– Да, известно, – помолчав с минуту, отозвался Гай. Интересно, что сказал бы его отец? Неужели префект мог спокойно наблюдать, как скорбит его сын, зная, что Эйлан жива и горевать не о чем? Гай еще не совсем оправился от потрясения, вызванного неожиданной встречей, и вместе с тем его захлестнула волна гнева.
Глядя в ореховые глаза Эйлан, римлянин вдруг осознал, что впервые с тех пор, как покинул дом Бендейджида, он способен радоваться жизни.
Девушка беспокойно переминалась с ноги на ногу.
– На нас смотрит Дида. Она может узнать тебя. И Кейлин, другая жрица, постарше…
– Диду я помню, – грубо перебил он Эйлан. – Да мне и самому пора идти. Мой центурион, наверное, обыскался меня. Боги всемогущие! Как же я рад, что ты жива, – неожиданно для самого себя с чувством произнес Гай, но не сдвинулся с места. Теперь уже обе жрицы смотрели на них. Эйлан вскинула руку, благословляя римлянина.
– Благодарю тебя, – сказала она. Голос ее дрожал, но почти незаметно. – Сами мы не смогли бы донести Лианнон. Если встретишь Хау и если он уже пришел в себя, пришли его сюда к нам, хорошо?
– Конечно, а то еще коровы затопчут, – ответил Гай. Девушка наградила его мимолетной улыбкой.
– А теперь иди.
– Да, мне пора, – согласился римлянин. В это время Лианнон шевельнулась, и одна из жриц, склонившись над ней, стала что-то нежно говорить старой женщине. И только когда Гай услышал низкий голос помощницы Лианнон, до его сознания окончательно дошло, что Эйлан теперь жрица.
Пошатываясь, он направился к выходу. И лишь оказавшись на улице и щурясь от яркого света, Гай вспомнил, что даже не попрощался с Эйлан. Счастлива ли она, живя в Лесной обители? По доброй ли воле пришла туда, а может, ее принудили? Но у него за спиной уже опустили полог. Удаляясь от лавки, он услышал голос Диды:
– Эйлан, о чем ты разговаривала с этим мужчиной? У него походка, как у римлянина!
– Да нет, вряд ли он римлянин, – медленно проговорила Эйлан. – Почему же он тогда не в форме, как все легионеры?
Гай замедлил шаг, удивившись тому, как легко с ее уст слетела ложь. А ведь когда-то она покорила его прежде всего своей чистотой и невинностью.
Проклятье, куда подевался его центурион? Сделав над собой усилие, он зашагал прочь от лавки. Сообщит ли этот парень обо всем случившемся Мацеллию? Но самое главное, как ему еще раз встретиться с Эйлан? Теперь, когда он снова обрел ее, он просто не может позволить ей исчезнуть из его жизни.
Эйлан стояла в лавке, прижав руки к груди. Ей казалось, что жрицы слышат, как стучит ее сердце.
Лианнон снова заворочалась и тихо пробормотала:
– Что случилось? Кто-нибудь пострадал?
– Какой-то идиот напугал коров, и они понеслись, – ответила Кейлин.
– Как… как я очутилась здесь?
– Вас принес сюда один незнакомец. А Хау, этот бестолковый чурбан, упал в обморок, – презрительно проговорила Кейлин. – Нет, ваш спаситель уже ушел. Эйлан благословила его от вашего имени.
Слушая этот разговор, Эйлан радовалась, что Гай не надел форму легионера, хотя не могла понять почему. Девушка пыталась представить себе, как выглядит Гай в военной форме. Наверное, она ему очень к лицу, думала Эйлан, но ведь Гай вообще красивый мужчина. Она тряхнула головой, понимая, что не должна думать о нем так, во всяком случае, не здесь. Эта часть жизни для нее отрезана.
– Сходи посмотри, очнулся ли Хау, и приведи его сюда, – приказала Лианнон. – Вряд ли напуганных коров сумеют быстро согнать в стадо. Мы останемся здесь до конца дня.
Эйлан вышла на улицу, под яркие лучи солнца. Хау сидел на земле, бессмысленно тряся головой. Он едва соображал, где находится.
– Где моя госпожа? Она вне опасности?
– Сейчас ей ничто не угрожает, но это не твоя заслуга, – сердито ответила Эйлан. – С ней случился обморок, и один незнакомец отнес ее в лавку торговки травами.
– А где же коровы?
Эйлан огляделась по сторонам. Значит, Лианнон ошиблась. На площади толпился народ. Люди, весело болтая, вновь устанавливали порушенные прилавки, но коров нигде не было видно.
– Это известно одним лишь богам, да, может, еще погонщики знают; коровы взбесились и понеслись. – Она заметила, что мужчину, которого боднула корова, уже унесли с площади. – Они испугались, поэтому одна из коров и проткнула рогом того человека, – холодно проговорила девушка.
– Это римляне их напугали, – пробормотал Хау, с трудом поднимаясь с земли. – Пришли сюда, стали бряцать и сверкать своими блестящими доспехами. Чума их возьми, что им здесь вообще нужно? Разве праздник, на котором освящают скот, не законное сборище? Сегодня не будет освящения скота, – продолжал он, качая головой. – Пойду к госпоже, отнесу ее домой. Столько римлян вокруг, того и гляди вспыхнут беспорядки.
Уже не в первый раз Эйлан недоумевала, почему Лианнон держит при себе этого огромного урода. Телохранитель он был никудышный, да и вообще ни на что не годился. Если она когда-либо станет Жрицей Оракула – хотя она совсем и не желает этого – она первым делом постарается избавиться от этого верзилы.
Спустя месяц после праздника костров Лианнон вызвала к себе Эйлан. У Верховной Жрицы девушка застала мужчину, который чем-то напомнил ей Синрика, и маленькую девочку лет восьми-десяти со светлыми рыжеватыми волосами, золотившимися в лучах солнца.
Эйлан улыбнулась малышке, которая робко поглядывала на нее.
– Хадрон – один из мстителей Братства Воронов, – представила мужчину Лианнон. – Расскажи, Хадрон, что привело тебя сюда.
– Что тут рассказывать, – начал мужчина. – У меня есть молочный брат; он служит в наемных войсках римлян. Благодаря его помощи меня не услали на свинцовые рудники. Приговор отменили и жизнь мне сохранили, но в качестве наказания в течение десяти лет мне запрещено появляться на территории римских владений, и только. Теперь я вынужден бежать на север, но девочку взять с собой я не могу.
– Так в чем же дело? – Эйлан знала, что Лианнон собственной властью может распорядиться, чтобы девочка жила в Лесной обители. И если она до сих пор не дала согласия на это, значит, есть какие-то трудности.
– Мне кажется, она еще слишком мала, чтобы жить с нами, – хмурясь, проговорила Лианнон. – Даже не знаю, что ему ответить.
– Если проблема только в этом, – отвечала Эйлан, – я с удовольствием возьму на себя заботу о девочке, пока ее не отдадут в какую-нибудь семью на воспитание. А может, есть родственница, к которой ее можно отправить?
– Нет, – сказал мужчина. – Моя жена была римлянкой, и о ее родных мне почти ничего не известно.
– Значит, ваша дочка наполовину римлянка? Почему же вы не отошлете ее к родственникам жены? – спросила Лианнон.
– Моя жена рассорилась со своими родными, потому что они были против нашего брака, – угрюмо ответил мужчина. – Перед самой смертью она взяла с меня клятву, что я никогда не отдам им нашу дочь. Я думал, если девочку оставить на попечение жриц…
– У нас здесь не сиротский приют, – решительно возразила Лианнон. – Правда, для мстителя Братства Воронов, возможно, мы и сделаем исключение.
Глядя на девочку, Эйлан вспомнила свою младшую сестренку, которая три года назад погибла от рук разбойников. А если Сенара жива, кто сейчас заботится о ней? Девушка надеялась, что ребенок Миллин заменит ей утрату, что она станет ухаживать за ним, как за своей сестренкой, но у ее подруги случился выкидыш.
– Я охотно возьму на себя заботу о ней, Лианнон.
– Поэтому я и вызвала тебя. У тебя еще нет определенных обязанностей здесь, в святилище, – сказала Верховная Жрица. – Это противоречит нашим правилам, но если ты согласна, я отдаю эту маленькую беженку на твое попечение. – Помолчав, она спросила у Хадрона: – Как ее зовут?
– Моя жена назвала ее Валерией, госпожа.
Лианнон бросила на него сердитый взгляд.
– Это римское имя. Здесь, в Лесной обители, мы не можем называть ее так.
– Моя жена ради меня оставила всех своих близких, – сказал Хадрон. – Я не посмел отказать ей в просьбе дать девочке имя, которое носит ее род; она имела на это полное право.
– И все же, если она будет жить с нами, мы дадим ей другое имя, – непреклонно отчеканила Лианнон. – Эйлан, как ты ее назовешь?
Эйлан посмотрела на девочку. Малышка не сводила с нее испуганных глаз. У этого ребенка не осталось ничего; а теперь она теряет отца и даже собственное имя.
– С вашего позволения я стану звать ее Сенарой, – ласково проговорила Эйлан.
– Прекрасное имя, – согласилась Лианнон. – Можешь идти. А ты, Эйлан, позаботься о том, где она будет спать, и найди ей подходящую одежду. Когда девочка подрастет, она может дать обет и стать жрицей, если пожелает.
Хадрон ушел. Эйлан еще раз посмотрела на девочку. Та завороженным, полным восхищения взглядом наблюдала за Верховной Жрицей.
– Извини, что возлагаю на тебя такое бремя, Эйлан. Самой мне никогда не приходилось возиться с маленькими детьми. Что нам с ней делать? – задумчиво промолвила Лианнон.
– Будет выполнять всякие мелкие поручения. – Эйлан, улыбнувшись, обняла одной рукой девочку.
Лианнон кивнула.
– Пока она не дала обет, ее можно будет посылать с сообщениями за пределы обители.
– Ну, для таких поручений она еще мала, но, если ты не решаешься оставить ее жить здесь, с нами, может быть, нам следует разыскать ее родных, – предложила Эйлан. – Не исключено, что ее родственники-римляне захотят взять девочку к себе, хоть Хадрон и против этого. Во всяком случае, нужно все разузнать.
– Хорошая мысль, – рассеянно согласилась Лианнон. Она уже думала о другом. – Пожалуйста, позаботься об этом, Эйлан.
Малышка доверчиво просунула ладошку в руку Эйлан, и впервые с того дня, как девушка потеряла сестренку, ноющая боль в ее сердце стала утихать. Они вышли во внутренний дворик.
– Ты не очень расстроилась из-за того, что теперь тебя будут называть Сенарой? Так звали мою сестренку.
– Нет, – ответила малышка. – А где твоя сестренка? Она умерла?
– Может, умерла, а может, ее увезли за море, – отозвалась Эйлан. – Увы, мне это неизвестно. – Почему же она до сих пор не попросила Кейлин погадать о судьбе, постигшей ее сестренку и мать? Может быть, ей просто легче думать, что Сенара погибла, чем мучиться мыслями о том, как она живет в рабстве?
Эйлан рассматривала девочку, выискивая в ее лице черты, присущие римлянам. Она вдруг вспомнила Гая. Он – сын префекта. Пожалуй, он мог бы что-нибудь узнать о родных матери этой малышки. Она обязана попытаться выяснить, где они сейчас, пока Валерия еще не привыкла к новому имени и к жизни в Лесной обители.
Эйлан показала девочке, где та будет спать, отыскала для нее льняное платье послушницы, которое потом можно будет ушить по фигуре. Неожиданно она заметила, что, занимаясь вверенной ее попечению девочкой, она все время думает о Гае.
Где он сейчас? Вспоминает ли он ее постоянно, как она его? А может, он околдовал ее, чтобы она думала только о нем и ни о чем другом? Эйлан вздохнула; в ее памяти звучал его голос, пронизанный силой, твердый и решительный; она слышала, как он произносил ее имя с едва заметным акцентом. В воображении всплыло его красивое лицо, стройная фигура; она вспомнила праздничную ночь у костров и как бы вновь ощутила на своих губах его страстный поцелуй.
«Я тогда толком и не понимала, чего он хочет от меня, – размышляла Эйлан. – Я была совсем юной, и ни о чем не догадывалась – и не тревожилась. Теперь я повзрослела и уже кое в чем разбираюсь. От чего я отказалась?» Вдруг ее пронзила мысль: «Неужели я всю жизнь обречена прожить без любви, пока не состарюсь, как Лианнон, и совсем не разучусь любить?»
Кто ответит ей на этот вопрос? Кому можно открыть душу? Дида поняла бы ее, но она сама разлучена со своим возлюбленным и вряд ли проявит сочувствие. А Кейлин просто рассердится, ведь над ней надругались в детстве, да и росла она без любви и ласки. И если уж Кейлин не способна понять ее, то у кого же тогда искать утешения?
Никому она не может сознаться, как ей хочется утолить голод своего сердца, – хотя бы один разок взглянуть на Гая, даже если потом ей никогда больше не придется увидеть его.
Утром следующего дня, нарезая для Сенары хлеб и сыр на завтрак, она спросила девочку:
– Ты помнишь, где в римском городе живут твои родственники?
– Они живут не в городе, Эйлан. Кажется, брат матери какой-то римский чиновник; он пишет письма для префекта лагеря легионеров, что-то вроде этого.
– Вот как? – Эйлан посмотрела на девочку. Боги благоволят к ним, не иначе. Ведь этот человек, наверное, секретарь отца Гая.
Она хотела рассказать Сенаре о своих тайных надеждах, но после некоторых раздумий решила, что не стоит. Если жрицу Лесной обители увидят в обществе римлянина, пострадают обе стороны, даже если это абсолютно безобидная деловая встреча. Впрочем, безобидная ли?
Глава 12
В тот день Валерий, секретарь отца Гая, прибыл на работу возбужденный и расстроенный.
– Умерла моя сестра. Я только что узнал об этом, – сообщил он Гаю.
– Как это случилось? – спросил тот. Они шли по плацу, направляясь к префектуре.
– Это долгая история, – ответил Валерий. – Я потерял всякую связь с сестрой, когда она вышла замуж. Виделись мы очень редко, примерно раз в год.
– Она куда-то уехала?
Валерий усмехнулся.
– Не так уж далеко – в Деву. Но она вышла замуж за британца, и отец отрекся от нее.
Гай кивнул. Если римлянин заключал брак с британкой, даже если она была царской крови, это считалось зазорным. А уж если дочь истинного римлянина убегала с кем-нибудь из местных жителей провинции, ее ожидало всеобщее презрение.
– О смерти сестры мне сообщила одна старая женщина, которая нянчила нас в детстве, – продолжал Валерий. – Я стал наводить справки о муже сестры и выяснил, что он не в ладах с законом. Сам я видел его всего раз или два, но у него есть молочный брат, который служит в наемных войсках. Он-то и сказал мне, что Хадрон принадлежит к Братству Воронов и объявлен вне закона. Дело в том, что у них маленькая дочка, и я понятия не имею, где ребенок и что с ним. Ты случайно не знаком с кем-нибудь из Воронов?
– Да вообще-то знаю кое-кого, – ответил Гай, подумав о Синрике. Учитывая обстоятельства, послужившие причиной его рождения, не было ничего удивительного в том, что Синрик присоединился к Братству Воронов, члены которого поклялись мстить римлянам. Сам он наверняка поступил бы так же, если бы оказался на месте Синрика, размышлял Гай.
– Так или иначе, я должен отыскать дочку сестры. Как я уже говорил, молочный брат Хадрона служит в наемных войсках. Он не женат, и ему некому доверить заботу о девочке. Получается, что я ей самый близкий родственник. Ты можешь представить меня в качестве опекуна маленькой девочки? Последний раз я видел ее еще грудным ребенком. Думаю, сейчас ей лет восемь.
– Сначала нужно найти ее… – медленно проговорил Гай. Возможно, Синрик и знает, куда подался Хадрон со своей дочкой. И возможно, он согласится помочь ему увидеться с Эйлан, ведь он и сам хорошо понимает, что значит жить в разлуке с любимой.
– Ты и вправду можешь помочь мне? – Валерий замедлил шаг. Они подошли к зданию префектуры. Секретарю Мацеллия было известно, что префект не одобряет контактов сына с народом его матери.
– Возможно… – осторожно пообещал Гай. – Попробую попросить одного человека узнать что-нибудь о твоей племяннице.
Он слышал, что Синрик ездил в южную часть страны с отрядом легионеров, посланным против разбойников, которые сожгли дом Бендейджида. Узнав такую новость, Гай был крайне изумлен – но ведь ради мести порой заключаются самые невероятные союзы. Говорили, что сейчас Синрик служит в наемных войсках проводником и переводчиком. Гаю было любопытно, по-прежнему ли британец является мстителем Братства Воронов или он изменил свое отношение к римлянам.
Если он станет искать Синрика по военным каналам, об этом наверняка прознает отец. Гай решил, что ему следует почаще посещать кабачки, разбросанные вокруг крепости, тогда он рано или поздно обязательно встретит Синрика.
– Да благословит тебя Бона Деа! – Валерий крепко пожал Гаю руку.
Всего лишь несколько дней спустя, пробираясь по запруженной людьми базарной площади в Деве, Гай увидел возвышавшиеся над толпой голову и плечи Синрика. Кудрявые волосы британца немного потемнели; он стал отращивать бороду. Гай окликнул его, Синрик, хмурясь, посмотрел в его сторону и, решив, что этот молодой офицер ему незнаком, собрался идти дальше.
Бормоча проклятия, Гай протиснулся сквозь толпу.
– Подожди. Ты что, не узнаешь меня? – Синрик пристально посмотрел на римлянина, и взгляд его синих глаз потемнел. Гай затаил дыхание. Не может быть, чтобы Синрик злился на него за то, что он скрыл свое имя, когда гостил в доме Бендейджида. Ведь теперь он сам служит империи! – Ты вытащил меня из кабаньей ямы, и я твой должник. Позволь хотя бы угостить тебя, – дружелюбно продолжал Гай. – Здесь неподалеку есть винная лавка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64