вдруг упала на ровном месте. И представь себе, у нее был тяжелый открытый перелом с большим количеством крови.
– И никто не знает почему?
– Никаких предположений, – сказал Айан.
– Дело сделано.
– Ты уверен, что никто тебя не заметил?
– Ты что, приятель, ведь я не тупица. Можешь не сомневаться, никто ничего не заподозрил.
– Следи в оба, ни одна ниточка не должна привести ко мне.
В бунгало номер два Надин Хиллер нежилась в горячей, пахнущей жасмином ванне. Ее муж примерно час назад отправился на очередную неимоверно скучную деловую встречу. В последнее время эти встречи участились и проходят все больше вечерами. Раньше Надин приходилось сопровождать Гейвина и проводить долгий вечер, «весело» болтая с женой его партнера по бизнесу, но в последнее время муж перестал ее приглашать. Она была бесконечно благодарна ему за это и, конечно, никаких вопросов не задавала. Теперь очень много вечеров оставалось у нее свободными.
Выйдя из ванны, она сдернула с вешалки толстое махровое полотенце и тщательно вытерлась. Затем, как обычно, задержалась у зеркала, уронила полотенце, выпрямилась и изучила свое тело во всех ракурсах. Увиденное удовлетворило ее. Укрупненные с помощью силиконовых имплантатов груди были по-прежнему высокими и крепкими, талия тонкой – значит, поездки на курорт «Золотая дверь» и ежедневные упражнения пошли на пользу; бедра стройные, живот плоский – это результат пластической операции и ежедневных упражнений, а вот с ногами вообще ничего делать не пришлось, они всегда у нее были длинными и отличной формы.
Она медленно прошлась пальцами по грудям. Уже очень давно к ним не прикасались пальцы и губы мужчины. Слишком давно. О Гейвине говорить нечего, он не подходил к ней неделями, уж очень был занят делами. А с последним любовником, молодым и красивым профессионалом гольфа, Надин рассталась несколько месяцев назад, после того как во Флориде закончились соревнования. Это был восхитительный любовник, и она по нему скучала ужасно.
Вообще-то Надин любила Гейвина по-своему, поэтому свои измены вовсе не считала изменами. Она и не помышляла оставить мужа ради кого-нибудь из любовников. Свои связи Надин считала чем-то вроде визита к парикмахеру или к пластическому хирургу – людям, обслуживающим ее. Любовники обслуживали Надин в постели и удовлетворяли ее желания, поскольку мужу было некогда заниматься этим.
Надин подумала о Лансе Уитни. Недавно его оставила жена, и в данный момент женщины у него не было, Надин это знала наверняка. После матчей он никуда не ходит, ни в каких тусовках не участвует, а вечера проводит один в своей комнате, именно комнате, ибо Ланс не потрудился снять не только бунгало, но даже приличный номер. Если нет игры или тренировки, он всегда в этой комнате. Ну разве это естественно? Такой красивый мужчина, молодой, сильный… Да, вот такого типа мужчину она хотела бы видеть в своей постели. И ему сейчас нужна женщина – не меньше, чем ей мужчина. А как же без этого?
Ланс действительно был один в своей комнате, как и предполагала Надин. Он распростерся на постели, без рубашки, не способный сосредоточиться на чем-то определенном. Сердце бешено колотилось. Это действовал стимулятор, амфетамин, черт бы его побрал. Если бы не барбитураты, Ланс наверняка не смог бы спать.
Повернувшись на бок, чтобы достать из ящика ночного столика пузырек с нембуталом, Ланс застыл, ибо увидел фотографию жены, теперь уже, можно считать, бывшей. Она смотрела на него – красивая, улыбающаяся.
«Наверное, я мазохист, иначе зачем же продолжаю держать фотографию Полы здесь, на ночном столике? Должно быть, мучения доставляют мне удовольствие».
Открыв ящик, он услышал стук в дверь.
Ланс быстро задвинул ящик и вскочил. Пройдясь пальцами по спутанным волосам, он открыл дверь. В коридоре стояла улыбающаяся Надин Хиллер, как всегда безупречно одетая, – на этот раз в бледно-розовой шелковой блузке и серой шерстяной юбке.
– О, здравствуйте, миссис Хиллер, – выдавил из себя Ланс, смущенно потирая подбородок. «Чего это ее принесло? Именно она мне сейчас больше всего и нужна».
– Надин, – поправила она. – Зовите меня Надин. Я пришла не вовремя?
«Неужели ты считаешь, что для твоих визитов ко мне есть подходящее время?»
– Нет, почему же, – растерялся Ланс. – Почему же не вовремя?
– Значит, мне можно войти?
Ланс кивнул и посторонился.
– Конечно.
Надин остановилась посреди комнаты.
– Почему вы не сняли номер?
– А зачем мне много места? – Ланс закрыл дверь. – Миссис Хиллер, позвольте спросить вас о цели вашего визита…
– Надин, – повторила она. – Мы же договорились, что вы будете меня звать Надин.
– Ладно, Надин, – согласился Ланс. – Так почему вы здесь? Наверное, вы рассказали мужу о нашем разговоре и он… – Ланс замялся.
Она поставила свою сумочку на стол и повернулась к нему:
– О том нашем разговоре мой муж ничего не знает.
– В таком случае зачем же вы пришли? – нетерпеливо спросил Ланс.
– Какой большой шрам у вас на плече, – прошептала она.
Он сел на край постели.
– Когда-то занимался фехтованием. Осталось с тех пор.
Надин прислонилась к комоду и испытующе посмотрела на него.
– Я слышала о вашей жене. Очень сочувствую.
Ланс махнул рукой с деланным безразличием:
– Не велика потеря.
– По-моему, вам нужен друг, – многозначительно заметила Надин. – Если позволите, этим другом стану я. И с большим удовольствием.
– Зачем? Зачем это вам? – удивился Ланс.
Она улыбнулась:
– Я могла бы сказать, что действую в интересах мужа. Могла бы сказать, что озабочена вашими выступлениями на игровом поле и тем, как это отражается на команде в целом.
Ланс кивнул:
– Могли бы, но не в этом причина, верно?
Надин пристально посмотрела ему в глаза.
– Нет, не в этом. – Она подошла к нему вплотную. – Дело в том, что я тоже одинока. Но не потому, что муж не любит меня. Он любит меня настолько, насколько вообще способен любить. Но муж очень занятой человек. И чем больших успехов достигает Гейвин в своем бизнесе, тем меньше времени у него остается для меня.
Она опустилась на колени и расстегнула молнию на брюках Ланса. Возможно, этот маневр и удивил его, но виду он не подал. И не стал останавливать Надин, когда она взяла его вялый член и начала ласкать.
– Скоро ты у нас станешь большим, очень большим, – мягко пробормотала она, обращаясь к нему.
Ланс молча расстегнул ее шелковую блузку, затем крючки на кружевном лифчике, вывалив на ладони огромные груди с темными сосками.
Он знал, что это безумие. Что спать с женой Хиллера – это профессиональное самоубийство, но теперь уже не мог остановиться, даже если бы хотел. С той минуты, когда Ланс впустил Надин в свою комнату, у него не осталось ни малейшего шанса. Она пришла, чтобы он взял ее, это было очевидно, и Ланс не имел права разочаровывать эту женщину. Господи, что она там делает с ним своими руками…
– А вот ты уже и большой… – прошептала Надин, опуская голову, чтобы поцеловать это . А потом начала играть им, тереться губами, лизать, как если бы это было мороженое на палочке. Наконец Надин полностью погрузила это в рот, но, инстинктивно почувствовав, что Ланс близок к оргазму, выпустила. – Зачем торопиться, – прошептала она, медленно выпрямляясь. – Мы должны сделать это вместе.
Она положила руку ему на затылок и приблизила голову к своей груди. Ланс стал проделывать с ней те же манипуляции, какие только что она проделывала с ним. Надин дрожала от удовольствия, а он заводился все сильнее и сильнее. Не прекращая работы с грудями, Ланс потянулся к ее юбке, распустил молнию, стащил ее вниз по стройным бедрам, грубо массируя их ладонями и не отрывая губ от груди.
– Осторожней, дорогой! – хрипло рассмеялась Надин, когда Ланс добрался до ее трусиков. – Как я отчитаюсь перед мужем за разорванные трусы?
Яростно целуя ее и одновременно лихорадочно сбрасывая брюки, Ланс повалил ее на постель.
Совокупление было очень бурным. Надин стонала и корчилась, а он атаковал ее с невероятным напором, которого еще несколько минут назад не подозревал в себе. Когда все закончилось, Надин устало отстранилась. Такого удовлетворения она не испытывала уже много месяцев.
Они долго лежали, прижавшись друг к другу и ожидая, когда успокоится дыхание.
– У меня такое ощущение, – сказала она тихим, мягким голосом, – что мы станем очень хорошими друзьями.
Они встретились в Северном Голливуде, в шумном, задымленном коктейль-баре, довольно низкопробном ночном заведении, посещаемом в основном шлюхами и длинноволосыми молодыми людьми в черной коже.
– Сделаешь?
– Конечно. Я много чего могу сделать, но… это обойдется недешево.
– Сколько?
– Я дам тебе знать.
– Когда?
– Как только скажу, сразу и узнаешь.
– И ни одна душа не определит, что руку к этому приложил ты… или я?
Тот, что помоложе, усмехнулся:
– Это одно из правил игры, приятель.
Палм-Бич, февраль, 1987
– За последние восемь лет я была во Флориде семь раз и, представляешь, не получила ни капли удовольствия, – сказала Слоун, когда охранник подал им знак въезжать в ворота «Загородного поло-клуба» в Палм-Бич. – Всегда одно и то же: из аэропорта в отель, потом в книжный магазин давать автографы и, может быть, парочку интервью, затем вперед – до следующей остановки.
– А я приезжал сюда играть в поло, – отозвался Джордан, – и тоже, кроме «Поло-клуба», почти ничего в Палм-Бич не видел.
Подбежал служащий клуба и открыл дверцу машины. Слоун вышла и оправила свое малиновое платье из льняной рогожки. Джордан взял ее под руку. Здание клуба поразило Слоун своей стильной элегантностью. Это был мир Джордана, мир, в котором он родился. Слоун до сих пор не покидало ощущение, что на этот мир она не имеет никакого права. Вернее, такое ощущение было не у известной романистки Слоун Дрисколл, автора бестселлеров, а у Сэмми Дуглас, разбитной девчонки из Чикаго.
– Моя фамилия Филлипс, – сказал Джордан метрдотелю. – Мы приглашены на банкет к мистеру Хиллеру.
Найдя в списке фамилию Джордана, метрдотель просиял:
– Прекрасно, мистер Филлипс! Мистер и миссис Хиллер уже здесь и ждут вас. Сюда, пожалуйста.
Их проводили к большому столу у окон, где сидели Гейвин и Надин Хиллер, а также Айан и Дасти Уэллс. Когда Джордан и Слоун приблизились, Хиллер и Айан встали. Слоун любезно поздоровалась со всеми, Джордан подал ей стул, они сели, и ее вниманием тут же завладела жена Хиллера, холодная, лакированная Надин, в синем переливчатом роскошном платье из тонкой шерсти от Валентино и в широкополой черной шляпе. Эта женщина смотрела на нее таким оценивающим и неприкрыто враждебным взглядом, что Слоун стало не по себе.
«Почему? Что может иметь эта женщина против меня? Ведь мы ни разу не встречались».
– Привет, Слоун. Рада тебя видеть, – улыбнулась ей Дасти. – Я вам звонила вчера вечером, но вы еще не приехали. Мы даже не знали, появитесь ли.
– Мы тоже, – призналась Слоун, заставляя себя улыбнуться. – Пришлось сделать остановку в Нью-Йорке. Мне нужно было записать на телевидении интервью для передачи «Доброе утро, Америка», и это заняло больше времени, чем мы ожидали. Джордан жутко сердился.
Официант принес напитки, и беседа на время прервалась. Джордан взял «Испанский Кодорню», Слоун никогда прежде его не пробовала, поэтому только осторожно пригубила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Это все из-за отца. В том, что жизнь Ланса пошла наперекосяк, виноват отец. Старик умер почти десять лет назад, но по-прежнему управлял Лансом из могилы. Да, Лансу нравилось играть в поло, но становиться профессионалом он не собирался. К этому его вынудил отец, который сам был игроком и заставил единственного сына поклясться, что тот получит восьмой рейтинг. На меньшее старик не соглашался. Впрочем, все могло бы обернуться иначе, будь старик жив. Ланс нашел бы способ отвертеться. Уехал бы куда-нибудь подальше и зажил своей жизнью, но судьба распорядилась по-другому и смешала все карты.
Ланс помнил все так отчетливо, будто это случилось вчера. В тот день отец играл в Окбруке, маленьком городке рядом с Чикаго. Игроки – восемь человек, давних соперников, почти кровных врагов… мяч пущен в сторону отца, он устремляется за ним с высоко поднятой клюшкой, глаза зорко высматривают мяч… вот он наклонился в седле, чтобы выполнить удар справа, но промазал… клюшка ударила по передним ногам лошади, та упала… отец вылетел из седла, и лошадь придавила его всем своим весом.
После этого старик протянул только три дня, да и то с помощью медицинской аппаратуры и всяких ухищрений, но это был уже не человек, а живой труп. Смерть для него была избавлением. А вот Лансу пришлось ради отца взвалить на себя ношу, и он тащил ее до сих пор.
И вот теперь из-за этого Ланс потерял единственную в мире женщину, необходимую ему. Пола так и не смогла быть женой игрока. Постоянные разъезды, бесконечные тренировки и игры, а в промежутках непрерывные разговоры о поло – все это никогда не привлекало ее. Она не желала приносить себя в жертву этой дурацкой игре, как это сделал Ланс. Ей предложили место в Париже, в редакции журнала высокой моды, и она приняла его, дав понять Лансу, что намеревается обосноваться в этом городе и плевать хотела на его спортивную карьеру.
Ланс извлек из кармана небольшой пузырек, с которым в последнее время не расставался, отвинтил крышку, вытряхнул на ладонь две красные капсулы и быстро проглотил их. Он уже так наловчился, что не нуждался даже в воде.
Глубоко погруженный в свои мысли, Ланс не заметил Джордана, который наблюдал за ним, стоя у изгороди.
Темп игры был высокий, но зрителей на трибунах крытого стадиона собралось немного, как всегда во время тренировок. Жены игроков сидели вместе в одном из секторов и больше болтали, чем наблюдали за игрой. Остальные зрители, по одному, по два, рассредоточились по трибунам.
Человек в джинсах и черной кожаной куртке занял место на самом верху. Верхнюю половину его лица скрывали широкие темные очки, так что узнать этого мужчину было трудно даже с близкого расстояния. Он безразлично наблюдал за действиями игроков, ожидая нужного момента, чтобы сделать то, зачем пришел. Когда такой момент наступил, мужчина достал из сумки специальную винтовку с очень качественным оптическим прицелом, удостоверился, что никто снизу не наблюдает за ним и ничего не увидит, даже если случайно бросит взгляд, затем тщательно прицелился и мягко нажал на курок. Всего один раз. Больше не требовалось, потому что он был отличным стрелком. Звук выстрела никто не услышал. Внутри этой пустой пещеры стоял грохот от стука клюшек по мячу. В следующее мгновение одна из лошадей на игровом поле упала, но всаднику все же удалось вовремя соскочить с седла.
Игра сразу же прекратилась. Немногочисленные зрители вскочили на ноги, пытаясь рассмотреть, что случилось. Игроки окружили поверженную лошадь и всадника.
Человек в черной кожаной куртке чуть приподнял темные очки, внимательно посмотрел на поле, а затем быстро собрал свои вещи и тихо скрылся.
Джордан резко остановил автомобиль перед отелем «Беверли-Хиллз». Рассеянно кивнув швейцару, взял у портье ключ и по красной ковровой дорожке быстрым шагом направился к выходу. Он размышлял над тем, что увидел в конноспортивном центре, но так до сих пор и не понял, какое из двух обстоятельств беспокоит его больше: подозрение, что Ланс принимает наркотики, или поведение Надин Хиллер. О похождениях миссис Хиллер он, конечно, слышал, но до сих пор считал это сплетнями.
Вряд ли Ланс решится на связь с женой Хиллера. Уж он-то должен знать, что играет с огнем. Ланс наверняка догадывается, что сделает с ним Хиллер, если что-то заметит. Однако все может быть, особенно при том, что Ланс Уитни находится сейчас в таком положении.
Джордан прошел уже большую часть пути к бунгало номер пять и вдруг вспомнил, что Слоун ждет его совсем в другом месте.
Вечером позвонил Айан:
– Опять происшествие. На этот раз упал пони Эрика.
– Почему? – спросил Джордан.
– Никто не знает, – ответил Айан. – Это случилось на тренировке в конце четвертого периода. Пони вдруг повалился без всякой причины. Во всяком случае, его никто не толкал. Ветеринар появился сразу же, но сделать ничего не смог. Говорит, что такой чертовщины никогда не видел.
– В каком смысле?
– Кость была не просто сломана, – мрачно пояснил Айан, – а раздроблена. Это напоминает мне случай с молодой скаковой кобылой по кличке Хулиганка. Это произошло несколько лет назад. В финальном заезде осеннего дерби она вдруг упала на ровном месте. И представь себе, у нее был тяжелый открытый перелом с большим количеством крови.
– И никто не знает почему?
– Никаких предположений, – сказал Айан.
– Дело сделано.
– Ты уверен, что никто тебя не заметил?
– Ты что, приятель, ведь я не тупица. Можешь не сомневаться, никто ничего не заподозрил.
– Следи в оба, ни одна ниточка не должна привести ко мне.
В бунгало номер два Надин Хиллер нежилась в горячей, пахнущей жасмином ванне. Ее муж примерно час назад отправился на очередную неимоверно скучную деловую встречу. В последнее время эти встречи участились и проходят все больше вечерами. Раньше Надин приходилось сопровождать Гейвина и проводить долгий вечер, «весело» болтая с женой его партнера по бизнесу, но в последнее время муж перестал ее приглашать. Она была бесконечно благодарна ему за это и, конечно, никаких вопросов не задавала. Теперь очень много вечеров оставалось у нее свободными.
Выйдя из ванны, она сдернула с вешалки толстое махровое полотенце и тщательно вытерлась. Затем, как обычно, задержалась у зеркала, уронила полотенце, выпрямилась и изучила свое тело во всех ракурсах. Увиденное удовлетворило ее. Укрупненные с помощью силиконовых имплантатов груди были по-прежнему высокими и крепкими, талия тонкой – значит, поездки на курорт «Золотая дверь» и ежедневные упражнения пошли на пользу; бедра стройные, живот плоский – это результат пластической операции и ежедневных упражнений, а вот с ногами вообще ничего делать не пришлось, они всегда у нее были длинными и отличной формы.
Она медленно прошлась пальцами по грудям. Уже очень давно к ним не прикасались пальцы и губы мужчины. Слишком давно. О Гейвине говорить нечего, он не подходил к ней неделями, уж очень был занят делами. А с последним любовником, молодым и красивым профессионалом гольфа, Надин рассталась несколько месяцев назад, после того как во Флориде закончились соревнования. Это был восхитительный любовник, и она по нему скучала ужасно.
Вообще-то Надин любила Гейвина по-своему, поэтому свои измены вовсе не считала изменами. Она и не помышляла оставить мужа ради кого-нибудь из любовников. Свои связи Надин считала чем-то вроде визита к парикмахеру или к пластическому хирургу – людям, обслуживающим ее. Любовники обслуживали Надин в постели и удовлетворяли ее желания, поскольку мужу было некогда заниматься этим.
Надин подумала о Лансе Уитни. Недавно его оставила жена, и в данный момент женщины у него не было, Надин это знала наверняка. После матчей он никуда не ходит, ни в каких тусовках не участвует, а вечера проводит один в своей комнате, именно комнате, ибо Ланс не потрудился снять не только бунгало, но даже приличный номер. Если нет игры или тренировки, он всегда в этой комнате. Ну разве это естественно? Такой красивый мужчина, молодой, сильный… Да, вот такого типа мужчину она хотела бы видеть в своей постели. И ему сейчас нужна женщина – не меньше, чем ей мужчина. А как же без этого?
Ланс действительно был один в своей комнате, как и предполагала Надин. Он распростерся на постели, без рубашки, не способный сосредоточиться на чем-то определенном. Сердце бешено колотилось. Это действовал стимулятор, амфетамин, черт бы его побрал. Если бы не барбитураты, Ланс наверняка не смог бы спать.
Повернувшись на бок, чтобы достать из ящика ночного столика пузырек с нембуталом, Ланс застыл, ибо увидел фотографию жены, теперь уже, можно считать, бывшей. Она смотрела на него – красивая, улыбающаяся.
«Наверное, я мазохист, иначе зачем же продолжаю держать фотографию Полы здесь, на ночном столике? Должно быть, мучения доставляют мне удовольствие».
Открыв ящик, он услышал стук в дверь.
Ланс быстро задвинул ящик и вскочил. Пройдясь пальцами по спутанным волосам, он открыл дверь. В коридоре стояла улыбающаяся Надин Хиллер, как всегда безупречно одетая, – на этот раз в бледно-розовой шелковой блузке и серой шерстяной юбке.
– О, здравствуйте, миссис Хиллер, – выдавил из себя Ланс, смущенно потирая подбородок. «Чего это ее принесло? Именно она мне сейчас больше всего и нужна».
– Надин, – поправила она. – Зовите меня Надин. Я пришла не вовремя?
«Неужели ты считаешь, что для твоих визитов ко мне есть подходящее время?»
– Нет, почему же, – растерялся Ланс. – Почему же не вовремя?
– Значит, мне можно войти?
Ланс кивнул и посторонился.
– Конечно.
Надин остановилась посреди комнаты.
– Почему вы не сняли номер?
– А зачем мне много места? – Ланс закрыл дверь. – Миссис Хиллер, позвольте спросить вас о цели вашего визита…
– Надин, – повторила она. – Мы же договорились, что вы будете меня звать Надин.
– Ладно, Надин, – согласился Ланс. – Так почему вы здесь? Наверное, вы рассказали мужу о нашем разговоре и он… – Ланс замялся.
Она поставила свою сумочку на стол и повернулась к нему:
– О том нашем разговоре мой муж ничего не знает.
– В таком случае зачем же вы пришли? – нетерпеливо спросил Ланс.
– Какой большой шрам у вас на плече, – прошептала она.
Он сел на край постели.
– Когда-то занимался фехтованием. Осталось с тех пор.
Надин прислонилась к комоду и испытующе посмотрела на него.
– Я слышала о вашей жене. Очень сочувствую.
Ланс махнул рукой с деланным безразличием:
– Не велика потеря.
– По-моему, вам нужен друг, – многозначительно заметила Надин. – Если позволите, этим другом стану я. И с большим удовольствием.
– Зачем? Зачем это вам? – удивился Ланс.
Она улыбнулась:
– Я могла бы сказать, что действую в интересах мужа. Могла бы сказать, что озабочена вашими выступлениями на игровом поле и тем, как это отражается на команде в целом.
Ланс кивнул:
– Могли бы, но не в этом причина, верно?
Надин пристально посмотрела ему в глаза.
– Нет, не в этом. – Она подошла к нему вплотную. – Дело в том, что я тоже одинока. Но не потому, что муж не любит меня. Он любит меня настолько, насколько вообще способен любить. Но муж очень занятой человек. И чем больших успехов достигает Гейвин в своем бизнесе, тем меньше времени у него остается для меня.
Она опустилась на колени и расстегнула молнию на брюках Ланса. Возможно, этот маневр и удивил его, но виду он не подал. И не стал останавливать Надин, когда она взяла его вялый член и начала ласкать.
– Скоро ты у нас станешь большим, очень большим, – мягко пробормотала она, обращаясь к нему.
Ланс молча расстегнул ее шелковую блузку, затем крючки на кружевном лифчике, вывалив на ладони огромные груди с темными сосками.
Он знал, что это безумие. Что спать с женой Хиллера – это профессиональное самоубийство, но теперь уже не мог остановиться, даже если бы хотел. С той минуты, когда Ланс впустил Надин в свою комнату, у него не осталось ни малейшего шанса. Она пришла, чтобы он взял ее, это было очевидно, и Ланс не имел права разочаровывать эту женщину. Господи, что она там делает с ним своими руками…
– А вот ты уже и большой… – прошептала Надин, опуская голову, чтобы поцеловать это . А потом начала играть им, тереться губами, лизать, как если бы это было мороженое на палочке. Наконец Надин полностью погрузила это в рот, но, инстинктивно почувствовав, что Ланс близок к оргазму, выпустила. – Зачем торопиться, – прошептала она, медленно выпрямляясь. – Мы должны сделать это вместе.
Она положила руку ему на затылок и приблизила голову к своей груди. Ланс стал проделывать с ней те же манипуляции, какие только что она проделывала с ним. Надин дрожала от удовольствия, а он заводился все сильнее и сильнее. Не прекращая работы с грудями, Ланс потянулся к ее юбке, распустил молнию, стащил ее вниз по стройным бедрам, грубо массируя их ладонями и не отрывая губ от груди.
– Осторожней, дорогой! – хрипло рассмеялась Надин, когда Ланс добрался до ее трусиков. – Как я отчитаюсь перед мужем за разорванные трусы?
Яростно целуя ее и одновременно лихорадочно сбрасывая брюки, Ланс повалил ее на постель.
Совокупление было очень бурным. Надин стонала и корчилась, а он атаковал ее с невероятным напором, которого еще несколько минут назад не подозревал в себе. Когда все закончилось, Надин устало отстранилась. Такого удовлетворения она не испытывала уже много месяцев.
Они долго лежали, прижавшись друг к другу и ожидая, когда успокоится дыхание.
– У меня такое ощущение, – сказала она тихим, мягким голосом, – что мы станем очень хорошими друзьями.
Они встретились в Северном Голливуде, в шумном, задымленном коктейль-баре, довольно низкопробном ночном заведении, посещаемом в основном шлюхами и длинноволосыми молодыми людьми в черной коже.
– Сделаешь?
– Конечно. Я много чего могу сделать, но… это обойдется недешево.
– Сколько?
– Я дам тебе знать.
– Когда?
– Как только скажу, сразу и узнаешь.
– И ни одна душа не определит, что руку к этому приложил ты… или я?
Тот, что помоложе, усмехнулся:
– Это одно из правил игры, приятель.
Палм-Бич, февраль, 1987
– За последние восемь лет я была во Флориде семь раз и, представляешь, не получила ни капли удовольствия, – сказала Слоун, когда охранник подал им знак въезжать в ворота «Загородного поло-клуба» в Палм-Бич. – Всегда одно и то же: из аэропорта в отель, потом в книжный магазин давать автографы и, может быть, парочку интервью, затем вперед – до следующей остановки.
– А я приезжал сюда играть в поло, – отозвался Джордан, – и тоже, кроме «Поло-клуба», почти ничего в Палм-Бич не видел.
Подбежал служащий клуба и открыл дверцу машины. Слоун вышла и оправила свое малиновое платье из льняной рогожки. Джордан взял ее под руку. Здание клуба поразило Слоун своей стильной элегантностью. Это был мир Джордана, мир, в котором он родился. Слоун до сих пор не покидало ощущение, что на этот мир она не имеет никакого права. Вернее, такое ощущение было не у известной романистки Слоун Дрисколл, автора бестселлеров, а у Сэмми Дуглас, разбитной девчонки из Чикаго.
– Моя фамилия Филлипс, – сказал Джордан метрдотелю. – Мы приглашены на банкет к мистеру Хиллеру.
Найдя в списке фамилию Джордана, метрдотель просиял:
– Прекрасно, мистер Филлипс! Мистер и миссис Хиллер уже здесь и ждут вас. Сюда, пожалуйста.
Их проводили к большому столу у окон, где сидели Гейвин и Надин Хиллер, а также Айан и Дасти Уэллс. Когда Джордан и Слоун приблизились, Хиллер и Айан встали. Слоун любезно поздоровалась со всеми, Джордан подал ей стул, они сели, и ее вниманием тут же завладела жена Хиллера, холодная, лакированная Надин, в синем переливчатом роскошном платье из тонкой шерсти от Валентино и в широкополой черной шляпе. Эта женщина смотрела на нее таким оценивающим и неприкрыто враждебным взглядом, что Слоун стало не по себе.
«Почему? Что может иметь эта женщина против меня? Ведь мы ни разу не встречались».
– Привет, Слоун. Рада тебя видеть, – улыбнулась ей Дасти. – Я вам звонила вчера вечером, но вы еще не приехали. Мы даже не знали, появитесь ли.
– Мы тоже, – призналась Слоун, заставляя себя улыбнуться. – Пришлось сделать остановку в Нью-Йорке. Мне нужно было записать на телевидении интервью для передачи «Доброе утро, Америка», и это заняло больше времени, чем мы ожидали. Джордан жутко сердился.
Официант принес напитки, и беседа на время прервалась. Джордан взял «Испанский Кодорню», Слоун никогда прежде его не пробовала, поэтому только осторожно пригубила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32