.. Вы ведь сами, — в конец стушевалась Аристархова, все ещё не веря, что и на этот раз ей не обломилось и она не смогла затащить в постель нужного клиента. А так было бы здорово сделать из этого самоуверенного мента ручного попугая. И вроде все к этому шло. Что же случилось? И вообще, неприятный он тип. Никогда не угадаешь, что у него на уме.
А Беркутов почувствовал, как к нему вернулась былая уверенность и даже юмор, и увидел сидящую напротив пышнотелую стареющую красавицу, растерянную и несчастную. От волнения, от страха ли, но только на побледневшее лицо её высыпали многочисленные веснушки. И Дмитрий понял, что брюнеткой её сделал ландоколор или что-то в этом роде, А в детстве она была рыженькой девочкой, и испытала от этого массу неудобств. Мальчишки всех племен и народов также, как быки, отчего-то терпеть не могут красного цвета. И тело у неё скорее всего в конопушках. По белому рыхлому этакие крупных коричневые пятнышки. Бр-р! Картина не для слабонервных, да? Неужели он так низко пал?! Ведь ещё каких-то несколько минут назад мысли его двигались в совершенно другом направлении. Очень Беркутов не уважал себя в эту минуту, Ну очень, если не сказать больше.
— Как понимать ваше — «только-что» и что означает — вы сами"? — строго спросил он. — Мне непонятны ваши намеки, понимаете ли, и, не побоюсь этого слова, инсинуации? Почему вы себе позволяете и все такое? Я что, дал вам повод так себя вести по отношению к представителю власти? Я тут не в бирюльки пришел и никому не позволю дискредитировать. А то много развелось охотников вбить клинья. А все почему? А потому, что безответственность и беспринципность. Вот. Они далеко могут завести страну, если уже не завели. Это-то вы хоть понимаете?
Совершенно дебильная речь Дмитрия настолько заплела мозги и напугала Аристархову, что, казалось, лишила последних сил.
— Извините, — полепетала она помертвевшими губами.
Беркутов понял, что она созрела настолько, что пора приступать к делу.
— Мира Владимировна, вы знакомы с Олегом Николаевичем Пригодой?
Похоже, она давно ждала этого вопроса, так как слишком поспешно ответила:
— Да, знакома. — Глаза её теперь выражали страх, страх и ничего, кроме страха.
— Какие между вами отношения?
— А причем тут это... Я вас не понимаю, Дмитрий Константинович?
— А я вас, Мира Владимировна? Я что, спросил что-то недозволенное? Заставил вас нарушить клятву? Оскорбил вашу добродетель? Нет. Я всего навсего поинтересовался, как хорошо вы знаете Пригоду и какие между вами отношения.
— Но вы это сказали с таким подтекстом, что я невольно подумала, что вы имеете в виду... Извините. У нас вполне нормальные отношения.
— Что это означает? Расшифруйте, пожалуйста.
— Мы были друзьями.
— Ну-ну, — усмехнулся Дмитрий. — Вы давно знакомы?
— Да, очень давно. Лет уже пятнадцать, пожалуй. Но мне непонятно, отчего вы усмехаетесь? Странно.
Но Беркутов решил пропустить её вопро мимо ушей. Глядя ей прямо в глаза, жестко спросил:
— Это он попросил Шмыгова познакомить вас с Аристарховым?
Вопрос это ещё больше напугал Аристархову. Такое впечатление, что с ней вот-вот случиться обморок. Этого только не доставало.
— Но откуда вам это... И вообще, я вас не совсем понимаю, Дмитрий Константинович, — попыталась она уйти от прямого ответа.
— Прошу отвечать. Уклонение свидетелей от дачи показаний предусмотрено статьей уголовного кодекса. Вам это понятно?
— Да, он, — кивнула она и заплакала. Слезы — последний и давно испытанный метод большинства женщин, когда не сработали все остальные. Вот почему Дмитрий терпеть не мог женских слез и где-то по большому счету даже их боялся. Потому несколько раздраженно спросил:
— Это он подал вам идею, каким образом завладеть богатством бизнесмена?
На его глаза с Аристарховой произошла стремительная метаморфоза. Из несчастной, растерянной женщины она мгновенно превратилась в свирепую фурию. Лицо пошло красными пятными, глаза засверкали гневом, а «перпетуум-мобиле» сильной половины человечества вновь пришел в движение, так бурно среагировал на вопрос, что, казалось, готов был порвать все бретельки, удерживающие его в дозволенных рамках.
— Как вы смеете! — вскричала она и даже для пущей убедительности топнула ножкой. — Вы!...Вы!... Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться!
И Беркутов понял, что больше ничего она не скажет. Для того, чтобы она призналась в соучастии убийства мужа, нужны веские доказательства. А пока и этого вполне достаточно. Кажется он нашел того, кого искал. Определенно. И это главное. Теперь этот представительный мужчина никуда от него не денется вместе со своей красивой, но уже изрядно поношенной «подругой».
Он снисходительно рассмеялся и захлопал в ладоши.
— Браво, Мира Владимировна! Браво! Очень впечетляюще. Очень! Вы прежде в театре никогда не играли?
Вопрос был задан совершенно случайно, к моменту. Но Дмитрий уже давно отметил закономерность, что чаще именно случайные вопросы, порой, приводят к поразительным результатам. Так случилось и на этот раз. Потому, как растерялась Аристархова, понял, что попал в «десятку». Понял также, в каком именно театре она играла.
— Не отпирайтесь, Мира Владимировна. Это вам ни к лицу. Вы ведь играли в театре Ильи Ильича Янсона? Ведь так? Что же вы молчите? Ведь такой талант невозможно зарыть в землю. Нет. Он и из-под земли прорастет. Определенно.
— А я никогда и не скрывала, что была в театре Янсона. Правда, тогда он ещё был народным.
Все! Маэстро, туш! Версия Иванова лишний раз нашла подтверждение.
В отлично расположении покидал Беркутов квартиру вдовы. И все же его не покидало ощущение, что она где-то в чем-то его надула. Попробовал разбраться — где именно и в чем? Но сколько не размышлял, ни к чему путнему прийти не смог. Но ощущение осталось.
* * *
Вечером позвонил Слава Бочкарев и сообщил, что на след Каспийского он так и не вышел.
— С чем я вас, старший лейтенант, и поздравляю, — сказал Дмитрий и положил трубку.
И уже за ужином он вдруг вспомнил вчерашний осмотр места происшествия и свою беседу с мужем потерпевшей, крупным банкиром Олегом Михайловичем Бочкаревым, рассказавшим, что последнее время они около двух недель жили с женой в городе, что жена поехала просто для того, чтобы посмотреть — все ли в порядке, а здесь такое. С его слов преступники похитили подлинники Саврасова, Левина и Стрельникова общей стоимостью по самым скромным подсчетам где-то около трехсот тысяч долларов. Кроме этого, похищена статуэтка Дианы Семнадцатого века работы неизвестного мастера, норковое манто жены, его дубленка и кое-что по мелочи, а что именно он ещё не определился.
А что если это работа Кудри? Правда, прежде он всегда работал один. Но времена изменились. Как бы это проверить? А что если позвонить в театр Светлане и пораспрашивать о Каспийском и его сотоварищах, строящих замки, дворцы и квартиры, а также создающих природные ландшафты для проживания многочисленных героев и героинь. Это мысль!
Он встал из-за стола.
— Ты куда?! — переполошилась Светлана. Она уже успела убедиться, что быть женой сыщика — нелегкая задача. Они непредсказуемы в своих поступкам и от них можно ждать все, что угодно.
— Надо позвонить.
— А что, этого нельзя сделать после ужина? Ведь все остынет.
— Светочка, ты ведь знаешь какая у меня дырявая голова. После ужина я могу прочно забыть, что намеревался спросить. Я скоро. — Дмитрий набрал номер телефона театра. Ему ответил вчерашний сонный голос.
— Алло, слушаю!
— Позовите, пожалуйста, актрису... — И только тут Беркутов понял, что совершенно забыл фамилию Светланы, под которой она у них там значится. Не скажешь же, что ему нужен капитан милиции Козицина, верно? Вот, блин, незадача! Надо же! — Ну, эту... Новенькую, — наконец, нашелся он.
— Не могу, — ответила вахтерша, или кем она там у них служит. Может быть и говорящим цербером, стерегущим покой этого гадюшника. Уж больно любит поспать.
— Почему?
— У нас идет спектакль.
— А вас вся жизнь — спектакль, — сказал Дмитрий и положил трубку.
«Ладно, отложим эти проблемы до завтра», — решил он, возвращаясь к ужину.
Но как оказалось проблемы ему пришлось решать уже сегодня.
Глава третья: Провал.
Перед спектаклем в гримуборную зашел Янсон. Был он в возбужденном, приподнятом настроении. Светлана сидела перед зеркалом и наводила под глазами черные тени, пытаясь превратить свое лицо в маску мертвеца. Главный режиссер наклонился к ней, спросил заботливо:
— Как настроение, Марианна Юрьевна?
— Нормальное.
— Вот и замечательно! Вы только не волнуйтесь. У вас все получится.
— А я и не волнуюсь, — ответила она, как можно тверже. Но она говорила неправду. У неё буквально тряслись поджилки, Никогда прежде ей не приходилось играть даже в самодеятельности. А тут сразу профессиональная сцена.
— Вот и чудесно! — воскликнул Янсов и вышел.
Спектакль прошел относительно нормально. Янсон был очень доволен. Хотя сама Светлана находилась все это время, как в бреду, страшно боялась от волнения забыть слова роли. Но, слава Богу, все обошлось.
Она едва успела снять с лица грим, умыться и переодеться, как случилось непредвиденное. Неожиданно дверь комнаты распахнулась и на пороге появилась стройная девушка с букетом из пяти алых роз. Лицо у неё было восторшенным, глаза горели. Стоило лишь Козициной на неё взглянуть, как она поняла, что в комнату её пришел провал. Полный провал! В девушке она узнала свою бывшую подопечную Таню Дерюгину. Восемь лет назад, когда Светлана ещё работала в отделе по делам несовершеннолетних, ей пришлось повозиться с этой трудной девочкой.
— Светлана Анатольевна! — закричала Таня с порога. — Вы клево играли! Здорово! А я своему Генке говорю: «Беги за цветами!» Ну! Вот! — она гордо протянула Козициной букет роз. — Это вам. А вы что, бросили, значит, ментовку? В артистки записались? И правильно сделали! Зачем вам, такой обалденной, возиться с такими дебилками, как я.
Светлана откровенно растерялась и первое время никак не могла сообразить, что же предпринять. Она взяла розы.
— Спасибо вам, девушка, за цветы! Но только вы меня с кем-то спутали. Уверяю вас, — наконец проговорила.
— Да ну вас! — бесцеремонно махнула на неё рукой Татьяна. — Вы ещё не успели по сцене сделать шаг, как я вас сразу признала. Ох, и повозились вы со мной. Я ж была дура дурой. Правильно?
— И все же вы ошиблись, — твердо со значением сказала Светлана. Но Татьяна и сейчас была нисколько не лучше, чем прежде, а потому, намека не поняла и продолжла гнуть свою линию.
— Да, ничего я не ошиблась. Вот еще. Неужели же вы меня не помните, Светлана Анатольевна? — Лицо Татьяны выразило разочарование, даже обиду.
Слушавшая их диалог с открытым ртом Людмила Паршина, незаметно выскользнула из комнаты.
— Заткнись, идиотка! — зло прошептала Козицина. — Ты мне всю операцию сорвала!
— Ой! — воскликнула девушка, зажимая рот рукой. — Ой, извините! Ты вы значит... А я-то дура! — Вид у неё был виноватый и потерянный.
— Ладно, иди к своему Гене, — нетерпеливо прошептала Светлана.
— До свидания! Извините, Светлана Анатольевна! — Дерюгина ушла.
Так. Светлана огляделась. Похоже, что ей уже здесь делать нечего. Она взяла дамскую сумочку и направилась к выходу, но на пороге столкнулась с рабочим сцены Анатолием Каспийским.
— Куда же вы спешите, Марианна Юрьевна? — громко проговорил он, нехорошо улыбаясь и загораживая ей дорогу. — А я только собрался вас провожать.
— Спасибо, но в провожатых я не нуждаюсь, — сухо ответила она. — Освободите дорогу!
— И все же я настаиваю! — рассмеялся Каспийский. Ситуация его явно забавляла. — А мне тут говорили, что вы ещё и в ментовке по совместительству работаете. Это правда, Марианна Юрьевна?
— Обманули вас, Анатолий Сергеевич. Ввели в заблуждение. Пропустите!
— Ой, какие мы строгие! Только мне почему-то кажется, что это вы меня сейчас обманываете, лапшу на уши развешиваете. Я прав, гражданка начальница? — Каспийский ещё больше развеселися.
Козицина поняла, что ситуация критическая. Надо пробовать пробиться с боейм.
— А ну пошел вон, козел! — закричала и ударила Анатолия коленом в пах.
Каспийский охнул и согнулся в три погибели. Но за его спиной стоял мощный Овчаренко. Светлана не успела ничего сообразить, как на её голову обрушился чудовищный удар, гася сознание.
Пришла она в себя, когда её запихивали в какую-то машину. Во рту был кляп, на глазах — повязка, руки связаны веревкой. Ситуация!
— Куда ее? — спросил Каспийский. Она узнала его по голосу.
— Ко мне на хату, — ответил ему голос ей незнакомый. Прежде она никогда его не слышала.
— Понятно. — Хлопнула дверца и машина поехала.
«Куда же они меня везут?» — подумала Светлана, пытаясь по шуму за окнами определить направление. Но скоро оставила эту попытку. По шуму ничего невозможно было понять. Впрочем, нет, она не права. Кое-что понять все же было можно. Скоро они покинули город — возросла скорость, меньше попадалось встречных машин и их уже не останавливали светофоры. Прошло ещё около получаса, когда они куда-то свернули. Скорость упала. Прошло ещё около десяти минут. Машина затормозила и остановилась. Затем она услышала скрип открываемых ворот и они въехали во двор какого-то дома. Ее грубо выволокли из машины. Заскрипела калитка или ворота. Нет, все же калитка, так как державшие её за руки негодяи вынуждены развернуть её боком, чтобы в неё войти. Затем они поднялись на две ступеньки и вошли в какой дом, прошли девять шагов и стали спускаться. Светлана насчитала восемь ступенек. В помещении, где они оказались, воздух был сырой, застоявшийся. С неё сняли повязку.
Светлана огляделась. Это была небольшая подвальная комната без окон. Слева у стены стояла односпальная деревянная кровать, порытая атласным стеганным одеялом. В ближнем правом углу находились унитаз и раковина, над которой из стены торчал один кран, свидетельствовавший, что здесь в наличии лишь одна холодная вода. В дальнем, на небольшой тумбочке переносной цветной телевизор «Шарп». У противоположной от входа стены стоял стол, покрытый линялой клеенкой в желто-синею клетку, на котором лежала эмалированная миска и алюминиевая ложка. Вот и все. Да, слева в ближнем углу ещё был старый с облупившейся во многих местах эмалью холодильник «Бирюса». А над кроватью прямо на стпене очень профессионально нарисован черным фломастером прелестный женский профиль, а под ним написано: «Ниночка! Я тебя безумно люблю!», и чья-то неразборчивая подпись.
— Нравится? — спросил Каспийский и вдруг сильно ударил Светлану в живот. Но она в последний момент разгадала его намерения, успела сгрупироваться, напрячь пресс и выдержала удар.
— Это я вернул тебе должок, подстилка ментовская! — зло сказал Анатолий и плюнул себе под ноги. Он оказался в своей среде и считал ниже своего достоинства изображать тут из себя воспитанного фраера. А телка была клевая, не хуже его валютных. И лицо, и титьки, и эта самая. Все на месте. Все в ажуре. Но телок, которые ничего не стоили, он в упор не видел. Ну.
Светлана усилием воли подавила в себе все чувства. Возмущаться — значит дать им лишний повод поиздеваться над ней. Не дождуться! Она протянула Каспийскому связанные руки, сказала требовательно:
— Развяжи!
— А это завсегда, пожалуйста, — проговорил тот, удивляясь её выдержке. Развязал ей руки, нахально потрогал грудь, будто желал убедиться, что она настоящая. Оглянулся на стоящего сзади Овчаренко. — А ничего сиповочка, Рома! Титьки будто накаченные. Стал бы?
Но тот ничего не ответил, лишь просигналил в ответ подрагиванием ноздрей крупного носа. А во взгляде, устремленном на девушку, было что-то мерзкое, плотское, нехорошее.
И Светлана поняла, что ей нужно опасаться не Каспийского, а вот этого громилу с горящими глазами. Она и на этот раз никак не прореагировала на хамство Анатолия. Много чести. Они просто для неё не существовали. А ещё она поняла, что стала заложницей и теперь хозяева этих двоих будут диктовать Иванову свои условия. От осознания этого и от бессилия что-то изменить в сложившейся ситуации захотелось плакать.
Светлана прошла к кровати, села. Она с треском провалила всю операцию! Что же теперь делать?
Глава четвертая: Намеченная жертва.
Он ждал её на лестничной площадке в тамбуре перед дверью её квартиры. Специально вывернул лампочки, чтобы она его не смогла заметить. Зажег зажигалку, посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Его очередная жертва явно запаздывала. Спектакль закончился более часа назад. Он был на нем и с мстительной радостью наблюдал, как редеют ряды первых его исполнителей. Скоро этот мерзкий спектакль потеряет ещё одну. Банда ублюдков! Как же ловко они тогда все разыграли. Он был на грани помешательства, буквально в полшаге от смерти. Если бы в последний момент не вспомнил про ПАЗик, то случилось бы непоправимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
А Беркутов почувствовал, как к нему вернулась былая уверенность и даже юмор, и увидел сидящую напротив пышнотелую стареющую красавицу, растерянную и несчастную. От волнения, от страха ли, но только на побледневшее лицо её высыпали многочисленные веснушки. И Дмитрий понял, что брюнеткой её сделал ландоколор или что-то в этом роде, А в детстве она была рыженькой девочкой, и испытала от этого массу неудобств. Мальчишки всех племен и народов также, как быки, отчего-то терпеть не могут красного цвета. И тело у неё скорее всего в конопушках. По белому рыхлому этакие крупных коричневые пятнышки. Бр-р! Картина не для слабонервных, да? Неужели он так низко пал?! Ведь ещё каких-то несколько минут назад мысли его двигались в совершенно другом направлении. Очень Беркутов не уважал себя в эту минуту, Ну очень, если не сказать больше.
— Как понимать ваше — «только-что» и что означает — вы сами"? — строго спросил он. — Мне непонятны ваши намеки, понимаете ли, и, не побоюсь этого слова, инсинуации? Почему вы себе позволяете и все такое? Я что, дал вам повод так себя вести по отношению к представителю власти? Я тут не в бирюльки пришел и никому не позволю дискредитировать. А то много развелось охотников вбить клинья. А все почему? А потому, что безответственность и беспринципность. Вот. Они далеко могут завести страну, если уже не завели. Это-то вы хоть понимаете?
Совершенно дебильная речь Дмитрия настолько заплела мозги и напугала Аристархову, что, казалось, лишила последних сил.
— Извините, — полепетала она помертвевшими губами.
Беркутов понял, что она созрела настолько, что пора приступать к делу.
— Мира Владимировна, вы знакомы с Олегом Николаевичем Пригодой?
Похоже, она давно ждала этого вопроса, так как слишком поспешно ответила:
— Да, знакома. — Глаза её теперь выражали страх, страх и ничего, кроме страха.
— Какие между вами отношения?
— А причем тут это... Я вас не понимаю, Дмитрий Константинович?
— А я вас, Мира Владимировна? Я что, спросил что-то недозволенное? Заставил вас нарушить клятву? Оскорбил вашу добродетель? Нет. Я всего навсего поинтересовался, как хорошо вы знаете Пригоду и какие между вами отношения.
— Но вы это сказали с таким подтекстом, что я невольно подумала, что вы имеете в виду... Извините. У нас вполне нормальные отношения.
— Что это означает? Расшифруйте, пожалуйста.
— Мы были друзьями.
— Ну-ну, — усмехнулся Дмитрий. — Вы давно знакомы?
— Да, очень давно. Лет уже пятнадцать, пожалуй. Но мне непонятно, отчего вы усмехаетесь? Странно.
Но Беркутов решил пропустить её вопро мимо ушей. Глядя ей прямо в глаза, жестко спросил:
— Это он попросил Шмыгова познакомить вас с Аристарховым?
Вопрос это ещё больше напугал Аристархову. Такое впечатление, что с ней вот-вот случиться обморок. Этого только не доставало.
— Но откуда вам это... И вообще, я вас не совсем понимаю, Дмитрий Константинович, — попыталась она уйти от прямого ответа.
— Прошу отвечать. Уклонение свидетелей от дачи показаний предусмотрено статьей уголовного кодекса. Вам это понятно?
— Да, он, — кивнула она и заплакала. Слезы — последний и давно испытанный метод большинства женщин, когда не сработали все остальные. Вот почему Дмитрий терпеть не мог женских слез и где-то по большому счету даже их боялся. Потому несколько раздраженно спросил:
— Это он подал вам идею, каким образом завладеть богатством бизнесмена?
На его глаза с Аристарховой произошла стремительная метаморфоза. Из несчастной, растерянной женщины она мгновенно превратилась в свирепую фурию. Лицо пошло красными пятными, глаза засверкали гневом, а «перпетуум-мобиле» сильной половины человечества вновь пришел в движение, так бурно среагировал на вопрос, что, казалось, готов был порвать все бретельки, удерживающие его в дозволенных рамках.
— Как вы смеете! — вскричала она и даже для пущей убедительности топнула ножкой. — Вы!...Вы!... Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться!
И Беркутов понял, что больше ничего она не скажет. Для того, чтобы она призналась в соучастии убийства мужа, нужны веские доказательства. А пока и этого вполне достаточно. Кажется он нашел того, кого искал. Определенно. И это главное. Теперь этот представительный мужчина никуда от него не денется вместе со своей красивой, но уже изрядно поношенной «подругой».
Он снисходительно рассмеялся и захлопал в ладоши.
— Браво, Мира Владимировна! Браво! Очень впечетляюще. Очень! Вы прежде в театре никогда не играли?
Вопрос был задан совершенно случайно, к моменту. Но Дмитрий уже давно отметил закономерность, что чаще именно случайные вопросы, порой, приводят к поразительным результатам. Так случилось и на этот раз. Потому, как растерялась Аристархова, понял, что попал в «десятку». Понял также, в каком именно театре она играла.
— Не отпирайтесь, Мира Владимировна. Это вам ни к лицу. Вы ведь играли в театре Ильи Ильича Янсона? Ведь так? Что же вы молчите? Ведь такой талант невозможно зарыть в землю. Нет. Он и из-под земли прорастет. Определенно.
— А я никогда и не скрывала, что была в театре Янсона. Правда, тогда он ещё был народным.
Все! Маэстро, туш! Версия Иванова лишний раз нашла подтверждение.
В отлично расположении покидал Беркутов квартиру вдовы. И все же его не покидало ощущение, что она где-то в чем-то его надула. Попробовал разбраться — где именно и в чем? Но сколько не размышлял, ни к чему путнему прийти не смог. Но ощущение осталось.
* * *
Вечером позвонил Слава Бочкарев и сообщил, что на след Каспийского он так и не вышел.
— С чем я вас, старший лейтенант, и поздравляю, — сказал Дмитрий и положил трубку.
И уже за ужином он вдруг вспомнил вчерашний осмотр места происшествия и свою беседу с мужем потерпевшей, крупным банкиром Олегом Михайловичем Бочкаревым, рассказавшим, что последнее время они около двух недель жили с женой в городе, что жена поехала просто для того, чтобы посмотреть — все ли в порядке, а здесь такое. С его слов преступники похитили подлинники Саврасова, Левина и Стрельникова общей стоимостью по самым скромным подсчетам где-то около трехсот тысяч долларов. Кроме этого, похищена статуэтка Дианы Семнадцатого века работы неизвестного мастера, норковое манто жены, его дубленка и кое-что по мелочи, а что именно он ещё не определился.
А что если это работа Кудри? Правда, прежде он всегда работал один. Но времена изменились. Как бы это проверить? А что если позвонить в театр Светлане и пораспрашивать о Каспийском и его сотоварищах, строящих замки, дворцы и квартиры, а также создающих природные ландшафты для проживания многочисленных героев и героинь. Это мысль!
Он встал из-за стола.
— Ты куда?! — переполошилась Светлана. Она уже успела убедиться, что быть женой сыщика — нелегкая задача. Они непредсказуемы в своих поступкам и от них можно ждать все, что угодно.
— Надо позвонить.
— А что, этого нельзя сделать после ужина? Ведь все остынет.
— Светочка, ты ведь знаешь какая у меня дырявая голова. После ужина я могу прочно забыть, что намеревался спросить. Я скоро. — Дмитрий набрал номер телефона театра. Ему ответил вчерашний сонный голос.
— Алло, слушаю!
— Позовите, пожалуйста, актрису... — И только тут Беркутов понял, что совершенно забыл фамилию Светланы, под которой она у них там значится. Не скажешь же, что ему нужен капитан милиции Козицина, верно? Вот, блин, незадача! Надо же! — Ну, эту... Новенькую, — наконец, нашелся он.
— Не могу, — ответила вахтерша, или кем она там у них служит. Может быть и говорящим цербером, стерегущим покой этого гадюшника. Уж больно любит поспать.
— Почему?
— У нас идет спектакль.
— А вас вся жизнь — спектакль, — сказал Дмитрий и положил трубку.
«Ладно, отложим эти проблемы до завтра», — решил он, возвращаясь к ужину.
Но как оказалось проблемы ему пришлось решать уже сегодня.
Глава третья: Провал.
Перед спектаклем в гримуборную зашел Янсон. Был он в возбужденном, приподнятом настроении. Светлана сидела перед зеркалом и наводила под глазами черные тени, пытаясь превратить свое лицо в маску мертвеца. Главный режиссер наклонился к ней, спросил заботливо:
— Как настроение, Марианна Юрьевна?
— Нормальное.
— Вот и замечательно! Вы только не волнуйтесь. У вас все получится.
— А я и не волнуюсь, — ответила она, как можно тверже. Но она говорила неправду. У неё буквально тряслись поджилки, Никогда прежде ей не приходилось играть даже в самодеятельности. А тут сразу профессиональная сцена.
— Вот и чудесно! — воскликнул Янсов и вышел.
Спектакль прошел относительно нормально. Янсон был очень доволен. Хотя сама Светлана находилась все это время, как в бреду, страшно боялась от волнения забыть слова роли. Но, слава Богу, все обошлось.
Она едва успела снять с лица грим, умыться и переодеться, как случилось непредвиденное. Неожиданно дверь комнаты распахнулась и на пороге появилась стройная девушка с букетом из пяти алых роз. Лицо у неё было восторшенным, глаза горели. Стоило лишь Козициной на неё взглянуть, как она поняла, что в комнату её пришел провал. Полный провал! В девушке она узнала свою бывшую подопечную Таню Дерюгину. Восемь лет назад, когда Светлана ещё работала в отделе по делам несовершеннолетних, ей пришлось повозиться с этой трудной девочкой.
— Светлана Анатольевна! — закричала Таня с порога. — Вы клево играли! Здорово! А я своему Генке говорю: «Беги за цветами!» Ну! Вот! — она гордо протянула Козициной букет роз. — Это вам. А вы что, бросили, значит, ментовку? В артистки записались? И правильно сделали! Зачем вам, такой обалденной, возиться с такими дебилками, как я.
Светлана откровенно растерялась и первое время никак не могла сообразить, что же предпринять. Она взяла розы.
— Спасибо вам, девушка, за цветы! Но только вы меня с кем-то спутали. Уверяю вас, — наконец проговорила.
— Да ну вас! — бесцеремонно махнула на неё рукой Татьяна. — Вы ещё не успели по сцене сделать шаг, как я вас сразу признала. Ох, и повозились вы со мной. Я ж была дура дурой. Правильно?
— И все же вы ошиблись, — твердо со значением сказала Светлана. Но Татьяна и сейчас была нисколько не лучше, чем прежде, а потому, намека не поняла и продолжла гнуть свою линию.
— Да, ничего я не ошиблась. Вот еще. Неужели же вы меня не помните, Светлана Анатольевна? — Лицо Татьяны выразило разочарование, даже обиду.
Слушавшая их диалог с открытым ртом Людмила Паршина, незаметно выскользнула из комнаты.
— Заткнись, идиотка! — зло прошептала Козицина. — Ты мне всю операцию сорвала!
— Ой! — воскликнула девушка, зажимая рот рукой. — Ой, извините! Ты вы значит... А я-то дура! — Вид у неё был виноватый и потерянный.
— Ладно, иди к своему Гене, — нетерпеливо прошептала Светлана.
— До свидания! Извините, Светлана Анатольевна! — Дерюгина ушла.
Так. Светлана огляделась. Похоже, что ей уже здесь делать нечего. Она взяла дамскую сумочку и направилась к выходу, но на пороге столкнулась с рабочим сцены Анатолием Каспийским.
— Куда же вы спешите, Марианна Юрьевна? — громко проговорил он, нехорошо улыбаясь и загораживая ей дорогу. — А я только собрался вас провожать.
— Спасибо, но в провожатых я не нуждаюсь, — сухо ответила она. — Освободите дорогу!
— И все же я настаиваю! — рассмеялся Каспийский. Ситуация его явно забавляла. — А мне тут говорили, что вы ещё и в ментовке по совместительству работаете. Это правда, Марианна Юрьевна?
— Обманули вас, Анатолий Сергеевич. Ввели в заблуждение. Пропустите!
— Ой, какие мы строгие! Только мне почему-то кажется, что это вы меня сейчас обманываете, лапшу на уши развешиваете. Я прав, гражданка начальница? — Каспийский ещё больше развеселися.
Козицина поняла, что ситуация критическая. Надо пробовать пробиться с боейм.
— А ну пошел вон, козел! — закричала и ударила Анатолия коленом в пах.
Каспийский охнул и согнулся в три погибели. Но за его спиной стоял мощный Овчаренко. Светлана не успела ничего сообразить, как на её голову обрушился чудовищный удар, гася сознание.
Пришла она в себя, когда её запихивали в какую-то машину. Во рту был кляп, на глазах — повязка, руки связаны веревкой. Ситуация!
— Куда ее? — спросил Каспийский. Она узнала его по голосу.
— Ко мне на хату, — ответил ему голос ей незнакомый. Прежде она никогда его не слышала.
— Понятно. — Хлопнула дверца и машина поехала.
«Куда же они меня везут?» — подумала Светлана, пытаясь по шуму за окнами определить направление. Но скоро оставила эту попытку. По шуму ничего невозможно было понять. Впрочем, нет, она не права. Кое-что понять все же было можно. Скоро они покинули город — возросла скорость, меньше попадалось встречных машин и их уже не останавливали светофоры. Прошло ещё около получаса, когда они куда-то свернули. Скорость упала. Прошло ещё около десяти минут. Машина затормозила и остановилась. Затем она услышала скрип открываемых ворот и они въехали во двор какого-то дома. Ее грубо выволокли из машины. Заскрипела калитка или ворота. Нет, все же калитка, так как державшие её за руки негодяи вынуждены развернуть её боком, чтобы в неё войти. Затем они поднялись на две ступеньки и вошли в какой дом, прошли девять шагов и стали спускаться. Светлана насчитала восемь ступенек. В помещении, где они оказались, воздух был сырой, застоявшийся. С неё сняли повязку.
Светлана огляделась. Это была небольшая подвальная комната без окон. Слева у стены стояла односпальная деревянная кровать, порытая атласным стеганным одеялом. В ближнем правом углу находились унитаз и раковина, над которой из стены торчал один кран, свидетельствовавший, что здесь в наличии лишь одна холодная вода. В дальнем, на небольшой тумбочке переносной цветной телевизор «Шарп». У противоположной от входа стены стоял стол, покрытый линялой клеенкой в желто-синею клетку, на котором лежала эмалированная миска и алюминиевая ложка. Вот и все. Да, слева в ближнем углу ещё был старый с облупившейся во многих местах эмалью холодильник «Бирюса». А над кроватью прямо на стпене очень профессионально нарисован черным фломастером прелестный женский профиль, а под ним написано: «Ниночка! Я тебя безумно люблю!», и чья-то неразборчивая подпись.
— Нравится? — спросил Каспийский и вдруг сильно ударил Светлану в живот. Но она в последний момент разгадала его намерения, успела сгрупироваться, напрячь пресс и выдержала удар.
— Это я вернул тебе должок, подстилка ментовская! — зло сказал Анатолий и плюнул себе под ноги. Он оказался в своей среде и считал ниже своего достоинства изображать тут из себя воспитанного фраера. А телка была клевая, не хуже его валютных. И лицо, и титьки, и эта самая. Все на месте. Все в ажуре. Но телок, которые ничего не стоили, он в упор не видел. Ну.
Светлана усилием воли подавила в себе все чувства. Возмущаться — значит дать им лишний повод поиздеваться над ней. Не дождуться! Она протянула Каспийскому связанные руки, сказала требовательно:
— Развяжи!
— А это завсегда, пожалуйста, — проговорил тот, удивляясь её выдержке. Развязал ей руки, нахально потрогал грудь, будто желал убедиться, что она настоящая. Оглянулся на стоящего сзади Овчаренко. — А ничего сиповочка, Рома! Титьки будто накаченные. Стал бы?
Но тот ничего не ответил, лишь просигналил в ответ подрагиванием ноздрей крупного носа. А во взгляде, устремленном на девушку, было что-то мерзкое, плотское, нехорошее.
И Светлана поняла, что ей нужно опасаться не Каспийского, а вот этого громилу с горящими глазами. Она и на этот раз никак не прореагировала на хамство Анатолия. Много чести. Они просто для неё не существовали. А ещё она поняла, что стала заложницей и теперь хозяева этих двоих будут диктовать Иванову свои условия. От осознания этого и от бессилия что-то изменить в сложившейся ситуации захотелось плакать.
Светлана прошла к кровати, села. Она с треском провалила всю операцию! Что же теперь делать?
Глава четвертая: Намеченная жертва.
Он ждал её на лестничной площадке в тамбуре перед дверью её квартиры. Специально вывернул лампочки, чтобы она его не смогла заметить. Зажег зажигалку, посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Его очередная жертва явно запаздывала. Спектакль закончился более часа назад. Он был на нем и с мстительной радостью наблюдал, как редеют ряды первых его исполнителей. Скоро этот мерзкий спектакль потеряет ещё одну. Банда ублюдков! Как же ловко они тогда все разыграли. Он был на грани помешательства, буквально в полшаге от смерти. Если бы в последний момент не вспомнил про ПАЗик, то случилось бы непоправимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37