Если он его копия, то его от него не уйдет. Вокруг столько женщин!Но ему почему-то подавай эту!.. Он с восхищением глядел на незнакомку — точнее, разглядывал ее. Она неожиданно улыбнулась.Эрленд все еще продолжал оправдываться:— Простите, домна, но я не имею чести знать по именам всех воинов отца. Когда я подрасту и стану солдатом, отец возьмет меня в свое войско — тогда, надеюсь, я с ними со всеми познакомлюсь.Платье на женщине цвета ржавчины. Странно, он и подумать не мог, как этот кирпичный тон подходит к рыжим волосам. Ага, платье в тон веснушек у нее на лице.— Эрленд, тебе же предстоит стать ларанцу, а не рыцарем или солдатом. И вообще, это непорядок — тебе же было сказано, чтобы ты играл в другом дворике. Я вынуждена буду сделать замечание нянюшке — она должна повнимательней следить за тобой.— Опять нянюшка, нянюшка, — обиделся мальчик, — я уже большой, чтобы меня водили за ручку. — Тем не менее когда женщина повернулась, он покорно поплелся за ней.Пол смотрел вслед, пока они не скрылись из виду. Боже, он всю жизнь мечтал о такой женщине! Он бы все сделал, чтобы быть с ней рядом. И добьется этого. Если, например, она гувернантка, то это весьма невысокий чин. Даже если она и родственница… То-то мальчик так похож на нее… Тут он задумался, где же все-таки жена Барда? Умерла, наверное. В примитивных обществах роды всегда тяжкое испытание для женщин. Смертность при этом очень высока.Пол довольно усмехнулся — возрождение к жизни, перенос на такое немыслимое расстояние ни капельки не изменили его инстинктов. Он здоров, как прежде, и так же охоч до дамского пола. Нет ничего лучше, чем провести несколько часиков в постели в ядреной, желательно полной курочкой.Берешь — маешь вещь! Только нельзя терять головы — один неверный шаг, и можно вновь очутиться в камере забвения. Если эта красотка из гарема Барда, не стоит на нее заглядываться. Вокруг много других пышек…Но, черт побери, он желает только эту! Жаль, что ребенок помешал!.. С другой стороны, он же не последний мерзавец или какой-нибудь прыщавый юнец, чтобы вот так, с ходу, набрасываться на женщину. Ясно, что она с кем-то живет — в подобных случаях интуиция его не подводила. Женщина зрелая — вон грудь какая высокая, да и рот вполне целовабельный. Конечно, она не девственница… Справедливость требует отметить, что и повода ему не дала, вела себя очень скромно, однако готов биться об заклад, что, если бы обнял ее, она бы не стала устраивать скандала.До ужина Пол мучился думами о Мелисендре. Поздно вечером в его комнату пришел Бард с ворохом карт, описаний местности и отдельных военных кампаний. Вновь начался урок. Киллгардский Волк требовал, чтобы двойник в той же мере, что и он, разбирался во всех тонкостях военного искусства, знал историю великих войн Дарковера. До поздней ночи они изучали карты былых походов, сверяли описания разных авторов о происходивших тогда сражениях… Пол понимал, что без этого ему никогда не сыграть роль, назначенную ему домом Рафаэлем и его сыном, но, кроме того, он уловил детскую тоску Барда по собеседнику, по родственной душе. Тот был рад делиться знаниями, своей увлеченностью — это было, как сообразил Пол, самое дорогое, чем он обладал.«Все-таки мы с ним очень схожи. Ему тоже трудно отыскать человека, с которым он мог бы поговорить. Они прозвали его Волк, а точнее было бы — Одинокий Волк. Всю жизнь он мучился оттого, что не с кем было поделиться мыслями. Я тоже…»Прежняя горечь нахлынула на Пола. Это действительно было трудное испытание, когда не с кем поделиться, некому открыть душу. Подобных приятных сердцу собеседников он встречал очень мало, и почему-то они быстро исчезали. То ли судьба разводила, то ли характер у него был такой, что ему трудно ужиться с людьми… Кто знает? Вот откуда горечь, ощущение тщетности всех усилий. Даже затевая восстание, которое так плачевно закончилось, заранее знал, что все попытки вырвать людей из кокона покорности безнадежны. Вовсе не потому, что план восстания был плохо продуман или авантюрен — все могло бы сложиться удачно, если бы рядом с ним было хотя бы двое умных, понимающих его соратников. Вся беда в том, что люди, которых он повел в бой, и наполовину не обладали той верой, какая вела его. Даже ярости в них было чуть-чуть. Они не очень понимали, за что идет борьба. Погулять, покуражиться, взбунтоваться — вот что принесло их в ряды восставших. Не было в них сердцевины — твердой, насыщенной гневом, какая жила в нем, Поле Хареле. Уже в начале выступления Пол подозревал, что рано или поздно, наоравшись, настрелявшись, глотнув свободы, бунтари сразу успокоятся. Или перепугаются, когда вольный ветер обожжет им легкие. Так и вышло — нагулявшись, его люди ощутили дикий страх, перед силой они могли только пресмыкаться. И после первых же неудач начали расползаться по углам, теперь и свободы им было не надо. От них, правда, и толку было мало… Так что Пол хорошо знал, что значит быть одному.«А с Бардом я смогу подружиться, он и в самом деле не сможет обходиться без меня. Потому что мы равны — уже одно это чувство благотворно действует на таких людей, как он. Или я… Тут уж не засомневаешься, если он — это я, а я — это он».Он бросил на Барда взгляд, исполненный любви.«Он бы все понял. Если бы он в ту пору был рядом со мной, нас бы двоих хватило. Мы бы смогли укрепить дух тех, кто последовал за мной, вдохнуть в них веру… Тогда мы смогли бы победить. Двое, как мы, смогли бы изменить мир. Но в таком случае мы можем осуществить эту мечту здесь, на его земле. Планы-то у него грандиозные, под стать моим. Не получилось там, может, выгорит здесь».Бард бросил на него настороженный взгляд. Пол забеспокоился — неужели он сумел прочитать его мысли? У них, на Дарковере, это в порядке вещей. Но как им это удается? Однако Волк потянулся, зевнул и заметил, что время позднее.— Пойду спать. Кстати, я забыл спросить — может, приказать камердинеру, чтобы он прислал тебе женщину? Здесь такого добра полным-полно. Небеса знают, что большинство из них так же мечтают о мужике в кровати, как и наш брат. Может, ты уже присмотрел себе какую-нибудь лебедку?— Одна вроде ничего, — осторожно ответил Пол. — Я так думаю, она — гувернантка твоего сына. Длинные косы, ярко-рыжая, с веснушками, не очень высокая. Только дело в том, что она вроде бы замужем или что-то в этом роде. Мне бы не хотелось, чтобы из-за этого начался скандал.Бард неожиданно откинул голову и громко расхохотался:— Мелисендра! Вот уж не советовал бы — у нее не язычок, а острый нож.— Не знаю, как насчет язычка, а вот все бы остальное обнял с удовольствием.— Я должен был ожидать что-нибудь подобное, — еще смеясь, сказал Бард. — Если мы с тобой одно и то же! Ты точно так же глядишь на нее, как я, когда мне было семнадцать лет. Ей тогда — дай припомнить — было четырнадцать. Из-за нее случился большой скандал, и моя мачеха до сих пор не может простить мне эту историю. Но вот видишь, как все обернулось. Эрленд ее сын…— А-а, если она…Бард опять засмеялся:— Нет, черт побери! Я был бы рад придушить ее. Это все из-за мачехи, что она там наплела, не знаю, но эта баба вдруг возомнила о себе… Вот бы проучить ее, показать, что она ничем не лучше любой другой, и только по причине моей доброты, а не в силу каких-либо прав она все еще остается моей барраганьей и ей позволено воспитывать моего сына. Дай-ка подумать — а что, если приказать ей, чтобы она пришла к тебе? Она тут же побежит к леди Джеране. Д-да, тогда скандала не избежать. — Бард задумался. — Но в то же время, — на губах заиграла зловещая улыбка, — ты являешься мною. Сомневаюсь, что Мелисендра заметит различие. Ее комната вон там, в конце коридора, она решит, что это я, и не будет никакого скандала.Что-то в голосе двойника насторожило Пола, а тот продолжал с саркастической усмешкой:— Так и поступим: ты — это я. У нее не будет повода пожаловаться, что я дал ей другого мужчину.Пол на мгновение задумался — стоит ли так поступать с Мелисендрой? Кто же Бард после этого? Однако жажда ее спелого, манящего тела подавила всякий здравый протест. Ни одна женщина не притягивала его с такой силой!Сердце ушло в пятки, едва он переступил порог своей комнаты и двинулся в сторону указанной Бардом двери. Все мешалось в душе — боязнь, угрызения совести и похоть. Даже циничность шутки, задуманной Бардом, не могла остановить Харела. А что, если в этом розыгрыше ему тоже отведена немалая роль? Что, если Бард потехи ради направил его не в комнату Мелисендры, а в келью какой-нибудь высохшей карги? Она поднимет шум, разбудит весь замок.Вряд ли, принялся успокаивать себя Пол. Зачем Барду привлекать ко мне лишнее внимание? К тому же такого рода шутки не в его духе, ди Астуриен в общем-то был простоват и вместе с тем целеустремлен, чтобы задумывать какую-нибудь интригу. Он слишком серьезный человек, чтобы размениваться на подобные пустяки. И еще одна деталь ободрила Пола — Бард ничего не испытывал к Мелисендре. Это ясно сразу. То есть никаких положительных эмоций. Чем-то она ему очень досадила. Интересно… Женщина, воспламенившая его с первого взгляда, и нелепое желание отомстить, живущее в Барде, а ведь они были, по сути, одним и тем же человеком. Здесь крылась загадка.Но даже если Бард на самом деле решил подшутить над ним, Пол все равно найдет Мелисендру. Теперь он почуял в себе решимость, Киллгардскому Волку его не остановить.«Мы с ним одного роста, одного веса. Правда, он всю жизнь сражается. К тому же, Бог знает сколько времени я провел в этой чертовой камере. Выходит, Бард в лучшей форме. Но в любом случае он не сильней меня, и в схватке я смогу одолеть его. Каратэ есть каратэ, вряд ли он знаком с ним. С оружием в руках он вмиг возьмет верх, но голыми руками — дудки».Когда же Пол отворил указанную дверь и вошел в комнату, все сразу вылетело у него из головы. Это была она. Лицо, усыпанное веснушками, рассыпавшиеся, потемневшие, с медным отливом волосы тускло посверкивали в сиреневом лунном свете. На Мелисендре была длинная ночная рубашка — рукава и ворот украшены вышивкой, однако тончайшая материя не могла скрыть соблазнительные формы ее тела. Женщина тихо посапывала… Пол осторожно прикрыл за собой дверь. В темноте она не сможет догадаться, что он не Бард. Он неудержимо хотел ее, и что-то смутно пробилось в сознание, подсказало, что и она хотела этого. Что на него нашло, что прихлынуло, почему он даже сглотнул от вожделения и уверенности, что она ждет его, — он не мог сказать. То ли воздух на Дарковере такой, то ли климат… И потом, если нет другого способа обладать ею, почему он должен откладывать? Нет уж, черт побери, никто не сможет выгнать его отсюда. Если Бард так легко отказался от Мелисендры, выходит, она легко переходила из рук в руки. Почему бы ей не приплыть и к нему? Однако эта рыженькая не из таких, иначе вряд ли Бард пошел бы на такую хитрость.Пол боязливо присел на край кровати, начал раздеваться. Было темно, однако он не рискнул зажечь свет. Мелисендра могла заметить, что у него, например, нет воинской косички. Испугалась бы, подняла шум. Что же это с ним такое? Почему он ведет себя словно мальчишка, которому предстоит взять первую женщину? Зачем робеет?Что за черт!Тут до него окончательно дошло, что Бард хотел не ему доставить удовольствие, а унизить Мелисендру. Но, взглянув на это ее глазами, Пол расхотел участвовать в подобном спектакле. Было противно — вот так, змеей, тайком, влезть на женщину, попользоваться и убежать. Что-то в этом было не то. Что? А то, что после этого ему уже не подойти к Мелисендре, а если все повторится, то произойдет по принуждению, во исполнение приказа. Эта перспектива ужаснула его куда сильнее, чем желание немедленно овладеть женщиной.Но ведь, вероятно, Мелисендра не догадается, что он не Бард. Если, конечно, разумно повести дело… Как можно упустить такой шанс — другого не будет! Он лег рядом, протянул руку и коснулся ее.Женщина коротко вздохнула и повернулась к нему — не сопротивляясь, но без особой жажды ласки, без всякой доброжелательности. Ну и слово подобрал, подумал Пол, и в то же время решил, что именно об этом молила его душа, именно этим просила поделиться — добротой. Неужели Бард был настолько неуклюж как любовник? Или, может, Мелисендра просто не любила его. По крайней мере, ничего похожего на взаимное влечение, на радость соития не было — Пол был уверен в этом. Может, ему удастся разогреть ее? Еще не было женщины, которая бы потом жаловалась на него, если ему выпадал хоть маленький шанс. Вот, например, как сейчас…Мелисендра была покорна, холодна — не отказывала, не возбуждалась, словно выполняла какую-то повинность. Такое впечатление, словно его вообще не было — то есть было некое грузное существо, которое навалилось на нее и требует именно такой реакции. Полу подобное было не по душе, но стоило родиться этой мысли, как Мелисендра неожиданно протяжно вздохнула и легонько обняла его за шею. Рука была теплая, мягкая — Пол не мог сдержать дрожь и, трепеща, вошел в нее. Теперь его волнение передалось женщине — он почувствовал ее учащенное дыхание, короткий порывистый вздох. Харел уже не помнил себя, все ласкал и ласкал желанное тело. Мелисендра все крепче прижималась к нему, обволакивая не только плоть Харела, но и душу, мысли…Потом уже, очарованный, изумленный, мужчина по-прежнему сжимал ее в объятиях, как будто боялся отпустить хотя бы на мгновение. Целовал, поглаживал… Мягкие губы коснулись его уха, следом тихий шепот: «Кто ты?»Пол тут же выпустил Мелисендру, словно оробел. Догадалась? Это следовало предвидеть, укорил он себя. Пусть даже они с Бардом похожи как две капли воды, у них одинаковый склад характера, темперамент, однако было существенное различие, которое невозможно устранить. Оно заключалось в воспитании и наиболее явно проявлялось в постели. Разные культурные условия отложились в их сознаниях, и этот пласт во многом определял их сущностную несхожесть. Он впервые осознал, что, вполне вероятно, любовью на Дарковере занимаются совсем не так, как на Альфе.Разного ждут от партнеров, разного добиваются, испытывают различные ощущения… Все это зависит от культуры, от общепринятых норм; например, в эпоху средневековья женщина и помыслить не могла обнажить тело перед мужчиной, поэтому для соития в ночных рубашках прорезывалось специальное отверстие… Собственно механика акта была та же самая, но аура, психологическая среда совокупления была совсем другой. Пока он обнимал ее, Мелисендра могла обмануться, но стоило войти в нее, и каждый толчок, каждый поцелуй, каждое прикосновение выдавали в нем чужака. Осмыслив это, Пол, затаив дыхание, спросил себя — понравилось ли ей? За кого она приняла его? За кроманьонца? Трудно сказать, во всяком случае, не за Барда!..Он повернулся и так же тихо попросил:— Только не кричи, Мелисендра! Он сам послал меня сюда. Я не возражал, я так хотел тебя. — Голос его подрагивал. Пол никак не мог успокоиться.— Бард сыграл злую шутку с нами обоими, — спокойно ответила Мелисендра. — Это не в первый раз. Нет, я не буду кричать. Плакать тоже не буду. Ты не возражаешь, я зажгу свет?Он повернулся на спину, а женщина, поднявшись, зажгла маленькую лампу и поднесла ее поближе, чтобы разглядеть мужчину.— Да, сходство просто… просто дьявольское. Я уже обратила на это внимание, когда нашла вас с Эрлендом. Но это более чем сходство, не так ли? Я буквально ощущаю, как вас связывает что-то более тесное. Хотя ты и он — большая разница. — Она порывисто вздохнула.Пол потянулся, взял лампу и поставил на столик возле постели.— Не обижайся на меня, Мелисендра. Прости… — попросил он.Ее губы задрожали, и Пол почувствовал, что не в силах сдержаться — ему так захотелось поцеловать ее, успокоить. Она совсем по-другому восприняла их близость, совсем не так, как те женщины, которых он знал. Черт побери, обычно после каждого такого случая ему не терпелось как можно быстрее уйти. На этот раз все было по-другому. Он не мог оставить ее — не хотел! Более того, ему стало тоскливо, он, неслыханное дело, нежданно-негаданно пожалел ее. Пол сел на постели и обнял Мелисендру. Она даже не шевельнулась.— Сначала я решила, что, может быть, в нем что-то стронулось. Проснулось… Я… Я всегда хотела, чтобы он был со мной таким, каким был ты. — Женщина судорожно сглотнула — слезы, наверное… Изо всех сил она старалась не заплакать. — Я обманывала себя, он испорчен… испорчен до мозга костей, и я возненавидела его. Но еще больше начала презирать себя за то… За то, что верила, что он сможет стать мужчиной, которого я смогла бы полюбить. С того самого, первого мгновения, когда я стала принадлежать ему, я ничего не могла с собой поделать. Я так хотела, чтобы он стал человеком, которого можно любить…Пол крепче обнял ее, принялся целовать в подрагивающие губы, в щеки, по которым лились слезы.— Я ни о чем не жалею, — он зашептал ей на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54