Суета города меня утомляет. Потому и вырываюсь на природу. Здесь замечательно.
— А отчего вы одна?
— Отчего же одна? — усмехнулась она. — Сейчас вот с вами. Одиночество — понятие весьма относительное. Человек может быть одинок в шумной толпе и, наоборот, не ощущать одиночества даже в тюремном карцере. Вы согласны со мной?
— Наверное, так.
Она несколько удивляла и забавляла меня серьезностью своих пошлых сентенций. Она была слишком красива для них. О подобных вещах любят размышлять этакие старые мымры, синие чулки, но никак не молодые хорошенькие женщины.
— Вы где-то работаете? — спросил.
— А вы, случайно, не следователем служите? — усмехнулась она. — Уж слишком много хотите знать.
— Извините. Если вам неприятно, то... Извините.
— Нет. Пока не работаю и транжирю деньги, оставленные мне негодяем мужем.
— А что с ним случилось?
— Ровно год назад он сбросился вон с той горы, — она указала рукой на гору с отвесным ближним склоном.
Я невольно содрогнулся, представив как летел этот человек с этой высокой скалы. Что думал он в том последнем своем полете? Почувствовал, как по спине прошел сквозняк.
— А отчего это он? — спросил, но тут же спохватился: — Извините! Вам, вероятно, неприятно это воспоминание?
Эльвира Петровна лишь весело рассмеялась.
— Ну отчего же, очень даже приятно. Если бы он не сделал это добровольно, то я бы, наверное, его столкнула. — Глаза у неё мстительно сузились, нервные ноздри затрепетали.
— Да вы опасная женщина! — воскликнул, пытаясь перевести её слова в шутку.
— Нет, — серьезно ответила она. — Просто, он меня уже достал своей ревностью и занудством. Тогда приезжал молодой и красивый, похожий на вас, следователь. Тоже донимал меня вопросами, считал, что я помогла своему мужу. Но у меня было неопровержимое алиби — я вместе со всеми находилась в гостинной.
— Когда это произошло?
— Вечером перед самым ужином. Все бы ничего, если бы он не приходил ко мне по ночам. — Ее синие глаза из-за внезапно расширившихся зрачков стали совсем темными, безумными.
— Кто приходил?
Она приблизила ко мне лицо, доверительно прошептала:
— Муж. Приходит и зовет с собой, говорит, что там у него замечательно.
— И часто он вам снится?
— Снится? — удивленно переспросила Эльвира Петровна и надолго задумалась. Затем с сомнением прошептала: — Не знаю, но только мне кажется, что он совсем не снится, а приходит на самом деле.
Она почти вплотную приблизилась ко мне и, заглядывая в глаза, доверительно сказала:
— А знаете, Андрей Андреевич, мне, порой, очень хочется это сделать — посмотреть, прав ли он, действительно ли там так замечательно, как он говорит? И, наверное, чем возращаться в этот жуткий, смрадный город, я в конце-концов последую его совету.
Наконец, понял причину её странного поведения — она была сумасшедшей. Факт, не требующий доказательств. Я попал в довольно щекотливую ситуацию и не знал как из неё выпутаться.
— Вы что же, весь год здесь живете? — спросил.
— Конечно, — ответила она. Неожиданно ущипнула меня за левую щеку и гортанно рассмеялась, обдавая горячим дыханием, Ее высокая грудь коснулась моей груди. — Я вам нравлюсь?
— О, да! Вы такая красавица, — пробормотал я, совершенно деморализованный. Не знал, как выпутаться из этого идиотского положения. Не хватало ещё связаться с умалишенной. Да, но как её здесь терпят целый год?
— Вы меня хотите? — прошептала Эльвира Петровна, напирая грудью. Она полуприкрыла глаза, откинула голову. Полные яркие губы подрагивали от желания. Я едва удержался, чтобы тут же к ним не прижаться. Как все же она хороша!
Схватил её руку, поцеловал и, пробормотав:
— Очень приятно было познакомиться! — бежал.
Спустился к реке и неспеша направился берегом вниз по течению, размышляя над недавним разговором с Эльвирой Петровной. То, что она была сумасшедшей у меня не вызывало и тени сомнений. Но отчего все остальные воспринимали её как вполне нормальную? Странно. Очень странно. Может быть она не всегда такая? Может быть на неё лишь иногда находит и я попал именно на такой период? Может быть. И все же надо от неё держаться подальше. Но какая красавица! Жаль.
Меня догнал Аркадий Рубенович, спросил:
— Гуляете?
Меня подмывало ответить: «Нет, летаю», но сдержался и промолчал.
— А правда, здесь чудесная природа? — спросил он, чуть забегая вперед и заглядывая мне в глаза.
— Да, удивительная!
— А воздух! — он шумно потянул носом, заходясь от восторга. — Чувствуете, какой воздух?!
— И воздух прекрасный, — вынужден был согласиться. Его заискивание и назойливость стали раздражать.
В это время наступил на валун, моя нога соскользнула, и я наверняка бы полетел в воду, если бы не был подхвачен под руку Аркадием Рубеновичем.
— Осторожнее, Андрей Андреевич, а то так и до беды недалеко. Говорят, в прошлом году примерно в это же время одна девушка вот так же оступилась, упала в реку и утонула.
Мне показалось странным совпадение — год назад сбросился со скалы муж Эльвиры и утонула девушка. Может быть, между этими смертями есть какая-то связь? Спросил:
— А что, девушка тоже здесь отдыхала?
— Да. Мне даже называли её фамилию. Как же её фамилия? Беспалова. Точно. Беспалова Оля. Такая юная, такая красивая, говорят, была. И такое несчастье! Так-что, будьте осторожны, Андрей Андреевич, а то и до беды недалеко.
А я уже плохо сознавал, что он говорит. Мне показалось, что схожу с ума. И вновь ощутил на спине чей-то пристальный злорадный взгляд. Что за чертовщина?! Оглянулся. Никого. Да, но откуда этот тип знает мою фамилию и имя моей жены?! Прочел в журнале? Вполне возможно. Но он никак не может знать, что она покончила с собой. Кто ему об этом сказал? Ерунда какая-то получается.
— От кого вы слышали эту историю? — спросил дрожащим от волнения голосом.
— От кого слышал? — переспросил он. Закатил глаза, вспоминая. — Гм. Сейчас уже трудно вспомнить от кого я слышал эту историю. Мы в прошлом году были здесь в августе, а этот несчастный случай произошел в июне. Кто-то из отдыхающих и рассказал. Впрочем, вру. Мне об этом поведала моя жена Антонина Львовна. А вот откуда ей стало известно, не знаю. А что, Андрей Андреевич, вас так встревожил этот случай? На вас же лица нет!
— Да нет, это я так... Устал с дороги. Пойду отдохну.
* * *
Вернувшись в номер, я закрыл дверь не только на замок, но и на задвижку. Сейчас я точно вспомнил, что сделал это. Утром же дверь была закрыта лишь на один замок. Это могло означать лишь одно — когда я вернулся, в номере кто-то прятался. Факт. Я разделся, принял душ и лег спать. А утром почувствовал это запах дорогих духов. Очень знакомый запах. Точно! Этот запах исходил от Эльвиры Петровны. Я явственно его уловил, когда она вплотную ко мне приблизилась. Значит, ночью здесь была эта сумасшедшая?! Что ей было здесь нужно? И что ей нужно от меня? Но сопоставив все факты, пришел к неутешительному выводу, что эта полоумная здесь не при чем. Она конечно же ничего не знала о моем приезде и не могла звонить и заказывать мне семейный номер. Она является лишь игрушкой в чьих-то опытных руках. Кто-то начал против меня серьезную и опасную игру. И он несомненно живет в доме отдыха. Кто же он такой? Я мысленно перебрал в памяти всех одтыхающих. Прежде всего, меня интересовали мужчины. Их четверо. Нет, вместе с хозяином — пятеро. Его тоже нельзя сбрасывать со счетов. Может быть никакого телефонного звонка и не было? Вполне возможно. А этот Аркадий Рубенович? Что это он так стремиться завязать со мной дружбу? На рыбалку пригласил и все такое? Что за этим кроется? И вообще, надо повнимательнее ко всем приглядеться. Только спокойно. Только не распадаться на молекулы и атомы. Весь этот черный юмор кое-кому выйдет боком. Это я обещаю.
Глава вторая: Дурдом.
Когда я спустился вниз, то в гостинной за столом застал лишь молодоую пару Вадима и Катеньку. Они ели сладкий пирог, пили кофе, время от времени, склонившись друг к другу, о чем-то шептались и звонко смеялись. Им было весело и хорошо вместе. Я невольно им позавидовал.
— Желаете позавтракать, Андрей Андреевич? — услышал за спиной грудной голос Анастасии Матвеевны.
Повернулся, внимательно взглянул на хозяйку. Лицо её было приветливым и простодушным. Нет, человек с таким лицом не может творить козни другому.
— Спасибо, Анастасия Матвеевна, я уже позавтракал... Скажите, а отчего покончил жизнь муж Эльвиры Петровны?
— А почему вы меня об этом спрашиваете?! — очень удивилась она моему вопросу. — А он что, действительно, того?
Ее ответ поставил меня в тупик. Кажется, я стал жертвой розыгрыша. Спросил:
— А разве он не сбросился прошлым летом вон с той скалы? — указал рукой на гору.
— Кто вам об этом сказал?! — глаза её сделались круглыми от изумления.
— Эльвира Петровна.
Она весело рассмеялась.
— Ох, уж эта Эльвира! Разыграла она вас, Андрей Андреевич. Она любит подобные розыгрыши.
— А сколько она у вас здесь живет?
— Что-то около месяца. А что?
— Да нет, ничего... Извините.
Я спустился с крыльца и направился к реке. И тут вспомнил, что не спросил хозяйку про утонувшую девушку. Возможно, это тоже шутка. Собралась банда весельчаков и устраивают приколы друг другу. Но возвращаться не хотелось. Ладно, потом спрошу. Метрах в ста пятидесяти вверх по течению у раскидистого ивового куста в раздвижном кресле сидела Эльвира Петровна. Я направился прямиком к ней. Когда подошел, то буквально остолбенел от увиденного. На ней, кроме узкой полоски плавок, ничегошеньки не было. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами. Сказать, что её уже достаточно загорелое тело было красивым, значит ничего не сказать. Оно было великолепным, восхитительным, волнующим. Полные, по-девичьи упругие груди с острыми коричневым сосцами, тонкая талия, плоский живот, широкие бедра, стройные ноги, бархатистая кожа, покрытая нежным пушком, золотившемся на солнце. Да! Картина не для мальчиков! Я растерялся и не знал, что предпринять. Торчал, как истукан, боясь пошевелиться, смотрел на эту красавицу и глупо улыбался непонятно от чего. Наконец, разродился ненатуральным смехом, наигранно бодро проговорил:
— Ну и шутница же вы, Эльвира Петровна!
Она открыла свои прекрасные очи и, даже не попытавшись прикрыть наготу, окинула меня с ног до головы спокойным, надменным взглядом, спросила недоуменно:
— Кто вы?
— Ну, хватит меня разыгрывать, Эльвира Петровна! — натянуто рассмеялся я. — Это уже не смешно, честное слово!
Она пожала плечами, вновь закрыла глаза, подставив солнцу лицо, сказала равнодушно:
— Я вас не знаю.
— То-есть, как это не знаете! — возмутился. — Нас же вчера представляли. И потом, мы с вами вели довольно продолжительную беседу. Помните, вы ещё рассказывали мне о вашем муже, о том, как он год назад сбросился со скалы?
Она вновь открыла глаза. В них были неподдельное удивление, даже испуг.
— Мой муж?! Кто вам такое мог сказать?!
— Вы. Вы сами.
— Не говорите глупости, — надменно молвила она, успокаиваясь. — Как я могла вам что-то говорить, когда я вас впервые вижу.
Я ничего не понимал в происходящем. Или она продолжает вести со мной какую-то непонятную игру, или... Или она действительно сумасшедшая.
— Странная у вас память, Эльвира Петровна! — натянуто рассмеялся. — Неужели вы меня не помните? Я — Андрей Андреевич.
— Андрей Андреевич, — проговорила она раздумчиво, будто вспоминая. — Это не вы вчера приехали?
— Да, я.
Она ещё раз внимательно и серьезно глянула на меня, кивнула.
— Я видела. Да, теперь я вас вспомнила. Да.
— А то, как мы с вами сидели рядом за ужином, как беседовали после на веранде, не помните?
— За каким ещё ужином? — В её взгляде вновь засквозил страх. — Я вчера ужинала в номере.
Из нас двоих кто-то положительно спятил. Но каждый считал, что это не он. Факт. Честно признаться, я уже начал сомневаться, что вчера встречался и разговаривал с этой надменной красавицей. Может быть мне все это привиделось во сне? Черт бы меня побрал, если я что-либо понимал во всем этом. Дурдом какой-то!
— А где же ваша жена? — спросила она.
Я невольно вздрогнул.
— К-какая ж-жена?
— Ваша. Вы ведь вчера прибыли с женой? — Она смотрела на меня строго и требовательно.
— Я приехал один. У меня нет жены.
— Что вы мне голову морочите! — Лицо её даже покраснело от негодования. — Что же я слепая по-вашему?! Такая прелестная стройная блондинка в темных очках. На ней был ярко-красный костюм весьма своеобразного фасона.
— Вы что-то путаете, Эльвира Петровна, — пробормотал растерянно. Она описывала мою жену.
— Ничего не путаю. Мы даже с ней познакомились и немного поболтали на веранде. Она сказала, что её зовут Оля и что она недавно замужем, что этот костюм она купила в Новосибирске на площади Калинина.
Мне стало трудно дышать. Я задыхался. Едва не расплакался от безвыходности своего положения. Оля действительно покупала тот костюм на площади Калинина. Но каким образом и откуда могла это знать эта... эта ненормальная?!
— Этого просто не может быть! — воскликнул. — Моя жена умерла три месяца назад.
Она посмотрела на меня долгим пристальным взглядом. Зрачки её глаз, как это было вчера, расширились, отчего те стали черными, бездонными, жуткими, безумными. Она таинственно, будто заговорщица, прошептала:
— Сознайтесь, вы её убили, да? А теперь морочите мне голову. Я права? — Она огляделась по сторонам и несерьезно хихикнула.
И я понял, что здесь мне больше делать нечего.
— Извините! — пробормотал, отходя от нее. Теперь я к ней на пушечный выстрел не подойду. Факт, не требующий доказательств. Рядом с ней я начинаю чувствовать себя маленьким, ушибленным гномом, который никак не может решить простую арифметическую задачку для умственно отсталых первоклассников.
Чертовщина какая-то получается! Так был или не был наш с ней разговор на веранде? Я убежден, что был. Эльвира Петровна — нет. Но она вовсе не похожа на умалишенную.
Отойдя уже на приличное расстояние, вдруг, вспомнил, что не задал ей главного вопроса. Вернулся и, в упор глядя ей прямо в глаза, спросил:
— Эльвира Петровна, вы сегодня ночью были в моем номере?
Она ничуть не удивилась и не возмутилась этому вопросу. Загадочно усмехнулась, облизала языком полные губы, потянулась всем телом, проведя руками по полным грудям, плоскому животу вниз к бедрам. Томно, с предыханием спросила:
— А что мы с вами делали? — и двусмысленно рассмеялась.
— Я не знаю, что там делали вы? А я спал, — раздраженно ответил.
Она разом поскучнела.
— Не знаю. Вообще-то я люблю ночью ходить по чужим номерам. Возможно, зашла случайно и в ваш. А что, это страшное преступление, да?
— Но как вы это сделали? Ведь дверь была запертой?
Она загадочно усмехнулась.
— Для меня это не имеет значения.
И я окончательно понял, что она чокнутая. Это факт, не требующий доказательств. Да, но как этого не замечают другие?! Странно. Очень странно. И почти бегом направился прочь.
Я споро шел берегом вверх по течению около получаса, пока не уперся в громадную скалу. Скала далеко выступала в реку и та, огибая её, подмыла берег и образовался большой карман. Вода здесь была мутно-зеленной из-за разросшихся в ней водорослей и очень глубокая. На её поверхности то здесь, то там образовывались стремительные воронки. Спустился к самой воде, сел на уже прогретый солнцем валун, закурил. Руки у меня ходили ходуном. Надо успокоится, привести в порядок свои нервы. Однако, у меня плохо это получалось. Теперь я пожалел, что сюда приехал. Меня уже не радовали ни красоты природы, ни этот горный воздух, ни звенящая синь неба, ни ослепительное солнце. Ничего. Ничего меня не радовало. Казалось, что даже природа относится ко мне враждебно и настороженно, а за каждым деревом, за каждым камнем подстерегает опасность. А может быть, я действительно схожу с ума? И этот риторический вопрос мне не показался странным. Нет. Я уже ни в чем не был уверен. Былую уверенность я потерял не сейчас и не сразу. Я почувствовал, как твердая почва начинает стремительно уходить у меня из-под ног, три месяца назад, когда увидел бездыханное тело жены в ванной с перерезанными венами. Жуткая картина! Даже не хочется об этом вспоминать. Зачем она это сделала? Пусть я был в чем-то неправ. Пусть. Но ведь таким образом не решают проблем. Глупо. Глупо и вульгарно. Может быть, своей смертью она решила мне досадить? Если это так, то ей это удалось. Факт. Во мне что-то сломалось и я впервые ощутил тогда неуверенность. Нет-нет, не хочу об этом. Я запретил себе думать о её смерти. И все. И баста.
Подобрал крупную гальку и бросил в омут. «Буль», — громко сказала она и ушла на дно. По поверхности пошли круги, затем она, вдруг, вспенилась, словно я кого-то там растревожил. Даже почудилось, будто из воды высунулась какая-то безобразная рожа, ощерила мерзкую пасть и показала язык. Определенно у меня начинаются галлюцинации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37