Да и то, девочки долго ещё смеялись и всхлипывали во сне.
7
Приход ночи они всегда встречали на веранде. Это уже стало их семейной традицией. Андрея все время удивлял этот резкий переход от света дня к абсолютной черноте ночи. Только что, казалось светила Гелис, и вдруг — вокруг все стало чёрным. Он знал, что и на Земле, в тропическом поясе, происходит тоже самое, а вот удивлялся каждый раз снова, И каждый вечер. Андрей рассказывал Вайлит о длинных сумерках его родной Украины или белых ночах Ленинграда. И сегодня все шло как обычно, как вдруг откуда-то из темноты раздался голос:
— Скажите, пожалуйста, не здесь ли живёт Эндрю-космонавт?
Андрей сбежал по ступенькам и просто влетел в объятия улыбающегося Каури. Некоторое время друзья простояли на тротуаре, хлопая друг друга по плечу, обнимались и издавали неопределённые возгласы. Наконец, вмешалась Вайлит:
— Андрей, — она всегда называла мужа его русским именем, зная, что это ему приятно, — ну, что ты держишь человека на улице? Заходите в дом.
— Вайлит, познакомься, это — Каури!
— Страшно рада! Я так много слышала о вас. И не только от него, — она указала на Андрея. — Наш сосед. Большой Билл и его жена прожужжали нам все уши. И все Каури, да Каури… Так что о ваших подвигах мы наслышаны…
— Какие там подвиги, — засмущался Каури. Вайлит поняла, что его даже покоробил её тон, и срочно скрылась на кухне. Друзья уселись на веранде.
— Рассказывай немедленно! — с ножом к горлу пристал Андрей. — Я уже сто лет не видел никого из своих. Как там «Пасионарии»? Как ребята? Ты сам? Ингрид?
— Подожди! — замахал руками Каури. — Не все сразу. У озера был вчера, залетал по дороге сюда. На «Пасионарии» пусто. Все в разъезде. Дюма организовал экспедицию на Южный Материк. Его интересует аборигенный животный мир. Л там он ещё не нарушен вмешательством людей. Мванза, Лемма, Ндоло — со мной, на плантациях. Ингрид тоже, Мванза и Ока — поженились, да ты, наверное, это знаешь?
— Знать — не знал, но не удивляюсь: они все время были вместе.
— Конечно, чуть не с самого начала… Остальные, если не со мной, то болтаются где-нибудь в ваших посёлках. Здешние девчонки просто разрывают их на части…
— Я думаю! — засмеялся Андрей. — Такой генетический код!
— Вот-вот! Тойво женился на местной, и Сурен… Тоже где-то устроились, как и ты…
— А скоро Дюма думает отправляться на Землю? И кто с ним полетит?
— Пока неизвестно… Может полгода, может раньше… Из наших возвращаться будет мало кто. Герман, Френк, Юсика… Кажется, и все… Здешних полетит несколько человек… Слепой Джо-скрипач с женой, мы его избрали нашим представителем в Совет Наций, от плантаций. — Он постеснялся назвать папуасов так, как они сами называли — «народ Каури». — И от вас тоже полетят двое, один — в Совет Объединённого Человечества, от всей планеты, другой — в Совет Наций, от терриан. Ну, и ещё несколько человек, желающих…
На веранде появилась Вайлит:
— Хватит тебе, Андрей. Не мучай человека. Вы же, наверное, есть хотите? У нас есть пословица: сколько языком не щёлкай, тетрагон все равно жука ищет.
Каури засмеялся:
— Террианский аналог земной пословицы: соловья баснями не кормят!
— Точно! Так, вы пойдёте на кухню, или вам сюда принести?
— Сюда? — Андрей огляделся вокруг. — Можно и сюда… А лучше мы пойдём на кухню. Все равно надо идти руки мыть… А Каури, наверное, захочет и душ принять с дороги. Так?
— Честно говоря, с удовольствием!
— Ну и хорошо. Пойдём, я покажу тебе, куда идти, а Вайлит даст свежее полотенце.
8
Ночь опустилась на Литл-Вилидж и принесла с собой прохладу. Наступило самое приятное время суток. Почти все население посёлка выбралось из душных комнат на веранды, террасы и просто в садики, под деревья. Там и сям сквозь листву пробивались лучи света, и даже из тех домов, где все окна были тёмными, доносился тихий говор сумерничающих людей. Только детей почти не было слышно: младшее поколение повсеместно уже улеглось спать. Издалека доносились приглушённые звуки музыки: это в парке веселилась молодёжь.
Герберт Этвуд неторопливо шёл по асфальтированной дорожке. Он и сам не мог бы толком объяснить, что заставило его выйти из дома. То ли бесконечное брюзжание стариков, которые никак не могли привыкнуть к новой обстановке и все возвращались к воспоминаниям о потерянных плантациях, то ли чувство неудовлетворённости — и одиночества, овладевшее им за последнее время. Оно, это чувство, вызывалось тем, что он никак не мог втянуться в жизнь этого маленького посёлка. Никто ничего ему не говорил, никто ни о чем не спрашивал, никто не заставлял что-либо делать. Он как бы существовал вне всех этих людей. Вдруг оказалось, что он ничего не знает о жизни. Люди вокруг что-то делали, куда-то спешили… Он же все своё время делил между ничегонеделанием и посещениями Дома Питания. Несколько раз он пытался прийти в парк, но и там не мог избавиться от этого гнетущего чувства одиночества. Однажды попробовал выйти в поле, но не смог найти себе дела: вся эта техника, машины, которые выполняли сложные работы, только пугала его. Да ещё старики, вспоминая заветы первого Джошуа, только и говорили о том, что все эти люди впали в смертный грех.
И старики Этвуды, да и Говард — старший брат Герберта — только и говорили о прежней жизни. Тысячу раз перебирались воспоминания о празднествах на той или иной плантации, вспоминались перипетии того или иного события Большой Реки. Герберт же чувствовал, что возврата не будет. Что нельзя жить уже только старыми воспоминаниями. Всем своим существом он тянулся к этой новой жизни. И, в то же время, вся старая жизнь тянула его назад. Вот это чувство раздвоенности и выгоняло его из дома. Он уже не мог слушать бесконечные разговоры «о кружевах мисс Оттилии» или «о достоинствах повара Пендергастов». И в то же время у него не было точек соприкосновения с новыми для него людьми. На площадке, где веселилась молодёжь, поначалу встретили его хорошо. Но очень скоро он убедился, что ему просто не о чем говорить с этими симпатичными ребятами и девушками. Как только они узнавали, что он «ничего не делает», — интерес к нему сразу же пропадал.
Вот так, погруженный в свои мысли обо всем сразу и ни о чем конкретном, он вдруг на повороте тропинки, что называется «лоб в лоб» столкнулся с незнакомой девушкой. Она несла перед собой большую коробку, несколько ограничивавшую ей видимость.
Толчок получился довольно сильный, коробка выпала из рук девушки, и её содержимое рассыпалось по асфальту. В первый момент оба испытали чувство неловкости и удивления от неожиданности столкновения. Потом начались взаимные извинения. Каждый принимал вину на себя. И только теперь оба заметили, что Герберт все время держит руку девушки: во время столкновения он инстинктивно подхватил её. Оба смутились ещё больше, и девушка немного раздражённым движением высвободила свою руку.
— Как же теперь собрать все это? — она смотрела на рассыпанные по асфальту мелкие кристаллики.
Ни слова не говоря, Герберт наклонился, поставил коробку, лежавшую на боку, и стал по одному собирать кристаллики. Хотя место столкновения и находилось недалеко от одного из домиков, из окон которого лился свет, но освещено оно было очень слабо, и кристаллики приходилось собирать в основном на ощупь. Очень скоро ноги Герберта затекли, и он присел на корточки. Девушка, в такой же позиции, также шарила пальцами по асфальту. Несколько раз их руки встретились в темноте, раз или два они даже стукнулись лбами. Постепенно чувство обоюдной неловкости прошло. А когда работа подошла к концу, они уже оба весело смеялись собственной неловкости. Давно уже все кристаллики оказались в коробке, а они все ещё шарили и шарили в темноте, и обоим не хотелось прерывать это занятие.
Наконец, девушка сказала:
— Кажется, больше нет.
В голосе её промелькнула едва уловимая нотка сожаления. Затем попыталась выпрямиться и покачнулась. Герберт снова подхватил её под руку, помог выпрямиться и поднялся сам.
— А что это у вас? — спросил он, поднимая коробку.
— Медный купорос, — ответила девушка. Герберту это ни о чем не говорило.
— Весь вечер просидела в лаборатории, — продолжала девушка. — И вот получила немного. Давайте мне коробку.
Коробку Герберт не отдал.
— Давайте, я немного понесу её. Мне все равно делать нечего. А вы мне расскажите, для чего вам этот… — он никак не мог вспомнить название. — Ну, эти вот…
— Медный купорос? Хочу попробовать опылить им растения. Жуки напали. Пока ещё немного, но есть… Выгрызают в листках дырочки, а потом получается не лист, а сплошное кружево. Растение и засыхает… Главное же — тетрагоны их не едят. Мы прочитали все, что есть в библиотеке по защите растений. Наверное, мы далеко не все нашли… На Земле применяли очень много всякого… Но получить его трудно, технология сложная… Самое простое — медный купорос. Вот и хочу попробовать завтра опрыскать растения раствором…
Что такое медный купорос, Герберт не знал. Да и много из того, что говорила девушка, было для него тайной за семью замками. Но с жуками, о которых говорила девушка, сталкиваться ему уже приходилось.
— А вы не пробовали настой табака? — спросил он.
— И ещё хорошо садить вперемешку с овощами петрушку и укроп. Их запах отгоняет жуков.
Пришло время удивляться девушке:
— А что такое табак? Про петрушку я тоже прочитала. Только это — на будущее…
— Табак? — удивился в свою очередь Герберт и вспомнил, что не видел в посёлке ни одного курящего человека. — Это такое растение. Его листы курили у нас на плантациях…
— А… Вы из этих… — Герберт услышал в голосе девушки разочарованье.
— Вы знаете, — поторопился он исправить впечатление от его слов. — У меня есть немного табака. Дома. Я сегодня приготовлю отвар. А завтра его можно будет развести водой и побрызгать на растения. Жуки сдыхают сразу же! — он немного покривил душой: далеко не все жуки «сдыхали сразу же», он это знал по собственному опыту. — И веничек сделаю из травы…
— Какой веничек?
— Как какой? Которым брызгают. В одну руку берётся ведро, в другую такой веничек… Окунаете его в ведро и брызгаете…
Девушка рассмеялась…
— Мы найдём что-нибудь более современное. Но все равно, спасибо вам. Приходите завтра в поле и приносите свой отвар. Попробуем, что из этого получится. Вы меня узнаете?
— Конечно! — чуть не вскричал Герберт. — Я вас из тысячи узнаю!
— Ну, посмотрим завтра. На всякий случай — меня зовут Сабина. В честь одной из первых. Так что приходите, а вас буду ждать.
С этими словами она выхватила из его рук коробку и скрылась за живой изгородью. Герберт постоял немного и направился домой. Но теперь он шёл не расслабленно, как в начале вечера. Он шёл твёрдой походкой уверенного в себе человека.
— Пусть будет все, что угодно, — думал он, — но я сегодня выгребу все сигары, что есть в доме! Пусть старик отвыкает от курения. Да и я — тоже!
9
— Где вы хранили все это? — спросил Каури, указывая на уставленный закусками стол. Он окинул взглядом кухню. — У вас даже холодильника нет?
— Это не мы хранили, — ответила Вайлит. — Все это я получила по продуктопроводу из поселкового Дома Питания.
— И там всегда все это есть?
— Конечно. Многие предпочитают ужинать дома. Надо только запросить, что в наличии, и сделать заказ. Правда, только холодные закуски. И вино. А чай я вам и сама налью. А если хотите горячего — можно пройти в Дом Питания, это — рядом.
— Кто же уйдёт от такого стола? — воскликнул Каури.
Андрей налил всем золотистого вина. Некоторое время все сосредоточенно ели, перебрасываясь незначительными фразами.
Когда первый голод был утолён, снова начались взаимные вопросы и рассказы. Гостю пришлось говорить больше.
— Трудно мне приходится, ребята, — говорил он. — Сразу из рабства — к свободе, слишком сложный переход. Предрассудков у них в сознании — хоть пруд пруди. С молодёжью ещё так-сяк… А старики… Чуть что — и вспоминают запреты. Веками ведь им вколачивали в голову и Бога, и законы первого Джошуа… От техники шарахаются, все стремятся вручную сделать.
Оно, конечно, и понятно. К машинам привыкнуть трудно… Сады уже поливаем. Привыкли. И землю пашем тракторами. А вот механическое доение — никак ввести кс можем… Все говорят, что молоко «пахнет железом».
— Я думаю, вы справитесь, — сказала Вайлит. — И среди них найдутся люди, стремящиеся к новому. Особенно, среди молодых.
— Естественно. У нас уже есть свои трактористы и даже трактористки! Хорошие девчата! И грамоте мы их обучаем. Вот скоро подсоединимся к вашей памяти, так они и читать все поголовно начнут!
— Я даже завидую вам. Немного, — сказала Вайлит. — Такое благородное дело! — она поднялась из-за стола. — Вы меня простите, ребята. Мне завтра надо очень рано вставать. Андрей, я постелю Каури в большой комнате, покажешь ему, где что.
После ухода Вайлит друзья выпили ещё по бокалу.
— А я так и не спросил тебя, что привело тебя в наши края?
— Понимаешь… Демонтировали мы корабельные ЭВМ. В ракетах Пендергастов… Да и ваши посёлки кое-что подкинули, и наши ребята с «Пасионарии». И ставим их на плантациях. Пока замкнули на них полив, ещё кое-что по мелочам… А, ребята из ваших посёлков уговаривают нас подключиться к общей Системе. Технически это не сложно, а вот психологически? Понимаешь, на Земле я с такой Системой не сталкивался. Уровень автоматизации производства и там высокий… Да что я тебе рассказываю? Как будто ты сам не знаешь? Вот я и хочу у тебя спросить… Ты больше всех наших уже прожил здесь, и с Системой хорошо знаком… Вот и скажи мне как она, на свежий взгляд?
— Прежде всего, давай определимся: что такое Система? Система — это комплекс ЭВМ. Всех-всех. И производственных, и домашних, и учебных… В каждом доме есть своя машинка, и у нас тоже… Но они все с чаны в единое целое, поэтому и зовут его, комплекс, Системой. Она контролирует все, вплоть до состояния здоровья каждого человека. Вот, например, мы сегодня с тобой чуть-чуть выпили, а она завтра меня за это накажет: часть блюд меню окажется за чертой запрета. Для меня, естественно… Зато у терриан не бывает нарушений в желудке. Никаких язв и гастритов. Тут человек ещё и не подозревает, что он простужен, а ему уже машины рекомендуют лечение… Библиотека — через Систему. Вызови в свою домашнюю память любую книгу — и читай на здоровье. Производство — тоже. Как тебе делали технику? Включили автоматические линии — и получай свои насосы. Кое-что дали прямо из посёлков, теперь восполняем… И наш трактор где-то у тебя работает. И снабжение… — он поглядел на часы. — Как раз сейчас Система сравнивает наличие запасов во всех посёлках. Потом даст команду складским автоматам приготовить на утро посылки во все посёлки. Куда что: куда рис, а куда и гречку. Куда детали к трактору, а куда заготовки для них. Утром все это отправится. И обучение детей идёт через Систему, — он рассказал про девочек Джейн. Каури выслушал его с интересом. — И связь… Хочешь поговорить с Тойво? Пожалуйста, набери его личный год — и Система отыщет его в любом посёлке: она точно знает, — где находится каждый житель планеты…
— Ты прочёл мне целый панегирик!
— У Системы есть достоинства, есть и недостатки… Скажем, связь. Связь я могу осуществлять только в определённое время, чтобы не мешать программам. Только вечером и ночью, пока не начались занятия в школе. Представь, что Система обслуживает почти шестьдесят тысяч школьников, и каждого индивидуально! Правда, в каждой школе своя машина, но нет-нет, да и вызывают главную память, а то и оператору приходится вмешиваться…
— Слушай, а тебя не угнетает необходимость подчиняться этой Системе? Все-таки, ока же машина, не живая, бездушная?
— Знаешь, сначала мне было немного не по себе. А теперь — ничего, привык. Да и управляет-то мной не машина, а программа. А программу делали люди. Живые, настоящие. И душу они в своё дело вкладывали. Бот хоть та же школьная программа. Обучает только одного ребёнка. Способный парень, получается у него, программа идёт дальше, глубже. Рядом такой же мучится с таблицей умножения, а этот уже корни извлекает… А у другого язык пошёл лучше, так он в нем дальше ушёл. А в результате, смотришь, кончили школу ребята — один почти инженер, а другой — садовод. К чему у него больше способностей, тому он лучше и обучился. И гораздо меньше проблем с выбором профессии… Короче, человек себя разгрузил от рутинного труда. Все, что не хочет делать человек, — делает автоматизированное производство. А человек получил свободу воли — делать то, что ему нравится. И возможности у него для этого — хоть отбавляй.
— Пожалуй меня уговорил… В этом что-то есть, какое-то рациональное зерно… И как им удалось её создать?
— Это очень долго рассказывать. В этой Системе — вся история терриан. Их ведь сперва было очень мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33