— Нет, ты послушай, это модная вещица! Ее сейчас все читают... Ой-й. Ну что ты там забыл? Старый крот, вот ты кто. Маркса начитался, и туда же — все роешь... Вот: «Неограниченная свобода — всегда миф, мираж, виртуальная мечта завороженного своей индивидуальностью сознания».
— Обратный адрес у этого умника есть?
— Как не быть.
— Тогда отправь ему, чтоб не умничал: «Вам не хватает одного, чтобы быть свободным, смелости. Чтобы определять свой путь самому, нужно только решиться на это. Свободные — решительны».
Ирочка продиктовала машине монументальное изречение, пока Павел вылезал из мешка на свет Божий.
— Ты будешь смеяться, но уже есть ответ.
— Там что, робот сидит, что ли?
— Видимо, у автора есть ответы на все случаи жизни и он забил их в компьютер заранее. Машина сортирует запросы по примерному содержанию. Вот что досталось нам: «Дорогой Александр Матросов, идя на штурм, не забудь бронежилет. Это поможет тебе дожить до того времени, когда ты станешь менее решительным и более свободным».
— Ну вот, я так и знал. Автоматика его подвела. Он спутал нас с каким-то своим знакомым Матросовым и ответил назиданием, предназначенным не для меня. Вставай, красавица, труба уже охрипла. Так что там в мире делается?
Видео наполнило палатку взрывами, бегущими людьми, сжимающими кто оружие, кто скарб. Мир сотрясался в самых своих основах, и как всегда, на Ближнем Востоке. Воины Халифата лезли на желтые глиняные уступы в окрестностях Иерусалима. Брали массой. Горы трупов служили им прикрытием. Напичканные электроникой бастионы молчали. Судя по всему, их защита уже была подавлена.
Средиземное море, съемки сверху. Рой автолетов покидает Палестину. Воды не видно. Новый Исход...
Замигал красный значок в виде черепа и скрещенных костей. Это значило, что далее последует сцена, не предназначенная для глаз детей и тех, кто не любит кровавых кадров. Мавры прижали роту израильтян к Великой палестинской стене. Несчастные бойцы не могут отойти к Иерусалиму. Взорвать стену нельзя — прочнейшая технология. Перелезть? Лихорадочно гуртуются, карабкаются на плечи товарищей... Залп. Месиво трупов. Кровь стекает по стене, построенной ради защиты одного народа от другого.
Дальше пошло интервью с командующим палестинской дивизией «Арафат», прикрывавшей Тель-Авив плечом к плечу с остатками израильской армии: «Мы слишком долго боролись за свободу, чтобы уступить ее даже исламской империи...» Экстренное сообщение! Землеройки мавров прошли под линией обороны Иерусалима. Город оставлен израильско-палестинской армией.
— Что за землеройки?
— Ну как же, это переделанные немецкие туннелепроходчики. Идут под землей со скоростью километр в час. Нет такой западной технологии, которую Халифат не мог бы использовать в военных целях.
Ирочка выключила «машинку», змейкой вползла на Пашу, обняв его руками и ногами:
— Неси на волю.
— Дорогая, для начала надо хоть что-нибудь на себя надеть, а то наши православные коллеги опять будут креститься всю дорогу. Нехорошо портить людям настроение.
— Да это они только вид подают. А на самом деле им приятно увидеть меня такую красивую на тебе таком могучем. Тем более что ты уже в штанах, так что мы почти одеты.
— Презумпция невиновности. Не будем подозревать их в двуличии и соблазнять нашими мирскими обычаями, — Павел осторожно положил подругу на горку одежды и вышел из палатки.
Лагерь просыпался неторопливо, позвякивая котелками, шурша палатками, покрякивая на незлобные шуточки. Умывшись и облачившись в рубаху защитно-пятнистого цвета, координатор похода Павел Слепцов занялся делом. Как и положено лидеру, он будил заспавшихся, мудро шутил с проснувшимися, раздавал первые на сегодня поручения — так сказать, нес миссию, ставшую уже привычной за месяц похода. Народ потянулся за завтраком, выстраиваясь к кострам в несколько разноцветных хвостов: туристического вида бродяги, длинноволосые лесачи, пятнистые хаки, черная когорта монахов. Только экзотические поклонники восточных культов еще звенели бубнами, рискуя остаться, как давеча, без рисовой каши.
Павел, снова обвитый Ирочкой, складно рассуждавшей о свободе и экзистенциализме, принялся за завтрак. Вскоре метрах в двухстах от костра обнаружилась какая-то буза. Он надел черные очки, превращавшие его в грозного терминатора, и пошел разбираться.
Бузу затеял абориген — здоровый седой мужик на пневматическом велосипеде. Он громко корил пришельцев, которые не знали, что ответить, и оттого гуртовались во все более внушительную толпу. Аборигена это не пугало: то ли он знал, что имеет дело с пацифистами, то ли вообще не привык теряться в таких ситуациях.
— Вот, приперлись, дел других нету. А еще знамя зеленое вывесили (это о палатке «зеленых»), то же мне, аллахи.
— При чем здесь Аллах, — важно возразил один из длинноволосых экологистов, — видите подсолнух. Это знамя Зеленого движения — защитников Природы.
— Это вы-то защитники природы? А кто всю траву тут вытоптал?
Трава на лужайке действительно представляла собой жалкое зрелище. Экологист не нашелся, что ответить, и начал смущенно оглядываться по сторонам.
— Трава должна выдерживать естественную нагрузку, — с ходу вступил в полемику отец Павел, нависнув над оппонентом. — Трава отрастет, а вот люди могут погибнуть. Вам что, травинки жалко, а людей нет?
— А это что за терминатор? — Мужичок уставился на Павла.
Тот поправил виртуальные очки, настраивая их на собеседника. Если его лицо есть в базе данных, очки должны выдать информацию. Но мужичок ни в каких базах не числился.
— Павел Никитич Слепцов, координатор похода.
— Ага, значит, ты за весь этот бардак отвечаешь.
— Какой бардак?
— Известно, какой. Привалили тут толпой, траву помяли, мусор накидали, деревьев нарубили...
— Ну это, господин-товарищ-гражданин, форменная клевета. Травку, правда, примяли немного, а вот жгли только сушняк. Ничего не рубили. Мусор собираем и утилизируем. Все по последнему слову экологии.
Для пущей убедительности Паша включил дистанционное управление мусоркой, и она хищно заурчала в надежде получить свою порцию отходов для превращения их в пеносмолу.
— А-а, ну тогда ничего, — внезапно сменил гнев на милость защитник здешних мест. — А про что это ты говорил, что кого-то убить могут? Что, банда завелась?
Павел принялся уже привычным путем разъяснять цели похода: угроза столкновений между этносами в Крыму; противостояние военизированных групп; международная обстановка; исламский фактор.
— Ну а вы-то что сделаете?
— Наш поход — живая перегородка между враждующими сторонами. Имеем богатый опыт миротворческих акций. Во время албанских волнений мы встали между противниками. Нас немножко помяли, но до стрельбы не дошло. Наши люди прошли такие же дела и в Кашмире, и в Палестине. В Тунисе не получилось. Но там слишком большие силы были вовлечены в конфликт.
— А что не получилось?
— Обошли нас. Война началась, не удалось предотвратить. Трое наших погибли, были раненые. Но мы готовы и дальше...
— ...лоб подставлять.
— А хоть бы и лоб. Если в Крыму шарахнет, то вам здесь мало не покажется.
— Да нет, я-то понимаю. Просто, похоже, власти вам не рады.
— Еще бы. Они думают, что мы у них под ногами болтаемся и еще сильнее все запутываем. Но без нас они не справляются. Силовые методы тут не годятся.
— Вот, вот. Силовые методы. Не дойдете вы до Крыма.
— Почему?
— Километров двадцать южнее снова кварталы начинаются, там вас уже милиция поджидает. Хорошо экипированная. Щиты, силовая защита, аберрационные системы. (Последние слова не очень вязались с предыдущим лексиконом собеседника, но Павел вспомнил об этом только через несколько дней.)
— Обойти нельзя?
— А как ты их обойдешь? Вы же сейчас в горлышке — между Чернобыльской зоной и Курским следом. Я думаю, они дороги перекрыли, дозоры там, все такое.
— А через зону или след не пройти?
— Да жалко вас. Радиация все-таки приличная до сих пор. Хотя, вообще-то, в следе дырка есть. У нас ею многие пользуются.
— По карте покажешь?
— Отчего же. Покажу.
Высветили карту. Минут десять новый знакомый чертил на ней проход в следе — известную только местным тропу, где выпадение радиоактивных осадков было слабым и «все уже выветрилось». Прощались дружески, но от обеда велосипедист отказался:
— Да нет, мне дотемна надо доехать. Бывайте.
После того как лагерь скрылся за лесом, он остановил велосипед, достал телефон:
— Але, привет. Все, как договорились. Да, южный. Идеальная дичь.
Опасные грибочки
20 июля.
Ондозеро (Карелия).
Романов.
«Случайность почти невероятна в макромире. Здесь любое событие обусловлено причинным рядом. Необъяснимое ведет исследователя за собой в не освещенные еще уголки мироздания, становясь таким образом объясненным. Но необъяснимое не случайно. Оно, как правило, предопределено причинами, которых мы не знаем.
Случайности истории в большинстве случаев — пример вторжения в гуманитарную сферу факторов других наук. Кончина политика, от которого зависят судьбы мира, — результат биологических факторов или, скажем, баллистических (описываемый физиками маршрут движения пули).
Даже наши шальные мысли в большинстве случаев могут найти психологическое объяснение, стоит лишь провести грамотный психоанализ, изучить наше воспитание, сферу деятельности, навыки образования мыслительных ассоциаций, круг интеллектуального общения и направления влияний на нас со стороны. Наш внутренний мир вывернут наружу тысячей связей...»
— Это что, доклад твоего Артема? Он и здесь сбился на философствование, — вынесла свой приговор Татьяна.
— Во-первых, нашего Артема. Ты знаешь его почти столько же, сколько и я, — не преминул поправить супругу Сергеич. — А во-вторых, это действительно похоже на его теории. Но вывод другой. Этот автор — не фаталист. У него вся цепь прописана ради вывода. Вот: «Единственное пространство, свободное от предопределенности, — это выбор личности между двумя равносильными возможностями. Там, где Буриданов осел умирает от голода, человек творит новый путь себе и другим».
— Отговорка. Возвышенная фраза для украшения скучного фаталистического текста. Если возможности примерно одинаковые, то чего же тут выбирать. А если ты творишь новый путь...
— Новые пути мы тоже творим под воздействием старых предрассудков. А вот глупости делаем спонтанно. Взять, скажем, несчастную Софью Петровну. Какая уж там баллистика. Просто съела негодный гриб. И вот тебе — историческая случайность: нет приятной умной женщины, и вся страна не знает, что теперь делать в Крыму. А ведь заметный человек — известная правозащитница, ветеран движения Советского Возрождения, лауреат Бибической премии за вклад в ход истории, член экспертного сообщества и вождь десятка гражданских движений.
Сергеичу пришло в голову, что смерть Софьи Петровны — из того же ряда случайностей, что и его спасение при взрыве в Полисе. Он не подозревал, насколько это предположение близко к истине.
Таня поерзала в кресле, массируя затекшие от долгого сидения ягодицы. Потом потянулась и откинула сиденье в горизонтальное положение.
— Вздремну.
— Поздно уже, снижаемся.
Автолет скользил над рябью длинного рукава Ондозера. Сергей Сергеич любил летать на низкой высоте, разглядывая пейзаж. Однажды он даже врезался в холм и сильно помял амортизационную обшивку. Пришлось читать лекции с синяком на лбу.
По обе стороны длинного озера разматывался бесконечный зеленый пейзаж: сосны-ели, ели-сосны. Природоохранная зона, за которой бесконечные кварталы коттеджей. А внизу темно-синяя гладь озера с красноватой от заката рябью. За очередным мыском открылся серый деревянный идол.
— Наверное, его поставили здесь древние славяне, — лениво сказала Таня.
— Это вряд ли. Судя по состоянию дерева, памятник поставлен в прошлом веке. Судя по форме головного убора, это солдат в каске. Скорее всего — могила солдата Второй мировой.
— Какой ты зануда... — Таня принадлежала к поколению, для которого Вторая мировая значила уже меньше, чем романтическая эпоха древних славян.
Автолет начал сжижать газ и плавно спускаться на окраину Ондозера. На бережку стояло несколько разнокалиберных зданий: пара коттеджей, четыре древних сруба и полуразвалившийся барак немыслимых размеров.
Сергей Сергеич сообщил в микрофон: «Я приехал, включайте маяк».
Судя по сигналу, им было нужно в сруб, который так глубоко врос в почву, что напоминал землянку. Когда автолет завис над ним, отворилась дверь гаража. Внизу их встретил радушный хозяин — коротенький толстенький и очень живой участковый Степан Андреевич. Общение с Вяземским Сергей Сергеевич собирался использовать в корыстных целях. Милиционер помог бы выяснить, какими темами Софья Петровна занималась в последние дни своей жизни. Ведь он вел следствие по несчастному случаю...
Участковый проводил их «в залу» — просторную комнату, где уже был накрыт ужин. Пока хозяйка, столь же полненькая, живая и радушная Верочка, разливала суп и водочку, а Масипас шарился по углам в поисках какой-никакой живности, Степан Андреевич расспрашивал о нападении на известного эксперта. Событие наделало много шума, занимается им Союзный следственный комитет, сделаны даже дипломатические демарши. Сергей Сергеич сочувственно кивал Так, будто речь шла о родственнике участкового. Выпили за безопасность в нашем опасном мире. Гость поддел вилочкой соленый грибочек и с наслаждением всосал его внутрь. По рту растекся волшебный вкус, приятный холодок щекотнул горло.
— Осторожнее, дорогой, а то один грибочек — и будет новая историческая случайность, — сострила Таня.
— Грибочки хорошо просолены, думаю, участь Софьи Петровны нам не грозит, — он попытался исправить бестактность супруги.
Но хозяин дома вдруг сделался серьезным и ничуть не обиженным:
— А вы знаете, от гриба, которым отравилась героиня вашего труда, не спас бы никакой рецепт соления.
— Бледная поганка?
— Нет, видимо, самый что ни на есть белый или подберезовик. Наверное, большого размера. И не ложный. Но отравленный.
— Как это? Чем?
— Не чем, а кем. Не знаем. Но после ее кончины отравился еще один человек. Позавчера. Об этом еще не сообщалось в интересах следствия. Мы тогда прошлись по округе и отыскали еще несколько таких грибов. Все недалеко от коттеджа потерпевшей. Содержание яда в очень высокой концентрации. В одном явно просматривается след от шприца. Завтра прилетают специалисты все того же ССК.
— Вот это поворот. Мне, конечно, хотелось бы присутствовать.
— Вообще-то не положено. Но не помешает. Дня два, пока здесь будет вся возня, я смогу вас прикрыть. Только при условии инкогнито.
— Это и в моих интересах.
После обеда, сидя в уютных креслах, они еще долго говорили о грибах и ядах, пока из-под пола вдруг не полезли поганки огромных размеров. И тогда Сергей Сергеич понял, что заснул.
Утречком участковый посадил своих гостей на велосипеды, и они покатили втроем в сторону Кавгубы. По дороге Сергеич выяснил, что ни с кем из граждан Союза жертва в последние дни не созванивалась. Только с неким Принтамом во Франции. «С неким Принтамом! — воскликнул Сергеич. — Это же крупный ученый, президент Академии текста». Участковый остался равнодушен: ученые беседы не могли пролить свет на причины преступления. Да, действительно, убитая оставила незаконченную статью о связи языка и этноса...
Несмотря на то что до места было далековато, велопробег стоил затраченного времени — маршрут пролегал через природоохранную зону. Не часто в Европе увидишь столько леса сразу. Карельская природа затягивала, засасывала своими красотами. У Сергея Сергеича даже не было времени или охоты размышлять над странными обстоятельствами кончины «выдающейся деятельницы» и т.д., и т.п.
Наконец, искрящаяся на солнце дорожка из затвердевшей смолы, перемешанной с утилизованным мусором («Из какого, в сущности, дерьма сделаны все красоты этого мира», — промелькнуло в голове), вывела велосипедистов к здешним коттеджам. Обычные стандартные домики, нашпигованные электроникой. Местная община сдавала их любителям уединения. От коттеджа до коттеджа около полукилометра. Не беспокойно, но в случае чего можно соседа позвать. В садике ближайшего домика сидел человек в черной накидке или плаще. Поза была странной, несколько скрюченной. Впереди крупными буквами светилась надпись на русском, английском и каком-то скандинавском языке: «Просьба не беспокоить».
— Слушайте, а ему не плохо ли? Может, помочь?
— Нет, все нормально, — ответил Степан. — Его лучше не беспокоить.
Дорога вывела их на край озера. Зрелище было совершенно нереальное, напоминавшее скорее виртуальные краски компьютерных миров, чем живую природу. Отчаянно синяя гладь воды, обрамленная циклопическими глыбами скал, на которых теснились струны сосен, обернутых зеленью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43